Благочестие вновь утверждено: Лютер и Савонарола

Мы непосредственно не касаемся теологических тем и споров, но если бы пришлось это сделать, то Мартина Лютера и Джироламо Савонаролу, безусловно, нельзя было бы рассматривать под одним и тем же заголовком. Нет, разумеется, никаких оснований обвинять их обоих в тех пиетистических реакциях на новое учение, которые вели в конечном счете к наиболее скандальным формам угнетения и цензорства. Но в некоторых отношениях у них было что-то общее. Оба произошли из ремесленных семей, оба были священниками, оба были одаренными студентами, жадными до чтения классики в ранние годы жизни. Оба были страстными противниками роскоши, пышности и привилегий. Оба были открыто неповинующимися и воинствующими. Ни один из них материально не выиграл от завоеванной им славы. Оба были богобоязненными христианами, по своей природе лишенные скептицизма. При более тщательной рассмотрении их жизни обнаруживается дополнительное сходство: Лютер и Савонарола были проникнуты мистическим пониманием смысла жизни, своими жизнями содействовали его распространению и оба они, каждый по-своему, пробуждали в массах сильную

202 Интеллектуальная история психологии

враждебность ко всей той роскоши, которая в истории принималась за признак высокой цивилизации.

Презрение Савонаролы к Медичи было беспредельным и неистощимым. Его искусство риторики и его примерная жизнь обеспечили ему положение диктатора Флоренции de facto, где в 1497 г. он повел жителей на «сжигание суетного». «Суетным» были картины, книги, драгоценные камни и символы, имеющие отношение, к человеку, теперь чересчур величественному. Он обязывал своих братьев, некогда живших комфортабельно, вести жизнь сурового отречения и настаивал на том, чтобы это служило моделью для каждого христианина, включая Пап и государей. Он оправдывал свои действия на основе Библии и непосредственного божественного откровения, последнее из которых позволяло ему предсказывать судьбы людей и наций. Самое живое вдохновение в нем пробудило видение горящего меча, повелевающего ему служить божественным гладиатором, — видение, усиленное неясными голосами, облачными небесами и многими другими убедительными знаками.

Лютера также побудили к церковной жизни мистические влияния; в его случае это было устрашающее видение. Бедное происхождение и мистический опыт, в сочетании с живым умом, привели его к должности профессора теологии в Виттенберге, где располагалась Замковая Церковь, которой было суждено получить его Девяносто пять тезисов. Как и Савонарола до него, он ругал практику обложения налогом бедняков в целях обогащения церкви. Тезисы были на самом деле написаны в качестве прямой реакции на распродажу индульгенций Иоганном Тецелем, доходы от этих индульгенций должны были передать Юлию II для оплаты стоимости чертежей на постройку собора Св. Петра; эта работа была, тем не менее, выполнена во времена Лютера под руководством Льва X. Однако эти споры являли собой лишь самые поверхностные аспекты гораздо более фундаментального расхождения между Лютером и теми, кто отвечал за дела Церкви. В центре этого расхождения, которое приведет не менее чем к самой Реформации, лежали соперничающие понимания христианства.

Теология Лютера изобилует сложными и тонкими элементами, психологическая же его концепция дерзко проста. Понятие о человеческой природе у Лютера полностью производно (derivative),

Часть 1. Философская психология 203

причем, прилагательное «производный» употреблено здесь как противоположное прилагательному «изобретенный» (inventive). Все, что Лютер стремится узнать о человечестве, можно найти в Новом Завете; большая часть того, что может быть познано, на самом деле, по его убеждению, описано Павлом. В своих письменных дебатах с Эразмом по вопросу о свободной воле Лютер подытоживает усилия греков, римлян и схоластов, внесших вклады в эту дискуссию, расценивая эти усилия как проявления «наказаний [Сатаны], порожденных философией». Библия говорит Лютеру, что причина всех вещей есть воля Бога и поэтому человеческую волю можно считать ничем. В его язвительном ответе Эразму¹⁸ доминируют рефрены фатализма и предопределенности, на тот же случай, если кто-нибудь ошибочно подумает, что Лютер просто играет в ученые игры, он добавляет следующее:

«Разрешите мне тогда сказать, —/и я прошу Вас глубоко задуматься над этим, — что то, к чему я стремился в этом диспуте, является для меня важным, необходимым и, конечно, вечным, это — вещь такого типа и такого значения, что ее следует утверждать и защищать до самой смерти, даже в том случае, если весь мир не только будет ввергнут в борьбу и беспорядок, но и вернется ко всеобщему хаосу и будет превращен в ничто... Прекратите жаловаться, прекратите лечиться; это смятение чувств вызвано и направляемо влиянием свыше, оно не исчезнет до тех пор, пока не сделает всех противников Мира подобными грязи на улицах»¹⁹.

Его атака на разум²⁰ — это риторическая версия сжигания суетного:

«Университеты, согласно современным порядкам, есть не что иное, как то, что Книга Маккавеев описывает так: "Школы 'на греческий манер' и 'с языческими методами', заполненные бестолковой жизнью, в них преподается очень немногое из Священных Писаний и из христианской веры, а слепой языческий учитель, Аристотель, властвует даже более, чем Христос". Мой совет здесь будет таков: книги Аристотеля Физика, Метафизика, О душе, Этика, до сих пор рассматривавшиеся как лучшие, все полностью уничтожить... Мое сердце глубоко печалится, видя, как много лучших христиан одурачил и сбил с пути своими ложными словами этот проклятый надменный лживый язычник. Бог послал его как чуму за наши грехи»²¹.

Психологические взгляды Лютера, прецеденты для которых в патристике имелись в изобилии, начинаются с убеждения в том, что

204 Интеллектуальная история психологии

человек рожден во грехе. Если средневековые обряды рыцарства и благоприятные возможности патронажа в период Возрождения позволяли осуществлять добрые дела, засчитываемые небесами, то Лютер вовсе не оставляет такой возможности: грешная душа не может совершать добрые дела, а хорошая душа не может нести ответственность ни за какой грех. Короче говоря, до тех пор, пока душа не очистилась, она находится в опасности и никакой общедоступный альтруистический или величественный жест не способен устранить эту опасность. (Так называемая протестантская этика восходит к Лютеру лишь очень окольным образом.) Очищение души требует отречения от плоти, и в этом пункте различия, которые следует проводить между Лютером и Платоном, менее разительны. Центральным моментом психологии, согласно Лютеру, является воля, поскольку наш духовный статус можно определить лишь в терминах наших намерений, а наши намерения внушаются либо Богом, либо Сатаной. Божественное влияние есть, таким образом, благодать. Без нее нет надежды; с ней нет никакого страха или опасности. Она придет к тем, кто жаждет ее и кто готовит себя к ее получению с помощью мистического воздействия Библии. Те, кто находится в состоянии благодати, выполняют дело Бога. Остальные — грешники, и эта последняя категория достаточно широка, чтобы вместить в себя Пап, епископов, священников и королей.

Работа О свободе христианина была неумышленным призывом Лютера к оружию²². Именно здесь он настаивал на базовой политической свободе для каждого и всякого христианина, ответственного лишь перед одним Богом, работающего во славу Божию, не являющегося рабом ни для кого, но добровольно служащего всем. Его послание встретило обширную и жаждущую аудиторию, но когда разразилась Крестьянская война (1524—1525гг.), разъяренный и пораженный Лютер быстро выпустил полемическую работу Против воров, орд убийц и крестьян. Если Возрождение, в целом, есть эра противоречий, то жизнь Лютера — подходящая к тому аналогия. Его работы изобилуют одновременно проявлениями дантовского консервативного благоговения перед разумной монархией; локковской преданностью либеральным реформам; возвышенным признанием ценности каждой отдельной человеческой жизни, свойственным

Часть 1. Философская психология 205

Пико; ощущением тривиальности временных дел, свойственным Августину; характерным для Баллы (Valla) презрительным отмежеванием от греков и томистской склонностью превозносить свое положение, выраженное в духе аристотелевых строк.

Лютер не создал Реформацию; он передавал ее послание. Это было послание возникающего класса, чья сила уже существовала в течение столетий, но была почувствована лишь недавно. Судя по всей его энергии, нам следует заключить, что он никогда не представлял себе, насколько овладеет миром его собственный дух восстания и реформирования, когда его поддержат десятки тысяч людей. Противостоя эксплуатации или паникерству, он, как и Савонарола, преуспевал лишь потому, что стимулировал еще больший страх. Церкви он угрожал массами, Церковь же, соответственно, угрожала массам. В то время как собственным его проводником был разум, публично он презирал его возможности. Поскольку разум отступил с арены дискуссий, там взяли ве{& пытка, кол и топор.

Психология и процессы над ведьмами

Самые неистовые сюжеты преследования и уничтожения ведьм разворачивались между 1400-м и 1700 гг. То есть после так называемых «темных» и «средних» веков, в столетия, включающие Возрождение, эпоху Елизаветы и эпоху Ньютона! Этот страшный опыт к тому же не был локален. В Англии (но не в Шотландии) и в Венеции (но не в Италии в целом) было меньше казней, чем в остальной части Европы, однако явление это было широко распространено. Подлинное руководство к допросу, пыткам и наказанию ведьм — Молот ведьм (Malleus Maleßcarum)²³ — произведение, которое в 1486 г. авторитетно провозглашали доминиканские отцы Генрих Крамер и Якоб Шпрёнгер, старательно описывавшие те особые процедуры, которые следовало брать на вооружение и применять по отношению к подозреваемым в колдовстве. Но более чем на столетие позже король Яков I вторит этой же работе в своей собственной Демонологии²⁴. Обе работы основываются на том, что получило название «теории ведьм» — устрашающая смесь древних правовых принципов с развитой психологией христианского Запада.

Ведьмы были постоянной составляющей истории, и правовые нормы, регулирующие обращение с ними, существовали уже

206 Интеллектуальная история психологии

давно — в римских Двенадцати таблицах. Вдовы или другие, почему-либо не связанные обязательствами женщины— ведьмы, известные из истории, — часто гадали по пальмовым или чайным листьям, делали предсказания, изготовляли лекарства из трав или просто давали совет; но они же угрожали проклятиями, совершали то, что казалось чудом, их же обвиняли в причинении серьезных ущербов, включая смерть и разрушение имущества. Они известны в мировом искусстве, литературе, где их изображали со смешанными чувствами трепета, почтения, страха и отвращения.

До появления на Западе религиозной философии светское право выделяло среди проделок, в которых повинны ведьмы, «белую» и «черную» магию, назначая наказание только за последнее (male-flcia¹). Колдовство, не приносящее вреда или расценивавшееся как имеющее желательные последствия, либо явным образом не наказывалось законом, либо власти смотрели на него сквозь пальцы. На восточных границах Римской Империи и христианской Европы после эпохи Константина, после очень тесных и продолжительных контактов с классической греческой наукой и философией, политика была еще более просвещенной. В этих частях мира (например, в Сирии) считалось, что ведьмы просто страдают от совсем иной болезни, отличной от тех, которым подвержены мы. «Припадок одержимости» не отличался от других инфекций или божьих наказаний, поэтому, так же, как и лечение несварения желудка, изгнание духов производили священники и монахи.

В кругу западных авторов, более ориентированных на анализ и метафизику, колдовство привело к постановке проблемы, имевшей большое религиозное значение: является ли воля действительно свободной или Сатана может претендовать на обладание ею? Если считать верным последнее, то это расшатывает само нравственное основание земного, а также и окончательного приговора, поскольку полностью ответственным не может считаться никто. Поэтому если допустить, что ведьмы действительно обладают сверхъестественными силами, то эти силы должны возникать в результате добровольного одобрения ведьмы. Более того, если эти силы берут начало за пределами природного порядка, то источником их должен быть либо Бог, либо дьявол. Что касается силы зла, то ее происхож-

¹ Maleficia, лат. — злодеяние.

Часть 1. Философская психология___________________________ 207

дение уже более не загадка: это есть работа дьявола. Логика данной ситуации неизбежно вела к заключению о том, что источником, из которого ведьмы черпали свои силы, был неявный договор с дьяволом, pactum implicitum, поэтому они были виновны не просто в преступлении, а в ереси, наказанием за которую была смерть.

Ко времени появления этой теории уже имелись и те развитые принципы Римского гражданского права, сквозь которые в течение первых веков пробивались ростки всех видов варварских племенных обычаев. Поэтому процессы над ведьмами демонстрируют вполне развитые процедуры для изготовления свидетельств, предназначенных для защиты или признания вины обвиняемых и для придания этим свидетельствам значительности. Применительно к ведьмам некоторые из этих процедур упрощались или временно переставали применяться. Например, хотя закон и требовал идентифицировать обвинителя, в случае обвинения в ведьмовстве обвинители были защищены от попыток установить их личности, чтобы ведьма не предприняла по отношению к ним своих репрессий.

Римские законы долгое время допускали и даже требовали применения пыток в ходе допрашивания рабов. Однако уже в 1400 г. существовал тщательно разработанный принцип, согласно которому нельзя было совершать никаких пыток в самом зале суда, признания же вины, полученные под пыткой, должны были быть повторены позже перед лицом всего суда. Не разрешалось также пытать беременную женщину и применять пытки повторно. Фактически же ничто из этого не ограждало женщин от обвинения в ведьмовстве. Их пытали повторно, в том числе и беременных, по крайней мере, время от времени. Их обвинители оставались анонимными. Их возлюбленные также часто подозревались виновными в той же ереси в силу известных, довольно «заразных», тенденций колдовства.

Уликой служило, в первую очередь, само признание вины. Стоит вспомнить, что в огромном большинстве случаев казнили только сознавшихся ведьм, казнь расценивалась не только как справедливое наказание, но также как освобождение от договора. Признание, однако, не было единственным основанием, на котором базировались вердикты. Существовала знаменитая проверка на плавучесть: обвиняемая помещалась в водоем, с помощью длинных палок ее погружали под воду, пока она не оказывалась на средней глубине,

208_________________________ Интеллектуальная история психологии

а затем ей предоставляли возможность либо утонуть, либо всплыть. В последнем случае предполагалось, что она виновна, так как тот, кем правит дьявол, обладает большей плавучестью. Существовал также «тест на слезы» — с его помощью проверяли, способна ли обвиняемая заплакать в тот момент, когда ее слух услаждают рассказами о направленной на нее Божественной любви, о принесении Им в жертву своего единственного Сына ради ее души и т. д. Если обвиняемой не удавалось заплакать, она тем самым ясно свидетельствовала о том, что утратила свойство раскаяния вследствие своего сговора с дьяволом, при этом Яков I постоянно предостерегал против того, чтобы позволить ввести себя в заблуждение «крокодиловыми» слезами ведьм.

Когда в шестнадцатом столетии Иоганн Вейер (Johann Weyer) предложит медицинскую альтернативу теории ведьм, — не отвергая при этом их существования, — он просто отметит, что причиной плавучести пожилых женщин, возможно, служит то, что кости у них более легкие. Именно работа Вейера De praestigiis daemonum et incantationibus ас veneficiis²⁵ помогла положить начало современной психиатрической точке зрения на ненормальное поведение. В период с 1563-го по 1583 г. эта книга была переиздана шесть раз. К этому времени такие защитники ортодоксии, как Петер Бинс-фелд (Peter Binsfeld), епископ Тревский, все еще могли утверждать, что лишь «несколько медиков — адвокатов дьявольского королевства» отрицают, что ведьмы общаются с дьяволом, летают строем на свои собрания и т. д. Но позиция Вейера также типично неопределенна, а взгляды непоследовательны. Он никогда не отрицал реальности Сатаны, не исключал он также и причастности демонов к психическим болезням. Он, скорее, считал, что ослабленный ум старых и психологически истощенных людей представляет собой нечто вроде мастерской дьявола, где можно изготовить какие угодно иллюзии. Тем не менее Вейер заботился в том, чтобы принимать в расчет физические основания. Женщинам, безусловно, обычно легче плавать в силу их более легкой конституции. Для Вейера это — просто факт природы, известный со времен Гиппократа и никоим образом не нуждающийся в религиозных подтекстах. Он отмечал, что наркотики вроде белладонны, опиума, белены или табака усиливают подобные эффекты и могут производить

Часть 1. Философская психология 209

их сами. Эти формы умственного расстройства также не требовали участия таинственных сил или существ. Жалкие души, считавшие себя одержимыми и принимавшиеся за ведьм, обычно, согласно его рассуждению, страдали от меланхолии. Им требовалось внимание врача, а не инквизитора.

Были и другие представители научно-ориентированного мира, стремившиеся нанести встречный удар предрассудкам. Парацельс (1493-1541) написал свой краткий трактат On Diseases That Deprive Man of Health and Reason²⁶, в предисловии к которому он отметил, что европейское духовенство приписывает эти болезни «призрачным существам», тогда как «единственным их источником является природа». В этой работе он противостоял теории Галена, вводя свою собственную медицинскую теорию; при всем этом он, однако, предусматривает категорию, obsess?, для обозначения работы дьявола. Таким образом, заложниками более умеренных форм предрассудков становились даже^те, кто выступал против их более радикальных форм.

Среди тысяч, а затем и десятков тысяч процессов над этой особой формой ереси было много случаев, в которых возможности ведьм или те болезни, которые, как считалось, они насылали, были похожи на ситуации, которые могли бы произойти также и естественным образом. В таких случаях в суд нередко вызывали практикующих медиков, чтобы посовещаться с ними о том, естественны симптомы или нет. Поэтому, помимо прочих своих вкладов в историю, феномен ведьм способствовал введению в судебное расследование медицинского «экспертного свидетельства». По тем же соображениям, людям, реально занятым изучением природы и естественных процессов, стало еще важнее прояснить различие между их деятельностью и сомнительными делами ведьмы. Поэтому в те же века мы находим еще более риторические и даже оборонительные претензии на истинность научного исследования. Границы между естественной наукой и естественной магией в 1400 г. были не слишком ясными. Если к 1600 г. эти границы стали яснее, то стимулы оголтелой охоты на ведьм имели не так уж мало общего с неустойчивым прогрессом в этой области.

¹ Obsessi, лат. — одержимость. 14 - 1006

210 Интеллектуальная история психологии