Поиск решения. Философ вступает в схватку с проблемой безоружным, и в этом заключается еще одна особенность философского исследования

Философ вступает в схватку с проблемой безоружным, и в этом заключается еще одна особенность философского исследования. У философа нет ни приборов, ни инструментов, он не может поставить эксперимент или провести наблюдения, ему не помогает математика и даже сама логика. В его распоряжении, как говорил Маркс, только сила абстракции. Философ изучает работы тех авторов, которые думали над интересующим его вопросом или близкими вопросами, и размышляет. Как возникает решение, мысль, приходит нужное слово? По-видимому, процесс философского творчества напоминает тот, который описан А.Пуанкаре и Ж.Адамаром как характерный для математики (Адамар Ж. Исследование психологии процесса изобретения в области математики. М., 1970. В «Приложении» помещена поистине блестящая статья Анри Пуанкаре «Математическое творчество», которую в своей книге комментирует и развивает Адамар).

Адамар проводит различие между «открытием» и «изобретением». Открыть можно то, что уже существует, - так Колумб открыл Америку, которая конечно же существовала до его путешествия, или Галилей открыл спутники Юпитера. Изобретением Адамар называет создание чего-то такого, чего раньше не существовало в природе. Громоотвод, паровоз, самолет – все это результаты изобретения. С этой точки зрения и роман, и картина, и музыкальная пьеса – также изобретения, ибо они созданы писателем, художником, композитором. Как свидетельствует название книги Адамара, математик, по его мнению, изобретает, хотя, оговаривается он, быть может, «было бы точнее говорить об открытии». Что касается философа, то он безусловно изобретает.

«Изобретательская» сущность математики и философии влечет и сходство процессов творчества в этих областях. Вслед за Пуанкаре Адамар выделяет 4 этапа поиска решения: 1) более или менее длительный период сознательных усилий решить проблему; 2) инкубационный период – внешнее отвлечение от работы, во время которого происходит бессознательное продуцирование и отбор различных идей, ведущих к решению; 3) инсайт, озарение – неожиданное решение, приходящее как бы само собой, без специальных усилий; 4) обработка и проверка найденного решения. По-видимому, все эти этапы присутствуют и в философском исследовании: мы стараемся уяснить себе свою проблему, читаем работы авторов, размышлявших об этом или около этого, пытаемся ясно осознать, что именно нам не нравится в существующих ответах, и т.д.; на какое-то время обращаемся к другим делам и заботам; и точно так же среди этих других дел и забот вспыхивает нужная мысль. Правда, для философии важен еще один, 5-й этап: изложение своего решения. Этот этап может воздвигать свои трудности.

Самое примечательное здесь – инсайт, озарение. Кто испытал хотя бы раз это состояние внезапной ослепительной вспышки, в свете которой окружавший тебя мутный хаос вдруг приобретает четкие очертания и груда кирпичей легко выстраивается в стройное здание, тот стремится пережить его еще и еще раз. Вот как рассказывает об этом Пуанкаре:

«В этот момент я покинул Кан, где я тогда жил, чтобы принять участие в геологической экскурсии, организованной Горной школой. Перипетии этого путешествия заставили меня забыть о моей работе. Прибыв в Кутанс, мы сели в омнибус для какой-то прогулки; в момент, когда я встал на подножку, мне пришла в голову идея, без всяких, казалось бы, предшествовавших раздумий с моей стороны, идея о том, что преобразования, которые я использовал, чтобы определить автоморфные функции, были тождественны преобразованиям неевклидовой геометрии. Из-за отсутствия времени я не сделал проверки, так как, с трудом сев в омнибус, я сейчас же продолжил начатый разговор, но я уже имел полную уверенность в правильности сделанного открытия. По возвращении в Кан я на свежую голову и для очистки совести проверил найденный результат.

В то время я занялся изучением некоторых вопросов теории чисел, не получая при этом никаких существенных результатов и не подозревая, что это может иметь малейшее отношение к прежним исследованиям. Разочарованный своими неудачами, я поехал провести несколько дней на берегу моря и думал совсем о другой вещи. Однажды, когда я прогуливался по берегу, мне так же внезапно, быстро и с той же мгновенной уверенностью пришла на ум мысль, что арифметические преобразования квадратичных форм тождественны преобразованиям неевклидовой геометрии» (Пуанкаре А. Математическое творчество; там же, с.139).

Возвращаясь к различиям между первичной и вторичной работами, мы можем теперь отметить, что инсайт присущ только первичной работе. Следовательно, если вы написали статью, не пережив его хотя бы в легкой форме, не преодолев разочарований и неудач, то почти с уверенностью можно утверждать, что ваша работа – вторична. При этом следует иметь в виду, что озарение возникает только благодаря предшествующему упорному труду – пусть безуспешному и разочаровывающему. Оно не приходит к тем, кто не способен заставить себя упорно и неотступно думать над чем-то одним. Можно даже предположить, что величина способностей мыслителя пропорциональна способности концентрироваться на интересующем его вопросе, и результат его будет тем значительнее, чем дольше и напряженнее он работал над его получением. Но допустим, крик «Эврика!» однажды прозвучал.

Простейшей ситуацией будет та, когда вам удалось изобрести совершенно новую мысль, никогда ранее не встречавшуюся в литературе. По-видимому, такие события иногда должны происходить, хотя и встречается мнение, что в философии уже все давно высказано и мы лишь отряхиваем пыль со старых идей и понятий, возвращая их к новой жизни. Это мнение очевидно ошибочно, ибо из него следует, что мы уже потеряли способность изобретать новые понятия и устанавливать новые связи между ними. Развитие современной науки показывает, что это не так. Тем более это неверно по отношению к философии. Новые идеи в ней появляются, хотя, быть может, и реже, чем хотелось бы нам.

Увы, гораздо чаще встречается случай, когда, предложив некоторое решение, высказав некоторую мысль, вы (сами или с помощью коллег) обнаруживаете, что эта мысль, это решение или что-то весьма похожее уже давно кем-то высказано, и даже не один раз. По-видимому, в науке такое бывает гораздо реже. Встречаются, конечно, ситуации, когда одно открытие делается независимо разными людьми (известный пример: открытие законов наследственности Г.де Фризом, К.Корренсом и Э.Чермаком в 1900 г. – законов, сформулированных Г.Менделем в 1865 г.), но вряд ли найдется ученый, который всерьез будет заново изобретать математический анализ или переоткрывать известные газовые законы. В философии же это случается на каждом шагу. Человек изобретает, строит концепцию, а потом вдруг осознает, что найденное им решение весьма сильно напоминает построения Канта или Бергсона. Именно поэтому взаимная критика философов так часто начинается (а порой и заканчивается) с установления сходства идей критикуемого коллеги с идеями какого-нибудь известного философа. На этой же почве вырастают наши постоянные квалификации и ярлыки: это – идеализм, позитивизм, гегелианство и т.п.! И все-таки каждый философ знает, что здесь нет вульгарного плагиата. Конечно, и в философии один автор может просто переписать несколько страниц у другого и выдать их за свои. Речь не об этом. Если ты делаешь первичную работу, то снедающее тебя беспокойство и неудовлетворенность будут устранены только в том случае, если ты сам отыщешь свой ответ. Пусть этот ответ будет похож на ответы других. Близкие по душевному складу личности будут давать сходные ответы на стоящие перед ними вопросы. Это объясняет взаимное сходство даже вполне самостоятельных решений. Важно то, что если такие ответы даются в разных исторических обстоятельствах, то они каждый раз будут содержать в себе нечто новое, т.е. будут сходны, но не тождественны.

Но что же представляет собой решение? В науке это ответ на некоторый вопрос, решение задачи, доказательство какого-то утверждение, открытие факта, формулировка закономерности, короче говоря, это – новое знание об исследуемой области явлений. Так, М.Фарадей установил законы электролиза, Д.И.Менделеев – связь между свойствами химических элементов и их атомными весами, А.Беккерель открыл радиоактивность и т.п. Философ, как правило, не открывает новых фактов и законов, не выдвигает проверяемых гипотез, не строит теорий для объяснения фактов. Его задача – выработать и в систематической форме выразить свое понимание мира и свое отношение к нему. Его основным инструментом является язык: философ изобретает новые понятия или переинтерпретирует известные, изобретает новые связи понятий, выявляет скрытое или придает новое содержание понятиям. Примером могут служить известные философские понятия материи, духа, субстанции, качества, добра, прекрасного и т.п., которые в каждой философской системе получают новое истолкование, новую интерпретацию. Оценивая философский результат в самом общем виде, можно сказать, что он всегда представляет собой создание нового смысла, т.е. лежит в плоскости языка и связан с его изменением.

Итак, найден новый смысл, новая интерпретация. Но это – лишь первый, хотя и принципиально важный, шаг долгого пути.