Во гневе море и в унынье брег.
Ему несу я похвалу мою, Его и ум и мастерство живят: Седая глыба с бурею в бою, Небес печаль, смятения парад! И мил мне замка сумрачный оплот: В доспехи стариною облачен, Бестрепетно сражение ведет С грозой, со штормом и с волнами он. Прощай, уединенная душа, Что без людей, в мечтах проводит дни! Твоя отрада вряд ли хороша — Они, конечно, слепоте сродни. Но слава, слава стойкости людской И грозам, что присущи дням земным, Как эта, на холсте передо мной... Не без надежд мы страждем и скорбим, СОЖАЛЕНИЕ Увы, лишился я всего, Богатый — обеднел я вмиг. Близ двери сердца моего Еще недавно бил родник Твоей любви. Свежа, чиста, Вода сама лилась в уста. Как счастлив был в ту пору я1 Играя, в пламени луча Кипела, искрилась струя Животворящего ключа. Но вот беда — ручей иссох, Теперь на дне его лишь мох. Родник любви, он не иссяк,— Но что мне в том, когда навек Вода ушла в подземный мрак И тихо спит, прервав свой бег? Отныне горек мой удел: Я был богат, но обеднел. ЦЫГАНЫ Мужчины, женщины и дети,— весь Сплоченный род, на том же месте, здесь; Подмостки те же — тот же луг, И тех же лицедеев круг; Лишь дерзостней костер ночной горит, Придав глубокий, рдяный колорит Цыганам смуглым, и шатрам, И жалким травяным одрам... Столь много перемен, в теченье дня, Под небосводом тешили меня
|
