Античность в историческом сознании и историографии Ренессанса – с. 98-102

В ряду черт, характерных для ренессансной и гуманистической исторической продукции, можно указать в первую очередь на возрастание интереса к античности и переоценку значения этой эпохи. Впрочем, следует напомнить, что отношение историков средневековья к античности отнюдь не было однозначным и не ограничивалось осуждением ее как эпохи язычества и мирской гордыни. Память об античности была жива в средневековой культуре, вся система наук и образования основывалась на практиках обучения и интеллектуальных достижениях греческой и римской традиций. Однако античное знание последовательно встраивалось в интеллектуальный контекст христианской теологии и догматики. Представители гуманистического движения, в свою очередь, настаивали на ценности античной культуры как таковой, во всей полноте ее мирского и рационального содержания. Речь идет не только о несравненно более интенсивном, чем в средневековье, проникновении в их сочинения образов и сюжетов античной истории, но и об общей восприимчивости к культурному наследию античности.

Тезис о возрождении гуманистами античной культуры требует вместе с тем значительных оговорок. Античность гуманистов была скорее их собственным представлением об эпохе, которую они считали своим идеалом, нежели аутентичным воссозданием духа классической культуры. В гуманистической культуре не существовало принципиальных различий между историческими персонажами, героями античной истории и современниками.

Вымышленные и реальные персонажи древней истории рассматривались как дидактические образцы, опыт которых может быть не только полезен, но воспроизведен в реальной практике. Подобно средневековому, ренессансное восприятие прошлого было лишено историзма, т. е. отчетливого осознания своеобразия античности как особой эпохи, с собственной системой социальных связей и принципов организации сообщества. Не случайно в исторических сочинениях гуманистического толка авторы злоупотребляли некритическим использованием понятий и терминов античного происхождения применительно к социальным и политическим реалиям собственной эпохи. Антиисторизм ренессансной культуры особенно проявился в сфере изобразительного искусства. Героев античной истории художники представляли как своих современников – в костюмах, интерьерах, архитектурном контексте эпохи Ренессанса.

Воспринимая античную культуру как прямую предшественницу и идеал, достойный подражания, представители ренессансной историографии занимались не столько ее исследованием и достоверным воссозданием, сколько воспроизведением риторических форм и образов античной литературной традиции. Подобная тенденция имела многообразные проявления: подражание языку и манере античных повествований, использование сюжетов и героев античной истории для объяснения современной жизни, прямой пересказ античных исторических сочинений, заимствование теорий и идей античных авторов, касающихся возможных способов организации политической жизни. Обращение к античности сочеталось с различной степенью оригинальности осмысления ее исторического, культурного и политического опыта и его применимости в современной авторам действительности.

Воспроизведение и пересказ античных источников, подражание их стилю, дидактический пафос, столь характерные для многих исторических произведений Ренессанса, проявились уже в ранних историко-литературных сочинениях, принадлежащих перу основоположников и корифеев современной европейской литературы – Петрарки и Боккаччо. ФРАНЧЕСКО ПЕТРАРКА (1304-1374) представил историю Рима в биографиях ее наиболее значительных политических деятелей. Написанное на латыни произведение «О знаменитых мужах» (после 1337) содержит жизнеописания двадцати одного великого римлянина от Ромула до Цезаря и биографии других знаменитых деятелей эпохи античности. Петрарка создавал это сочинение, отбрасывая средневековые вымыслы и опираясь на произведения Тита Ливия. Однако он не просто воспроизводил первоисточник, но редактировал его, руководствуясь задачами морально-дидактического повествования: герои античности представлены у песо в предельно идеализированном свете, они воплощают положительный образ политического деятеля и противопоставляются фигурам итальянской истории XIV в. В отличие от Петрарки, ДЖОВЛИНИ БОККАЧЧО (1313-1375) черпал из античной истории не столько опыт политической мудрости и гражданской доблести, сколько поучительные примеры из обыденной жизни. В сочинении «О славных женщинах» (1360-1374) им собраны анекдотические истории, заимствованные у античных авторов, пронизанные морализаторским пафосом, однако лишенные исторической ценности.

Гуманистическая историография, родиной и центром которой была Италия, первоначально носила локальный характер и фиксировала деяния и достижения местных правителей. Общей чертой сочинений было старательное подражание античным авторам (более всего – Титу Ливию), у которых заимствовались риторические схемы повествования об актуальных событиях, равно как и логические модели их истолкования. Например, подобная зависимость от авторитета античных авторов и подражательность характерны для одного из первых и крупнейших представителей гуманистической историографии флорентийского историка ЛЕОНАРДО БРУНИ (1370/74-1444), по прозвищу Аретино.

По мнению исследователей, с написанной им «Истории Флоренции» в 12 книгах (1439) следует отсчитывать начало нового периода европейской историографии. В этой работе отразилось типичное для исторической продукции новой эпохи пристальное внимание к истории отдельных народов и государств, которое имело своей мотивацией не столько умозрительный интерес к прошлому, сколько решение актуальных политических задач. В XV-XVI вв. прошлое и исторический материал о нем становятся важнейшим аргументом как в реальной политической борьбе, так и в разработке отдельных теорий и программ, описывающих справедливое устройство общества. Характерное для средневековой историографии синкретичное переплетение двух исторических перспектив – универсалистской и узко локальной – постепенно замещается концентрацией интереса на становлении отдельных политических образований: монархий, городов-государств, политических союзов. Леонардо Бруни опирался на исторические сочинения своих средневековых предшественников, но использовал главным образом фактический материал, опуская рассказы о чудесах и сверхъестественные истолкования событий. Как и у подавляющего большинства ренессансных авторов, подобный рационализм был далек от последовательно критического отношения к информации источников. Разделяя реалистические и неправдоподобные сведения, историки этой эпохи не задавались вопросом о степени их достоверности. Подобно средневековым хронистам, историк-гуманист стремился использовать максимально широкий круг предшествовавших сочинений. Проявляя большую свободу и кругозор в их отборе, он вместе с том сохранял традиционное доверие к авторитетному суждению.

Бруни демонстрирует поразительную зависимость от риторических схем и логических моделей античной историографии, подражая Титу Ливию. Описывая историю политической борьбы во Флоренции, в частности социальный переворот 1293 г., он использует понятийный аппарат римского историка, трактуя его как борьбу патрициев и плебеев, возглавляемых авторитетным и мужественным вождем. Вместе с тем Бруни не интересуют внутренние причины и обстоятельства этого события. В своем повествовании он преследует цели не столько достоверности и глубины истолкования событий, сколько литературной изысканности, занимательности и поучительности. Это проявляется, например, в риторических приемах, – драматизме повествования, обилии вымышленных речей, произносимых историческими персонажами.

С течением времени охват материала и кругозор авторов расширялись, их сочинения становились более историчными, связывали в рамках единого повествования прошлое и настоящее. Гуманисты, как в Италии, так и за ее пределами, создают целую серию «всемирных историй», которые основывались на более полном и беспристрастном отборе материала, чем это было в образцовых для средневековья трудах Иеронима и Орозия. Именно итальянские гуманисты, как правило, по заказу монархов, создавали новые версии национальной истории, в которых они обобщали сведения предшествовавших исторических сочинений и придавали им достойную литературную форму и правдоподобность. Эти труды обычно не содержали сколько-нибудь оригинальных интерпретаций событий или критических оценок исторического материала, однако представляли более увлекательное и рациональное повествование о прошлом, которое могло быть использовано как аргумент в политической и династической стратегии правителей.

Гуманистическая историография отличалась от средневековой социальным и культурным статусом авторов и потенциальной читательской аудиторией. Впервые после краха Западной Римской империи подавляющее большинство создателей исторических трудов были мирянами или лицами, прямо участвовавшими в политической либо административной жизни, не связанными со средой духовенства или монастырскими и церковными учреждениями. Эта социальная принадлежность авторов, а также сознательное желание подражать классическим образцам привели к тому, что в гуманистической историографии значительное место заняли политические события и истолкование мотивов поведения владык и могущественных особ. Однако «подражание» античным историкам имело питательную среду и во всей специфике социальной и политической жизни Европы XV-XVI вв. Следует помнить, что это была эпоха формирования национальных монархий в Европе и расцвета городов-государств Италии. Процесс сопровождался становлением идеологии светской власти, утверждавшей ее исключительную важность и полезность в обществе и отрицавшей ее подчинение авторитету церкви, т. е. власти духовной. Таким образом, обращение гуманистов к античности, как эпохе гражданской доблести и политического величия, было в значительной степени порождено поиском образов, которые могли бы выразить и подтвердить новые идеалы и устремления.

Актуализация античной истории и риторического опыта античной историографии не была в равной степени присуща отдельным региональным и национальным традициям. В частности, эта тенденция играла незначительную роль в исторических сочинениях и исторической аргументации полемических произведений периода германской Реформации.