Фактор установки

Общеизвестно влияние положительного или отрицательного ожидания на эмоциональный знак переживаемого в ИСС содержания. Так, исследования эффектов психоделиков с уверенностью позволяют сказать, что наркотик сам по себе не является главным фактором в возникновении и содержании психоделических ощущений, что именно установка определяет, будет ли в результате приема «трансцендентальное озарение» или так называемое «плохое путешествие» (что, кстати, хорошо известно всем больным с наркотической зависимостью) [16, 92-93]. В этом плане особенно интересны эксперименты О. В. Коньковой, изучавшей влияние на устойчивость мыслительной деятельности различных функциональных нагрузок, в качестве которых использовались психотропные препараты (тизерцин*, пиридрол*) и плацебо, в них было обнаружено, что наибольший эффект оказывала ситуация плацебо (особенно на прогностические процессы) [13]. Тарт указывает, что у впервые пробующего курильщика марихуана* вызывает непонятные ощущения (такие как звон в ушах), при этом БСС сохраняется. Но опытные курильщики помогают ему сосредоточиться на определенных моментах происходящего с ним и попытаться получить конкретные ощущения. Тарт описывал случаи возникновения ДИСС от дозы марихуаны, из которой удален тетрагидроканабинол — основной и, возможно, единственный активный ингредиент. Это, подобно действию плацебо, показывает не столько то, что люди легко поддаются внушению, сколько то, что психологические факторы являются главными детерминантами ДИСС, связанного с курением марихуаны [26].

Снайдер в своей книге «Употребление марихуаны» описывает ее использование в медицине XIX в. — во многих описаниях того времени интоксицирующее свойство наркотика как бы не замечалось. Почти нет каких-либо указаний на то, что пациенты (вероятно, сотни тысяч из них употребляли каннабис в Европе XIX в.) ощущали что-либо подобное «отключке» или меняли свои установки по отношению к работе, любви, друзьям или близким. „Лекарства, применяемые по предписанию врача, должны были помогать от конкретных болезней — ничего другого от них не ждали» [цит. по 26].

Один из первых исследователей гипноза, Джордж Истербрук, решил разобраться в следующей проблеме: может ли гипнотическое состояние возникать в том случае, когда слова гипнотизера записаны на фонографе, а затем воспроизведены для испытуемых? Он сделал соответствующую запись на фонографе и решил воспроизвести ее для группы своих учеников. Но затем обнаружил, что по рассеянности принес не ту запись — запись тирольских песенок. Решив, что надо как-то развлечь своих испытуемых, пока он не принесет нужную, он, ничего не сказав им, отправился за ней к себе домой. Когда он вернулся, один из учеников был в состоянии глубокого гипноза. Учитель сказал, что запись гипнотизирует, — ученик послушно впал в гипнотическое состояние [см. 26].

Влияние установки было неоднократно показано в исследованиях по сенсорной депривации [24] (хотя в большинстве экспериментов этот фактор не контролируется). Например, С. Фридман, Г. Грюнебаум, М. Гринблатт (не отслеживая специально фактор установки) сообщают, что те испытуемые, кто «был в состоянии расслабиться и отдаться ситуации, нашел ее приятной и желал вернуться в нее в следующий раз. Те, кто воспринимал эксперимент как угрожающий, борясь против него, нашли его неприятным и окончили сессию раньше назначенного времени» [22]. Хоффман приводит примеры исследований с погружением в воду: когда испытуемые были открыты различного рода ненормативным переживаниям, у них часто наблюдались эйфорические реакции, несмотря на то, что категории, применяемые для их описания, обычно обозначают нечто неприятное: изменения в образе тела, расстройства в восприятии времени, колебания настроения и т. д. [25]. Происходящая при сенсорной депривации попытка организма установить приемлемый уровень стимуляции ведет к появлению необычных уровней фантазии и образности; те индивиды, кто по личностным особенностям или культурным предпосылкам принимает это как интересное или, по крайней мере, нейтральное, лучше адаптируются к данной ситуации, нежели те, кто реагирует на них как на показатель патологии, ведущий к появлению тревоги [25; 10, 78].

Значительное влияние на формирование подобной установки оказывает предшествующий опыт испытуемых. Так, Сьюдфелд и Борри [25] в своих экспериментах по сенсорной депривации обнаружили, что испытуемые, практикующие медитацию, сообщали, что депривация улучшает их медитативное состояние и позволяет достичь более высоких уровней познания. Одна из испытуемых, увлекающаяся буддизмом*, даже не хотела покидать камеру, так как имела в ней «крайне информативные сны». Свои переживания эти испытуемые рассматривали как вполне позитивные, вследствие того что прежде у них были сходные с этими состояния [25].

Наблюдения за полярниками в условиях зимовки (то есть также в условиях ограничения сенсорной стимуляции) показывают, что у зимующих повторно стрессовое состояние было гораздо менее выражено [20]. Эксперименты Б. М. Федорова по длительной гипокинезии обнаружили у «новичков» в первые 2 недели эксперимента и перед его окончанием сильно выраженное состояние эмоционального возбуждения по сравнению с испытуемыми, участвовавшими повторно [19, 98].

Некоторые авторы, например Р. Могар [24], считают, что установочными компонентами (как испытуемого, так и экспериментатора) определяется и уровень «психического функционирования» испытуемого в ИСС. Под «улучшением» или «ухудшением» этого функционирования Могар подразумевает изменение уровня выполнения широкого набора задач на цветовое восприятие, припоминание и узнавание, дис- криминативное научение, концентрацию, символическое мышление и т. п. (примером могут служить эксперименты Браунфилда) (см. [24]). Могар делает вывод, что «вне зависимости от способа их продуцирования измененные состояния сознания будут не разрушительны и стрессогенны, а желательны и ценны в той степени, в какой социопсихологический запрос таких состояний соответствует потребностям и ценностям данного субъекта» [24]. В связи с этим Могар подчеркивает определяющее значение для ИСС не ситуативных переменных самих по себе, а «целостного психосоциального контекста, то есть свя

зи, прежде всего, с личностными, установочными и мотивационными переменными» [24].

Итак, установка определяет содержание (в том числе эмоциональное и образное) переживаемого в ИСС. Но только лишь содержание? Продолжим нашу аналогию с высшими психическими функциями, для которых характерна произвольность. Психика, несомненно, является системой функциональных органов, средств, орудий. ИСС — одно из таких средств, используемое для достижения определенных целей. ВИСС предполагает целенаправленность и произвольность этого процесса — человек использует различные психотехники для создания

ИСС. Причем, придерживаясь традиции взглядов А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурия, Н. А. Бернштейна на решение психофизиологической проблемы, можно сказать, что в этом процессе формирование физиологической основы данного состояния оказывается зависимым, подчиненным поставленной цели. Как говорил А. Н. Леонтьев: «Движение, формирование, развитие идет сверху вниз: от высших образований к физиологии» (цит. по [18, 562]). Особенно ярким подтверждением этому служат психотехники вхождения в боевой транс. Так, есть сведения о том, что для впадения в состояние берсеркерства скандинавы употребляли природные наркотические вещества. Но — как и кельты* — не всегда и даже не часто. Распространенным является мнение о том, что это было им и не особенно нужно, поскольку здесь весьма вероятна так называемая «внутренняя наркомания» (известно, что нервная система человека — в том числе ее разделы, которые поддаются сознательному контролю, — способна продуцировать вещества, по своему составу и действию близкие к наркотикам) [1]. Это объясняет и трудности возвращения способных впадать в боевой транс воинов к нормальной жизни (аналог обычной наркотической зависимости).

Таким образом, основываясь на культурно-исторической теории Л. С. Выготского как методологической основе разработки проблемы ИСС, можно выделить два их вида — «низшие», натуральные и «высшие», социально обусловленные. Используя представления Л. С. Выготского о сознании как психологической системе или, более широко, как о способе организации душевной жизни, можно охарактеризовать низшие ИСС как состояния, при которых какая-либо структура психической жизни отсутствует, они представляют собой случайные, нецеленаправленные изменения состояний сознания, наступающие в результате дезорганизации так называемого «обычного» состояния сознания. Высшие ИСС являются, напротив, определенными, достаточно стабильными способами организации психических функций, структурирующим и конституирующим их началом выступают как социальный опыт, так и установки, ожидания отдельного человека. По сути, они являются некими функциональными органами, которые человек выстраивает (при наличии или отсутствии в обществе соответствующих фиксированных образцов состояний и необходимых для их создания психотехник) для достижения определенных — адаптивных (социальных, терапевтических, гностических) или дезадаптивных — целей.

Подобное разделение (и, соответственно, придание решающего значения факторам установок и ожиданий, существующих у человека

относительно ИСС, в исследованиях данной проблематики) позволяет не только объяснить крайнее разнообразие и слабую воспроизводимость результатов экспериментов по ИСС, но и контролировать переменную установок, опыта, ожиданий испытуемого в дальнейших исследованиях ИСС.

Литература

1. Боевая ярость древних // Психология экстремальных ситуаций: Хрестоматия / Сост. А. Е. Тарас, К. В. Сельченок. — М., 2000. — С. 304-324.

2. Вейн А. М. Три трети жизни. — М., 1991.

3. Выготский Л. С. Кризис семи лет // Выготский Л. С. Собр. соч. Т. 4. — М., 1984. — С. 376-385.

4. Выготский Л. С. Младенческий возраст // Выготский Л. С. Собр. соч. Т. 4. — М., 1984. — С. 269-317.

5. Выготский Л. С. Мышление и речь // Выготский Л. С. Собр. соч. Т. 2. — М., 1982. — С. 5-361.

6. Выготский Л. С. О психологических системах // Выготский Л. С. Собр. соч. Т. 1. — М., 1982. — С. 109-131.

7. Выготский Л. С. Педология подростка // Выготский Л. С. Собр. соч. Т. 4. — М., 1984. — С. 5-242.

8. Выготский Л. С. Раннее детство // Выготский Л. С. Собрание сочинений. Т. 4. — М., 1984. — С. 340-367.

9. Гальфрид Монмутский. История бриттов. Жизнь Мерлина. — М., 1984. — С. 5-137.

10. Герд М. А., Панферова Н. Е. К вопросу об изменении некоторых психических функций человека в связи с ограничением мышечной деятельности // Вопросы психологии, 1966. — № 5. — С. 72-82.

11. Гордеева О. В. Проблема структуры сознания в трудах Л. С. Выготского // Мир психологии, 1999. — № 1. — С. 111-118.

12. Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. — М., 1993.

13. Конькова О. В. К характеристике взаимосвязи мыслительной деятельности и функционального состояния субъекта в аспекте надежности экспертных оценок // Актуальные проблемы космической биологии и медицины / Под ред. Л. И. Какурина. — М., 1977. — Т. 2. — С. 42-44.

14. Лебедев В. И. Личность в экстремальных условиях. — М., 1989.

15. Мордвинцева Л. П. Измененные состояния сознания: современные исследования. Научно-аналитический обзор. — М., 1995.

16. Наркотики и яды: Психоделики и токсические вещества, ядовитые животные и растения / Сост. В. И. Петрова, Т. И. Ревяко. — Мн., 1996.

17. Славнов С. В. Личность в измененных состояниях сознания. Дипл. работа. — М., МГУ, ф-т психологии. Б. г.

18. Соколова Е. Е. Тринадцать диалогов о психологии. — М., 1994. — С. 395.

19. Федоров Б. М. Эмоции и сердечная деятельность. — М., 1977.

20. Хмельков В. П. Функциональное состояние симпато-адреналовой системы у человека в условиях годичной зимовки на станции «Восток» // Актуальные проблемы космической биологии и медицины / Под ред. Л. И. Какурина. — М., 1977. — Т. 2. — С. 59-60.

21. Farthing G. W. The psychology of consciousness. — Englewood Cliffs, N. J., 1992.

22. Freedman S. J., Grunebaum H. U., Greenblatt M. Perceptual and cognitive changes in sensory deprivation // Sensory deprivation. A symposium held at Harvard Medical School / Eds. by P. Solomon, P. E. Kubzansky, P. H. Leiderman, J. H. Mendelson, R. Trumbull, D. Wexler. — Cambridge, Massachusetts, 1961. — P. 58-71.

23. Ludwig A. W. Altered states of consciousness // Altered states of consciousness: A book of reading / Ed. by C. T. Tart. — N. Y., 1969. — P. 9-22.

24. Mogar R. R. Current status and future trends in psychodelic (LSD) research // Altered states of consciousness: A book of reading / Ed. by C. T. Tart. — N. Y., 1969. — P. 381-397.

25. Suedfeld P. E., Borrie R. A. Altering states of consciousness through sensory deprivation // Expanding dimensions of consciousness / Ed. by A. A. Sugerman and R. E. Tarter. — N. Y., 1978. — P. 226-252.

26. Tart C. T. Altered states of consciuosness putting the pieces together // Expanding dimensions of consciousness / Ed. by A. A. Sugerman and R. E. Tarter. — N. Y., 1978. — P. 58-78.

Альберт Карлин (Albert S. Carlin) — доктор философских наук, доцент факультета психиатрии и наук о человеческом поведении Университета штата Вашингтон (г. Сиэтл). Получил докторскую степень в Университете Сиракуз (США), с этого времени является преподавателем факультета психиатрии и наук о человеческом поведении Вашингтонского университета. Как член координационного комитета объединенных нейропсихологических исследований наркотической зависимости и директор службы психологического тестирования медицинского центра при Вашингтонском университете приобрел большой опыт проведения нейропсихологических экспертиз для клинических и исследовательских целей. Опираясь на свои знания и опыт как клинического психолога, преподавателя и исследователя, А. Карлин выступал консультантом по широкому кругу правовых проблем.

Область научных интересов — этические и юридические аспекты нейропсихологии, в частности: вопросы судебной нейропси- хологической экспертизы, проблемы депрессивных расстройств и алкоголизма, проблема физического и сексуального насилия в детстве у пациентов психиатрических клиник.

Сочинения: Combining Pharmacotherapy with Drug Therapy // In: A Physician, a Nonmedical Psychotherapist, and a Patient: The Pharmacotherapy-Psychotherapy Triangle. Ch. 5. 198. (совм. с J. Chiles, B. Beitman); Social facilitation of marijuana intoxication: Impact of social set and pharmacological activity //J. of Abnormal Psychol., 1972. — V. 80. — P. 132-14. (совм. с C. B. Bakker, L. Halpern, R. D. Post).

Робин Ди Пост (Robin Dee Post) — клинический психолог, доктор философских наук, профессор психиатрии, сотрудник Центра психологического здоровья при Университете штата Колорадо (отделение психиатрии) в г. Денвере.

Область научных интересов — стресс и навыки совладания с ним, индивидуальные различия в реакциях на стресс и гибкость как важная детерминанта совладания со стрессом, посттравматическое стрессовое расстройство и его лечение, психологическое консультирование и психотерапия, разработка методов психодиагностики личности пациентов психиатрической клиники и проведение дифференциальной клинической диагностики, полоролевые установки и стереотипы и социальная перцепция.

Сочинения: MMPI Validity Scales and Behavioral Disturbance in Psychiatric Inpatients // Journal of Personality Assessment, 1979. — V. 43. — № 2. — P. 155-159 (в соавт. с M. Gas- parikova-Krasnec); Causal explanations of male and female academic performance as a function of sex-role biases // Sex Roles, 1981. — V. 7. — № 7. — P. 691-698; A Study of Battered Women in a Psychiatric Setting // Women & Therapy, 1982. — V. 1. — P. 13-26 (совм. с S. M. Back, G. D’Arcy); The Mezzich MMPI Regression Formula Revisited //Journal of Personality Assessment, 1985. — V. 49. — № 3. — P. 258-259 (в соавт. — Janice L. Petersen, Anna M. Jackson, Robert M. House, Ronald D. Franks, Neil J. Baker, Charlotte Alford).

Корнелис Беккер (Cornelis B. Bakker) — психиатр, доктор медицинских наук, сотрудник медицинского центра «Святое сердце» («Sacred Heart») в г. Спокане (Spokane), шт. Вашингтон. Область научных интересов — психотерапия и психологическое консультирование, коммуникация и межличностные отношения у людей с психическими заболеваниями, психологическая помощь жертвам сексуального насилия и проблемы организации этой помощи, насилие в браке, его контроль и предупреждение.

Сочинения: No trespassing!: explorations in human territoriality (1973); Disrespectful communication take it, leave it, or deal with it (1992) (совм. с D. Ruzicki, T. Fascetti, M. Butler); A Time of opportunity helping battered women in the health care setting (1993) (совм. с D. A. Markin; C. Poirier).

Сочинения по теме ИСС: Influence of personality type on drug response // American

Journal of Psychiatry, 1966. — V. 122. — P. 1153-1158 (совм. с A. L. Frostad, G. L. Forrest).

Лоуренс М. Алперн (Lawrence M. Hal- pern) — фармаколог, специалист по нейрофармакологии и поведенческой фармакологии, доктор философии, почетный профессор фармакологии факультета фармакологии Вашингтонского университета в Сиэтле, где в течение долгого времени вел преподавательскую и исследовательскую работу. Член Американского общества фармакологии и экспериментальной терапии (подразделение нейрофармакологии). Основное направление научно-исследовательской деятельности связано с изучением нейрохимических механизмов развития боли и методов ее терапии, в частности Л. Алперн исследовал механизмы действия опиатных и неопиатных анальгетиков и поведенческую и нейрофизиологическую оценку боли и анальгезии, нейрохимиче-

Карлин А., Пост Р. Д., Беккер К., Алперн Л.

ские механизмы регуляции синаптических передач и эндогенные опиоидные пептиды, нейрофизиологические механизмы действия антиэпилептических препаратов.

Сочинения: Prescribing practices for pain in drug dependence: a lesson in ignorance // Advances in Alcoholism and Substance Abuse, 1986. — V. 5. — P. 135-162 (совм. с J. Robinson); D-phenylalanine: a putative enkephali- nase inhibitor studied in a primate acute pain model // Pain, 1986. — V. 24. — P. 223-237 (совм. с W. K. Dong); Analgesic Drugs // Handbook of Pain Management. — N. Y.: McMillan, 1989; Analgesic pharmacology in management of headache pain // Headache: Diagnosis and Treatment / Ed. by C. D. Tollison, R. S. Kunkel, 1993; The effects of SCH 23390 and raclopride on cocaine-induced analepsis and EEG arousal in rabbits // Neuropharmacology, 1993. — V. 32. — P. 487-492 (совм. с K. Yoshida, D. K. Gjerde, M. A. Carino, A. Horita).

РОЛЬ МОДЕЛИРОВАНИЯ И ПРЕДЫДУЩЕГО ОПЫТА В ОБЛЕГЧЕНИИ ИНТОКСИКАЦИИ МАРИХУАНОЙ ^[5]

«Я поймал кайф с небольшой помощью моих друзей» [7].

При принятии определенной дозы марихуаны* у некоторых людей наблюдается множество выраженных эффектов, в то время как у других — лишь небольшие изменения. Эта вариабельность реагирования в определенной степени зависит от ожиданий человека [3]. Опытные курильщики, ожидающие значительных эффектов, с большей вероятностью испытают их, чем те, кто ожидает меньшего. Другой важный фактор, обусловливающий вариабельность реагирования, — это предыдущий опыт употребления наркотика. Множество опытных курильщиков сообщают о явлении «реверсивной толерантности», заключающемся в том, что с увеличением опыта требуется меньшее количество наркотика для достижения одного и того же субъективного уровня интоксикации. Уличное знание и фольклор дают возможность предполагать, что лишь очень немногие новички могут «выйти» (достичь состояния интоксикации), не имея опыта многократного употребления наркотика. Относительно того, происходит ли это явное повышение чувствительности на физиологическом или на психологическом уровне, мнения разделяются. Согласно физиологическому объяснению, данное состояние интоксикации — результат предшествующего накопления метаболитов* тетрагидроканнабинола (ТГК), предполагаемого активного компонента марихуаны. В связи с этим говорится о необходимости некоторого предшествующего опыта, поскольку прежде, чем произойдет повышение чувствительности, должно накопиться достаточное количество метаболитов [5]. Существует и альтернативное объяснение этого эффекта: курильщик должен сначала научиться идентифицировать вызванное интоксикацией состояние, прежде чем он сможет воспринимать себя как опьяненного [2].

Джоунс [4] показал, что при приеме плацебо каннабиса заядлые курильщики оценивали себя как более опьяненных, нежели умеренно употребляющие марихуану. При этом заядлые курильщики также оценивали себя как менее опьяненных (по сравнению с умеренными потребителями) после курения каннабиса, действительно содержащего активное вещество. Однако, по-видимому, заядлые курильщики «выходят» легче (по крайней мере, по данным самоотчетов), чем умеренно курящие марихуану, а те, в свою очередь, — легче, чем новички.

Опыт употребления марихуаны и других наркотиков может влиять на внутренние нормы опьянения. Лица, часто употребляющие наркотики, вероятно, по-иному оценивают степень их опьянения, чем умеренно употребляющие или новички. Это возможно потому, что, когда новички впервые подвергаются воздействию марихуаны, они испытывают соответствующие симптомы, но не могут фактически интерпретировать их как признаки опьянения. Интоксикация марихуаной может включать процесс социализации, в котором пользователь учится подгонять (подстраивать) индивидуальные симптомы к признанным образцам (паттернам) интоксикации, в отношении которой он постепенно формирует стандарты для оценки своего собственного наркотического опыта.

Эффекты облегчения (фасилитации) за счет научения, совершаемого путем наблюдения за поведением другого, были продемонстрированы в отношении различного социального поведения, меняющегося от неосторожного поведения на дороге [6] к вербализации у больных хронической шизофренией. Хотя моделирующие техники часто использовались, чтобы выявить поведение, уже входящее в репертуар наблюдающего за образцом пациента, они также являются эффективным средством поощрения новых поведенческих стратегий больного [1]. Есть некоторые данные, подтверждающие, что эффекты моделирования могут быть получены и в отношении интоксикации марихуаной. В более раннем исследовании Карлин и коллеги [3] обнаружили, что опытные курильщики марихуаны были восприимчивы к влиянию социальных манипуляций, включающих и ожидания, и моделирование.

Данное исследование было проведено для проверки гипотезы о том, что сенсибилизация (повышение чувствительности) к интоксикации марихуаной, будучи зависимой от опыта употребления наркотика, является феноменом социализации. Если эта гипотеза верна, те, кто не имел ранее никакого опыта употребления марихуаны, должен при первом употреблении наркотика пережить эффекты, сравнимые с эффектами группы, которой давали плацебо. Узнавание эффектов наркотика и ухудшение выполнения психологических тестов должны быть следствием употребления наркотика, но эти эффекты должны усиливаться благодаря социальному опыту, который формируется путем моделирования характерного для интоксикации поведения.