Сатпрем 1 страница

 

РАЗУМ КЛЕТОК

 

На протяжении четырех с половиной миллиардов лет Homo Sapiens убеждается в никчемности своих средств к существованию. Точно также некоторые рыбы в один прекрасный день осознали никчемность жабр. Они бы ошиблись, если бы принялись совершенствовать Водную науку, изобретать новые плавники или философские доктрины. А мы, сможем ли мы найти Средство, которое даст нам новую жизнь, иное бытие на Земле, а не возможность легче дышать? Есть ли у человеческого тела рычаг, способный перевернуть земную среду и подобный первой вибрации мысли, что за три миллиона лет подготовила рождение Эйнштейна и появление Боинга -747? Где эта вибрация? В теле? Возможно, первая материя мира, клетка, содержит в себе всю мощь сознания, “вибрационный образ”, который своим появлением положит конец нашим бессмысленным поделкам и мозговым ухищрениям? Разум Клеток откроет для человека новые источники энергии, новые средства общения, новую власть над Материей. Новая биология и новое сознание уведут вид с пути самоуничтожения. Вот, что Шри Ауробиндо и Мать нашли в клетках в час удушья Земли. Ведь “спасение является физическим”, - говорила та, что в восемьдесят лет осмелилась постучать в великую дверь тела и сделала самое невероятное со времен Дарвина открытие.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

“ЧЕЛОВЕК - ПЕРЕХОДНОЕ СУЩЕСТВО”, - объявил в начале века Шри Ауробиндо и начал этой фразой путешествие в чудесной стране.

Друг читатель, не надо искать билета в это путешествие по туристическим агентствам, церквям, храмам научного или эзотерического знания, его не найдешь ни в капиталистических, ни в исламских, ни в каких-либо других странах, его не оплатишь ни долларами, ни рублями, ни марками. И не надо лгать самим себе, ибо к этой цели не приведут ни пейотль, ни кокаин, ни водка, ни ракеты, ни циклотрон, ни автомат Калашникова.

Нет, нас - хотим мы этого или нет - ждет приключение, разворачивающееся в клетках нашего тела. Да, именно в них - клетках, каждая из которых объемом своей памяти превосходит небольшой компьютер. В них и хранится тайна материи, ревниво оберегаемая на протяжении четырех миллиардов лет нашей эволюции (в дарвиновском смысле).

В конце прошлого века Дарвин, как мы помним, показал, что наше нынешнее существование - не более, чем плод естественного развития, слепого и бессознательного, заботящегося лишь о выживании, то есть - добавим мы - плод вечной битвы с неуловимым по сей день противником - смертью.

Итак, Дарвин продемонстрировал нам наши истоки, а Шри Ауробиндо - божественное предназначение. Мать же доверила Сатпрему карту, полную таинственных указателей, которые выведут человека из животного состояния и помогут ему стать тем, что он есть на самом деле.

В “Разуме клеток” Сатпрем берет нас за руку и приглашает каждого сделать первый вдох - не в другом мире, принадлежащем будущему, но прямо здесь, дома, сейчас, следуя шаг за шагом по пути Матери к собственному телу.

Первое настоящее издание “Разума клеток” на русском языке не могло бы осуществиться без кропотливого труда над переводом Валентины и Володи, за что издательство приносит им глубочайшую благодарность.

Нам не хватит слов, чтобы высказать признательность Институту Эволюционных Исследований в Париже, не только облекшего своим доверием издательство “МИРРА”, но и взявшего на себя полное финансирование этого издания, и тебе, Мишлин...

 

За пределами смерти. Гете

ПРОПУСК КУДА?

Мне было ровно 20 лет и две недели от роду, когда в одном из городов Франции, на углу бульвара, моя жизнь круто переменилась: под яростный скрип тормозов и хлопающий лязг дверей из машины криминальной полиции выпрыгнули двое людей с револьверами, надели на меня наручники и увезли. Все произошло за полминуты. Никогда мне уже не быть представителем обыкновенного человеческого рода. Гестапо, допросы под светом ярких ламп, однообразная череда дней и ночей, шаги эсэсовцев по коридору на рассвете: расстреляют сегодня? завтра? Заледенелые дворы Бухенвальда, рельсы, тянущиеся по безупречно чистому кафелю душевых (душевых или газовых камер?) И потом... потом... Смерть человека - это не так важно. Но смерть Человека? Смерть чада человеческого со всеми его мечтами, надеждами, с верой в красоту, в любовь, в неисчерпаемость жизни; верой, подобной сокровищу, которое предстоит добыть, континенту, который предстоит исследовать, тайне, которую нужно открыть. И потом... потом... НИЧЕГО. Смерть - это хотя бы что-то. А если НИЧЕГО?!

В тот пятнадцатый день ноября тридцатитысячного столетия от появления Homo Sapiens я чувствовал себя обнаженным, опустошенным, как будто находился в начале, или в конце Времен. Человек умер? - Да здравствует Человек! Что значит просто сердце - бьющееся без науки, без евангелий и книг, без страны, без законов? Все умерло, или еще не родилось. Есть только бьющееся сердце - как до Потопа, или после него. И дитя рода земного, которое на пустынном морском берегу смотрит вслед взлетающей чайке, смотрит как в самом начале мира.

Бьется сердце... Что это? Без науки, без знаний? Всё знания рухнули, еще не родились? В сердце бьется надежда, вера, стремление БЫТЬ. И мир для него - великое приключение. Но о каких открытиях можно говорить, когда все старые цели мертвы, когда вся человеческая наука мертва, когда мертвы, или еще не родились все боги?

Это ужасно. Это чудесно.

Больше нет никаких надежд - только одна неизвестная Надежда.

И я спрашиваю себя, не предвещает ли то человеческое дитя двадцати лет и пятнадцати дней от роду с его обнаженным, опустошенным сердцем, тысячи и тысячи других детских сердец, созерцающих на огромном пустынном берегу мира ничтожность своей науки, бомб, техники, ужасающую и восхитительную ничтожность всех богов Запада и Востока - а значит... а значит...

Это не конец цивилизации.

Это - Время, когда вот-вот родится Человек.

Мы вволю наигрались с нашими электронными игрушками, пенициллином, с программированием хромосом - что, если пришло время для другой игры? Что, если пришло время иного открытия - открытия в самом биении сердца? Открытия человека, нам до сих пор не известного, сокрытого под покровами изношенных им одежд?

Мне было двадцать два года, когда я вышел из этого ада. Я посадил Жизнь, эту лживую шлюху, к себе на колени и сказал с яростью: “Ну, теперь мы один на один. Ты откроешь мне свою тайну, и не морочь мне голову - тайну, которой нет ни в книгах, ни в науке, ни в технике; тайну, которая принадлежит ни Западу, ни Востоку, ни какой-либо еще стране, но Стране настоящей Земли. Твою тайну, которая трепещет в моем обнаженном сердце”.

Я перевернул небо и землю. Я испробовал все. О, как же я хотел, чтобы она прокричала свою тайну этой истощенной человеческой плоти, этой опустошенной, проклятой и прекрасной Земле! Я скитался по континентам, слушал призрачное эхо гонгов Фив и Луксора, бродил по грязным красным дорогам Афганистана и откапывал греко-буддистские черепа, но улыбка не появлялась на моих губах. Я карабкался по склонам Гималаев, искал сокровища раджпутских князей в орлиных гнездах; я неистово курил опиум, колотил в каждую дверь этого тела, но тайна оставалась скрытой для меня. Я углубился в джунгли Гвианы, слушал по ночам завывания рыжих обезьян, подобные (как мне казалось) первобытным животным хорам; я избороздил Бразилию и Африку в поисках залежей золота, слюды и бог знает чего еще, но главная Залежь внутри меня по-прежнему хранила свою тайну. Я вернулся в Индию и возобновил свои скитания, мне открылись тайны йогов, я медитировал с ними, забывая о себе и обо всем на свете на разреженных вершинах сознания, но Земля, эта Земля по-прежнему отказывалась открыть свое Чудо. Я бродяжничал, довольствуясь милостыней, по дорогам, износил свое тело до нитки, молился в храмах, стучал в каждую дверь, но та единственная Дверь, с открытием которой мое сердце могло бы обрести покой, не желала открываться.

И снова я был гол. Неужели нет никакой надежды? Так что, и дальше громоздить в кучу всю эту электронику, бомбы и ложные мудрости - а хотя бы и истинные, что направляют вас к небесам, но оставляют гнить помаленьку Землю?

Мне было уже тридцать.

И было по-прежнему тридцатитысячное столетие от появления человека. И что же? Неужели все это, все эти миллионы лет понадобились для того, чтобы без конца спешить куда-то в костюме, галстуке, с портфелем в руках, со штампом и пропуском в паспорте?! КУДА пропуск? Для ЧЕГО штамп? Где, собственно, Человек как великое приключение, как тайна, которую надо раскрыть, как неизвестное сокровище?

Я родился в Париже. Я мог родиться в Токио или Нью-Йорке, но что значит родиться для мира? Родиться не для деда и не для прадеда, не для диплома и не для мертвых книг, нагроможденных в семейных книжных шкафах, не для той жалкой никчемной истории, которая бесконечно повторяется в английском, французском, китайском и всех прочих вариантах - истории человека, который все умирает и умирает, так и не находя ответа на вопрос, что заставляет биться его сердце и почему полет чайки над песчаным берегом наполняет его такой энергией, будто он сам умеет летать?

Мой паспорт говорит мне, что я не могу летать иначе, как на Боинге-747.

Но мое сердце говорит иное.

И сердце всей Земли заговорило об ином.

Однажды, когда мне было тридцать лет, я встретил Ту, что говорила иное. Ей было тогда восемьдесят лет, а она была молода и радостна, как маленькая девочка. Ее звали “Мать”. Это случилось в Пондишери на берегу Бенгальского Залива.

Мать - это самое удивительное из всего, что я знал и пережил. Она стала последней дверью, отворившейся после того, как все остальные привели в никуда. В течение девятнадцати лет открывала она передо мной нехоженые тропы, ведущие к будущему Человека, или, может быть, к его подлинному началу. Сердце мое билось как будто впервые в жизни. Мать - это тайна Земли. Нет, она не святая, не мистик и не йог; она не принадлежит ни Востоку, ни Западу. Она не творит чудес; она не гуру и не основательница новой религии. Мать - это первооткрыватель тайны Человека, лишенного всех подпорок цивилизации, религий, спиритуализмов и материализмов; всех идеологий Востока и Запада - Человека самого по себе, простого бьющегося сердца, взывающего к Истине Земли, простого тела, взывающего к Истине тела, как крик чайки взывает к ветру и открытому простору.

Именно об этой тайне, об этом открытии я и попытаюсь вам рассказать.

Ибо Мать - это волшебная сказка внутри клеток тела.

Что такое человеческая клетка?

Еще один концлагерь... биологический?

Или пропуск... куда?

ВВЕДЕНИЕ

Мы находимся на пороге невероятной мистерии, которой, быть может, недалеко до сказки совсем уж волшебной. Сказки нашего вида.

Начнем с Галапагосского Архипелага; около 1835 г. Дарвин впервые формулирует там основы своей теории эволюции: игуанам не суждено быть вечно игуанами, да и люди тоже не останутся навеки людьми. С тех пор мы не слышали ничего более существенного, ничего более пленительного, или, лучше сказать, освобождающего, поскольку речь-то идет об освобождении из плена. Так что же значит “освободиться”, если, как мы уже начинаем понимать, ни взрыв планеты, ни спасение на небесах или йогических вершинах, по существу, ничего не меняют в жизни нашей Земли? “Спасение является физическим”, - говорит Мать, чье рискованное путешествие в клеточное сознание мы собираемся описать. Несомненно, эволюция является материалистической, или, во всяком случае, материальной. Остается только узнать, что есть Материя? Скрыта она или проявлена?^* Проявлением ее занимались и Дарвин, и его современник Жюль Верн; над этим же работали Макс Планк, Гейзенберг, Эйнштейн и их друзья - импрессионисты, пуантилисты и фовисты - Материя трещала по швам. Раскрытие свойств Материи - поле работы Шри Ауробиндо и Матери, а также нескольких современных астрофизиков. Так почему бы Материи не раскрыть свои секреты и биологам?

* Т. е. проявлены свойства материи или непроявлены, скрыта материя от нашего сознания или доступна ему - прим. пер.

Шри Ауробиндо было десять лет, когда умер Дарвин (1882). В то время он уже покинул Индию и отправился в Лондон за уроком западного материализма. Матери, его будущей спутнице и сотруднице, - она тогда жила в Париже, - было четыре года, а Эйнштейну в Ульме - три.

В 1953 году нам сообщили одну весьма серьезную вещь. Однако когда “серьезные вещи” начинают отдавать тюрьмой, мы подозреваем неладное. Разве в ходе эволюции со времени возникновения позвоночных (четыреста миллионов лет назад) не появлялись необъяснимыми скачками одна за другой “биологии”, сопровождающиеся “философиями” краба, кролика, орангутанга? Нас как раз интересует то, что порождало эти скачки. Но скачки скачками, а в 1953 году группа английских и американских биофизиков открыла механизм удвоения (дупликации) молекулы ДНК. Вот это-то и серьезно. Появление на свет конкретного вида, будь то мышь или человек, раз и навсегда определяется порядком нуклеотидов в цепочке аминокислот. И некая магическая и притом абсолютно научная молекула, дезоксирибонуклеиновая кислота, или ДНК, раз и навсегда постановила: сын должен быть похож на отца. Нарушить этот неумолимый порядок могут разве что какие-нибудь рентгеновские лучи или космическая радиация (а то и нейтронная бомба), вызвав сбой в каком-нибудь месте цепочки ДНК. Но это приведет к появлению скорее чудовищ, чем нового вида. Значит, переход растягивается на тысячи и даже миллионы лет незаметных мутаций, которые при счастливом стечении обстоятельств, может, и оформятся в конце концов в некое определенное изменение, если только бомба не рванет раньше, и если нынешние 5 миллиардов представителей вида Homo Sapiens - человека разумного - не произведут на свет такое количество крыс разумных, что они сожрут Землю. Последнее соображение вполне серьезно, потому что прошли тысячелетия, прежде чем в 1830 году население Земли составило один миллиард человек, для второго миллиарда хватило уже ста лет, для достижения рубежа трех миллиардов - тридцати, и всего четырнадцать лет понадобилось на то, чтобы население земли составило четыре миллиарда человек.^*

*New York “Times 16 марта 980 г.

Мы перед неотложной проблемой. У нас нет в запасе тысячелетий эволюции на ее решение - а, может быть, даже и десяти лет. Как же нам выбраться из заточения наперекор англо-американским ученым и удваивающимся клеткам?

Если решения нет ни на небесах, ни в йогическом освобождении, то, может быть, все дело в самих клетках и Материи? То, что человек не останется навеки таким, каков он сейчас, или даже каким-то “усовершенствованным” человеком, не вызывает никаких сомнений, точно так же, как, например, рептилии не могли уже оставаться рептилиями в высохших болотах мезозойской эры. Если мы не найдем “ключ”, то эволюция сделает это за нас, что бы там ни говорили биологи. Семьдесят миллионов лет назад динозавры внезапно исчезли с лица земли, задохнувшись в земной атмосфере и уступив место раздолью полевых мышей и землероек, которые пришли им на смену.

57. 412 - Можем ли мы ожидать, что это тело, которое в настоящее время является средством нашего проявления на земле, сможет постепенно превратиться в нечто, что выразит более высокую жизнь [спрашивала Мать - та, что пыталась найти “ключ” к следующему виду в клетках тела], или нам придется полностью отказаться от этой формы и войти в какую-то иную, пока еще не известную земле? Будет ли сохранена непрерывность или это будет внезапное появление чего-то нового?.. А, может быть, судьба человеческого вида будет такой же, как и судьбы тех видов, что полностью исчезли с лица земли?

Это было сказано в 1957 году.

Дарвину понадобилось двадцать лет, прежде, чем он осмелился высказать то, что впервые пришло к нему на Галапагоссах: “Происхождение видов” появилось только в 1859 году. К тому же, по его словам “все это немного похоже на признание в убийстве”. Перед опытом Матери, я чувствую себя так же, как Дарвин перед своими игуанами: “Неужели такое возможно?” Что об этом скажет биология, а что - медицина, а что скажет... и т. д. И все-таки, у меня нет никаких сомнений. В течение девятнадцати лет я слушал, как Мать, продолжая работу Шри Ауробиндо, описывала свой опыт и переживания. Тогда я не мог понять значения ее слов. А потом, однажды, в 1973 году, в возрасте 95 лет, она ушла, оставив меня в изумлении перед горой записей, полных смысла и в то же время непонятных. Семь лет боролся я с этими записями, бился кулаками в стену и звал Мать по ту сторону “дурацкой смерти”, (её слова), с просьбой помочь мне раскрыть секрет, а ведь он полностью раскрыт в “Агенде”, в тысячах страниц. Но что значит опыт мыши для динозавра? И тем не менее, все это исполнено смысла, все - здесь, и нужен всего лишь какой-то щелчок, чтобы все детали этой головоломной мозаики встали на свои места. Я даже написал три тома^*, пытаясь ухватить нить и постичь путь человека в его неведомое завтра.

* Satprem: “Mere ou le materialisme divin”, “Mere ou L' Espece Nouvelle” и Mere ou la mutaion de la mort”, вышедшие в издательстве “Robert Laffont” в Париже в 1976г. английские переводы этих книг - “Mother”: том 1 “The Divine Materialism”, том II “The New Species”, том III “Mutation of Deathe” - были опубликованы соответственно в 1979, 1983 и 1987 гг. Институтом эволюционных исследований в Нью-Йорке. В настоящее время трилогия готовится к изданию на русском языке издательством “МИРРА”.

О, как же я бился! Иногда я, вооружившись как Шерлок Холмс лупой и логикой разума, старался понять то, что уже выходило за пределы разума. Мать - это целый детективный роман; невероятно запутанный, но и завораживающий роман об истории будущего вида:

как он создается, этот будущий вид, где его истоки и каков исход, каков сам механизм его возникновения? Но вот однажды все становится очевидным - и, право же, нет ничего более незаметного, чем очевидное. Мы ведь всегда видим хуже всего то, что у нас под самым носом. Ну, что могут увидеть в человеке мыши или даже обезьяны? Они, должно быть, думают, что мы уже не так хорошо лазаем по деревьям, и что? Так вот и я вглядывался и вглядывался в эксперимент Матери, и что? Я проглядел все глаза, и действительно это немного похоже на “признание в убийстве”. Я прекрасно понимаю, что имел в виду Дарвин. Ведь это такой вызов нашему виду и его законам! - и тем не менее это логично, это естественно. Однако, попробуйте сказать землеройке, что Homo Sapiens - это естественно и логично!

Как мне представляется, единственный способ познакомить читателя с детективной биологией будущего вила - это просто взять и без всяческих прикрас и комментариев рассказать о главнейших переживаниях Матери, выстроив их в определенной последовательности, пронумеровав, как самые настоящие лабораторные опыты. Потом вокруг ядра экспериментов мы наметим те направления, которые привели к нему, и отсюда - дальше, к новой совокупности опытов, пока мозаика-головоломка не выстроится полностью, а выводы станут неизбежными.

При этом мы не будем вдаваться ни в мистику, ни в философию, - ни в индийскую, ни в какую-либо другую, - ни в какие бы то ни было научные объяснения. Ибо что значит наука рептилии для археоптерикса? Нас будут интересовать только данные эксперимента, какими бы странными они нам ни казались. Подобно Дарвину на Галапагоссах, мы исходим из простого основного положения, которое не опровергнет ни один эволюционист. Итак, исходный пункт Матери:

58. 2811 - Физическая субстанция эволюционирует в каждой (отдельно взятой) индивидуальной формации, и однажды она перекинет мост от физической, то есть именно той, которая нам известна, жизни к супраментальной, которая проявится в будущем.

Тело - вот этот мост.

А тело - это клетки.

Клетки, функционирующие по той самой англо-американской схеме...* а, может быть, все-таки иначе.

* Т. е. мутации в них происходят постепенно; само возникновение и сроки формирования нового вида целиком обусловлены временем - прим. пер.

Бесчисленные незаметные мутации в течение тысячелетий... или внезапное изменение - “Чудо земли”, как говорила Мать, волшебная сказка нашего вида?

Но сказка совершенно биологическая и совершенно земная.

58. 145 - Кажется, что по-настоящему можно понять что-либо лишь тогда, когда понимаешь телом.

54. 214 - Для тела знание означает способность действовать.**

**Нумерация цитат Матери соответствует нумерации в “Агенде Матери”, где дано полное описание ее опыта. Первые две цифры означают год, когда произошло конкретное переживание; в данном случае - это 1954 г.

Мать - это самая грандиозная революция, когда-либо свершенная человеком с того дня, когда на лесной прогалине неолита первый представитель человеческого вида начал считать звезды и открыл счет своим печалям.

МАТЬ, известная также под именем Мирра Альфасса, родилась в Париже 21 февраля 1878 г.; мать ее была египтянка, отец - турок. Она была всего на год старше Эйнштейна и ровесницей Анатоля Франса, которого знала лично (ему, как и ей было присуще чувство мягкой иронии). То был век позитивизма, и родители ее были законченными материалистами; отец - банкир и превосходный математик, мать до восьмидесяти восьми лет оставалась последовательницей Карла Маркса. Уже в детстве у Мирры были странные переживания, связанные с прошлым, а также, наверное, и с будущим;

например, за десять лет до поездки в Пондишери “во сне” она встретила Шри Ауробиндо и приняла его за “индусского Бога, представшего в образе видения”. Ей легко давалась высшая математика, она прекрасно чувствовала себя и за мольбертом, и за фортепиано; среди ее друзей были Гюстав Моро, Роден, Моне. Выйдя замуж за художника, через несколько лет она развелась с ним и вышла замуж за философа, с которым побывала в Японии, Китае (в то время, когда Мао Цзедун писал свой труд “Великий союз народных масс”) и Пондишери, где она встретила Шри Ауробиндо и осталась на всю жизнь. Тридцать лет она прожила рядом с тем, кто в начале этого века возвестил “новую эволюцию”: “Человек - переходное существо”. После того, как в 1950 г. Шри Ауробиндо ушел из жизни, она встала во главе огромного ашрама, который словно собрал все оппозиционные силы мира, и погрузилась в “йогу клеток”. В конце концов она открыла “великий переход” к новому, постчеловеческому виду. Одинокая, непонятая, окруженная сопротивлением и недоброжелательством, в 1973 г. она оставила свое тело в возрасте 95 лет. “Я не думаю, чтобы кто-нибудь был большим материалистом, чем я, со всем моим практическим здравым смыслом и позитивизмом, - говорила она мне во время своих опасных опытов и переживаний в сознании клеток, - и теперь мне понятно, почему это так! Это дало моему телу совершенное основание - равновесие. Все объяснения, которые я искала, были всегда материальны по природе;

не было никакой необходимости в тайнах или чем-то подобном - мне казалось само собой разумеющимся, что все должно быть объяснено в материальных терминах. Поэтому я уверена в том, что все мои опыты не имеют ничего общего с мистическими мечтаниями! В этом теле нет абсолютно ничего мистического, слава Богу!”

НОВЫЙ ЭЛЕМЕНТ

В истории развития нашего вида^* был некий поворотный момент, но ему, вероятно, предшествовало множество изменений разного рода - незначительных, случайных и незаметных сдвигов, прорывов, получивших впоследствии от нас то или иное название. Ибо как распознать прорыв, означающий переход к новому виду? Лишь когда человек уже есть, можно сказать: “Ага, вот это человек...” Более того, такое заявление невозможно сделать пока целая цепь переживаний не убедит нас, что мы - не спятившие с ума обезьяны, не безнадежно больные деградирующие приматы. Ведь в самом начале в новом виде можно увидеть только то, чего он лишается по сравнению с видом старым: все положительные качества человека - это недостатки с точки зрения обезьяны.

*Человечества прим. Пер.

Следовательно, более, чем вероятно, что прорывы в некое диковинное “иное” состояние будущего вида (что речь идет о будущем виде, еще никто не знал) происходили в микроскопических масштабах на различных физиологических уровнях в течение сотен и тысяч лет “подготовки” при полном неведении со стороны предшествующих видов, что это-то и было “иным состоянием”. Прежде, чем маленький лемур с острова Борнео обрел бинокулярное зрение, предшествующее нашему зрению, земным видам пришлось сменить множество “типов зрения” - странных, ложных, неверных для нас, но, тем не менее, “логичных”, “точных” и естественных для рыбы или для летучей мыши. К тому же, если разобраться, что представляет собою человеческое зрение? Всего-навсего узкая полоска спектра, между ультрафиолетовым и ближайшим инфракрасным цветами, воспринимаемая бинокулярным образом посредством сетчатки. Далее, в силу того, что за эволюционным прорывом всегда следуют беспрестанные возвращения к предыдущей стадии, пока окончательно не утвердится новый вид, переход к новому состоянию неизбежно выражается на языке невольного субъекта этого эксперимента, согласно его привычкам - т. е. то, что могло бы быть “чистым” переживанием иного состояния, покрывается толстыми наслоениями и почти полностью искажается. Во все времена и во всех народах не было недостатка в “мистиках”, “безумцах”, “жертвах галлюцинаций”, и мы стремились “узаконить”, прославить тех, кто наиболее соответствовал нашему представлению о Добре, Красоте, Апокалипсисе или райских кущах. Однако, что такое Добро летучей мыши для королька? Летучая мышь слегка “ослеплена”, “поражена” - вот и все. Но ведь что-то все-таки было, пусть хоть рай летучей мыши - “мистика”.

Ну, а для Homo sapiens прорывы к иному состоянию совершаются на самых различных уровнях его существа; поскольку же он заперт в своей ментальной^* скорлупе (как морской еж в известковом панцире, камень - в оболочке из электронов, а обезьяна - в своей жизненной силе), то чаще всего попытки выхода в иное состояние должны были совершаться именно на ментальном уровне: мы теряем сознание на операционном столе, в мистическом трансе или просто во время сна и отправляемся в иные миры. По-видимому, чтобы достичь “иного состояния”, необходим некий “обморок” старой системы, и это вполне логично: разве можно достичь “рая” следующего вида в человеческих башмаках - ведь и археоптерикс не смог бы совершить свой первый полет с телом рептилии! Как мы уже сказали, именно слабости старого открывают двери для нового вида. Открыть дверь - это необходимо.

*Здесь и далее в вопросах о сознании используется терминология Шри Ауробиндо (см. Сатпрем. “Шри Ауробиндо, или Путешествие сознания”. Л., 1989) - прим. пер.

На протяжении веков мы открывали множество дверей в наших умах и, не столь часто, - в наших сердцах; мы спускались даже ниже по физиологической лестнице и открывали ворота в области живота,^* впуская самых разнообразных, жестоких, фанатических исчадий ада, которые до сих пор на земле водится в избытке. Мы не говорим здесь о других, о тех, кто полностью порывал все связи с человеческим видом, уносясь ввысь на нирваническом или экстатическом “ракетоплане”, и оставляя нам порой странные, восторженные бормотания. Поэзия - тот же “перевод”, “транскрипция” неуловимого, невыразимого иного состояния, которое наш вид страстно хочет понять, но не знает как. В самом деле, как поймать нить, ведущую к следующему виду?

* Переводчики сочли возможным и должным сохранить лишь на первый взгляд кажущуюся экстравагантной, но в сущности очень точную формулировку-образ автора. Здесь и далее речь идет об открытии центров сознания или чакр в различных видах Йоги. В частности, открытие чакры в области живота, соответствующей низшему витальному плану, ставит нас в контакт со всеми сущностями, населяющими этот план. См. Сатпрем. “Шри Ауробиндо, или Путешествие сознания” - прим. пер.

Ни на ментальном, ни на сердечном, ни на пупочном, ни лаже на тазовом уровне невозможно перейти к следующему виду, войти в “вещь”, как говорила Мать (ибо она не могла найти для такого процесса другого выражения). И все-таки, мы не можем категорически раз и навсегда заключить, что все эти изменения-прорывы вели в никуда. Более определенно: чистой, без искажения, “веши”, на ее первозданном языке, невозможно достичь ни на одном из этих уровней. Новый (постчеловеческий) вид зарождается в теле. Это очевидно. Если опыт (переживание) не происходит в теле, на физиологическом или клеточном уровне, то он по-прежнему остается переводом на чуждый ему язык - сквозь покровы сна, экстаза или медитации. Да, в них может открываться много чудесного, восхитительного, но все это будет, тем не менее, лишь отраженными лучами, переводом “чего-то” - так карп, должно быть, смотрит на человека сквозь стеклянные стенки своего аквариума. Трудно сказать, кем мы выглядим - ангелами или демонами - с той стороны аквариума, но определенно мы являем собою “нечто проходящее мимо”.

Если мы будем говорить о выходе (в другое состояние) на “клеточном уровне”, то на нас сразу же накинется биология со своей неизбежной и нерушимой, тянущейся от отца к сыну цепочкой аминокислот, допускающей исключения лишь в патологических случаях. “Каким образом вы собираетесь изменить последовательность нуклеотидов ДНК, чтобы получить новый вид?.. Будут ли у него плавники, крылья или третий глаз?” На определенной стадии эволюции для марганцевой прожилки было, наверное, очень нелегко понять жгутиковый организм, нагло плавающий вокруг нее. Новый вид в глазах старого всегда выглядит дерзко и вызывающе. И все-таки между ними должно быть какое-то звено, какая-то связь - то, чем, собственно, они соприкасаются. Загвоздка не только в недостатке воображения - каким будет наше будущее, - но, прежде всего, в неспособности представить себе нечто иное, не являющееся результатом усовершенствования или расширения настоящего. Согласно нашим представлениям, человек будущего останется все-таки человеком плюс это, плюс то, минус это, минус то. Является ли радиолярия “расширением” марганца? А человек - “расширением” древовидного папоротника? Все-таки, наверное, это нечто совершенно иное. Но как же нам осуществить связь с этим “совершенно иным”? Мы не знаем, что послужит мостом через пропасть (отделяющую нас от следующего вида), потому что не знаем, где именно другой ее край. И тем не менее все - в теле.