I. КОЖЕВЕННОЕ РЕМЕСЛО

 

Возникновение и расцвет в Новгороде и его окрестностях кожевенного дела, связанного с обработкой шкур животных и изготовлением из них всевозможных изделий, были вызваны потребностями общества, а развивавшееся скотоводство являлось необходимой сырьевой базой. О широком распространении в Новгороде животноводства свидетельствуют остатки стойл для скота, встречаемые во время раскопок в различных концах города, а также обилие костей домашних животных. В письменных источниках встречаются свидетельства о табунах лошадей и стадах крупного рогатого скота, принадлежавших новгородским феодалам, монастырям, боярам.

 

Развитие скотоводства в Новгороде и его владениях способствовало возникновению отдельных отраслей ремесленного производства, связанных с обработкой полученного сырья и использованием его для различного рода изделий (кожевенное, сапожное, овчинное, скорняжное, костерезное и другие производства).

 

Данная работа посвящена ремеслу, связанному с изготовлением кожаных изделий.

 

Сырьем для новгородских кожевников служили шкуры лошадей, крупного и мелкого рогатого скота. Обработку шкур начинали с очистки их от грязи вымачиванием. Во время раскопок Ярославова Дворища в 1946 г. в слое XII в. были обнаружены остатки сапожной мастерской и мочило. Но чаще шкуры вымачивали прямо в реке. Затем размоченную шкуру очищали от подкожной клетчатки, мездры, остатков мяса, жира. При раскопках Неревского конца найдены кожевенные железные струги, употреблявшиеся для снятия мездры с кожи. В отличие от скобеля струг имел одну ручку и прямолинейное лезвие.

 

После размачивания и сбивания мездры шкуры подвергались золке, т. е. обработке известью или известью с золой, для удаления волоса. Процесс удаления волоса со шкур был известен новгородским кожевникам уже в XI в.

 

При археологических раскопках Неревского конца в 1953 — 1954 гг. в слоях XI— XV вв. были встречены остатки мастерских кожевников и сапожников. Вокруг мастерских отмечались прослойки шерсти, перемешанные с золой и известью, толщиной от 5— 7 до 10—15 см.

 

Золка шкур велась в специальных деревянных ящиках прямоугольной формы. Один из таких ящиков, датируемый XII в., открыт А. В. Арциховским на Славенском холме.

 

После золки со шкуры соскабливали волос, затем ее промывали в воде и квасили для лучшего размягчения кожевой ткани. По данным письменных источников, мягчение кожи производилось с помощью кислых хлебных растворов. Так, при описании легендарного путешествия апостола Андрея в Новгород в XII в. говорится: «Дивно видехъ Словеньскую землю идучи ми селю. Видехъ бани древены, и пережьгуть е рамяно, и совлокуться, и будуть нази, и облеются квасомъ усниянымъ...». В древнерусских письменных источниках словом «усмие», «усма», «усние» называлась кожа. И квас «усниян» есть не что иное, как хлебный квас, который использовался для мягчения кожи. При квашении кож киселями получались лучшие сорта кож — юфть и полувал.

 

Кожи, очищенные от волоса и разрыхленные квашением, подвергались дублению. Химическими анализами установлено, что древние кожевники производили дубление кож растительными дубильными веществами, полученными из коры некоторых деревьев (дуба, ивы, ольхи и др.). Больше всего дубящего вещества — таннида содержится в коре дуба, ивы (до 12—16%). Древняя технология дубления кож растительными дубителями — путем пересыпки их корьем — существовала в Тихвинском посаде еще в XVI— XVII вв. и сохранилась в кустарном производстве России до XIX в.

 

Новгородская кожа в основном была продублена хорошо: несмотря на столь длительное пребывание в земле она сохранила мягкость, гибкость, прочность. Б. А. Рыбаков, касаясь вопроса дубления кож, считает, что в древней Руси «для дубления кож употреблялись специальные экстракты, например, «квас усниян». Того же мнения придерживается М. Г. Рабинович. Между тем, поданным этнографии, хлебный квас применяли для сгонки волоса со шкур, а по материалам кустарной промышленности — для мягчения кожи. В хлебных квасах или киселях отсутствуют танниды, что обусловливает полную непригодность этих средств для столь важной операции кожевенного производства, как дубление.

 

При ближайшем рассмотрении кожаных изделий древнего Новгорода бросается в глаза разница материала, из которого они сделаны. Так, подошвы отличаются всегда большей твердостью, плотностью и прочностью на разрыв, а верх обуви — мягкостью и меньшей толщиной. Следовательно, новгородские кожевники, приготовляя кожевенное сырье, учитывали его назначение. Применение разнообразных приемов обработки кожи в Новгороде привело в XV — XVI вв. к выделению подошевников из среды кожевников.

 

Кожа на готовых изделиях Новгорода имела одинаковую толщину, из чего можно заключить, что после дубления ее выравнивали. Затем ее жировали, чтобы сделать эластичной и водонепроницаемой, и разминали. Для разминания кож, особенно при изготовлении юфти, употреблялись специальные приспособления — кожемялки. Одна из них найдена при раскопках земляного городища Старой Ладоги в слое IX в. вместе с огромным количеством кожаных изделий, что свидетельствует об очень раннем развитии кожевенного дела в Новгородской земле.

 

Внешний вид готовых кожаных изделий, имеющих черный, темно-коричневый, а иногда желтый цвет, позволяет говорить об окрашивании кожи новгородскими кожевниками. Это наблюдение подтверждается и изобразительными материалами: на фреске Нередицкой церкви (XII в.) изображен князь Ярослав Владимирович в желтых сапогах; на иконе «Молящиеся новгородцы» (XV в.) дети бояр обуты в красные сапоги и т. д.

 

Способ окрашивания кожаной обуви в различные цвета (зеленый, желтый, красный и др.) был известен на Руси с древнейших времен. На миниатюре Святославова «Изборника» (1073 г.) представлены ранние образцы крашеной древнерусской обуви. Цветную обувь, судя по изобразительному материалу, носили только верхи феодального общества — князья, бояре и их приближенные. Химическими анализами древних кожаных изделий установлено, что крашение их производилось с участием солей железа.

 

Новгородские кожевники, кроме дубленой кожи, изготовляли сыромятную. Последняя отличалась большой прочностью, но быстрее намокала в воде. При выделке сыромятную кожу не дубили, а только разминали и пропитывали жиром. Из сыромяти новгородские кожевники делали ремни, сбрую, а также наиболее простую обувь — поршни.

 

Обычай изготовления поршней из сыромяти сохранялся в России вплоть до XVII в. В Пермской летописи Шишонко приведен указ архиепископа Вологодского и Пермского: «Чтобы им (священникам) сырых (сыромятных) коровьих поршней не носити... Они ходят в таких скверных обущах во святилище и бескровную жертву приносят; того ради бог гневаетца, казнить пожары, и погуби бывают».

 

При раскопках Старой Ладоги в слое IX—X вв. были найдены специальные деревянные приспособления для нарезания сыромятных ремней, имевшие вид бруска с двумя выдолбленными отверстиями. Подобные орудия известны и по этнографическому материалу.

 

Пока еще остается неясным вопрос о производстве сафьяна в Новгороде в XI—XVI вв. Зеленый сафьяновый сапог на высоком заостренном каблуке и с острым приподнятым носком, найденный на озере Ильмень, совершенно тождественен находящемуся в Оружейной палате в Москве (XVII в.), но привезен ли он из Москвы, где было производство сафьяна в XVII в., или изготовлен на месте, — сказать трудно. Изображенные же на новгородских иконах цветные сапоги, вполне возможно, были сшиты из сафьяна. Однако имеющиеся в нашем распоряжении данные слишком недостаточны для того, чтобы утверждать, что в Новгороде существовало сафьяновое производство.

 

Описанные выше способы обработки шкур животных новгородскими кожевниками (отмочка, золка, квашение, дубление, отделка) свидетельствуют о высоком уровне развития кожевенного дела в рассматриваемый период. Основные технологические приемы обработки шкур животных, освоенные новгородцами в XI — XVI вв., сохранялись в кустарном производстве России почти без изменения вплоть до XIX в.

 

Открытые раскопками массовые скопления остатков кожевенного производства в виде комковатой шерсти, перемешанной с золой, и обрезков кожи и кожаной обуви в количестве нескольких тысяч свидетельствуют о выделении кожевенно-обувного дела в самостоятельную отрасль ремесла; кожа и изделия из нее изготовлялись в таких размерах, которые выходили за рамки собственного потребления ее производителей.

 

Совместное нахождение остатков кожевенного и сапожного дела, сосредоточенного в небольших по размерам сооружениях, указывает на отсутствие в Новгороде дифференциации названных ремесел. Кожевенник был одновременно и сапожником. Отсутствие разделения между кожевенным и обувным производствами на первых порах их развития наблюдалось не только в Новгороде, но и на юге Руси. Недаром летописец, сообщивший о легендарном русском богатыре, победившем печенежина в единоборстве, называет его то Яном Кожемякою, то Яном Усмошевцом (сапожником).

 

Последующее экономическое и культурное развитие Новгорода Великого способствовало увеличению спроса на кожаные изделия, вынуждая кожевников изготовлять большее количество необходимого сырья. Приводимые статистические данные о кожаной обуви, найденной при раскопках Неревского конца, наглядно показывают резкое увеличение количества готовой продукции сапожников в XII — XIII вв. по сравнению с XI в. (табл. 1).

 

В первой Новгородской летописи в числе ремесленников, погибших в битве на Неве в 1240 г., был «Нездыловъ сынъ кожевниковъ». Здесь кожевники упоминаются как представители самостоятельной группы ремесла, отделившейся от сапожного. Сопоставление указанных выше сведений первой Новгородской летописи с археологическим материалом позволяет говорить о полном разделении кожевенного и сапожного ремесел в XII—XIII вв.

 

Кожевенное ремесло развивается не только в городах Новгородской земли, но и в сельской местности. В писцовых книгах по Вотской и Шелонской пятинам в числе деревенских ремесленников упоминаются кожевники, сапожники. Однако сельские ремесленники были связаны с пашней и занятие ремеслом для них было подсобным: к занятию земледелием.

 

В первой половине XV в. кожевенное производство Новгородской волости было обложено государственным сбором — «черным бором». В качестве единицы обложения в грамоте 1437 г. упоминается «тшан кожевничий»: «Съ сохи по гривне по новой, да писцу съ сохи: мортка... да тшанъ кожевничий за соху, лавка за соху». Факт обложения кожевенного дела государственным сбором свидетельствует о большом значении его в экономике Новгородской волости.

 

Материал, которым мы располагаем, к сожалению, не дает представления о характере сбыта готовой продукции кожевниками. А этот вопрос имеет большое значение при определении категории ремесленников. Исходя из имеющихся в нашем распоряжении данных по сапожному ремеслу, можно предполагать, что новгородские кожевники работали также на заказ потребителей, получая от них необходимый материал, или для продажи на рынок, покупая на вырученные даньги сырье. Характер готовой продукции, — главным образом обуви, сделанной из простых сортов кожи, — свидетельствует о том, что кожевники удовлетворяли потребность городских низов общества и принадлежали к категории свободных общинных ремесленников. Одновременно со свободными ремесленниками существовала другая категория зависимых ремесленников, работавших при дворах князей, бояр и монастырей.

 

В течение XV — XVI вв. происходил процесс дифференциации кожевенного дела. От кожевников отделились сыромятники, изготовлявшие простую, недубленую кожу, подошевники. На основании сведений писцовых книг Новгорода Великого А. В. Арциховский подсчитал, что в конце XVI в. из общего количества 5465 ремесленников было 427 кожевников. Они заселяли прибрежную часть Неревского конца, носившую название «Кожевники». Недаром при раскопках Неревского конца вдоль Великой улицы встречались целые усадьбы кожевников. Кроме Великой, кожевники жили на Лазаревской (23 кожевника), Глотовской, Савиной (25), Дослане (23), Корельской, Вороньей и Водяной (38), Чедерской (57), Никольской (37) и других улицах.

 

Для XVI в. характерна более тесная связь новгородских кожевников с рынком. В этот период в Новгороде были специальные торговые ряды, где ремесленники продавали свою продукцию; в их числе названы кожевники, сыромятники, сапожники, подошевники. Не исключена возможность прочной связи указанных ремесленников с торгом и в более ранний период — в XIV—XV вв.

 

Мы располагаем сведениями о том, что новгородские кожевники в XVI — XVII вв. продавали свой товар не только в пределах своего города, но и вывозили его далеко на юг и на запад. Олеарий, проезжавший в 1635 г. через Новгород, сообщает, что «в этих местах имеется много добрых пашен и пастбищ для скота... Здесь же приготовляется прекраснейшая юфть, которою они много торгуют».

 

После присоединения Новгорода к Московскому великому княжеству много ремесленников было увезено в Москву, в их числе— кожевники, сапожники и др. Многие дворы ремесленников опустели. В последующий период — в XVI — XVII вв. — Москва стала крупным центром кожевенного производства, снабжавшим своей продукцией страны Востока.