Взаимные требования спартанцев и афинян перед началом войны

(Фукидид, «История Пелопоннесской войны», I, 126-128, 139)

 

Как указывает Фукидид, спартанские посольства к афинянам имели целью лишь получить повод для объявления войны. Решение уже было принято обеими сторонами, и обмен посольствами носил чисто формальный и показной характер, а предъявленные друг другу требования были заранее неприемлемы.

 

В течение этого времени пелопоннесцы отправляли к афинянам посольства с жалобами, чтобы в случае отказа в чем-либо иметь возможно более основательный предлог к войне. Так, прежде всего лакедемоняне потребовали от афинян через своих послов изгнания виновных в кощунстве против богини¹...

Очищения от этой скверны и требовали от афинян лакедемоняне, ратуя как бы больше всего за богов. На самом деле они знали, что со стороны матери причастен к преступлению и Перикл, сын Ксанфиппа², и рассчитывали, что по изгнании его переговоры с афинянами могли бы пойти у них успешнее. Впрочем, лакедемоняне не столько надеялись на изгнание Перикла, сколько на то, что их требование вызовет в гражданах раздражение против него, так как причиной войны будет отчасти его несчастье. Будучи в то время влиятельнейшим лицом и руководителем афинской политики, Перикл во всем действовал наперекор лакедемонянам и не допускал уступок, а, напротив, возбуждал афинян к войне.

Афиняне со своей стороны также требовали от лакедемонян изгнания запятнанных скверной на Тенаре³. Некогда лакедемоняне предложили молящим о защите илотам покинуть святилище Посидона, вывели их оттуда и перебили; за это, по мнению лакедемонян, Спарта и подверглась сильному землетрясению⁴. Афиняне требовали, чтобы лакедемоняне также очистились от кощунства, совершенного против Меднодомной⁵...

Итак, вот какое поручение с первым посольством дали лакедемоняне афинянам и вот какое приказание они получили в свою очередь от афинян по делу об удалении запятнанных кощунством. Впоследствии они не раз являлись в Афины и требовали снять осаду с Потидеи и предоставить автономию Эгине. Но всего больше и всего определеннее лакедемоняне заявляли, что войны не будет, если афиняне отменят постановление о мегарянах, возбраняющее им пользоваться гаванями, находящимися в пределах Афинской державы, и рынком в Аттике. Афиняне отказывали лакедемонянам во всем и постановления своего не отменяли, причем жаловались на мегарян за то, что они возделали священную землю и другую, не обозначенную никакими границами, и приняли к себе беглых рабов афинских. Наконец, явились к афинянам из Лакедемона последние послы: Рамфий, Мелесипп и Агесандр; они не предлагали уже ничего того, о чем говорилось обыкновенно раньше, а сказали лишь следующее: «Лакедемоняне желают мира, и он будет, если вы оставите эллинов автономными».

 

¹ Участники заговора Килона в VII в. до н.э., искавшие защиты у алтаря богини Афины на Акрополе, были перебиты вопреки обещанию сохранить им жизнь. И виновники убийства, и их потомки считались запятнанными этим кощунством.

² Мать Перикла Агариста принадлежала к роду Алкмеонидов, запятнанному убийством килоновцев.

³ Мыс Тенар на юге Лаконии, где находилось святилище Посейдона, дававшее право убежища.

⁴ В 464 г. до н. э.

⁵ Спартанский полководец Павсаний, заподозренный в изменнических связях с персами и антигосударственном заговоре, пытался укрыться от преследователей в храме Афины Меднодомной. Эфоры замуровали его там и уморили голодом.

 

Сопоставление сил противников и военные планы Перикла

(Фукидид, «История Пелопоннесской войны», I, 139-145; II, 13)

 

В речи, вложенной Фукидидом в уста Перикла, излагается позиция Афин накануне войны. Любая уступка Спарте будет воспринята ею как проявление слабости и повлечет за собой новые требованя. У Спарты нет опыта морской войны, мало средств в казне. Для Аттики не столь страшно, как для Спарты, вторжение врага, ибо у афинян есть еще владения на островах и материке и они главенствуют на море. Здесь обосновывается та политика, которую проводили Афины в первые годы войны, – оборонительные действия на суше и наступательные на море; расчет на то, что Спарта не вы-держит затягивания войны.

 

...Афиняне созвали Народное Собрание, предоставили каждому высказывать свое мнение и постановили, обсудив зараз псе обстоятельства, дать окончательный ответ. Многие выступали с речами, причем голоса разделились: по мнению одних, следовало воевать, по мнению других, постановление о мегарянах не должно быть помехой миру и необходимо его отменить. Выступил также Перикл, сын Ксанфип-па, в то время первый человек в Афинах, самый могучий и словом, и делом. Он увещевал афинян следующим образом.

«Афиняне! Я неизменно держусь одного и того же убеждения – не уступать пелопоннесцам, хотя я знаю, что люди действуют на войне не с таким воодушевлением, с каким дают себя убедить начинать ее, и меняют свое настроение сообразно случайностям войны...

Они велят нам снять осаду с Потидеи, предоставить автономию Эгине и отменить постановление о мегарянах. Наконец, последние явившиеся к нам послы приказывают предоставить автономию эллинам. Пусть не подумает кто-либо из вас, будто мы начинаем войну из-за мелочей, когда не хотим отменить постановления о мегарянах, на чем лакедемоняне настаивают всего больше, уверяя, что войны не будет, если постановление это будет отменено. Не упрекайте себя в том, будто вы начали войну по маловажной причине. На самом деле эта мелочь дает случай показать всю вашу твердость и испытать ваше настроение: если вы уступите лакедемонянам, они тотчас предъявят вам какие-нибудь другие, более тяжкие требования, полагая, что вы из страха пошли на уступки. Напротив, решительным отказом вы ясно дадите понять им, что они должны обращаться с вами как равные с равными.

...Что касается приспособлений к войне и тех средств, которыми располагают обе стороны, то знайте, что мы будем не слабее их, о чем и услышите от меня подробно. Пелопоннесцы живут трудами рук своих, у них нет денег ни частных, ни общественных; потом они неопытны в войнах продолжительных и в тех, которые ведутся за морем, так как вследствие бедности они воюют только между собой, и то кратковременно. Такие люди не могут часто высылать на войну ни вооруженных воинами кораблей, ни сухопутных войск, чтобы не удаляться от своих владений и вместе с тем не тратить своих средств; кроме того, море для них закрыто...

Однако важнейшей помехой для них будет недостаток денег, так как с доставкой их они будут медлить и всегда запаздывать, а военные события не ждут. Не стоит также страшиться ни их земляных укреплений, ни флота. Что касается укреплений, то если.и в мирное время трудно возвести их в таком виде, чтобы они равнялись укреплениям нашего города, тем труднее, конечно, сооружать их на неприятельской земле, особенно потому, что и со своей стороны мы можем выставить такие же укрепления. Если даже они возведут крепостцу и часть нашей земли может страдать от набегов и перебежчиков, все-таки они не в состоянии будут и возводить укрепления на нашей земле, и мешать нам плыть на кораблях – в чем наша сила – в их землю и мстить им. Азорская служба нам дает больше опыта для войны на суше, нежели служба сухопутная лакедемонянам для морской войны.

Далее, предположим, они наложили бы руку на олимпийские или дельфийские сокровища и попытались бы высшей наемной платой переманить от нас иноземный моряков; это, действительно, было бы опасно, если бы мы со своей стороны не имели возможности сравняться с ними, вооружив корабли собственными гражданами и метеками. Но теперь эта возможность есть у нас, и – что всего важнее – кормчие – наши же граждане, и вообще судовая команда у нас многочисленнее и искуснее, чем у всех остальные эллинов...

В таком или приблизительно в таком виде представляется мне положение пелопоннесцев. Напротив, наше положение, свободное от тех недостатков, которые я осуждал в них, имеет и другие более важные преимущества. Если они вторгнутся в нашу страну по суше, мы пойдем на их землю морем, а опустошение одной какой-либо части Пелопоннеса будет иметь далеко не то же значение, как опустошение целой Аттики, потому что взамен этой области они не смогут получить без борьбы никакой другой, тогда как у нас есть много земли и на островах, и на материке. Так важно иметь силу на море! Подумайте только: если бы мы стали островными жителями, кто был бы неуловимее нас? Следует и теперь мысленно ставить себя возможно ближе к такому положению: покинуть поля и жилища, оберегать море и город и, хотя бы это способно было вселить раздражение, не давать все-таки битвы пелопоннесцам, превосходящим нас численностью. Ведь даже в случае победы мы снова будем иметь дело с неприятелем не менее многочисленным, а при поражении мы потеряем, сверх того, и союзников, которые составляют нашу силу: они не останутся спокойными, раз мы не будем в состоянии идти на них войной. Не жилищ и полей должны мы жалеть, но жизней человеческих, так как не жилища и поля приобретают людей, но люди приобретают их. И если бы я рассчитывал убедить вас, то посоветовал бы вам самим опустошить вашу землю, и покинуть ее, и тем показать пелопоннесцам, что из-за этого вы не покоритесь им.

...Отошлем послов с таким ответом: «Мы дозволим мегарянам пользоваться рынком и гаванями, если и лакедемоняне не будут издавать распоряжений касательно ксенеласии¹ нас или союзников наших (договором ведь не возбраняется ни то ни другое); государствам союзным мы предоставим автономию, если они были автономны при заключении нами договора и если точно так же лакедемоняне предоставят своим городам каждому в отдельности управляться автономно так, как они хотят, не считаясь с лакедемонянами²; мы готовы согласно договору подчиниться решению суда, войны начинать не будем, но если они первые начнут ее, то будем защищаться». Вот ответ справедливый и достойный нашего государства!...»

Вот что сказал Перикл. Афиняне признали, что он дает им наилучший совет, и постановили так, как он предлагал: лакедемонянам ответили согласно с его мнением, по отдельным пунктам, как говорил Перикл, и вообще, что не исполнят ни одного из их требований, но готовы по договору разрешать споры судом равным и одинаковым. Послы возвратились домой, и позже больше посольств уже не было.

Пелопоннесцы собирались еще на Исфм и были в пути перед вторжением в Аттику, когда Перикл, сын Ксанфиппа, один из десятки афинских стратегов, узнал о предстоящем вторжении Перикл подозревал, что Архидам, связанный с ним узами гостеприимства, пожалуй, не тронет и не опустошит его полей или по собственному побуждению из желания угодить ему, или даже по внушению, сделанному лакедемонянами с целью возбудить против Перикла подозрение сограждан, подобно тому как из-за него же лакедемоняне потребовали изгнания лиц, оскверненных кощунством. Поэтому Перикл объявил афинянам в Народном Собрании, что хотя Архидам связан с ним узами гостеприимства, но от этого не последует для государства вреда, что, если неприятель не станет разорять его полей и домов так же, как и прочих граждан, он уступает их государству и тем самым освобождает себя от всякого подозрения. Относительно настоящего положения Перикл советовал... готовиться к войне и свезти движимость с полей в город, не выходить на битву, но запереться и охранять город, снаряжать флот, составляющий силу афинян, держать союзников в руках; при этом Перикл указывал, что сила афинян зиждется на приливе денег от союзников, а в войне большей частью побеждают рассудительность и оби-лие денег. Перикл убеждал афинян сохранять бодрость духа, ссылаясь на то, что обыкновенно государство получает в год шестьсот талантов дани от союзников, не считая прочих доходов, да на Акрополе еще хранилось в то время чеканной монеты шесть тысяч талантов... Кроме того, говорил Перикл, есть нечеканенное золото и серебро в виде посвящений от частных лиц и государства, вся та священная утварь, которая употребляется в процессиях и на состязаниях, добыча от персов и т. п. – не меньше как на пятьсот талантов. Он присоединил сюда еще, сверх того, значительные денежные суммы из остальных святилищ, которыми афиняне также могут воспользоваться, равно как и золотым облачением самой богини, если бы все источники доходов были закрыты.. Перикл объяснил, что статуя эта имеет на себе веса сорок талантов чистого золота и что все оно может быть снято; но, употребивши это золого на спасение государства, необходимо будет, прибавлял Перикл, возвратить его в неменьшем количестве. Так Перикл возбуждал мужество афинян перечислением денежных средств. Далее он напомнил, что у них есть тринадцать тысяч гоплитов, не считая стоявших в гарнизонах и тех шестнадцати тысяч воинов, которые поставлены были вдоль стен. Таково было количество воинов, охранявших город вначале, когда производил вторжение неприятель; оно состояло из граждан самого старшего и самого младшего возрастов, а также из тех метеков, которые служили в гоплитах...

Далее Перикл указал на то, что имеется тысяча двести человек конницы вместе с конными стрелками, тысяча шестьсот стрелков и триста годных к плаванию триер. Таковы – ничуть не меньше – средства были у афинян вообще и в частности в то время, когда предстояло первое вторжение пелопоннесцев и афиняне начинали войну...

 

¹ Ксенеласия – букв, изгнание иностранцев. В Спарте запрещалось длительное пребывание, а тем более поселение греков из других государств.

² Имеются в виду селения периэков, которые не имели гражданских прав в Спарте.