Табу и его разрушение

 

В основе любого табу было принято искать рациональное зерно. Мол,

изначально оно восходило к вполне рациональному запрету в интересах

господствующего класса, или пола, или вождя, или в интересах всего

общества и т. п.

Потому что табу отличается от закона именно невнятностью

мотивации, неясностью смысла. Классические Десять заповедей - это

скорее закон, нежели табу: смысл заповеди ясен, а ее нарушение

предполагает внятное наказание - будь то по закону людскому или боже

скому. Заповедь "не убий" воплощается в статьи уголовного кодекса и

обрастает параграфами и примечаниями.

Так. В любом обществе всегда была система регулирующих запретов,

более или менее рациональная: регламентация действий и отношений между

людьми.

Но в любом обществе была и система запретов весьма бессмысленных

и на первый взгляд необъяснимых. Как, скажем, табу для полинезийского

вождя какого-то племени касаться чьего-либо тела или питаться самому:

касаться его могли только жены, а кормили его "с ложки", вкладывая

куски в рот. Зачем? Ну, иначе он будет осквернен, скажем. Фрэзер мог

бы привести представления туземцев о том, что так подчеркивается

божественная сущность вождя.

Собственно, любая власть и любая религия всегда создают свой

ритуал, включающий свод запретов - запретов на нарушение каких-то

специальных правил или вообще на совершение каких-то поступков. И вот

христианство, религия поначалу демонстративно простая, аскетичная, за

пару тысяч лет обросла в католической конфессии ритуалом, огромным и

ветвистым, как лес позолоченных баобабов. Масса незаметных для

непосвященного мелочей обретает огромный смысл.

Любой религиозный человек приведет тьму доводов в защиту и

объяснение рациональности ритуала и любого запрета. При том что жить

без этого ритуала и запрета явно можно, и вполне неплохо, ни для чего

он не нужен.

Вот для полинезийца табу ходить на ту гору. Нельзя, и все тут. А

то убьют, съедят, изгонят. Простодушный ученый объясняет: ну, там

когда-то кого-то деревом придавило, народ решил, что это злые боги там

живут, и людей видеть рядом не хотят, карают, вот и не надо туда

ходить. Допустим пока... Они темные, эти дикари, что с них взять.

Но вот явное и ужасное табу - плюнуть на знамя части. А что

будет? Армейский бог покарает? Нет, военно-полевой трибунал в Бога не

верует, вломит два года дисбата своей властью "за оскорбление святыни,

символа" и т.д.

А знамя, как вздыхал еще Толстой, это просто тряпка на палке. И

чего образованные люди с ним носятся? Да напилил палок, нарезал тряпок

- и дал хоть каждому по охапке знамен.

То есть: в деталях ритуала, в разнообразных табу - мы всегда

имеем перенос значения на какое-то условное действие, условный

предмет. Знамя и его неприкосновенность - есть свидетельство

значительности воинской части. Плюнув на знамя, человек тем самым

говорит: "Да вы слабаки, дураки, я не считаюсь с вами и вашими

чувствами и мыслями, я значительнее вас". Вот этого негодяю уже

спустить нельзя - да он завтра приказ не выполнит, в атаку не пойдет,

к врагу перебежит: расстрелять перед строем под барабанный треск!

Что означает вполне бессмысленный жест: вложить большой палец

руки между указательным и средним и направить в чью-то сторону? Ну и

что? Мало ли пальцев на руках у каждого. Но этот жест значит "фигу": я

тебя не уважаю, по-твоему не сделаю, ты дурак, я зна чительнее тебя.

Значит, так: жизнь человека в обществе регулируется массой мелких

и менее мелких деталей, а ритуал и запрет - это внешний механизм

взаиморегулирования отношений человека с окружающим обществом, а шире

- вообще с окружающей средой (жертвы богам, соблюдени й заветов Бога и

пр.).

А с ходом времени, как обычно бывает, смысл ритуала и запрета

растворяется в ежедневной повторяемости, над ним уже не задумываются,

и остается самодовлеющая форма.

Возьмем-ка табу российских зеков в зонах: вот уж пример удобный,

наглядный и современный, и прекрасно доступен наблюдению. Масса

идиотских и жестоких табу! Особенно малолетние зоны свирепствуют. Так.

Нельзя ходить на парашу, когда кто-то ест. Понятно? Понятно. Ход

мысли естественный? Вполне. Дальше имеем развитие мысли: если ты -

один, сам! - ешь, а в небе летит самолет - надо прикрыть еду и

подождать жевать, пока он не пролетит: там кто-то в этот миг может

сидеть на унитазе. Гм. А если через дорогу дом? Там ведь тоже сейчас

за стеной кто-то может в туалете сидеть. Ну, если дом,, то это ничего,

это не считается. Почему? Потому!

Нельзя есть помидоры. Почему? Они красные, а красный цвет - табу,

"западло" - это цвет посадившего тебя государства, врагов-ментов,

волков позорных. Красные трусы - нельзя, и т. п. А кровь красная?..

Ну, тут ничего не поделаешь.

С земли ничего поднимать нельзя, особенно с плаца. Западло.

Зачушишься. Вот поднимешь зимой с плаца упавшую с головы свою шапку -

и через это можешь "зачушиться", оказаться опущенным. Почему?! Могут

пробормотать, что нельзя кланяться, работать на земле и проч. ерунда.

То есть люди сами усложняют себе жизнь. Зачем? Такой ритуал

соблюдать любой шибздик может, силы и ума не надо. Наука

социопсихология в ответ бормочет невнятно, не в курсе дела.

Дорогие мои! Да именно в этом усложнении себе жизни собака и

зарыта. Зек не может костюмчиков накупить, музычку послушать, модной

машиной похвастаться, ни такси, ни метро он не пользуется, и социум, в

котором он существует годами долгими, прост и примитивен до ужаса:

ну, пахан, блатные, мужики, опущенные, феня, кум, татуировки, и изо

дня в день, из года в год одно и тоже. И он придумывает и создает себе

более сложную жизнь, условности в нее вводит и значение им придает. И

через то жизнь его делается пол нее и интереснее, разнообразнее, забот

у него больше, поводов для переживаний больше, - короче, его

центральная нервная система получает больше ощущений, для этого она

поводы к ощущениям и придумала. Только и всего. Неясно еще?

Вот две дамы на пляжу. Одна в купальных мини-трусиках топлесс:

меж ягодиц у нее ленточка, на лобке у нее треугольник уже ладони,

мужики на нее глаза пялят вожделеюще, но - приличия соблюдены: так

ходить на пляже сейчас принято. Кое-где. В Европе. А вторая дама в

прекрасном кружевном белье, и панталоны у нее с оборочками, и

бюстгальтер с цветочками, и прелести ее прикрыты гораздо основательнее

при этом, чем у первой. Но выглядит она, по всеобщему мнению,

неприлично, неподобающе. В таком белье перед любовником раздеваются,

а не на пляж ходят. Первая обнаженная, а вторая - раздетая, разницу

улавливаете? Назначение иное, ассоциации возникают немного разные.

А пусть-ка они обе на дипломатическом приеме снимут только юбки,

а все остальное останется - оживления-то сколько будет! Потому что

нарушение условностей вызывает сильную эмоциональную реакцию прочих

граждан, эти условности соблюдающих. Это нарушение уже - вызов,

вольность, шокинг, хамство, неприличие, оскорбление.

Если ты на пляже в плавках, еле прикрывающих гениталии - это

нормально. А в длинных кальсонах с пуговицами - идиот и посмешище. А

вы говорите об отсталости дикарей с их табу.

Но. Но. Масса условностей и запретов напрягают человеческую жизнь

массой мелких смыслов и дают массу поводов для забот и переживаний.

Общая сумма ощущений при этом увеличивается. Надо соблюдать, и

стараться, чтоб у тебя в этом смысле было все в порядке, как надо, как

принято, как у всех, тогда ты чувствуешь себя уверенно, ты не хуже

других, а иначе - ты не такой, как все, тебя не уважают, тебе

дискомфортно.

Ритуал и табу обогащают твою жизнь дополнительными

представлениями и ощущениями.

Это первое. А второе: что значит усложнение жизни? Это значит,

что она более структурирована, более упорядочена, дальше от хаоса, чем

при беспорядочном и вседозволенном смешении всего и вся. Это та

организация, которая противоположна энтропии.

Избыточная энергетика человека и есть истинная причина ритуала и

табу. Эта энергетика выражается во всем, в том числе и в

ритуально-запрещающих формах организации человеческого общежития.

Чем меньше хаоса - тем больше энергии. Масса идиотских и условных

предписаний на все случаи жизни - одно из воплощений избыточной

энергетики человека, один из ее аспектов.

Это происходит на уровне инстинкта, на уровне витальной силы, а

уж смысл к этому подстегнуть можно всегда, для рефлексирующего разума

это дело нехитрое.

Один из сильнейших примеров - соблюдение ортодоксальными евреями

всех многочисленнейших предписаний ветвистого Закона. Боже! Нельзя

того и нельзя сего, надо так и надо эдак. Это же ведь надо додуматься,

что в субботу можно все-таки ехать на лифте, но нельзя самому

нажимать его кнопку, потому что это включение подпадает под запрет на

работу в субботний день. А пешком топать - хоть на сотый этаж, сколько

влезет, на это запрета нет. Это же ведь надо было додуматься, чтобы из

библейского запрета "не вари козленка в молоке его матери" вывести не

только запрет на бутерброд с колбасой, потому что масло молочное, а

колбаса мясная, но и вообще на употребление мясного и молочного в одну

трапезу, и запрет на использование под мясное и молочное одной и той

же посуды, и холодильников под них надобно держать два, и если нельзя

два стола - то необходимо две разные скатерти, и странно еще, что не

два разных комплекта вставных челюстей.

Явная бессмыслица, да? Но с каким нечеловеческим упрямством из

века в век, из тысячелетия в тысячелетие соблюдают верующие евреи все

свои предписания! А теперь скажите, что евреи - народ с пониженной

энергетикой. Да нет, все сходятся на том, что напротив, с повышенной.

А делать ортодоксальному еврею нечего, кроме как ревностно соблюдать

закон и выискивать в священных книгах все новые скрытые указания к

новым соблюдениям всего на свете. И вот немалая его человеческая

энергия прет на дальнейшее разветвлен ие и строжайшее соблюдение

ритуала (ибо, полагает иудаизм, "если все евреи хоть два шабата подряд

будуг свято соблюдать все, что велел Господь", то придет Мессия и

настанет счастье Израиля и Царство Божие. Что вряд ли, уже по той

причине, что разные тече ния иудаизма придерживаются немного разных

взглядов на соблюдение и исполнение массы мелочей).

Жесточайшая и подробнейшая структуризация иудаизма - система

антиэнтропийная, высокая степень порядка противостоит хаосу. Эта

структуризация - суть энергия народа в одном из аспектов своего

воплощения. Чего в основном касаются ритуал и табу?

Всяческое регулирование сексуальных отношений.

Естественно связанные с ним степени и условия оголения тел.

Степень лояльности господствующей идеологии общества.

Поведение в обществе.

Получается, братцы, что масса смешных, нелепых, условных вещей -

связаны, однако, с базовыми ценностями существования человечества. Ух

ты.

То есть:

Не в том дело, что ритуал и табу условны и бессмысленны, а в том,

что смысл их-в самом их существовании: повышении энергетических связей

человеческого сообщества на главнейших направлениях - размножение и

взаимодействие в деятельности.

И что же мы видим сейчас?

Мощной мировой силой является исламский фундаментализм. Он

энергичен, агрессивен. Фанатичная вера, жесткий религиозный ритуал,

масса запретов и ограничений, резкое разделение женской и мужской

функций. Воюют непримиримо, жертвуют жизнями, наглы, ни черта не

боятся. Общество энергично - и структура его жестка: это аспекты

одного и того же.

Кем считает исламист голых белых баб на пляже, которые по

обстановке не прочь трахнуться? Шлюхами. Их можно драть с презрением,

но жениться на такой - Аллах избавь от дикой мысли. Европейцы считают

кавказцев и арабов, которые в стриптизах и на пляжах ист екают слюной,

но плюются, дикарями: отсталые взгляды, понимаешь.

А кем европейцы считали голых полинезийцев - когда сами европейцы

взглядов придерживались суровых, и дамская ножка, по щиколотку

публично обнаженная, была пикантной вольностью? Опять же, дикарями.

Оценочка малость хромает: получается, что дикарь - это не такой,

как ты, только и всего.

...Собственно говоря, табу - величина негативная. Это понятно.

Запрет не существует сам по себе, запрет - это противо-действие. Есть

ритуал - позитивная величина, свод предписаний к действиям, и запрет -

это его, так сказать, запретительная половина. Зап рет на какое-то

действие - это, во-первых, подразумевает, что импульс к такому

действию уже имеется, и, во-вторых, означает, что действовать надо не

так, а как-то иначе. То есть:

Табу свидетельствует о наличии энергии на этом участке - и

регулирует, направляет эту энергию, ставя заслон в одном направлении и

оставляя пространство для выхода ее в другом направлении. Это можно

уподобить системе шлюзов, плотин, клапанов и т. п., аккумулирующих

массу и силу воды и пускающих ее в определенном направлении, где она

может совершить определенную работу - будь то мельница или

гидроэлектростанция.

А если убрать все перегородки? Свободно растекающаяся вода

никакой работы совершать уже не будет, не сможет.

Запрет (см. "Искушение") уже сам по себе рождает противодействие.

Он привлекает внимание, возбуждает протест, и энергия противодействия,

если не взламывает его, то ищет себе применения в другом направлении,

на другом участке.

Тогда можно сказать:

Табуирование - это способ повышения человеческой энергии, как

индивидуальной, так и в сообществе.

Самая простая аналогия - это известная теория творчества и вообще

многих видов и способов деятельности как сублимация энергии

сексуальной при запрете или вообще невозможности реализовывать

сексуальную энергию напрямую. Строго говоря, это даже не аналогия -

это один из примеров основных, генеральных табу и их следствий.

Возьмем еще для примера армию - в мирной и военной обстановке.

Мирный армейский ритуал был изощрен везде и всегда. Сложные и

поступенчатые формы отличий и наград, подробности экипировки и

вооружения, формы отдачи приказа и формы изъявления подчинения и т

.д.- отдание чести, соблюдение распорядка и масса разных изгилений,

доводящих до изнеможения новобранцев и держащих бездельничающую армию

в таком напряжении, что римские легионеры вообще рассматривали войну

как отдых от всего этого кошмара.

И вот армия в действии, в бою. Мгновенно и "автоматически"

слетают глупые ритуальные предписания. Вся энергия устремляется в

одном направлении - победить и выжить. Все, что способствует победе в

бою - всячески культивируется. А чистка пуговиц, парадная м

аршировка, обязательное единообразие не только обмундирования, но и

заправки постелей - фронтовиками отбрасывается с глумливым

пренебрежением: глупо,. ненужно, не до этого. (Отчего фанатики

армейского блеска типа Вильгельма I и констатировали со вздохом: "От

войны армия портится".) Фронтовик гордится своей внешней

расхлябанностью, своим неуставным, но эффективным и удобным оружием,

своим полным пренебрежением к ритуалу. И хороший командир так же

гордится своей толпой оборванцев, которые могут привести в ужас

инспектора, но в бою перегрызут глотку любому врагу.

На кой же черт в мирное время ритуал? Любой приличный командир

это знает прекрасно. "Чтоб поняли службу". Иначе разложившаяся в

безделье и вседозволенности армия не будет пригодна к бою: духа

армейского не будет, напряга энергетического не будет. Дисципл ина

ритуала переходит в ту дисциплину, которая заставляет выполнять приказ

- уже приказ на тяготы огромные, на бой и смерть.

Могут спросить: а если замордовать армию ритуалом? Конечно, тогда

тоже ничего хорошего не будет. Измученный за-долбанный солдат будет

еле дышать, и место ему не в бою, а в санатории для восстановления

сил. Все хорошо в меру. Не надо заставлять дурака так богу молиться,

чтоб он лоб расшиб.

Точно так же в тоталитарном обществе можно залудить такой

всеобъемлющий ритуал на все случаи жизни- что народ будет просто

задыхаться среди перегородок по клеточкам, и нормальная деятельность

быстро станет невозможной.

Но сейчас евроатлантическая цивилизация находится в другой стадии

- грубо говоря, вседозволенности. Шо мы с этого имеем, и шо это

означает?

Поедем не спеша и с разбега.

Когда-то пойти в театр - это было событием. Люди соответствующе

одевались, и настроение было соответствующее, и буфет в антракте, и

вообще праздник в храме искусства. Пойти в театр в ежедневной обычной

одежде, не говоря уже о мятых штанах и старом свитере, было хамством,

да одетый так человек и сам бы чувствовал свою ущемленность,

неполноценность, бедность как жалкое неприличие (спец-богема и

эпатажники. не в счет, они на этом и играли). И как-то постепенно это

исчезло (в СССР - на рубеже начала 70-х годов). И поход в театр

приобрел характер чего-то обыденного или даже рабочего - билеты

недороги, ходить можно часто, все после рабочего дня, буржуев у нас

нет, и т.п. Интересно, что именно в это время и происходит закат

советского театра, который в конце 60-х был очень хорош, а лучшие

театры были невиданно блестящи, гениальны были.

Да весь театр с его условностью и держится на ритуале! С вешалки

он начинается, как фабрикант канительной фабрики Станиславский

справедливо заметил! Падение искусства начинается с пренебрежения к

нему, и поначалу это всегда пренебрежение к мелочам.

Нет, не потому, конечно, театр загнил, что зрители хуже

одеваться стали. Это явления одного порядка - уравнивание всего пошло,

исключительность всего происходящего стала снижаться, энергия

института театра стала уменьшаться, энтропия пошла нарастать. Зал и

сцена - они ведь вместе, две стороны одного явления,

взаимозаряжаются и т.д.

Заметим, что было это не только в СССР. К нам с опозданием на

несколько лет докатилось то, что на Западе было отмечено видимой

чертой 1968-го года, с ее студенческими волнениями, революцией хиппи и

т. п. - мода на небрежность, неряшливость, грязность, ут рированную

"демократичность" поведения и раскованность манер.

Была отменена "ханжеская", "буржуазная" языковая цензура, и мат

вылез в обыденную речь, на сцену, страницу, экран. Это что? Это

языковая энтропия. Выматериться перестало быть экстраординарным

выражением экстраординарных чувств - а так, вообще, выражение.

В славном и глобальном американском английском вместо "скотина!",

или "чтоб ты сдох!", или "черт тебя возьми" вошло в общем в языковую

норму "я тебя ебал!". Если раньше такое брякнуть в приличном обществе,

у людей глаза выпучивались и дар речи пропадал.

А теперь - нет, ничего, привыкли. А что теперь можно сказать в

приличном обществе, чтоб у него глаза выпучились? А нечего уже

сказать!!! Вот это и называется языковая энтропия, вот это и есть

снижение энергетики языка - когда ты убираешь перегородки зап ретов, и

накопления и концентрации сдерживаемой энергии уже не происходит, и

введением слова в обыденный оборот ты лишаешь его исключительности и

взрывной силы, и если раньше ты мог выразить им сверхсильные эмоции,

то теперь тебе нечем их выразить - пото му что слово, которое было для

исключительных случаев, стало для обычных случаев, и сравнялось по

употреблению со словами, которые раньше были гораздо более слабыми

выражениями, чем табуированные.

Удивительно умственное убожество сексологов и сексопсихологов,

которые с научным видом поучали, что надо свободнее и без ограничений

разговаривать о половых органах и половых отношениях, используя

медицинскую лексику, и нечего придерживаться ханжеских табу, надо

просвещать население. Надо-то надо, да ведь смотря как. Одно дело -

поголовно обеспечить школьников бесплатной книгой, исчерпывающе дающей

необходимые им основы всего, связанного с полом, а другое - присылать

в класс сексолога, да еще мужского пола, и проводить занятие на тему

дефлорации, да еще в смешанной аудитории.

А что тут плохого, спросите вы? А то, что стало больше импотентов

и извращенцев, с сожалением констатируют сексологи, не будучи в

умственных силах провести прямую зависимость между снятием сексуальных

табу и понижением сексуальной напряженности общества.

А понижение напряженности - это в переводе на механический

уровень означает, что стоит хуже и хочется меньше, неужели не ясно.

Боже мой, да люди всегда знали: чтобы хотелось - надо, чтоб было

нельзя. Еще Екатерина Великая так ввела картошку на Руси, которой

раньше не знали и сажать не хотели, даже если из казны крестьянам

раздавали бесплатно сажать: ну его к черту, фрукт гадкий

бусурманский. Поля велели охранять солдатами, картошку давать только

аристократам! А на ночь охрану снимать. По ночам крестьяне стали

воровать картошку и сажать у себя. В президенты Академии

психологических наук Екатерину!

Если бы я был председателем Всемирного общества импотентов, я бы

через ООН добился запрещения повсеместной рекламы презервативов и

менструальных прокладок, которая гремит со всех каналов телевидения

круглые сутки. Потому что если женщина, которую приучено

рассматривать как источник менструации и вообще мокрых и пахнущих

выделений из половых органов, с вежливой улыбкой и светским тоном

предлагает презерватив, чтобы надеть его перед половым актом на

эрегированный половой член, дабы избежать возможной инфекции, - то

нормальному мужчине хочется избежать инфекции вместе с самим половым

актом, а по возможности избежать и акта, и инфекции, и самой этой

женщины, а лучше выпить лимонаду, или водки, или сыграть с друзьями в

бильярд, или в лучшем случае попытаться заняться онанизмом, воображая

сексуальные сцены с прекрасной принцессой, которая и слов-то таких не

знает, а если и пользуется прокладкой, то мама-королева ее научила в

нежном возрасте, что говорить на эти темы неприлично, а в обществе -

просто невозможно.

Но сегодня мы имеем то, что имеем. А имеем мы не только понижение

рождаемости белой цивилизации, но и понижение ее сексуальной энергии.

Невозможность развода при церковном браке - это бывало ужасно.

Сейчас жениться вообще необязательно: живи с кем хочешь, хоть ночь

хоть всю жизнь, хошь рожай, хошь не рожай, - права человека. Никакой

девственности, никакой простыни на дворе после первой брачной ночи, и

статьи в газетах о пользе внебрачных связей для укрепления брака.

Порнография, наркомания, отмена смертной казни за убийство,

гомосексуализм, пособия безработным, провозглашение отсутствия

социальных, расовых и национальных перегородок и т.д.- всем явно, что

маятник либерализации от положения крайних зажимов качнулся в другую

крайность - узаконенной вседозволенности. (Не полной, полная

невозможна. Где мера, как ее определить? Мы лишь констатируем

перегиб.) И в институте брака, и буквально во всех прочих социальных

институтах мы имеем сегодня резкую либерализацию - ина че это можно

назвать свободой допусков, люфтом, разбалтыванием. А можно сказать

так: упрощение ритуальности и резкое сокращение запретов.

Комплекс табу белой цивилизации резко сократился по сравнению с

тем, что было во многовековой истории и что было еще полвека назад.

Это означает: упорядоченность жизни сообщества уменьшилась.

Уменьшилось разделение всех поступков на можно-нельзя. Можно сказать и

так: степень структуризации поведения снизилась.

Что это означает уже само по себе?

Это означает повышение энтропии сегодняшней белой цивилизации.

Понижение энергетики. Закат, упадок, разложение, гибель.

Снятие ограничителя с дроссельной заслонки двигателя ведет к его

быстрому износу, падению мощности и приведению в негодность. А если

насверлить дырок в стенках цилиндров, чтоб газ при сжатии мог выходить

куда хочет, а то его давит сильно, он тоже имеет п раво - то степень

сжатия упадет и автомобиль не поедет, а может мотор вообще работать не

будет.

Табу - это ограничители энергии в двигателе человечества, которые

в суммарном результате и общем историческом итоге направляют

человеческую энергию в созидательное русло.

Сегодняшние снятия табу - отчасти причина, а отчасти следствие, а

отчасти свидетельство, а отчасти аспект - взаимосвязь тут сложная,

всякая бывает, одно с другим сопрягается и взаимопроникает,

взаимообуславливает, - аспект упадка цивилизации.