Летит вперед. Уже издалека,
Я шлю тебе свое прости, о шхуна! * * * Господень мир, его мы всюду зрим, И смерть придет, копи или расходуй. А в нас так мало общего с природой, В наш подлый век мы заняты иным. Играет море с месяцем златым, Порхает ветер, опьянен свободой, Иль спит и копит мощь пред непогодой. Что нам с того! Мы равнодушны к ним. Мы для всего чужие. Боже правый, Зачем я не в язычестве рожден! Тогда, священной вскормленный дубравой, Я видел бы веков минувших сон. При мне б из волн вставал Протей лукавый, При мне бы дул в крученый рог Тритон. НЕ ХМУРЬСЯ, КРИТИК... Не хмурься, критик, не отринь сонета! Он ключ, которым сердце открывал Свое Шекспир; Петрарка врачевал Печаль, когда звенела лютня эта; У Тассо часто флейтой он взывал; Им скорбь Камоенса была согрета; Он в кипарисовый венок поэта, Которым Дант чело короновал, Вплетен, как мирт; он, как светляк бессонны; Вел Спенсера на трудный перевал, Из царства фей, дорогой потаенной; Трубой в руках у Мильтона он стал, Чье медногласье душу возвышало; Увы, труба звучала слишком мало! СОНЕТ, НАПИСАННЫЙ НА ВЕСТМИНСТЕРСКОМ МОСТУ СЕНТЯБРЯ 1802 ГОДА Нет зрелища пленительней! И в ком Не дрогнет дух бесчувственно-упрямый При виде величавой панорамы, Где утро — будто в ризы — все кругом Одело в Красоту. И каждый дом, Суда в порту, театры, башни, храмы,
|
