От 18 ноября 1525 г.

 

Послание адресовано Климентом VII (1523-1534 гг.) Василию III (1505-1533 гг.). Несмотря на общий, казалось бы, доброжелательный тон письма, в нем тем не менее заметно постоянное стремление автора либо к понижению московского князя в титулах, либо к игнорированию последних.

Послание Климента VII к Василию III относится к эпохе, когда речь шла о создании в Европе антиоттоманской коалиции. В свою очередь, Московское государство начинало выступать на европейской политической арене в качестве одного из самых молодых, но сильных участников.

Одновременно папство вело крупную политическую борьбу за расширение своего универсализма. С распространением в 20-е годы XVI в. в германских землях лютеранства и с вероятностью появления новых протестантских вероучений в других западноевропейских государствах папский престол, желая вознаградить себя на востоке Европы религиозными завоеваниями, спешит обратить внимание на Московское государство. В своих посланиях московским князьям папы не скупились на обещания им королевских титулов и на заверения в любви, дружбе в расположении. Они с радостью пользовались любым предлогом для возобновления диалога Рима с Москвой.

 

Московскому князю

Возлюбленному сыну. С величайшей радостью мы получили письмо¹ Твоей Милости² и в посланнике Твоем Дмитрии Герасимове³ увидели человека искусного (зачеркнуто: благоразумного) и старательного в передаче Твоих поручений которые, однако, все содержались в письме. В нем Ты сообщаешь о своем желании стоять заодно с нами и другими христианскими государями против неверных и врагов христовых⁴, а также даже убеждаешь нас отправить к Тебе человека, который мог бы Твоей Милости поведать обо всех наших замыслах. Это мы исполнили охотно и послали достойного брата Дж

Франческо (зачеркнуто: Варфоломея) епископа Скарентского⁵, мужа опытного и благонадежного которому мы, благодаря его прилежности и усердию, часто важнейшие дела поручали. Именно с ним мы ведем доверительный разговор обо всех наших намерениях.

Что касается возлюбленного сына нашего генуэзского гражданина Паоло Чентурионе⁶, еще прежде у Тебя побывавшего, то нашим посланником к Твоей Милости он не был; но, так как он к Тебе по своим делам приходил, то мы дали ему письмо, которое, чему весьма радуемся, Ты получил⁷. Ибо [ ] (неразборчиво. Возможны варианты: мы желали бы, мы просим, нам было бы приятно, мы готовы предложить...), чтобы Ты послал к нам своего человека, а также наиприятнейшие дары. И не потому это, что очень мы о дарах печемся, но потому, что нам особо приятно выражение Твоих по отношению к нам милости и доброжелательности.

Что же касается дружбы с нами и союза против неверных, то Ты ведь обещаешь нам все, что только может пообещать римскому первосвященнику, наследнику блаженного Петра могущественный и великий, признающий Господа [Иисуса] Христа государь. И Ты даже испрашиваешь у нас способ, каким образом мог и должен был бы произойти этот союз. Тот достойный посланник, которого мы к Тебе направляем, подробно обо всем Тебе расскажет и поведает обо всех желаниях наших. А мы о том молим Твою Милость, чтобы Ты ему как нам самим доверился.

Посланника же нашего Ты отпусти обратно любезно и без промедления, как только он поведает Тебе о наших намерениях (зачеркнуто: поручениях), подобно тому, как мы отсылаем Твоего гонца назад с заботой и любовью. Однако в этом письме мы всего, что с Твоей помощью свершено должно быть, писать не будем, поскольку посланник наш лично полнее и лучше расскажет о том, что [Твоя Милость], сообразно с исключительным человеколюбием и мудростью [ей присущим], внимательно и с удовольствием выслушает. Мы о том только и просим, то только и вымаливаем у всемогущего Бога [когда к Тебе в письме обращаемся], чтобы Ты не замедлил проявить к нам свою благосклонность, тогда как наше отношение к Тебе известно. Мы обещаем, что если желанный союз свершится, к чему мы столь стремимся, то вся благосклонность наша и Святого престола на Тебя распространится; и да возвысятся Твои честь и достоинство (да будет дозволено тому случиться!), чтобы Ты воистину познал, что мы испытываем и всегда испытывали несравненную любовь к Тебе и преславным Твоим добродетелям. Тогда как обо всем прочем Твоя милость более подробно узнает от вышеупомянутого достойного посланника нашего. Дано в Риме 18 ноября 1525 года во второй год [нашего понтификата].

 

¹ Речь идет об ответной грамоте Василия III Клименту VII, датируемой апрелем 1525 г. В ней великий князь убеждает римского первосвященника в своем желании присоединиться к «союзу христианских государей против неверных», а также дает согласие на то, чтобы послы «могли ходить с обеих сторон и видеть взаимное... благосостояние». Далее Василий III извещает Климента VII о своем намерении отправить в Рим Дмитрия Герасимова с настоящей грамотой и просит первосвященника без промедления отпустить его назад вместе с папским «нарочным гонцом».

² Безусловно, перевод термина «Tua nobilitas» (букв. – твоя знатность, твое благородство) выражением «Твоя Милость» очень условен. И. Григорович в своем сборнике вводит понятие «Ваше Величество», что, однако, на наш взгляд, не соответствует общему тону и логике послания.

3 Биографические сведения о нем крайне скудны. Настоящее имя великокняжеского посланника и переводчика было Дмитрий Герасимов. В списках он иногда упоминается также и как «Митя Малой» или «Митя толмач». За границей, однако, он чаще величался Димитрием Эразмиусом. Видный итальянский историк и писатель первой половины XVI в. Павел Иовий сообщает, что когда Герасимов прибыл в 1525 г. в Рим с грамотой Василия III, ему было уже около шестидесяти лет. Таким образом, годом его рождения следует, по-видимому, считать 1465 г. Дмитрий Герасимов был по тому времени очень образованным человеком: он одинаково свободно владел латинским и немецким языками, получил образование в Ливонии и прекрасно разбирался в богословских вопросах (Герасимов был тесно связан с кружком новгородского архиепископа Геннадия, где им, по поручению архиепископа, были выполнены переводы отрывков из немецкой Псалтири и антииудейских трактатов де Лиры (1501 г.) и Самуила Евреина (1504 г.). При московском дворе он служил толмачем и принимал участие в посольствах в Швецию, Данию, Пруссию Австрию. В Риме посланник Василия III был принят благосклонно: его поместили в самом ватиканском дворце, где «раззолоченные потолки, изящной работы обои и постели покрытые шелковыми тканями, долженствовали удивить взоры московского посла облеченного по приказанию Его Святейшества также в шелковые одежды». Однако несмотря на то, что в Риме ожидали услышать от Дмитрия Герасимова о каких-то тайных и особо важных поручениях Василия III, княжескому посланнику вменялось в обязанность лишь заверить Климента VII в дружеских чувствах и добрых намерениях московского государя.

⁴ Первые попытки римских первосвященников привлечь московских великих князей к участию в антитурецкой коалиции христианских держав были засвидетельствованы еще в 1474 и 1486 гг. Московские князья, однако, неизменно подчеркивая свою ненависть к неверным и «врагам христовым», тем не менее не слишком спешили с заключением каких-либо конкретных договоров.

⁵ Результатом посольства Дмитрия Герасимова явилось прибытие в Москву 20 июня 1526 г. снаряженной Климентом VII дипломатической экспедиции во главе с Джан Франческо епископом Скарентским. Джан Франческо был родом из г. Потенца и принадлежал к ордену миноритов. Довольно рано он приобрел славу выдающегося ученого среди членов своего ордена, помощью и услугами которых на протяжении XVI в. часто пользовались римские первосвященники, когда им надо было снаряжать посольства в отдаленные страны. В 1514 г. Джан Франческо был назначен комиссаром францисканского ордена при римской курии, командирован в Ливан, Данию и Швецию. В мае 1523 г. Адриан VI назначил энергичного монаха епископом Скарентским в Швецию, где он, однако, столкнулся с решительным противодействием Густава I, отказавшегося предоставить епархию кому-либо из иностранцев. Епископ оказался в сложном положении. И лишь 13 октября 1525 г. Дж. Франческо был назначен представителем папской миссии в Москву, куда он и выехал поздней осенью вместе с Дмитрием Герасимовым и капелланом Никколо. О ходе переговоров с московским князем известно немного. При посредничестве епископа Скарентского в Можайске было заключено перемирие на пять лет с польским королем Сигизмундом I, находившимся в состоянии войны с Василием III. В личных беседах князь рассказал польскому посланнику о своем намерении привлечь в Москву итальянских мастеров, зодчих и ремесленников. По возвращении на родину Дж. Франческо сделался правителем г. Асколи, где 24 июня 1528 г. в результате несчастного случая скончался.

⁶ Посольству Дмитрия Герасимова в Рим непосредственно предшествовало прибытие в Москву к великому князю Василию III уроженца Генуи, незаконного отпрыска знатного дворянского рода Паоло Чентурионе. Современники неоднократно отмечали предприимчивость, широту взглядов и величие души этого побочного сына лигурийского дворянина. Как и всех генуэзцев, его с неодолимой силой привлекали к себе водные пространства: он занялся торговлей пряностями, объехал Египет, Сирию, берега Черного моря и вел торговые операции на Ближнем Востоке. Прекрасно отдавая себе отчет в невозможности ведения спокойной и выгодной торговли итальянских городов с Индией (по причине сильной португальской конкуренции), Паоло Чентурионе всерьез задумывается о речных просторах русских земель. С этой целью он дважды посетил Москву: в 1520 и 1524 гг. Однако деятельный генуэзец одними торговыми делами не ограничился и возбудил вопрос о соединении церквей. Что же касается Василия III, то он сохранял спокойствие, был предан «греческой вере» и в отношении торговых путей «охранял национальную исключительность своей державы». Интересно, что, каждый раз вручая Паоло Чентурионе рекомендательное письмо к великому князю, римские первосвященники неустанно отмечали и подчеркивали частный характер его поездок. Тем более интересна позиция польского короля Сигизмунда I, не рассматривавшего Чентурионе иначе, как уважаемого посланника папского престола.

⁷ По-видимому, речь идет о послании Климента VII от 25 мая 1524 г. Василию III, в котором, восхваляя мужество, величие духа и «благомыслие» великого князя, римский первосвященник писал: «... мы столь возлюбили Ваше Величество, что ничего столь сильно не домогаемся, как только того, чтобы Ты пребывал в единомыслии как с нами, так и с прочими Христианскими державами, а наипаче с седалищем Апостольским во всех отношениях жил в единодушии и союзе».

 

 

1.13.

ОРДЕНА