Из слова перед исповедью в Рождественский сочельник

Г.

Дорогие братья и сестры, я скажу краткое слово о значении покаяния и об особенности исповеди, к которой мы сейчас приступаем. (...)

Мы делаем это ежегодно и несколько раз в году. Некоторые очень часто и много раз в году. И получается очень часто — если посмотрит кто-то со стороны, да иногда и нам самим так кажется, — что это своего рода какая-то благочестивая формальность, благочестивый обряд, обычай, когда человек испытывает некоторую скорбь и сокрушение при воспоминании о грехах своих и после этого возвращается опять к прежней жизни. Некоторые думают, — те, кто не верит, — что этот обычай даже унизительный для человека, ибо человек постоянно осознает в себе грех, постоянно осознает себя недостойным, виновным пред Богом, а это, мол, унизительно для достоинства человеческой личности.

Но, дорогие братья и сестры, ведь даже с точки зрения общечеловеческой, человек никогда не бывает таким, каким он родился в мир. На протяжении своей жизни человек развивается, человек совершенствуется, человек иногда (и очень часто) совершает что-то такое, о чем сам сожалеет, и что-то такое, о чем другие люди говорят как о плохом и недостойном.

Таким образом, человек как бы постоянно становится и становится человеком. Каждый постоянно образуется в процессе нравственного совершенствования, в процессе развития своей личности. И в этом процессе человек, естественно, видит свои недостатки, видит все то недостойное и плохое, что он сделал и делает, что мешает полному развитию его личности, что мешает его совершенствованию. И естественно—я опять говорю об общечеловеческом совершенствовании, не только для людей верующих, — естественно, что человек призывается тогда, так сказать, на борьбу с самим собой, на изживание этих своих недостатков, на то, чтобы становиться лучше и лучше.

Дорогие братья и сестры, это и есть покаяние. То, что называется у нас, у верующих людей, таинством покаяния, это и есть то, что изначально присуще человеческой природе, причем всякой природе человеческой: от начала человечества до конца, независимо от того, где и когда люди живут, во что они верят и во что они не верят. Таким образом, можно смело сказать, что потребность нравственного совершенствования, потребность полного развития человеческой личности и, в связи с этим, сожаление о своих недостатках и борьба с этими недостатками присущи природе человеческой как таковой.

И поэтому, дорогие братья и сестры, мы, верующие, ничего не совершаем унизительного для достоинства человека, если мы исповедуем грехи свои и каемся в них. Наоборот, чрез это мы возвышаем свое человеческое достоинство, ибо мы показываем, что мы существа духовно разумные, сознающие свои недостатки и требующие от самих себя восхождения на более высокую степень развития, на более глубокую степень раскрытия своей личности.

Что же касается понятия покаяния с точки зрения чисто церковной, чисто христианской, то оно является как бы более глубоким раскрытием этого общечеловеческого состояния. Ибо мы знаем с вами, дорогие братья и сестры, что Бог создал человека для нравственного совершенства: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф 5, 48). Таким образом, идеал совершенства человека бесконечен и безграничен. Человек призывается уподобляться Богу, человек призывается восходить по ступеням совершенствования до бесконечной высоты Божественного лица. Человек, как Церковь нам говорит, призван к теосису, т.е. к своего рода обожествлению. Конечно, не к обожествлению своей греховной личности здесь на земле, как это имеет место очень часто в истории, и часто было в прошлом, когда обожествляли отдельных людей, и они возвышались над всем человечеством, как какие-то новые боги. Церковь и христианское благовестие когда говорит, что мы все призваны к теосису, к обожествлению, призывает к тому, чтобы мы путем нравственного совершенствования, путем борьбы со своими грехами, слабостями и духовными немощами, так совершенствовали свою жизнь, так возрастали в святости, чтобы постепенно, восходя от одной степени совершенства к другой, достигли того обожения, которое должно в результате своем привести нас к вечному блаженному общению с Богом, как источником всякой святости, всякого обожествления.

Таким образом, тот идеал, который стоит пред нами, бесконечен. Мы призваны к божественной святости. Между тем, мы с вами явно сознаем свои недостатки, свои грехопадения, свое полное недостоинство, свою полную беспомощность и слабость в продвижении по этому пути. Мы больше видим падений на этом пути, мы больше видим сползания нашего ко греху, ко злу, ко всему позорному, что отделяет нас от Бога, чем видим наше с вами возвышение к Богу.

Конечно, каждый человек стоит пред Богом. И поэтому покаяние, поэтому сокрушение может и должно быть у каждого человека направлено только прямо к Богу. И прощение его грехов, и освящение его личности, и укрепление его сил в благодати может исходить только от Бога. Таким образом, у каждого человека есть прямые личные отношения с Богом. Он создан Богом, он призван Богом к святости, к достижению вечного блаженства и спасения, он и падает в своей жизни пред Богом, стоит и падает пред Ним, он кается пред Ним, он просит у Него прощения, и он получает от Него разрешение грехов своих и новые силы для новой жизни.

Но, дорогие братья и сестры, каждый из нас — не просто человек, личность, которая должна иметь и имеет прямые отношения с Богом. Каждый из нас — это член Церкви Христовой, ибо мы все прошли через таинство Крещения. Таинство Крещения — это есть вступление в Церковь, вступление в то богоспасительное общество, которое мы называем Церковью Христовой, то общество, которое основал Господь наш Иисус Христос здесь на земле для того, чтобы оно вело людей ко Христу, чтобы оно сообщало людям средства благодати, спасающие их от греховности и дающие им силы новой святости. Когда человек принимается в Церковь, то он полностью освобождается от грехов своих. Когда мы крестим младенцев, то, естественно, они освобождаются только от первородного греха, еще личных грехов у них нет. Но, если крестится взрослый, то в момент крещения он из купели выходит святым. Все, что он совершил, все это смыто водами крещения, он святым человеком вступает в общество святых, которое называется Церковью. Поэтому, как вы знаете, мы и одежду белую даем новокрещеным в знак того, что он очищен от своих грехов, что он совершенно чистый, белый.

Но в Крещении, вступая в Церковь, человек не только получает отпущение грехов своих. Человек дает обетование Богу пред Церковью и обетование Церкви пред Богом. Он дает твердое обещание жить по-христиански, согласно новым нравственным законам того общества, членом которого он становится. Между тем, после крещения у человека бывают опять грехи. Выйдя из купели крещения святым, опять он становится грешным, он нарушает свои торжественные обеты, свое торжественное обещание жить по-христиански, которое он дал тому обществу, членом которого он стал. Таким образом, человек становится виновным не только пред Богом своей личной жизнью, но человек становится виновным и пред тем обществом, куда он вступил, и законы которого он нарушил.

И поэтому, дорогие братья и сестры, покаяние у нас не только личное покаяние пред Богом и Богу. Да, каждый из нас, здесь стоящих, кается пред Богом и прямо Богу. Но, вместе с тем, покаяние есть покаяние и в Церкви и пред Церковью — пред тем обществом, законы которого мы с вами нарушили, обетование, данное которому, мы не соблюли, недостойными членами которого мы являемся. И поэтому покаяние — это не есть только личный акт.

Таким образом, покаяние — это есть двойной путь. Конечно, один только Бог есть источник прощения, только Бог может простить, и только Бог прощает, — не человек, не церковь, не священник, не епископ — но каемся мы в своих грехах пред Богом в Церкви, в том обществе, членами которого мы состоим, и законы которого мы нарушили.

Поэтому, дорогие братья и сестры, в древней церкви покаяние было публичное, пред всей общиной. Человек вставал и всему народу, всей общине, всей Церкви, всем своим собратьям и сестрам своим, с которыми он вместе составляет Церковь Божию, всем он говорит: «Согрешил я тем, тем и тем». И мало того, они ведь знали его грехи, потому что жизнь каждого человека в древней общине происходила на глазах всех. Древние христианские общины были малые общины, где каждый знал каждого, и жизнь каждого была видна как на ладони. И, поэтому, если случалось греховное падение человека, вся община была как бы ответственна за него, вся община была призвана помочь ему покаяться, помочь ему исправиться, помочь ему стать достойным звания христианина.

Так, дорогие братья и сестры, и мы с вами, совершая наше покаяние, мы с вами каемся пред Богом, сокрушаемся о наших грехах пред Богом, у Него просим прощения и от Него ожидаем разрешения бремени нашего греховного, от Него ожидаем сил и благодати Божией для новой жизни, но вместе с тем, мы это делаем в Церкви и чрез Церковь. И вся церковь молится за нас, и священник или епископ, который является представителем церкви, т.е. всего народа Божия, всех нас, он от имени этого народа Божия просит у Бога прощения этому грешнику. Вы обратили внимание, что когда духовник читает разрешительную молитву, он ведь не произносит прощение грешнику, потому что он и права не имеет, один Бог имеет право. Он говорит: «Господь Иисус Христос да простит ти, чадо духовное, вся согрешения твоя». Он выражает надежду, желание, просьбу к Господу, чтобы Господь простил это чадо духовное. И дальше: «И аз, недостойный иерей, властью мне данной, прощаю и разрешаю», т.е. уже от имени церкви, от имени народа Божия, он, священник, прощает грехи, те прегрешения, которые совершил член этого народа, от имени этой общины. Да, он, так сказать, по-человечески прощает этому грешнику не только лично от себя, а от имени всего народа Божия, которого он является представителем. Он по-человечески прощает эти грехи грешнику так же как мы, если мы чувствуем, что согрешили пред кем-нибудь, мы просим у него прощения, мы прощаем другим. Да, без этого не может быть покаяния, без этого не может быть настоящей исповеди, прощения грехов. И, таким образом, священник как бы тоже прощает этому согрешившему человеку от лица других людей, от лица общины. Но окончательное прощение исходит только от Бога. «Господь наш Иисус Христос да простит ти, чадо духовное», — священник не говорит: «Господь прощает», а «да простит», — пусть простит. Он выражает молитву, он выражает надежду, он выражает упование на это прощение. Таким образом, дорогие братья и сестры, совершая это таинство, мы совершаем и личное наше покаяние пред Богом, и вместе с тем, это покаяние — общественный акт покаяния в Церкви Божией. (...)

Дорогие братья и сестры, когда мы каемся с вами в грехах, мы должны с вами сказать горько и честно себе, что ведь эти грехи, которые мы сейчас назвали, — эти грехи, пожалуй, всей нашей жизни, это грехи, которые мы с вами всю нашу жизнь, короткую или долгую, совершали и совершаем. Между тем, покаяние — это не есть только чувство стыда, чувство сокрушения, что мы сделали плохо. Покаяние — это значит изменение нашего внутреннего существа, это значит коренное изменение нашего духовного настроения, это значит коренное изменение нашего образа жизни. Это значит конец одного периода нашей жизни и начало второго, конец старого греховного, плохого и начало нового, более совершенного, более святого.

Мы должны каяться и сокрушаться в том, что мы и всю жизнь нашу прожили в этом, что мы всю жизнь нашу каялись, но не раскаялись, каялись, но не делались совершеннее, каялись, но не приобретали новой святости, каялись, но не имели в себе силы порвать с греховными привычками и начать новую жизнь. А ведь это — постоянное нарушение нами обетов крещения.

И поэтому, дорогие братья и сестры, древние отцы и учители Церкви смотрели на таинство покаяния, как на нравственное возобновление обетов крещения, как на своего рода второе крещение, только не как на сакраментальный, таинственный акт крещения, которое делается раз в жизни, а как бы на возобновление обетов крещения. (...)

Дорогие братья и сестры, когда мы с вами каемся в грехах и просим у Бога прощения в том, что покаяние наше часто бывает недейственно, что мы часто опять возвращаемся к грехам нашим, мы должны понимать, — и в древней церкви это очень ясно было видно — что мы всякий раз, будучи членами Церкви, сами себя выводим из этого членства, сами себя лишаем этого членства чрез именно неисправление, чрез только словесное покаяние, а не изменение. И поэтому, дорогие братья и сестры, в древней церкви над кающимися грешниками, когда они принимались в общение Церковью, читалась особая молитва, в которой вся Церковь просит Бога этого кающегося грешника как бы заново принять в Церковь Божию, воссоединить его с Церковью Божией, от которой он по греху своему и по нераскаянию своему фактически отпал...