Примечания. 1 Глава написана с позиции либерально-исторического направления всемирно-историче­ской теории.

 

¹ Глава написана с позиции либерально-исторического направления всемирно-историче­ской теории.

² Первый российский царь Иван Васильевич IV Грозный родился 25 августа 1530 г., умер 18 марта 1584 г. Великий князь Московский, царь с января 1547 г.

³ От первого брака у Великого князя Василия III с Соломонией Сабуровой детей не было.

⁴ Земский собор — собрание сословных представителей: бояр, столичного дворянства, духовенства. До конца XVI в. Земский собор созывали еще три раза: в 1566, 1584, 1598 гг.

⁵ Опалой в то время называлось нечто вроде отлучения. Лица, которых она постигла, лишались права на какую-либо деятельность при дворе, а также государственную службу.

⁶ В России вера в божественную избранность царя никогда не подвергалась сомнению. Отсюда, даже народные волнения возглавляли лжецари: Пугачев и др.

⁷ Анастасия Романовна Захарьина-Юрьева — 1-я жена Ивана IV, с которой он счастливо прожил более 13 лет и которая оказывала на него благотворное моральное влияние. От брака у них было два сына — Иван и Федор. В 1581 г. Иван IV убил своего старшего сына и престолонаследника царевича Ивана и тем самым подготовил гибель своей династии.

 

 

 

 

Переход на главную страницу

Глава 3

 

Восстановление и расцвет
Московского царства
(xvii век)¹

 

Пути развития государства после Смуты определялись задачами восстановления страны. Стране требовалась центра­лизация управленческой власти, чтобы преодолеть развал налоговой системы, упадок хозяйства, разгул преступности, снижение обороноспособности. Постепенно в руках царя сосредоточивалась полнота верховной, законода­тель­ной, исполнительной и судебной власти. Центральные государственные учреждения, называемые приказами, подчинялись непосредственно царю. При первых Романовых система приказов разрасталась по мере усложнения административных задач. Приказы делились на общегосударственные (Посольский, Поместный, Разрядный, Разбойный, Большой казны, Большого прихода и др.) и территориальные (Сибирский, Малороссийский и др.).

Важное место в административном устройстве занимала Бояр­ская дума, составлявшая круг ближайших советников и сотрудников царя. В думу входили, в основном, представители аристократических фамилий. При царе Алексее в нее были введены наиболее компетентные выходцы из среднего дворянства. Технические функции в думе выполняли дьяки, секретари и докладчики. Дума, обладая законодательными полномочиями, обсуждала административные и судебные вопросы, составляла указы и законы. Члены думы для проведения конкретных мероприятий создавали специальные комиссии, а также назначались послами, начальниками приказов, воеводами.

Московское государство, находясь в состоянии непрерывной войны, остро нуждалось в регулярной армии. По мере стабилизации государст­венных финансов создаются военные части, носившие более регулярный характер, нежели дворянское ополчение. Это были драгунские, рейтарские и пехотные полки. На воинскую службу привлекались казачьи формирования.

Усиливая централизм в управлении, московские цари понимали опасность перекосов в сторону тотального администрирования. Они признавали наличие церковно-моральных традиций и правовых норм, ограничивающих самодержавие. Нельзя было не считаться и с возросшим гражданским сознанием подданных, которое отражалось в работе Земских соборов, представляющих все русские земли и города. Мнение Земских соборов для Михаила и Алексея Романовых было весомым. Земские соборы заседали почти непрерывно в течение первых 10 лет царствования Михаила, они активно помогали восстановлению Российского государства после Смуты. И в дальнейшем ключевые для общественного бытия вопросы выносились на «совет всей земли» — Соборы обсуждали взятие Азова казаками (1642 г.), принятие нового свода законов (1648 г.) и др. Для обсуждения более частных вопросов правительство неоднократно созывало совещания представителей отдельных сословий.

После Смуты в связи с централизацией управления сокращались полномочия местного самоуправления, во все земли страны из Москвы командировались воеводы, забиравшие в свои руки военную и гражданскую власть. При этом в некоторых центральных и большинстве северных волостей на уездном уровне сохранялось прежнее самоуправле­ние — во главе «все­уезд­ных миров» ставились выборные старосты. Сохранялось также крестьянское и казачье само­управ­ление; помещикам и чиновникам приходилось иметь дело с крестьянскими общинами, действовавшими на принципах круговой поруки и защищавшими своих членов.

Первые Романовы стремились внести элементы централизации и в социальную политику. Все сословия обязаны были служить государству и отличались лишь характером возложенных на них повинностей. Население делилось на служилых и тяглых людей.

Во главе служилого сословия стояло около сотни боярских фамилий — потомков бывших Великих и удельных князей. Они занимали высшие должности в военном и гражданском управлении, но в течение XVII века их постепенно теснили выходцы из средних служилых слоев. Шло слияние бояр и дворян в один класс «государственных служилых людей». По своим социальным и этническим корням он отличался заметной пестротой: первоначально доступ к государственной службе был открыт всем свободным людям. По мере складывания государственной организации класс служилых приобретал все более замкнутый характер.

Способность дворян исполнять свои военные обязанности зависела от обеспеченности их поместий рабочей силой, от переходов крестьян от одних владельцев к другим. Кроме того, стихийная массовая миграция крестьян на новые земли (Украина, Дикая степь, Сибирь) приводила к сбоям в налоговой системе. Стабилизацию ситуации правительство видело в прикреплении крестьян к земле, то есть в закрепощении². Прикрепление к земле не означало порабощения крестьян, они по-прежнему считались свободными людьми и могли жаловаться на притеснения помещиков в суд. Однако власть помещиков над крестьянами постепенно возрастала. Более благоприятным было положение государственных и дворцовых крестьян, которые не подчинялись помещикам.

Прикрепление к тяглу коснулось и других сословий, закреплялись на местах отдельные категории посадского населения. Дворяне в России были не более свободными, чем крестьяне и горожане; они были связаны обязательством пожизненной службы. За каждой общественной группой в общегосударственной структуре за­креплялось определенное место. Применяя гибкую тактику, центральная власть сумела закрепить в структуре государства и казачество. Москва признала за казаками право на самоуправление, на владение землей, оказывала им помощь провиантом, деньгами и оружием. Казачество, со своей стороны, обязывалось нести службу на рубежах Московского царства.

Влиятельным сословием в XVII веке было духовенство, державшее монополию в сфере просвещения, культуры, идеологии. Православное понимание сословных обязанностей как формы религиозного служения приводило к тому, что все население несло всеобщую государственную повинность: дворяне — лично, а крестьяне и горожане — через налоги на содержание войска. Создается своеобразная система российского государственного крепостного права.

В царствование Алексея Михайловича были внесены изменения в судебную систему. Земским собором 1648 года был выработан новый свод законов, получивший название «Соборное уложение». Важнейшими направлениями «Уложения» были защита интересов дворян и горожан на фоне некоторого ограничения привилегий боярства и духовенства, а также протекционизм в пользу русских купцов и промышленников. Крестьяне законодательно были прикреплены к земле.

 

 

После восстановления государственности Россия еще долго преодолевала внешнеполитические проявления Смуты. В 1614 году шведы осадили Псков, а в 1617—1618 годах королевич Владислав предпринял большой поход на Москву. России удалось отразить поляков и шведов, но за мир с соседями пришлось заплатить территориальными уступками: Швеции отошли побережье Финского залива и Карелия; Речь Посполитая удержала за собой Смоленск и Чернигов.

В 1632 году вспыхнула новая русско-польская война, не давшая решительного перевеса ни одной из сторон. Тем не менее Владислав наконец отказался от притязаний на московский престол и признал Михаила Федоровича законным царем.

Но на этом противоречия между Речью Посполитой и Московией не были исчерпаны. Обострялся вопрос о западно-русских землях. После объединения Литвы и Польши по Люблинской унии 1569 года польская шляхта считала Западную Русь своим владением и проводила политику ополячивания местного населения, обращения его в католическую веру. В 1596 году православному населению Западной Руси была навязана Брестская уния, по которой верующие сохраняли православные обряды и обычаи, но должны были признать власть папы римского.

Уния расколола западно-русскую православную церковь. Униаты и не признавшие католичество православные после взаимных проклятий вступили в ожесточенную борьбу. Польский король издал манифест, по которому православие объявлялось вне закона. Начались массовые преследования православных.

В борьбе против ополячивания русские создавали свои объединения, православные братства. При братствах строились типографии, школы, больницы, развивалась широкая просветительская и благотворительная деятельность. Идейными центрами западно-русского православия стали Могилянская академия и Киево-Печерский монастырь.

Сопротивление католичеству и шляхетскому господству вылилось в войну. В 1648 году запорожским казакам под руководством Богдана Хмельницкого удалось дважды разбить поляков. В 1651 году поляки нанесли ответный удар и разбили казаков в битве при Берестечке. Хмельницкий обратился к Алексею Михайловичу с просьбой принять Украину «под высокую царскую руку»; после долгих колебаний Москва дала положительный ответ. Принимая решение о воссоединении с Украиной, Земский собор 1653 года понимал, что это приведет к тяжелой войне с Польшей.

Начавшаяся в следующем году война поначалу была успешной для России; русские войска заняли Белоруссию и Литву. Затем ситуация изменилась; после смерти Хмельницкого новый гетман Выгов­ский изменил союзу с Россией. Истощив силы тяжелой войной, Россия и Речь Посполитая в 1667 году заключили перемирие. К России отошли Смоленск, Киев и вся Левобережная Украина; признав власть царя, украинские казаки сохранили свое самоуправление, они избирали своих гетманов и имели налоговые льготы.

В XVII веке царское правительство разрешило заселить низовья Волги калмыкам, перекочевавшим из Центральной Азии и попросившим россий­ского подданства.

На протяжении всего XVII века острой была проблема Юга. Крымское ханство не прекращало опустошительных набегов на русские земли. В течение первой половины XVII века было захвачено и уведено для продажи в рабство двести тысяч русских пленников. Особенно безнаказанны и пагубны эти вторжения были в период Смуты. Отразив интервенцию поляков и шведов, Россия занялась укреплением южной границы. Были увеличены гарнизоны на Тульской засечной черте, с 1635 года началось строительство новой Белгородской черты. Строились города-крепости: Козлов, Тамбов, Верхний и Нижний Ломов, был восстановлен Орел, заново построен Ефремов. Основная тяжесть пограничной службы ложилась на казачество.

Военное столкновение России с Крымским ханством назревало: в 1677—1681 годах крымские татары в союзе с турками вторглись на Украину. После ожесточенных сражений у крепости Чигирин русским войскам удалось остановить противника, однако угроза татар­ских набегов сохранялась.

В XVII веке Россия завязала весьма тесные торговые и дипломатические отноше­ния со странами Западной Европы, стала перенимать европейские достижения в науке, технике, культуре. До определенной поры это перенимание не затрагивало основ русской культуры; Россия развивалась вполне самостоятельно, усвоение западно-европейского опыта шло естественным путем, без крайностей, в рамках спокойного внимания к чужим достижениям.

Русь никогда не страдала болезнью национальной замкнутости. До середины XV века происходил интенсивный культурный обмен между русскими и греками, болгарами, сербами. У восточных и южных славян существовали единая письменность, единый церковно-славянский литературный язык, которым, кстати, пользовались также молдаване и валахи. Западно-европейское влияние проникало на Русь через своеобразный «фильтр» византий­ской культуры. В середине XV века в результате осман­ской агрессии Византия пала и южные славяне потеряли государственную независимость. Условия культурного обмена России с внешним миром существенно изменились, теперь этот обмен шел через Литву и Польшу.

Хозяйственная стабилизация в России, развитие товарно-денежных отношений, интенсивное складывание общероссийского рынка на протяжении XVII века — все это объективно требовало обращения к техническим достижениям Запада. Правительство Михаила Романова не делало проблемы из заимствования европейского технологического и экономического опыта. При этом русская духовная культура оберегалась от западно-христианских влияний. Слишком свежи были в памяти людей события Смутного времени и роль в них иностранцев. Поиск политических и экономических решений, исходивших из реальных возможностей, был характерен для правительства Алексея Михайловича. Результаты этого поиска были вполне успешными в военном деле, в дипломатии, в строительстве первых мануфактур.

В XVII веке положение Московской Руси было во многих отно­шениях лучше, чем европейских государств. XVII век для Европы — это время кровопролитной Три­дцатилетней войны, принесшей народам разорение, голод и вымирание (результатом войны, к примеру, в Германии стало сокращение численности населения с 18 миллионов до 4 миллионов).

Из Голландии, германских княжеств, других стран шел поток переселенцев в Россию. Это были купцы, предприниматели, наемные солдаты и офицеры, которым московское правительство платило хорошие деньги. Часть эмигрантов не хотела рвать с прежними привычками и обычаями. Немецкая слобода на реке Яузе под Москвой стала «уголком Западной Европы в самом сердце Московии». Многие иноземные новинки — театральные представления, балы, наряды, кулинарные блюда — вызывали интерес у русской знати. Некоторые влиятельные вельможи из царского окружения — Нарышкин, Артамон Матвеев — становились сторонниками рас­пространения европейских обычаев, устраивали свои дома на «замор­ский манер», носили западное платье, брили бороды и т. п. При этом Нарышкин, Матвеев, так же как видные деятели 80-х годов XVII века Василий Голицын, Головин, были людьми патриотически настроенными. Им было чуждо слепое поклонение всему западному, присущее таким ярым западникам, как князь Хворостинин, который говорил, что «в Москве народ глуп». Такие государственные деятели, как начальник Посольского приказа Афанасий Ордин-Нащокин и ближайший советник царя Алексей Ртищев, полагали, что на западный манер надо было переделывать многое, но далеко не все. Ордин-Нащокин говорил: «Доброму не стыдно навыкать со стороны у чужих... Иноземное платье... не по нас, а наше не по них». О необходимости соблюдения меры в перенимании европейских порядков писал и живший в России хорват Крижанич.

 

Казачья вольница поначалу доставляла массу хлопот московским властям, поскольку привлекала беглых крепостных из центральных районов и не обращала внимания на цар­ские указы. В дальнейшем установился союз казачества с царской властью. Царское правительство проявляло гибкость в социальной политике и привлекло на свою сторону коренных казаков, недовольных наплывом беглой вольницы из центральных районов.

Казаки объединялись в военно-демократические организации, управ­ляемые на местах выборными старшинами. Московское правительство признало за казаками право на владение землей, оказывало им помощь провиантом, деньгами и оружием. Казачество обязывалось нести погра­ничную службу на рубежах Российского государства. В течение всего XVII века казаки вели непрекращавшуюся борьбу с турками, крымскими татарами, ногайцами. Пополняясь за счет самых энергичных, легких на подъем людей, казачество концентрировало в себе энергию народа. Это было братство сильных и отчаянных мужчин. Имея добровольное, мобильное, хорошо обученное, яростное в бою казачье войско, Россия получала немалые преимущества в борьбе с воинственными соседями.

Казаки имели четкую военную организацию; вой­ско делилось на станицы во главе с выборными атаманами. Военная дисциплина сочеталась с демократией: подчинение атаманам было беспрекословным — особенно в воинских походах; в то же время основные вопросы казачьей жизни обсуждались на станичных и войсковых Кругах, или Радах. Охрана границы была главным делом казаков, до конца XVII века казаки не занимались землепашеством — зерно на Дон доставляло московское правительство. Казаки были непревзойденными всадниками, мастерами джигитовки и конного боя. Кроме того, они в совершенстве владели искусством морских набегов. Легкие суда казачьих флотилий часто ходили за добычей по Азовскому, Черному и Каспийскому морям, к берегам Турции и Персии. Добычу, называемую «дуваном», делили по справедливости, а долю погибших в походе передавали их семьям.

Жизнь казаков целиком была связана с военной службой, и быт казачьих семей полностью держался на женщинах, хранительницах очага. Наряду с веками складывавшимся типом казака — предприимчивого, смелого, гордого, очень подвижного человека — складывался тип казачки — энергичной, хозяйственной и верной женщины. Для быта казачества были характерны такие черты, как стрем­ление к устойчивому благосостоянию и всемерное поддержание традицион­ного уклада жизни.

Казаки являлись носителями особого психического склада, заметно отличающего их от простых крестьян — они жили в условиях постоянной готовности к походу, к войне. Война была для них естественной стороной земного бытия, ее воспринимали как религиозное действо, в котором испытываются качества казака и воина. Примером смелости и инициативы казаков была азовская осада 1637—1642 годов, когда донцы, объединившись с запорожцами, взяли мощную турецкую крепость Азов и долго удерживали ее. Рискованные предприятия для казаков, пользовавшихся вольной жизнью, были не редкостью. Овеян легендами подвиг Ермака, положившего к ногам царя Сибирское ханство. В 1668 году атаман Степан Разин совершил поход в Персию, а потом, окрыленный победой, попытался поднять Русь и свергнуть московского царя.

Если говорить в целом, сознание казачества было сознанием традиционным, тесно связанным с исторической памятью. Характерным было бережное отношение к историческому преданию. Из поколения в поколение — вплоть до наших дней — в казачьих станицах передавались песни и сказания о выдающихся земляках, их подвигах — об одном из первых донских атаманов Черкашенине, о походах Ермака, об «Азовском сидении», о храбрости атамана Платова и его сотен в 1812 году. В казачьем фольклоре отразилась вся гамма казачьего подвижничества — защита границ России, участие во всех ее войнах, походы землепроходцев на восток, а самое основное — ревностное отношение к право­славным святыням и ценностям. Казаки никогда не сомневались в необходимости противостояния злу силой, воспитывались не просто как воины, а как защитники истинного православия. В глазах всего русского народа казак олицетворял собой идеал мужественного воина.

Православное мироощущение казаков определяло их главное качество — духовную свободу. Среди прочего эта свобода проявлялась и в этнической терпимости. При всей жестокости жизни в пограничье у казаков никогда не было пренебрежения и высокомерия к соседям. Более того, они охотно перенимали иные обычаи, лексику, одежду, оружие, приемы военной так­тики. У казаков в почете было куначество с соседями. Многие казаки знали не по одному языку. Среди казачества жило немало пленных крымчан, турок, горцев, что было вполне естественным в условиях беспрерывных войн. И хотя пленные находились в зависимости от казаков и должны были «отрабатывать» свой плен, отношение к ним не было жестоким. Со временем часть из них получала свободу и возможность выбора — вернуться на родину или «оказачиться», приняв православную веру.

Казачество становится одним из ярких явлений русской национальной жизни примерно со 2-й половины XVII века. На Дону, Днепре, Яике, так же как позднее на Тереке, Кубани, возникли казачьи вольные братства, раскрепощенный дух которых привлекал энергичных людей со всей Руси. Слово «казак» в переводе с тюркского означает «вольный человек», «вольный всадник».

 

 

Казаки Ермака проложили дорогу на сибирские просторы энергичным и предприимчивым русским людям. В XVII веке русское продвижение в Сибирь было необычайным по темпам и размаху. Это являлось результатом соединенных усилий казаков и государевых служилых людей. Первыми шли маневренные отряды казаков. Царские воеводы с ратными людьми и строительными артелями представляли вторую волну колонизации.

Сибирь влекла к себе, прежде всего, неисчислимыми в то время пушными богатствами, в которых были заинтересованы и «торговые люди», и крепнущее государство. В Москве освоение сибирских земель рассматривалось как задача первостепенной государственной важности.

Состав первых переселенцев был довольно разнообразным. Кроме казачества, служилых людей и промысловиков, в Сибирь «по государеву указу» шли ремесленники и пашенные крестьяне. Заметную часть пере­селенцев составили ссыльные из числа уголовных преступников и «иноземцы» из числа военнопленных. Переселенче­ская волна влекла за собой зырян (коми), казанских татар, марийцев, мордву, чувашей. Сибирь становилась притягательной для крепостных крестьян, бежавших на новые земли от помещичьего угнетения. Нередко правительство было вынуждено сквозь пальцы смотреть на уход в Сибирь бывших крепостных. Вклад в колонизацию вносили и монастыри.

При всем разнообразии движущих сил колонизации большинство переселенцев составляли жители северо-русских (так называемых черносошных) уездов, где не было боярского и помещичьего землевладения. Северо-русские промышленники задолго до Ермака были знакомы с Зауральем, сильное развитие на Севере получил пушной промысел. Природно-климатическая и географическая близость Севера и Сибири облегчала крестьянское продвижение. Жители центральных районов страны обычно переселялись на юг — в Дикое поле, а северо-русские крестьяне продвигались на восток. В северных городах — Вологде, Великом Устюге, Холмогорах, Каргополе и других — набирали ратных людей из числа добровольцев для службы в Сибири. Поток вольных переселенцев нарастал и постепенно превысил число тех, кто отправлялся в Сибирь не по своей воле. Именно вольно-народная колонизация, в конечном итоге, привела к прочному вхождению Сибири в состав Российского государства.

Вольная колонизация тесно переплеталась с правительственной. Добровольные переселенцы собирались под защиту стен строившихся воеводами крепостей, которые становились опорными базами для дальнейшего продвижения. Первые укрепления возникли еще до Смутного времени: Тюмень, Тобольск, Пелым, Сургут, Обдорск, Томск, Туруханск, Мангазея. В 1618 году построен Кузнецкий острог, в 1619 году — Енисейский острог. В 1628 году был основан Красноярск, ставший главным оплотом России на Верхнем Енисее и в последующее время. В городах и острогах располагались гарнизоны и резиденции местной администрации, они служили центрами обороны и ясачного сбора. Ясак (в основном, пушниной) выплачивался местными сибирскими племенами и шел в российскую казну, хотя бывали случаи, когда служилые люди пытались забирать ясак в свою пользу.

Если в Западной Сибири правительство действовало по определенному плану, то в Восточной Сибири, в силу ее удаленности от центра, колонизация была более стихийной. Отряды служилых и промышленных людей, опережая друг друга, в поисках новых богатых соболем земель за короткий срок преодолевали огромные расстояния. Царская администрация не сковывала волю служилых; казаки и стрельцы сами решали вопросы, касавшиеся целей и маршрутов похода. Воеводы снабжали служилых оружием, боеприпасами, продовольствием, а после завершения походов строили и заселяли новые остроги, организовывали местное управление, ясачный и таможенный сбор.

От Енисея к Лене и Тихому океану отряды землепроходцев двигались, преодолевая противодействие многих местных племен. Первыми шли отряды пушных промышленников Пенды, Добрын­ского, Васильева, Ерофея Хабарова, казачьих десятников Василия Бугра и Владимира Атласова, атаманов Перфильева, Василия Галкина, Дмитрия Копылова, воеводского помощника Пояркова. Широкий размах приняло полярное мореходство, северные поморы на своих кочах плавали все дальше на восток вдоль берегов Ледовитого океана. Наиболее крупные морские походы возглавляли казаки Михаил Стадухин и Семен Дежнев. В 1632 году стрелецкий сотник Бекетов основал Якутск. В 1639 году отряд Ивана Москвитина вышел на побережье Тихого океана. Спустя год-два русские попадают на Сахалин и Курилы, установив дружественные контакты с местным населением. Мирно складывались отношения русских с остяками, вогулами, ненцами, эвенками, коряками, бурятами, якутами. Бывали и конфликты, например, с чукчами и с енисейскими киргизами. В Приамурье казакам Хабарова пришлось воевать с маньчжурами.

Процесс вхождения сибирских народов в состав Российского государства завершился в течение XVII века. Многие племена приняли российское подданство добровольно. Большую часть тайги и тундры малочисленные русские отряды прошли, не встретив серьезного сопротивления. Местные народы рассчитывали на выгодную торговлю с русскими и на защиту от разорительных вражеских набегов. Еще Семен Дежнев «мирил» тунгусские племена на реке Оленек, предотвратив войну между ними. Русское продвижение в Сибирь сравнивали с открытием «Нового света», однако при освоении Сибири русскими не было того, чем отличалось заселение Америки испанцами и англичанами: не было массового уничтожения аборигенов.

Оседая на сибирских землях, русские крестьяне располагали свои деревни рядом с селениями аборигенов; возникали и смешанные поселения пришельцев и аборигенов. На Индигирке, Колыме, в Иркутском крае, Забайкалье и некоторых других местах вследствие смешения с сибирскими народами сильно менялись и внешний облик, и язык, и быт осевших там русских. Многое перенимали и аборигены от русских: рубленые избы, орудия труда, одежду, кулинарию, верования, обычаи, лексику. Уже к концу XVII века отдельные местные народы мало чем отличались от обитавших по соседству русских и жили тем зажиточнее, чем ближе к ним находились. Многие сибирские народы со временем частично обрусели (шорцы, алтайцы, манси, буряты, камчадалы), а некоторые полностью ассимилировались в составе русского этноса: енисейцы в районе Туруханска, теленгиты на Алтае, чуванцы и ламуты на Камчатке, карагасы в районе Томска, гольды на Амуре и другие.

 

 

XVII столетие русской истории было отмечено началом духовной борьбы между российскими «западниками» и сторонниками старых отеческих традиций. Активная часть русского общества, ощутив новизну ситуации, серьезно задумалась о месте России в мире. Много внимания вопросу о новшествах уделяла православная церковь. Не отрицая задач восполнения недостатка светской культуры, развития науки и техники, наиболее дальновидные представители православного духовенства призывали к усилению нравственного начала в русском обществе. Передовые священнослужители ратовали за такое развитие России, которое вело бы к политиче­ской и экономической мощи при сохранении своеобразия духовной культуры. Русский народ пред­ставлялся ими хранителем подлинной христианской нравственности, поэтому они протестовали против распространявшихся из Немецкой слободы «свободных» нравов, выступали против действий правительства Алексея Михайловича, которое не возбраняло курение «дьявольского зелья» — табака — и расширяло сеть кабаков. Церковь призывала к ликвидации пьянства, а кабак представляла как исчадие ада, некие антихрам и антиобщину умерших при жизни, уподобившихся бездушным скотам. «Оне упиваются, а дьявол радуется», — писал протопоп Аввакум.

Традиционная нравственность русских людей оберегалась, прежде всего, церковью, поэтому была связана с религиозностью. Это качество большинства русских не имело ничего общего с фанатизмом и мракобесием. Главным духовным интересом верующих было спасение души, религия для них была не только обрядом, но и высокой нравственной дисциплиной. Православная мораль не являлась кодексом отвлеченных правил, а направлялась на ясное понимание житейского смысла христианских норм: человеколюбия, благочестия, великодушия. Церковные установки к тому времени прочно впитались в русский быт. Религиозно-нравственное подвижничество русских поражало многих приезжающих из-за границы.

Церковь строила свою деятельность так, чтобы влиять на все стороны общественной жизни. Духовенство в России не было замкнутой кастой, оно пополнялось за счет наиболее уважаемых и образованных мирян. Монашество представляло все слои народа — от князей до бездомных. Воздействие царской власти на церковь не было односторонним: для церкви царь был только самым высокопоставленным из мирян, для которого требования христианской этики были обязательны в первую очередь.

Смута принесла в настроения духовенства и монахов элементы ратоборства, поскольку многим монастырям пришлось выступать в качестве крепостей и держать оборону против захватчиков. Дух воинственности сохранялся и после Смуты, проявляясь в непримиримости к проникновению чуждых вероуче­ний. В представлениях православных Смута связывалась с идеологической экспансией Ватикана, с интригами иезуитов.

Эти настроения поначалу поддерживались и царской властью, на которую церковь оказывала сильное влияние. Достаточно сказать, что с 1619 по 1633 год патриархом был Филарет — отец царя Михаила, ставший фактическим правителем страны и определявший мысли и поступки сына. Церковь формировала державную идеологию, она поставила свою проповедь на службу государству и развивала патриотические идеи школы Сергия Радонежского. Церковь поддерживала учение о том, что Москва является «Третьим Римом», центром православного мира и защитницей всех православных.

Примерно с середины столетия усилилось светское влияние на духовную жизнь общества, а споры между традиционалистами и поклонни­ками новшеств захватили и церковный клир. В немалой степени это связывалось
с заметным притоком в Россию украинского духовенства и ученых греческих монахов. На Украине была широко развита сеть православных школ; еще до присоединения Украина стала поставлять в Россию кадры образованного духовенства. Многие выходцы с Украины заняли высокое положение в церковной иерархии, стали митрополитами или писателями-богословами. Один из украинцев — Симеон Полоцкий — получил доступ к царскому двору.

Пополнение православного клира киевлянами и греками вызвало идейные расхождения в русской церкви. С одной стороны, на Украине в условиях господства католической Речи Посполитой росло стремление сохранить православие и проявлялись антикатолические настроения. С другой стороны, в то время как Русская православная церковь давно была автономной, украин­ская церковь по-прежнему подчинялась Константинополю и перенимала все греческие нововведения. В глазах московского духовенства это являлось отходом от «чистого» православия.

В 1652 году патриархом русской церкви стал Никон, выходец из мордовской глубинки, именовавшийся в миру Никитой Миновым. Новый патриарх начал церковную реформу: вместо старорусской обрядности вводилась греческая, двоеперстие заменялось троеперстием, символом культа был объявлен четырехконечный крест вместо восьмиконечного и т. п. Никон объявил о необходимости исправления старославянских церковных текстов по грече­ским образцам. Занявшиеся исправлением церковных книг выходцы с Украины еще до реформы говорили, что дело образования на Украине поставлено лучше, чем в Московии, и поэтому украинская церковная культура должна быть принята в качестве образца. Переписка текстов означала замену московского диалекта древнерусского языка киев­ским диалектом. Украинское влияние стало проявляться также в иконописи и литургии.

Реформа Никона имела политический подтекст: именно в это время решался вопрос о присоединении Малороссии. Стремление Никона ввести греческую обрядность объяснялось желанием сделать объединение с Россией привлекательным для украин­цев, продемонстри­ровать отсутствие различий между православием в Московии и на Украине. При этом Никон опирался как на влиятельную прослойку выходцев с Украины, так и на поддержку царя.

Политико-дипломатические цели церковной реформы были, по всей видимости, оправданны. Но она была проведена поспешно, без должной подготовки, и вызвала серьезный раскол в русской церкви. Боровшаяся в годы ордынского ига, в Смутное время за государ­ственную консолидацию, церковь на этот раз сама оказалась расколотой, и это неизбежно роняло ее авторитет в народе.

Наиболее влиятельными из церковных традиционалистов были Иван Неронов, Аввакум Петров, Стефан Вонифатьев (имевший возможность стать патриархом вместо Никона, но отказавшийся от вы­движения своей кандидатуры), Андрей Денисов, Спиридон Потемкин. Это были даровитые и умные люди, далекие от религиозного фанатизма. К примеру, Потемкин знал пять иностранных языков, Аввакум был талантливым писателем, новатором по стилю и принципам литературного изображения. Интересно, что первые импульсы реформирования пошли именно из этой группировки, к которой, кстати, с 1645 по 1652 год принадлежал и Никон. Вопрос об исправлении накопившихся за века ошибок в богослужебных текстах впервые был поставлен в стенах Троице-Сергиевой лавры.

После того, как дело переписки книг оказалось у приезжих, сторонники старины выступили под флагом «хранителей древнего благочестия». Сказалась приобретенная в Смутное время непримиримость к любому покушению на старорусскую православную традицию. Исправление церковных текстов по греческим образцам вольно или невольно ставило под сомнение канон русских православных святых. Реформа Никона зачеркивала решения Стоглавого собора 1551 года, закрепившего приверженность «старине», бросала тень на традицию школы Сергия Радонежского, делавшей акцент на особый характер русского православия, его отличие от византий­ского. С точки зрения исторических фактов, были правы Аввакум и его товарищи: не русские, а греки отступили от традиций первых христиан, пересмотрев в XII веке обрядовые нормы. Что касается исправления священных книг, то у греков погрешностей и ошибок встречалось не меньше, чем у русских.

Войдя в унию с католичеством в 1439 году, греки, по мнению русских, потеряли право на первенство в православном мире. Еще Иван Грозный выразил общую для русских позицию: «Греки нам не Евангелие. У нас не греческая, а русская вера». Благочестие греков на Руси ставилось под большое сомнение.

Никон после отстранения московских правщиков священных текстов пригласил не только киевлян, но и иностранцев, среди которых выделялись Паисий Лигарид и Арсений Грек. Показательно, что Арсений Грек трижды менял вероисповедание, одно время он был даже мусульманином, а Лигарид за симпатии к католичеству был отлучен константинопольским па