БЕСЕДА ПЕРВАЯСрок хранения вскрытой ампулы 5% раствора унитиола (2,3-димеркаптопропансульфоната натрия) не должен превышать 5 дней при хранении в холодильнике (+4 - 8 °С). Для получения надежных результатов необходимо строгое соблюдение инструкции по применению.
Бхагаван Шри Раджниш Проблески золотого детства
Аннотация
В этих дискурсах Ошо откровенен как ни в какой другой книге и рассказывает именно о себе — честные истории из своей собственной жизни.
Ошо Проблески золотого детства
БЕСЕДА ПЕРВАЯ
У тро прекрасно. Снова и снова встает солнце, и оно всегда ново. Оно никогда не стареет. Ученые говорят, что ему миллионы лет; чепуха! Каждый день я вижу его. Оно всегда новое. Ничто не старо. Но ученые это гробокопатели, вот почему я говорю, что они выглядят так важно, серьезно. Этим утром, снова, чудо существования. Каждое утро оно происходит, но немногие, лишь очень немногие когда-либо сталкиваются с ним. Слово «столкновение» действительно прекрасно. Встретить мгновение как оно есть, увидеть его как оно есть, без прибавления, без стирания, без какой-либо редакторской работы, просто видеть его как оно есть, как зеркало… Зеркало не редактирует, слава Богу, иначе ни одно лицо в мире не могло бы соответствовать его требованиям, даже лицо Клеопатры. Ни одно лицо в мире не подойдет зеркалу, по той простой причине, что оно начнет сокращать вас, редактировать вас, добавлять к нам, оно начнет разрушать вас. Но нет разрушающих зеркал. Даже самое кривое зеркало так прекрасно в его неразрушительности. Оно просто отражает. Прежде чем войти в ваш Ноев Ковчег, я стоял и смотрел на восход солнца… так прекрасно, по крайней мере, сегодня - а кто заботится о завтра? Завтра никогда не приходит. Иисус говорит: «Не думайте о завтрашнем дне…» Сегодня так прекрасно, что на одно мгновенье я вспоминал великую красоту восхода в Гималаях. Там, где снег окружает вас, и деревья выглядят как невесты, как будто они расцвели белыми цветами снега, человек ничуть не заботится о так называемых больших людях, премьер-министрах и президентах всего мира, королях и королевах. В действительности, короли и королевы будут существовать только на игральных картах, именно там их место. А президенты и премьер-министры займут места шутов. Они не заслуживают ничего больше. Эти горные деревья с белыми снежными цветами… и когда бы я ни видел снег, падающий с их листьев, я вспоминаю дерево из моего детства. Этот вид деревьев возможен только здесь, в Индии, он называется мадху малти — мадху означает сладкий, малти — королева. Я никогда не прохо-дил мимо аромата, более прекрасного и более проникающего — а вы знае-те, что у меня аллергия к запахам, поэтому я немедленно узнаю. Я очень чувствителен к запахам. Мадху малти — это самое прекрасное дерево, которое может представить человек. Бог, должно быть, сотворил его в седьмой день. Освободившись от всех тревог и волнений мира, закончив все, даже мужчину и женщину, он, должно быть, сотворил мадху малти в свой выходной день, Праздник, в воскресенье… просто его старая привычка творить. Трудно избавиться от старых привычек.. Мадху малти расцветает тысячами цветов одновременно. Не по одному цветку тут и там, нет. это не путь мадху малти и не мой путь. Мадху малти цветет в богатстве, в роскоши, в изобилии - тысячи цветов, так много, что не видно листьев. Все дерево покрыто белыми цветами. Деревья, покрытые снегом, всегда напоминают мне мадху малти. Конечно, нет запаха, и это хорошо для меня, что у снега нет запаха. Это несчастье, я не могу держать в руках цветы мадху малти снова. Запах так силен, что он распространяется на мили, и помните, я не преувеличиваю. Одного-единственного мадху малти достаточно, чтобы наполнить все окрестности восхитительным ароматом. Я люблю Гималаи. Я хочу умереть там. Это самое прекрасное место, чтобы умереть — конечно, чтобы жить тоже, но что касается смерти, это самое лучшее место. Там умер Лао-Цзы. В долинах Гималаев умерли Будда, Иисус, Моисеи. Ни одни другие горы не могут претендовать на Моисея, Иисуса, Лао-Цзы, Будду, Бодхидхарму, Миларепу, Марпу, Тилопу, Наропу и тысячи других. Швейцария прекрасна, но она ничто по сравнению с Гималаями. Удобно быть в Швейцарии со всеми ее современными удобствами. Очень неудобно в Гималаях, В них нет никакой технологии вообще - ни дорог, ни электричества, ни самолетов, ни железных дорог, ничего вообще. По тогда приходит невинность. Человек переносится в другое время, в другое существование, в другое пространство. Я хотел умереть гам; и этим утром, стоя и наблюдая восход, я чувствовал освобождение, зная, что если я умру здесь, особенно в день, такой же прекрасный как этот, все будет хорошо. И я выберу для смерти такой день, когда я почувствую, что я часть Гималаев. Смерть для меня — это не просто конец, полная остановка. Нет, смерть для меня – это праздник. Когда я вспоминал снег, падающий с деревьев, словно цветы, падающие с мадху малти, вдруг возникла хайку… Дикие гуси Не думают отражаться. У воды нет ума, чтобы Воспринять их образы. Аххх, как прекрасно. Дикие гуси не собираются отражаться и вода не собирается принимать каждого из них, но, однако, отражение там. Это красота. Никто не собирался, и псе же оно там - вот что я называю сообщением. Я всегда ненавидел связь. Для меня связь противна. Вы можете наблюдать, как она происходит между мужем и женой, начальником и подчиненным; и так далее и тому подобное. Она никогда, в самом деле, не Происходит. Сообщение вот мое слово. Я вижу Будда Холл со всеми моими людьми… только на мгновенье, как вспышка, так много мгновений сообщения. 'Это не просто собрание, это не церковь. Люди не приходят сюда формально. Люди приходят ко мне, а не в нее. Когда бы ни был Мастер и ученик - может быть только Мастер и только один ученик, это не важно — сообщение происходит. Оно происходит прямо сейчас, а вас только четверо. Возможно, с закрытыми глазами я не могу даже считать и это хорошо; только тогда может человек остаться в мире несчетного… и необлагаемого налогом также! Если вы умеете считать, тогда приходит налогообложение. Я несчетен, никто не может взять с меня налог. Я был профессором в университете. Когда мне захотели повысить зарплату, я сказал нет. Ректор не мог поверить; он сказал: «Почему нет?» Я сказал: «Если я буду получать больше, чем сейчас, я буду должен платить налоги, а я ненавижу налогообложение. Я лучше буду получать столько, сколько я получаю сейчас, чем получать больше, и быть обеспокоенным отделом подоходных налогов». Я никогда не выходил за рамки, которые позволили оставаться свободным от налогов. Я никогда не платил подоходный налог; в действительности дохода нет. Я давал миру, не беря ничего от мира. Это исход, не доход. Я давал из моего сердца и моего существа. Это хорошо, что цветам разрешено быть свободными от налогов, иначе бы они прекратили цвести. Это хорошо, что снегу позволено быть свободным от налогов, иначе он бы не падал, поверьте мне! Я должен сказать вам, что после Русской революции что-то произошло с русским гением; Лев Толстой, Федор Достоевский, Тургенев, Максим Горький — они исчезли. Хотя сейчас в России писатель, романист, артист — наиболее высоко оплачиваемая и уважаемая профессия. Так что же случилось? Почему они больше не создали таких книг, как «Братья Карамазовы», «Анна Каренина», «Отцы и дети», «Мать», «Записки из подполья?» Почему? Я спрашиваю тысячу раз, почему? Что случилось с русскими гениями, писавшими романы? Я не думаю, что какая-либо другая страна могла бы состязаться с Россией. Если вы выберете всего десять романов из всего мира, вам просто будет необходимо взять пять русских, оставив только пять всему остальному миру. Что случилось с великим гением? Он умер! Потому что цветам нельзя приказывать, для них нет десяти заповедей. Цветы цветут — вы не можете приказать им цвести. Снег идет — вы не можете издать приказ, вы не можете назначить ему встречу. Это невозможно. И то же самое с Буддами. Они говорят то, что они хотят сказать, и когда они хотят сказать. Они будут говорить, даже для одного человека, то, что хотел бы услышать весь мир. Сейчас вы здесь, возможно, только четверо. Я сказал «возможно», потому что моя математика плоха, а с закрытыми глазами… вы можете попять… и со слезами на глазах, не только из-за четверых присутствующих, но из-за этого прекрасного утра, из-за восхода. Спасибо Господу. Он думает обо мне; хотя Он не существует, все же Он думает обо мне. Я отрицаю его, а Он думает обо мне. Великий Господь. Кажется, что существование заботится. Но вы не знаете способов существования; они непредсказуемы. Я всегда любил непредсказуемое. Мои слезы для восхода. Существование заботится обо мне. Я не просил. И оно не отвечало. Но все же оно заботится. Дикие гуси не беспокоятся о своих отражениях. Вода не имеет намерения отражать их образы… Именно так я и говорю. Я не знаю, какое будет следующее предложение, и будет ли оно вообще. Неопределенность прекрасна. Я снова вспоминаю маленькую деревню, где я родился. Почему существование выбрало ту маленькую деревню — необъяснимо. Это так, как и должно было быть. Деревня была прекрасной. Я путешествовал повсюду, но нигде не проходил мимо такой красоты. Человек никогда не возвращается вновь к тому же самому. Все приходит и уходит, но никогда не повторяется. Я могу видеть эту маленькую тихую деревню. Просто несколько хат возле пруда, и несколько высоких деревьев, где я любил играть. В деревне не было школы. Это очень важно, потому что я оставался необразованным почти девять лет, и это были наиболее ценные годы. После этого, даже если вы попытаетесь, вы не сможете стать образованными. Таким образом, я все еще необразованный, хотя я имею много степеней. Любой необразованный человек может сделать это. И не только какую-нибудь степень, но степень первоклассного мастера — и ее также может получить любой дурак. Так много дураков делают это каждый год, что это не имеет значения. Важно то, что в свои первые годы я остался без образования. Не было школы, дороги, железной дороги, почты. Какое блаженство! Та маленькая деревушка была миром сама в себе. Даже сейчас, когда во времени я нахожусь далеко от этой деревни, я остаюсь в том мире, необразованный, Я прочитал известкую книгу Раскина «До сих пор», и когда я читал, я думал о деревне. До сих пор… та деревня до сих пор не изменилась. К ней не проложено никаких дорог, ни железная дорога не проходит мимо, даже спустя почти пятьдесят лет; ни почты, ни полицейского участка, ни врача — в действительности, никто не болеет в этой деревне. Она такая чистая и такая незапачканая. Я знал людей из этой деревни, Которые никогда не видели поезда, которые не представляют, как он выглядит, которые даже никогда не видели автобуса или машины. Они живут так блаженно и тихо. Место моего рождения, Кучвада, была деревней без железной дороги и почтовой станции. В ней были небольшие холмы, точнее пригорки, но прекрасное озеро, и немного хаток, покрытых соломой. Единственный кирпичный дом был тот, в котором я родился, и он тоже не был большим. Это был маленький дом. Я могу увидеть его сейчас и описать каждую его часть… но больше чем дом или деревню, я помню людей. Я встречался с миллионами людей, но люди этой деревни были более невинными, чем любые другие, потому что они были очень простыми. Они ничего не знали о мире. В деревню не приходило даже ни одной газеты. Теперь вы можете понять, почему не было школы, даже начальной школы… какое блаженство! Ни один современный ребенок не может представить себе это. Я оставался необразованным те годы, и это были самые прекрасные годы. Да, я должен признать, у меня был личный учитель. Тот первый учитель сам был необразованным. Он не учил меня, но пытался учиться, уча меня. Возможно, он слышал великое изречение: «Лучший способ научиться — учить», но он был хороший человек, милый, не как мерзкий школьный учитель, Чтобы быть школьным учителем, человек должен быть мерзким. Это часть всего делового мира. Он был милым — как масло, очень мягким. Позвольте признаться, я имел обыкновение бить его, но он ни разу не ударил меня в ответ. Он только смеялся и говорил: «Ты ребенок, ты можешь ударить меня. Я старик, и я не могу дать тебе сдачи. Когда ты будешь старым, ты поймешь». Вот что он мне сказал, и да, я понял. Он был милым крестьянином с великим озарением. Иногда крестьяне имеют то озарение, которого цивилизованные люди лишены. Я вспоминаю… Прекрасная женщина пришла на пляж. Не видя никого вокруг, она разделась. Не успела она зайти в воду, как ее остановил старик и сказал: «Леди, я деревенский полицейский. На этом пляже запрещено купаться». Женщина выглядела ошарашенной и сказала: «Тогда почему вы не предупредили меня, чтобы я не раздевалась?» Старик рассмеялся до слез и сказал: «Раздеваться не запрещено, поэтому я ждал за деревом!» Прекрасный крестьянин… такие люди жили в этой деревне — простые люди. Она была окружена небольшими холмами, и в ней был маленький пруд. Никто не может описать тот пруд, кроме Басе. Даже он не описывает этот пруд, он просто говорит: Древний пруд Лягушка прыгнула Буль! Разве это описание? Пруд только упоминается, лягушка тоже. Нет описания пруда или лягушки… и буль! В деревне был древний пруд, очень древний, и очень древние деревья окружали его; возможно, им было сотни лет. И прекрасные камни повсюду вокруг… и, конечно, прыгали лягушки; день за днем можно было слышать «буль», снова и снова. Звук прыгнувшей лягушки действительно помогает распространиться тишине. Этот звук делает тишину богаче, более значимой. Это красота Басе; он мог описать что-то, фактически не описывая это. Он мог сказать что-то, даже не упомянув ни слова. «Буль!» Разве это слово? Нет слова, которое могло описать звук прыгнувшей в древний пруд лягушки, но Басе придумал его. Я не Басе, а для той деревне нужен Басе. Наверное, он создал бы прекрасные наброски, зарисовки и хайку … Я ничего не сделал для этой деревни —вы спросите почему. Я никогда не посетил ее снова. Одного раза хватит. Я никогда не прихожу в одно и то же место дважды. Для меня число два не существует. Я оставил много деревень и городов, чтобы никогда не возвращаться обратно. Уйдя однажды, я ушел навсегда, это мой путь; поэтому я не вернулся в эту деревню. Крестьяне посылали мне письма, чтобы я приехал, по крайней мере, еще один раз. Я передал им через почтальона: «Я был уже там однажды, два раза — это не мой путь». Но тишина древнего пруда остается со мной — снова я вспомнил о Гималаях… снег — такой прекрасный, такой чистый, такой невинный. Вы можете смотреть на него только глазами Бодхидхармы, Иисуса или Басе, Нет другого способа описать снег, только глаза Будд отражают его. Идиоты могут топтать его, могут делать снежки из него, но только глаза Будд могут отражать его, не смотря на то, что… Дикие гуси Не думают отражаться. Вода не имеет намерения Отражать их… и все же отражение происходит. Будды не хотят отражать красоту мира, также и мир не думает быть отраженным Буддами, но он отражается. Никто не хочет, но это случается, и когда оно происходит, это прекрасно. Когда оно сделано, это обычно; когда оно сделано, вы техник. Когда оно происходит, вы Мастер. Связь — это часть мира техников, со-общение — это аромат мира Мастера. Это со-общение. Я не говорю о чем-то в особенности… Дикие гуси и вода…
|
