Ц е л ь и н а з н а ч е н ие н а у к и .Человек обладает двумя главными силами или способностями души: разумом и духовно-нравственными чувствами. Какая из этих сил главная? На этот счёт мнения расходятся. Одни находят, что, безусловно, разум в человеке важнее, что главным образом надо развивать его и уже ему подчинять свои чувства. Другие полагают, что миром управляют чувства, и что разум играет подчинённую роль. Третьи говорят, что без гармонии разума и чувства нет внут- реннего согласия в человеке, нет силы и мощности проявлений ин- теллектуальной деятельности, дающей максимум полезности, а потому не только бесполезно, но и вредно развивать чувства в ущерб разуму, или разум в ущерб чувствам; обе стороны должны быть развиты в одинаковой степени. Прослушаем гениальнейшее мнение по этому поводу Гер- берта Спенсера, высказанное им в его брошюре «Классификации наук» (стр. 48, 49 и 50); он говорит: «Не идеи управляют миром и ниспровергают его, мир управляется и ниспровергается чув- ствами, которым идеи служат только руководителями. Социаль- ный механизм покоится в окончательном результате не на мне- ниях, а исключительно на характерах. Не умственная анархия, а нравственный антагонизм составляет причину политических кри-
зисов. Все социальные явления порождаются общим строем чело- веческих ощущений и верований, из которых первые определены почти всегда наперёд, а вторые определяются почти всегда впо- следствии. Большинство желаний человеческих унаследовано, между тем как большинство верований приобретается и зависит от окружающих условий; а важнейшие из окружающих условий за- висят от того состояния общества, какое породили наиболее сильно господствующие желания. Социальное состояние всякой данной эпохи есть равнодействующая всех честолюбий, своекоры- стий, опасений, поклонений, негодований и проч. граждан предков и граждан современников. Общепринятые идеи такого социаль- ного состояния должны, в среднем выводе, быть вполне соответ- ственны чувствам граждан и, следовательно, в уровень с тем соци- альным состоянием, какое породили эти чувства. Идеи вполне чуждые этому состоянию не могут в нём развиваться, а если вво- дятся извне, не принимаются или же если и принимаются, то вы- мирают, как только кончается временный фазис чувств, допустив- ших их принятие. Поэтому, хотя передовые идеи, установившись раз, влияют на общество и содействуют дальнейшему его про- грессу, но установление таких идей зависит всё-таки от подготов- ленности общества к их восприятию. На деле выходит так: народ- ный характер и социальное состояние определяют, какие идеи должны получить ход в обществе; а не идеи эти определяют соци- альное состояние и народный характер. Поэтому изменение нрав- ственной природы человека, производимое беспрерывным влия- нием социальной дисциплины, всё более и более приспособляю- щей эту природу к социальным отношениям, – есть главная бли- жайшая причина общественного прогресса». То же мнение высказывает и Г.Г. Льюис (Философия наук Огюста Конта, стр. 7, 8), а именно, он говорит: «Я уже не раз вы- сказывал греховное убеждение, что умственное мировоззрение не есть наиблагороднейшее мировоззрение человека. До тех пор не будет существовать философии, удовлетворяющей требованиям человечества, пока не признают той истины, что человеком управ- ляют не его мысли, а его ощущения. Рассудок же служит человеку только путеводителем. Другими словами, рассудок есть раб, а не властелин сердца; и наука есть пустое бесполезное дело, заслужи- вающее так же мало уважения, как и шахматная игра, если она не
ставит себе какой-нибудь великой религиозной цели, если она не исходит из какого-нибудь широкого взгляда на человеческую жизнь и предназначение». Совершенно то же мнение приводил даже сам Огюст Конт в своей “Système de politique positive”; он говорит, что „ум должен всецело быть подчинён чувствам, или, переводя это с языка этики на язык логики, что упражнение ума, как и всех прочих наших спо- собностей, должно иметь единственной целью общее благо. Вся- кое другое употребление ума следует считать не только бесполез- ным и напрасным, но даже нравственно преступным. Вполне обя- занные человечеству тем развитием, которое снабдило нас ум- ственными силами, какие мы имеем теперь, мы должны всецело посвятить эти силы на служение ему. И на этом фундаменте Конт строит выработанную систему полного подавления всякой незави- симой мысли. В развитии мыслительной силы Конт не видит нужды, или, по- жалуй, видит нужду, но бесконечно меньшую, нежели в покорно- сти и послушании. Он беспрестанно указывает, что, из всех состав- ных атрибутов человеческой природы, ум требует больше всего управления и обуздывания. Это самый буйный, “lе plus perturbateur”, из духовных элементов нашей натуры – более даже, нежели эгоистические инстинкты. В течение всего переходного периода, начавшегося со времён древней Греции (Конт говорит, что с тех пор мы постоянно находились в революционно-переход- ном состоянии·), ум был в положении систематического восстания против “le coeur”. У Огюста Конта есть обширнейшие трактаты, доказывающие что нет возможности себе представить возрождение человечества без полнейшего прекращения „умственной анархии“ и без „систе- матизации человеческих знаний“, что может лишь быть достиг- нуто подчинением ума руководству чувств» (Д.С. Милль 153, 3, 165). Обдумаем и вникнем хорошенько в глубочайший смысл этих трёх сообщений великих мыслителей. Не приходится ли нам еже- дневно убеждаться в справедливости их слов, разбирая лично свою жизнь, жизнь других людей, жизнь обществ и народов и даже строй каждого государства?
Спросим себя, почерпает ли каждый из нас из внешнего мира все впечатления и все знания, которые существуют в мире? О! далеко нет, – ответит каждый, который хотя немного вду- мывался в строй вселенной. Окружающий нас мир так переполнен бездною премудрости и самых разнообразнейших тайн во всех об- ластях и уголках вселенной, которые, конечно, со временем рано или поздно составят предмет изучения; некоторые открываются каждому из нас лишь постепенно, по мере того, как он сам созре- вает в своём интеллектуальном развитии и делается способным за- метить какую-нибудь из них и остановить на ней своё внимание, потому мы должны заключить, что одно и то же явление природы или какой-нибудь факт, или какая-нибудь великая истина, виден- ная или слышанная нами, производит на каждого из нас совер- шенно разные впечатления. Одни совсем её не понимают, есть та- кие, которые неспособны её замечать ни одной силой или способ- ностью своего существа. Из тех же, которые и видят, чувствуют или ощущают этот факт или эту великую истину, всякий объясняет её себе сообразно своему интеллектуальному развитию, с теми от- тенками, которые имеет его развитие, и с теми пробелами и укло- нениями от общего и истинного смысла этого явления, которые существуют в нём самом, в его существе, но не в разбираемом яв- лении. А следовательно, тот, кто больше развит, черпает большее число впечатлений из природы, правильнее уясняет себе их и даёт им более близкие к истинному их смыслу толкования, чем тот, кто меньше развит. Всё ли хорошее, что нам удаётся таким образом почерпнуть из внешнего мира, применяем мы к жизни? Совершенствует ли оно нас и подвигает ли нас по пути развития? Мы всякий день убежда- емся, что видеть и понимать истину не значит быть способным применить её к себе. Всякий из нас знает множество прекрасных и неоспоримых истин, однако, все ли они прививаются к нам и вхо- дят в нашу жизнь? Исследуем ли мы те факты и явления, которые в действительности важнее, или те, к которым лежит больше наше сердце? Приведём примеры: 1) Из области духовной: вспомним учение Христа о всеобщей взаимной братской любви, о смирении и покорности.
2) Из области нравственной: о вреде пьянства. 3) Из области политической: о несовременности войн. Разумом мы превосходно понимаем все эти истины; они пора- жают нас своей ясной практической мудростью, полной примени- мостью к ежедневной жизни нашей на земле, а однако они к жизни не прививаются, разве мало-помалу совершенно незаметным об- разом. В этом случае и наука не делает исключений; она охотнее ис- следует то, к чему она привыкла и более склонна. Изучая мельчай- шие детали знакомых ей фактов и явлений, и она оставляет нерас- следованными целые области чудесного и загадочного, которые должны бы были возбуждать её живейший интерес. Для примера приведём весьма своеобразный и вполне официально доказанный исторический факт, а именно: целый караул солдат видел одновре- менно и Императрицу Анну Иоанновну, и её двойника в тронной зале дворца. Подобных фактов много; подвергался ли хотя один из них расследованию позитивизма? Скажите, кто не восхищался премудрой простотой великих ис- тин и не мечтал о том: 1) Как жилось бы легко на земле, если бы каждый был слугой других и делал бы другим только то, что желал бы, чтобы ему сде- лали. Всякий понимает, что земля превратилась бы в рай и всякому было бы легко, весело и удобно жить. Жизнь совсем изменила бы свой грубый корыстный характер, страсти и интриги исчезли бы и, положительно, все сделались бы лучше. Всякий скажет, что высота этого учения не соответствует низ- кой степени среднего уровня нравственного развития людей, а по- тому они и не в состоянии применять это учение. Когда-нибудь, в далёком будущем, когда люди станут совершеннее, и эта истина будет всё более и более входить в жизнь людей. При настоящем же строе жизни эта идея составляет одну утопию. 2) Кто не понимает вреда от пьянства? Если бы люди не пьян- ствовали, сколько бы денег сохранилось, сколько бы уменьшилось преступлений, болезней безобразий, оргий, несчастий, нищеты.... – Разве могут порочные люди не пить? – ответят Вам. – Грусть
свою топят в вине! Можно указать много других более существен- ных средств, чтобы отгонять свою грусть, но пьянство от этого ни- сколько не уменьшится, пока люди не сделаются нравственно чище. 3) Если бы не было войн – не было бы ни войск, ни военного сословия; как обогатились бы государства! Это видят все. Но вся- кий понимает тоже, что кроме внешних врагов в государстве есть более злейшие внутренние враги, и имя им: неразвитость, необуз- данность, дикость, жестокость, эгоизм, алчность, злость, зависть, обман и преступление, которые много хуже внешних врагов. Если не было бы государство сильно и авторитетно, – какой беспорядок царил бы в нём; такая распущенность, что жизнь всякого сделалась бы хуже и трудней, чем жизнь первобытного человека среди хищ- ных зверей, пантер и пещерных медведей. Одним страхом ответ- ственности наказания и можно только сдержать страсти и злость людскую, и ещё много времени пройдёт, пока чувство долга сде- лается общим достоянием. 4) Лет двадцать тому назад только шептались и передавали друг другу, не иначе как по секрету, о сверхъестественных явле- ниях, которые существуют по преданию в каждом семействе и о которых не было принято говорить громко, а потому они сохраня- лись втайне. Теперь начали говорить о них в обществах, и даже открыто. Подобных рассказов миллионы. Неужели эти факты до- стойны меньшого внимания для исследователя, чем изучение грозы, ветра, северного сияния? Казалось бы, что они должны были возбудить несравненно больший интерес, ибо сами явления загадочнее и чудеснее, а между прочим наука и не думает прини- маться за их изучение. Не знать о них учёные не могут; зная же об их существовании, они не могут не поражаться им, совершенно так же, как поражается каждый из нас; отчего же никто ещё не изу- чает их? Ответ ясен: духовное развитие учёных ещё не возросло до того, чтобы быть в состоянии открыто идти против невеже- ственных модных толков и взяться за такое дело, которое может подорвать их репутацию позитивистов, которой они дорожат ещё. Мы всякий день убеждаемся, что видеть и понимать истину ещё не значит быть способным применить её к себе. Пока мы понимаем истину одним своим разумом, а не сердцем
и не чувством – мы никогда не будем в состоянии осилить свою природу, переделать себя и заставить себя делать то, что нам не сродно. Мы все более порочны, чем добродетельны и потому заметьте, как какая-нибудь гадость, пошлость, сальность к нам быстро при- вивается! Мы еле успеем услыхать её ещё одним ухом – и уже схватили её на лету и готовы исполнить. И сколько трудов нам иногда стоит удержать себя от этого. Вот как быстро принимается злое семя, упавшее на подходящую ему злую почву души нашей. Совершенно противоположное явление происходит, если нам при- ходится услышать о чём-нибудь высоком, прекрасном и мудром, о том, что выше нашего нравственного развития. Нам доказывают, что это хорошо, убеждают, что стоит нам только принять эту ис- тину, и мы сами будем лучше, и жизнь наша пойдёт ровней, без- мятежней, и отношения наши к окружающему миру и к людям ста- нут легче. Мы и сами знаем всё это, но всё-таки упорствуем, опро- вергаем и подыскиваем разные препятствия, несмотря на то, что хорошо видим всю несостоятельность этих опровержений, и в конце концов, эта истина нами не принята и к нашей жизни не при- менена. Одним словом, рассудок наш во всех случаях жизни является рабом сердца и чувств, но не властелином. Разум может понимать истину, но воспринять её человек может только тогда, когда он нравственно достаточно для того развит и для того, кто мало раз- вить, эти истины будут то, что мы называем недосягаемым идеа- лом. Если бы разум был властелином, то что мешало бы человеку заставить своё сердце, свой характер и свои чувства применять в своей ежедневной жизни те высокие истины, о которых он слышал и разумом одобрил, и тогда не было бы недосягаемого и не было бы идеалов? Идея, постигнутая разумом, прививалась бы к нам и становилась бы нашей собственной; изменяя соответственно наш характер и привычки, улучшала бы нас самих. Но природа требует от человека, чтобы он сам сперва подго- товил почву души своей для возможности дальнейшего совершен- ствования; если почва не готова – то и совершенствования нет. Од- ним словом, человек есть именно то, что он есть, не более и не
менее; и может применять к своей жизни и к себе лично только то, что соответствует его нравственному развитию. Если он желает совершенствоваться, то должен работать над собой, над развитием своих чувств и своего духовного понимания природы вещей. Он должен переделывать свой характер и свои привычки силой своей воли и принуждать следовать идеям высшей правды, высшего добра и совершенства. Без этой борьбы с самим собой нет истин- ного, внутреннего и душевного прогресса и человек останется тем же, на том же уровне своего развития. Пока у людей и у общества есть идеалы, до которых они стремятся и не могут достигнуть, надо воспитывать их душу и сердце более усиленно, чем разум, ибо разум их и так уже опередил сердце, и дальнейшее его разви- тие не только не принесёт никакой пользы, но может оказаться вредным, как всякий серьёзный и опасный инструмент в руках ре- бёнка, не умеющего обращаться с ним. Теперь перейдём к другому вопросу и спросим себя, что такое наука? Мы хотели бы видеть в науке обширнейшую хранилищницу или сокровищницу всех без изъятия результатов полезной дея- тельности всех сил и способностей человека, как разумных, так и нравственных и духовных, ведущих как всё общество, так и каж- дого отдельного члена его по пути прогресса. По точному смыслу наука должна охватывать все знания людские, какие бы они ни были, в полном их объёме. Всё, что только может улучшать жизнь человека на нашей планете, всё, что может совершенствовать и улучшать самую нашу планету и делать её более лёгкой и приспо- собленной к удобствам жизни на ней, всё, что возвышает и обла- гораживает душу человека, или способствует к установлению пра- вильных отношений людей между собой и к окружающей их при- роде – всё должно было бы иметь свою рубрику в науке и соответ- ствующее место среди человеческих знаний, ибо всё это человеку одинаково и безусловно необходимо; а следовательно, все подоб- ного рода темы должны считаться научными. Выяснив себе до некоторой степени наш взгляд на цель и на назначение науки, на необходимость как разумного, так и нрав- ственного воспитания людей, рассмотрим насколько наша совре- менная господствующая наука удовлетворяет этим требованиям,
насколько она способствует изучению великих истин и насколько она развивает в нас нравственность, облагораживает и возвышает наши чувства, чтобы подготовлять почву нашей души, чтобы она могла быть способна к восприятию высших истин.
|
~ 67 ~
