Кирпич девятый

 

Я удивленно смотрел на Лёху. Он что, собирается вызвать Лома с Лобзиком? Чтобы еще и Костю протестировать своими скинхедами? Может это подло, но, честно говоря, мне хотелось посмотреть, как отреагирует на ситуацию Панченко, в обнимку идущий с Лидой. Я ощутил резкий приступ ревности, в груди что‑то защемило. Лёха набрал номер и я замер в ожидании.

– Леонид, здравствуй! Не разбудил? Ясно, ну извини. Я Лидию твою встретил на Каменоостровском, парень с ней какой‑то. Ясно, ну давай, я пригляжу за ней пока. На машину мою ориентируйся.

Я вопросительно уставился на Лёху. В горле зарождался ком, а в груди воцарилось опустошение. Лёха кинул сотовый в карман, заглушил мотор и закурил сигарету. Потом взглянул на меня и сочувственно стал объяснять:

– Лидия твоя – любовница моего друга Леонида. Он ее поддерживать начал в те времена, когда она в институте училась. Но был уговор – спать только с ним. Понимаешь, вряд ли он ее любит, но то, что собственник он еще тот – это факт. Уже лет шесть они вместе.

– И чем этот Леня занимается? – спросил я.

– Да чем он только не занимается. Большой человек. Своя сеть магазинов, водочный завод, да ты его должен знать, Баркан его фамилия.

Кто же его не знает? Авторитетный предприниматель и меценат, известный в криминальных кругах как Ткач, он же Леонид Баркан. А я – баран. Тешил себя какими‑то надеждами, не позволяя себе думать о том, что у такой восхитительной девушки обязательно кто‑то есть. Теперь понятно, почему Лидка никогда не распространялась на эту тему.

В голове крутились сотни вопросов. Откуда Лёха знает Ткача? И почему так запросто позволяет себе общаться с ним? И кто тогда сам Лёха? Но задать все эти вопросы я не решился. А Лёха, словно знатный телепат, сам ответил на мои вопросы.

– С Леней мы в школе вместе учились. Потом в один институт поступили. Тихий еврейский мальчик был, до поры до времени. Потом продвинулся он реально. Пересекались после института постоянно, но уже по делам. Иногда на охоту вместе ездим.

– Так ты Лиду знаешь?

– Выходит, что знаю. Красивая девчонка, спору нет. Я Леню без нее вообще редко вижу.

– Они живут вместе? – спросил я.

– Да не, что ты. Ленька уже лет десять как женат.

Лёха заинтересованно наблюдал за Панченко с Лидой. В это время они остановились у стены Ленкома. Костя положил руки ей на плечи, притянул к себе и попытался поцеловать. Лида уклонилась. Пронесло. Не поцеловались. Внутренне я позлорадствовал, а потом понял, что радоваться нечему. Ведь это Костя сейчас обнимает мою любовь, он хотя бы пробует ее поцеловать. А я даже на свидание ее боялся пригласить.

– Лёха, а зачем ты Леониду позвонил? Косте же теперь достанется! По‑моему, это подло.

– Подло? Знаешь, Сережка, мне кажется, если тебя ударят по щеке, ты не только подставишь другую щеку, но еще и встанешь раком, снимешь трусы и услужливо раздвинешь ягодицы. Думаю, ты мазохист.

– В каком смысле?

– Сколько говна тебе Панченко сделал? И ты переживаешь за него еще? Да не волнуйся, ничего твоему Косте не будет. Знаешь такую поговорку, сука не захочет – кобель не вскочит? Спрос с Лидии будет, Панченко для профилактики по башке, может, настучат, этим все и ограничится.

– Что значит, спрос будет? – не понял я.

– В данной ситуации поскандалят немного, потом Лидия расплачется и успокоит Леню, сделав ему что‑то приятное.

Тугой ком ревности подкатил куда‑то в район сердца. А жестокий Лёха продолжал:

– Вот и все. А позвонил я Леньке знаешь почему? Потому что Панченко твой мне – никто, а Леня – мой старый кореш, и я не могу допустить, чтобы его кто‑то обманывал, пусть даже любовница.

– Так что получается? Ей и встречаться ни с кем нельзя теперь?

– Встречаться? Да ты, Серег, как с Луны свалился. Хочешь сказать, парни с девушками встречаются, чтобы эстетическое удовлетворение получить? Ни одна девушка и ни один парень не встречаются просто так, – зло сказал Лёха. – Они встречаются, чтобы потрахаться. А дальше все зависит от доступности девушки и настойчивости парня.

– И все‑таки?

– Понимаешь, Серега, как только Лидка захочет променять безбедную жизнь, защиту от любых проблем и карьерный рост на любовь, так все и закончится. Леня забудет к ней дорогу, – пояснил Лёха. – Ясно?

– Ясно. Мало какая женщина променяет благополучие на любовь.

– Мало ты женщин знаешь, – горько усмехнулся Лёха.

– А мне что делать? – спросил я.

– Делай то, что считаешь нужным, – уверенно ответил он. – В делах сердечных советчиков быть не может.

Мимо пронесся черный «Инфинити». Проехал вперед метров двадцать, притормозил. Лидка испуганно отстранилась от Панченко и медленно пошла к джипу. Костя неуверенно брел следом. Лида села на переднее сиденье и захлопнула дверь.

Джип резко газанул и умчался. Недоумевающий Панченко побрел в сторону метро. «Извини, Костя, что испортили тебя праздник», – подумал я. И неожиданно для себя ощутил острое чувство жалости по отношению к этому далеко не приятному мне типу.

 

***

 

Спал всего час. За окном монотонно моросил осенний дождь. Вставать не хотелось, кости ломило так, словно по мне проехался трактор, а в голове мозги устроили вечеринку с приглашенным диджеем Бодуном. Тем не менее, помня о злополучном утре прошлой пятницы, вскочил сразу же, ноющие ноги нехотя понесли меня на кухню.

Покорил себя, что сразу же, как приехал домой, не выпил литр минералки с аспирином. Пришлось делать это сейчас. Пока вскипал чайник, поприседал с вытянутыми руками. Колени противно хрустели, явно пора заняться физикой.

Выпил чашку горячего черного кофе, накинул спортивный костюм и на улицу – бегать.

Во дворе встретил соседа Васю. Вася выгуливал Полкана. Вернее, Полкан выгуливал Васю, по всему, пребывающего в состоянии анабиоза. Узрев меня, Вася встрепенулся:

– Сосед, стольник до…

– Нет.

Вася угас и как‑то безнадежно махнул рукой.

Для начала пробежал пару стометровок на максимуме, а потом просто бегал, пока не почувствовал, что больше бегать не могу, иначе сдохну. Минута передышки, и еще круг. Все, теперь можно домой. На улице прохладно, но мне жарко. Пот стекал ручьями, сердце готовилось выскочить, если не сразу, то с минуты на минуту. В боку покалывало. А еще очень сильно болело горло, словно его хорошенько обработали напильником.

На крыльце спал Вася. Полкан с поводком под ногами заинтересованно ковырялся в чьих‑то какашках. С балкона высунулась Катерина, Васина жена, и истошно закричала:

– Василий! Да что же это такое, а? Василий! Живо домой!..

Дослушивать я не стал. Перепрыгивая через ступеньку, резво поднялся к себе на этаж.

Дома скинул тренировочный костюм, и попробовал отжаться. Р‑ра‑азз… Рухнул на пол. Офигеть! Лет пять назад свободно делал двадцать отжиманий. Да уж. Встал, потряс руками. Второй подход оказался успешнее – два раза. В третий подход кое‑как осилил один раз, руки тряслись и дрожали.

В принципе, ничего страшного. Я через это уже проходил. Уже через месяц близко подберусь к прежним показателям – двадцать‑тридцать отжиманий за подход. А через два доберусь до сорока. Главное – не бросить.

Теперь подтягивания. Повисев, словно сосиска, я, извиваясь как змей, все‑таки смог подтянуться один раз. Отдохнул и сделал еще два подхода.

Все, теперь в душ.

Быстро помылся и начал экспериментировать с температурой воды. Тепло, горячо, резко холодно. Душа ушла в пятки, перехватило дыхание, ледяная вода смывала сонливость и апатию. Раз, два, три, четыре… И опять тепло. Здорово!

По всему телу эйфория, а в голове – благодарность самому себе за то, что хватило воли воплотить задуманное. А самое главное – никаких следов похмелья не осталось!

Все утро думал о Лиде и Рите. Обе красивые, но одна – любовница Ткача, а вторая – свободна. Лида меня терпеть не может, а Рита относится ко мне очень хорошо.

Вот только люблю я Лиду. А любовь зла.

 

***

 

Придя на работу, первым делом пошел к Кацюбе. В приемной сидела Ритка и набирала какой‑то документ на компьютере. Увидев меня, бросила печатать, заулыбалась.

– Привет! Как дела? Как вчера встреча прошла? Нос целый?

– Нос целый, встреча прошла нормально, – ответил я. – Кацюба у себя?

– Да, у себя, – сказала Рита. – Но у него посетитель. Присядь на диван, подожди пока.

Я сел на диван. Краем глаза наблюдал за Риткой. Невольно сравнивал ее с Лидой. Нет, в красоте Маргарита ни в чем не уступает Лиде. Голову запрокинул на кресло, прикрыл глаза.

– Сережа, ты можешь зайти!

– Спасибо, Рит.

Ох, блин, чуть не уснул ведь. Зарядка‑зарядкой, а спал‑то я всего около часа. Поправил галстук и зашел к генеральному.

– Станислав Евгеньевич, можно?

– Входи, Сергей.

Я закрыл дверь и сел напротив Стаса. Он упер локти в стол и о чем‑то думал. Потом открыл ежедневник и стал рисовать треугольники. Наконец поднял голову и сказал:

– Выкладывай.

– Я решил остаться, Станислав Евгеньевич.

– Отлично. Твой трудовой договор мы пересмотрим… в сторону увеличения заработной платы. В декабре Михаил Степанович уходит в отпуск, поработаешь на его месте – исполняющим обязанности моего зама. Справишься?

– Справлюсь, – мне стоило больших трудов сказать это твердо.

– Вот, поработаешь с месячишко, освоишься, контакты наведешь, – Стас тяжело вздохнул. – Со здоровьем у меня последнее время, Сергей, нелады. Сердце пошаливает, одышка.

Я внимательно слушал. К чему же он клонит? Вдруг открылась дверь, ведущая в вип‑комнату. Оттуда, широко улыбаясь, вышел Лёха. Я потряс головой, уж не снится ли мне все это?

– Мне уже далеко за шестьдесят, и я решил отойти от дел, – продолжил Кацюба. – Конечно, мне не хотелось отдавать свое детище кому попало, и после долгих поисков по рекомендации друзей я вышел на Алексея Алексеевича Верняка. Алексей согласился выкупить мою фирму…

Лёха картинно поклонился. Я подумал, что рекламное агентство «Расмус Медиа» – хорошая покупка.

– Да вы уже знакомы. Алексей Алексеевич сразу сказал мне, что хочет поставить руководить нашим рекламным агентством настоящего профессионала. После долгих раздумий я понял, что кандидатура только одна – это ты, Сергей.

– Да, Серег, ты подходил по всем параметрам, но если бы мы тогда тебя сразу сделали руководителем, твои комплексы и забитость сделали бы из тебя плохого директора, – серьезно сказал Лёха, для меня теперь уже Алексей Алексеевич Верняк. – Авторитет ты должен был заработать сам.

– Да, Сергей, – продолжил Кацюба. – Ты же был самой настоящей тряпкой, об которую все вытирали ноги. И тогда Алексей вызвался помочь тебе. Но помочь ненавязчиво. Результат мы видим есть, да какой! Даже Маргариту чуть не соблазнил, мою прелесть! Ха‑ха‑ха! Эх, Сережа, Сережа…

Я сидел и думал…

– Сережа, Сережа! Проснись! – услышал я далекий голос Риты.

Она взяла меня за руку и будила меня. Я открыл глаза.

– Извини, Рит, – вяло протянул я. – Практически не спал сегодня.

– Да с кем не бывает. Проснулся, соня?

– Ага, – улыбнулся я.

– Ну иди к Кацюбе. Он уже ждет.

 

***

 

Казалось, Кацюба абсолютно не удивлен известием, что я остаюсь. О повышении зарплаты и повышении он вообще словом не обмолвился, я же решил этот разговор отложить на потом. Судя по настроению Кацюбы, сейчас не самый подходящий момент для того, чтобы просить повышения.

В наши сети как раз крупный клиент попался, настолько крупный, что халтурить значило поставить на репутации фирмы крест. Проект поручили Лидке, но она настолько была погружена в свои амурные дела, что наиболее ответственную часть поручила Панченко. Это было до начала их романа.

Теперь в моем отделе воцарились хаос и паника. На носу – срок сдачи проекта, Лидка носится с бумагами и дисками из отдела в отдел, а Панченко обиженно дуется и делает вид, что она для него – пустое место. Малыш‑малыш… Тебе бы больше внимания работе уделять, а не в служебный роман играться.

Сначала Костя ходил весь такой влюбленный, что ему было не до проекта. Теперь, угнетенный разрывом с Лидкой, он всем своим поведением показывал, что работать в одной фирме с такой стервой как Фрайбергер полностью противоречит его принципам и идеалам. Боже мой, ведь это так просто – не путать личные отношения с рабочими. Жаль, но Костя сам до этого не дошел.

Окончательно в своей правоте я убедился, когда взмыленная Лидка попросила ей помочь. Мне стоило великих трудов и внутренних взываний к своей новой философии, чтобы отказать ей. Тому были объективные причины – своей работы было валом.

И только когда над Костей нависла реальная угроза не закончить успешно испытательный срок, он зашевелился.

А после обеда в столовой Лида с Панченко долго о чем‑то беседовали на улице. Панченко остаток дня просидел над бумагами молчаливо‑мрачный и расстроенный.

Вид отверженного Кости придал мне уверенности, и я решил сегодня же вечером пригласить Лиду в кино или в ресторан, хоть куда, не важно. Пошла же она с Панченко. А чем я хуже?

В ожидании этого, остаток рабочего дня пролетел для меня незаметно. Наконец я выбрал момент и вытащил Лиду на лестницу на перекур.

– Ты что сегодня вечером делаешь, Лида? Может быть в кино сходим? – выпалил я, стараясь говорить твердо и уверенно, как Лёха учил.

– Резвей! Ты что, с дубу рухнул? – воскликнула Лидка, привлекая к нам внимание. – Какое кино? О чем ты? Конец месяца, работы валом!

Ошарашенный Лидкиной грубостью, я замер. Но – прогресс! – абсолютно не смутился. Сглотнул слюну и тихо ответил:

– Лид, успокойся. Не хочешь – не надо, зачем кричать? А работать надо всегда, не только в конце месяца… Кстати, Лёня не очень ругался?

Мой вопрос ошарашил Лиду. Она замерла с открытым ртом, а потом пришла в себя, собралась и резко ответила:

– Не твое дело! – потом вздохнула и продолжила, – ладно, давай встретимся. Только не в кино. Не люблю кинотеатры, жрут там, пакетами шуршат – никакой атмосферы! Номер мой знаешь, часам к девяти позвони.

– Добро, – вымолвил я.

Сам не поняв, счастлив ли я или нет, сел за рабочее место и предложил Гараяну сыграть по сети в футбол. Мы иногда устраивали такие баталии, давая мозгам отдохнуть.

– Я создам игру, Серег, – обрадовано ответил Левон, высыпая себе в рот остатки чипсов.

Я кликнул на иконку FIFA Soccer '2004, одел наушники. А через минуту почувствовал вибрацию телефона в кармане. Чертыхаясь, вытащил сотовый.

На его экране высветился номер Риты.

Часть 3 и последняя

– Сергей, ну тебя долго ждать? – ноющим голосом спросил Гараян. – Я уже создал игру. Взял сборную Армении. А ты бери сборную Грузии.

– С чего бы это? – удивился я. – Я лучше Францию возьму.

– Возьми Грузию, очень прошу, мне так приятнее будет тебя обыгрывать! – взмолился Левон.

– Ладно‑ладно. Возьму грузин. Это, Левон, подожди минутку, я сейчас, – попросил я.

Я сбросил вызов Маргариты и пошел в приемную. Ритка сидела там одна. Увидев меня, встала, в улыбке показала белоснежные зубы и подошла ко мне. Я попытался обнять ее, но она выскользнула и закрыла дверь на ключ. Я непонимающе смотрел на нее.

– Шефа сегодня уже не будет. Ты меня понимаешь? – спросила она. – Мы можем успеть.

Она прильнула ко мне, наши губы сомкнулись, ее горячий язычок скользнул по моим зубам. Я почувствовал прилив крови в чреслах.

Я чуть приподнял ее, и не отрываясь от поцелуя, мелкими шажками стал продвигаться к секретарскому столу. Левая рука блуждала по приятным выпуклостям и закончила путешествие, забравшись Ритке под трусики. Рита самозабвенно целуясь, сняла одну руку с моей шеи и просунула мне под ремень.

Прошла еще пара минут жарких поцелуев и объятий, и Ритка неистово смахнула со стола бумаги. Я посадил ее на стол, задрал юбку, и наклонился над нею. Ее руки лихорадочно перебирали пряжку ремня, наконец она поддалась, ширинка с характерным звуком расстегнулась и она нетерпеливо спустила мои трусы. Готовно распростерлась на столе, бесстыже раздвинула ноги. Я сдвинул вбок ее трусики, мешавшие войти, Ритка прикрыла глаза и в этот момент зазвонил телефон.

Рита тихонько заматерилась, протянула к нему руку, сняла трубку и протянула ее мне.

– Да, – сказал я в трубку и в ответ услышал голос Левона.

– Сергей, ну что ты так долго? Костя тоже хочет сыграть, на победителя. Ждать тебя?

– Левон, я занят. Сыграйте пока сами!

– Хорошо. Кстати, тебя Лида ищет, – недовольно пробурчал Гараян и бросил трубку.

Я на секунду призадумался, но Ритка так призывно смотрела, что я отбросил сомнения. Вот только звонок Гараяна все испортил, и мой член уже не производил впечатление бойца, готового к бою. Рите хватило мгновения, чтобы понять, что к чему. Она встала и со словами «Для начала – устно», взяла мой член в кулачок, а языком стала водить по головке.

Кровь прилила, и я ощутил приятные пульсации в паху. Я запрокинул голову и стоял на полусогнутых, краем глаза отмечая, как Риткина голова совершает возвратно‑поступательные движения. Это возбудило меня еще больше. Как же.

Секретарша шефа, доселе недоступная даже в мечтах, делает мне минет! И мне это не снится!

 

Приятные размышления прервал резкий и настойчивый стук в дверь.

– Маргарита, ты здесь? Открой! – раздался за дверью требовательный голос Лиды.

– Одевайся, быстро! – прошептала Ритка, прервав ласки.

Легко сказать. Ей достаточно поправить одежду, у меня же молния на ширинке, ремень с кучей дырочек, рубашку надо заправить. Вы пробовали резко застегнуть ширинку с эрегированным членом? Иногда можно промазать. Боль адская. К несчастью, промазал я именно в этот раз.

В общем, я быстро оделся, и не зная куда спрятать выпирающий из штанов член, сел за Риткино место, запустил пасьянс и сосредоточенно уставился в монитор.

– Что это вы тут делаете? – подозрительно спросила Лида.

– У Маргариты компьютер заглючил, а я как раз мимо проходил, она просила посмотреть, – выпалил я первое, что пришло в голову.

– Для этих задач Бородаенко есть. Резвей, я тебя по всему офису ищу!

Ритка еле сдерживала улыбку, с серьезной миной роясь в папках с письмами за прошлый год. Я понял, что у нее так и крутится на языке ответ, что Бородаенко показал свою недееспособность в решении «этих задач». И улыбнулся сам:

– Ну что ты кипятишься? Вот, здесь я. Идем, посмотрим, что там у тебя.

С удовлетворением заметив, что больше ничего не выпирает, я вылез из‑за стола и направился к выходу.

– Рубашку сзади заправь, компьютерщик хуев, – услышал я сзади ехидный Лидкин голос.

 

***

 

В компьютерный футбол я так и не сыграл. Обсудили с Лидой некоторые рабочие моменты, после чего меня вызвал Степаныч. А на этом дела закончились и, соответственно, закончился рабочий день.

Еще раз уточнив у Лиды, в силе ли планы на вечер, пошел домой. Перекопанный участок дороги возле офиса наконец‑то заасфальтировали. В свежеуложенном асфальте, орошенным недавно моросившим дождиком, отражались огни фонарей. Как же все изменилось!

Сейчас вечер вторника. А четыре дня назад я шел этой же дорогой в магазин за леденцами. А вот здесь грузовик облил меня грязью.

А вот тот самый магазин, где я встретил Лёху. Не удержавшись, зашел в магазин. За прилавком – та же самая сорокалетняя продавщица с обесцвеченным волосом и в роговых очках. Сегодня она активна – шутит с покупателями, бойко носится от полок к покупателям. Пока я думал, быстро подошла моя очередь, и продавщица, дружелюбно улыбаясь, спросила, что мне нужно.

Попросив леденцы, я задумался.

Что с ней случилось? Хочется верить, что причиной преображения продавщицы служит не банальный втык от начальства с угрозой увольнения, а какие‑то позитивные сдвиги в ее личной жизни. И мне дорога вот эти вот ее жизнерадостность и доброжелательность именно тем, что они не искусственны, как у персонала «Макдоналдса», а естественны именно как следствие хорошего настроения самой продавщицы.

Ну несвойственна советскому человеку неискренность и лицемерие. Наш человек, хотя бы краем детства заставший Союз, будет улыбаться не тогда, когда надо, а когда хочется. И это нормально, грустить – когда грустно, а улыбаться – когда хорошо на душе.

Я улыбнулся во все тридцать два зуба, отплачивая продавщице тем же за ее искренность, так же искренне поблагодарил и направился к выходу из магазина. Во рту охлаждающе обжигал горло ментоловый леденец.

Скажу честно, в эти пять последних дней уместилось столько событий, что мои чувства несколько притупились. Меня после сцены в секретарской уже вообще ничего не удивляло. А главное, если раньше я бы тихо позавидовал смелости Панченко и Бородаенко, погулявших соответственно с Лидой и Ритой, вдоволь наплакался бы с подслушанного вчера разговора, потом полгода проходив в депрессии, то сейчас я стал более толстокожим.

Что и говорить, неделю назад, новость о том, что у Лиды есть любовник, повергла бы меня в шок и довела бы до петли. Сейчас же это для меня просто новый расклад, соответственно которому и нужно себя вести.

А докопались бы до меня хулиганы дней пять назад, до встречи с Лёхой? Пусть даже я был бы с девушкой, или с десятком фотомоделей, вряд ли бы я осмелился не то что кого‑то ударить, я бы грубо ответить не посмел бы.

В толпе ожидающих на остановке я увидел симпатичную девушку. Больших трудов стоило не отвести взгляд, когда она посмотрела на меня. Улыбнулся и получил улыбку в ответ. И здесь выдержки уже не хватило, отвернулся. А когда снова посмотрел в ее сторону, увидел рядом с ней какого‑то парня в длиннополом кожаном плаще.

– Девушка, я вас где‑то видел! – радостно заметил Черный плащ.

– Отвали, – равнодушно, не задумываясь, ответила она.

Улыбка сползла с Черного плаща. Он нерешительно помялся и с независимым видом отошел в сторону. Что же, теперь я попробую. Подошел к ней.

– Привет! Здорово вы его! Наверное, большой опыт в этом?

Девушка оценивающе посмотрела мне в глаза. Я понял, что «в этом» звучало довольно двусмысленно. Я не знаю, что она увидела в моих глазах, но ее губы растянулись в улыбке и я услышал:

– Ксения.

Я протупил пару секунд, а потом до меня дошло.

– Сергей. Приятно познакомиться.

– Взаимно.

А когда подъехал мой автобус, я уже знал краткую биографию Ксюши, а в кармане лежал листочек из ее блокнота. С номером её телефона.

 

***

 

Я только начал переодеваться, когда в дверь позвонили. Это был Вася. Сосед. Вел он себя на удивление робко и вежливо. Вася переминался с ноги на ногу и явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Сергей, здравствуй.

– Здорово, Вася, – сказал я и приготовился к очередной обороне своих финансов.

– Серег, ты извини что так поздно, – промямлил Василий, – но ведь лучше поздно, чем никогда, да?

Я офигел, когда увидел что Василий протягивает мне деньги.

– Ну, Вась, я удивлен. А что случилось‑то? Да заходи, не стой на пороге.

Вася зашел, я прикрыл дверь.

– Понимаешь, Серег, за ум я взялся. На работу устроился новую, а там с этим делом, – щелкнул Василий себя по горлу, – строго. А платят хорошо.

– Молодец, Вась. Так ты вообще завязал с выпивкой?

Вася вздохнул и твердо сказал:

– Вообще. Хватит. Я же сколько пропил за этот год. Примерно так посчитал и ужаснулся, – горячо заговорил Вася. – Я же детям компьютер мог купить на эти деньги! Сережка с Петькой давно просят.

– Компьютер вещь хорошая.

– Нужная это вещь, Серега! Сейчас без компьютера никуда! Так что, раздам долги и детям в кредит компьютер куплю. Сейчас такое время, за десять минут кредит делают! А научатся мои на компьютере работать – считай уже в жизни устроены!

Я слушал немного наивные, но в целом здравые мысли соседа и искренне радовался за него. Лишь бы не сорвался Василий. Здоровый умный мужик. Работяга. Золотые руки. А из‑за водки испортил не только себе жизнь, но и семье своей.

– Вась, я на самом деле рад за тебя, за Катеринку, за Петьку с Сережкой. Ты уж будь мужиком, слово‑то держи теперь!

– Что ты, Серега! Все! Ни‑ни! – убежденно сказал Вася. – Ну, бывай, сосед. В расчете?

– В расчете.

Я захлопнул дверь. Молодец Вася, конечно.

Вот только с такой же убежденностью Вася раньше обещал долги вернуть. С получки. С заначки. С перезайма.

 

***

 

За Лидой заехал на такси. Подарил Лиде букет роз, который она приняла со смирением и бережно везла его всю дорогу. В такси ехали в молчании, то ли не зная о чем говорить, то ли стесняясь таксиста. А поехали мы в бар «Кирпичи». Лидка не возражала, а мне легче в знакомом заведении.

Официант поставил букет в графин с водой, оставил два меню и удалился.

– Про Лёню откуда знаешь? – сразу взяла быка за рога Лида.

– От верблюда, – улыбнулся я.

– Резвей! – возмутилась Лида. – Я серьезно!

– От знакомого одного. Он знает вас с Лёней.

Говорить о том, что Лёня приехал после звонка Лёхи я не стал.

– Ясно. Хорошие у тебя знакомые, значит. Лёня со всякой шушерой не общается.

– А я – шушера? – спросил я.

– Для Лёни – безусловно. Для него и Кацюба – шушера. Не тот уровень.

– А ты – «тот уровень», так что ли? Раз Лёня с тобой общается? – решил уточнить я.

– А вот это уже – не твое дело, – огрызнулась Лида.

Подошел официант. Я заказал только пиво, поскольку есть Лида отказалась, а я ужинать в одиночестве не решился.

– Почему это не мое? – наигранно удивился я. – Я жениться решил на тебе, имею я право знать, с кем и почему общается моя невеста?

– Что? Резвей, ты в своем уме? С чего это ты решил жениться на мне?

Маленькие зеленые молнии из ее глаз норовили сжечь меня на месте. Я выдержал паузу, и максимально пытаясь сохранить самообладание, сказал хриплым голосом:

– Потому что я тебя люблю.

Молнии поугасли. Лида уткнулась взглядом в стол. Принесли пиво. Я, копируя Лёхину привычку, залпом выпил бокал пива и попросил повторить. Лидкино молчание меня напрягало. Она выдержала поистине гроссмейстерскую паузу, потом гневно посмотрела на меня и выпалила:

– Мудак!

И расплакалась. Я такой реакции не ждал. Я подозревал, что она может посмеется надо мной, или скажет что‑то типа «Я тоже типа люблю», или в крайнем случае, отшутившись, переведет разговор на другую тему. Но такой реакции я не ждал, это факт.

– Почему?

– Он еще спрашивает, почему! Да поздно уже. Неактуально! Чего ты ждал все это время?

– Я не ждал, я отказа боялся. Решимости не мог набраться, – признался я.

– А сейчас что, набрался?

– Да решил, что хватит тянуть кота за яйца.

– А чтобы совсем уж в накладе не остаться, заодно и за Ритой прихлестнул? Так, да?

– Э… – я действительно не знал, что ответить.

– Вот потому‑то ты – мудак, – удовлетворенно сообщила Лида и залпом выпила бокал пива.

Да… Похоже она тоже знает Лёху.

Время летело незаметно. Я не мог отвести глаз от Лиды, а она, захмелев, становилась более откровенной.

Мы уже довольно долго сидели в баре, разговаривали ни о чем – рассказывали о себе, об увлечениях, перемалывали кости сотрудникам. Лидке периодически кто‑то звонил, и она выходила на улицу, чтобы поговорить. Возвращалась злая и возбужденная. Потом я задал ей вопрос, давно крутившийся на языке.

– А с Лёней ты как познакомилась?

– Я тогда в инжэке училась. Шла по Марата, пристали кавказцы какие‑то, стали за рукава тянуть, в машину хотели затащить. Тут Лёня объявился. Кавказцы куда‑то сразу испарились, а он предложил подвезти. Выпросил телефон, потом встретились. Вел себя очень галантно, ни на чем не настаивал. Ты не поверишь, но переспали мы первый раз примерно через год после первой встречи. Все это время Лёня мне помогал: с оплатой за обучение, с практикой, да по мелочам много всего было. Я стала себя увереннее чувствовать, как за каменной стеной…

Лида замолчала и удивленно смотрела куда‑то поверх меня.

Я обернулся и кинул взгляд на вход. Там стоял Костя Панченко. Увидев нас, он решительно направился в нашу сторону.

 

Кирпич одиннадцатый

 

Руки в карманах, согбенные плечи, голова опущена так низко, что кажется у Панченко нет шеи. Бог ты мой, да ведь он мои ошибки повторяет! Я почувствовал себя Мохаммедом Али, против которого на ринг выпустили Алину Кабаеву.

– Стажер! Какими ветрами? – воскликнул я.

Костя не ответил. Подошел к нашему столу и хмуро, не глядя на меня, сказал Лиде:

– Лида, мне нужно с тобой поговорить.

– Нам не о чем с тобой разговаривать, – чеканя слова, ответила она.

– Здороваться не учили? – мрачно спросил я у Кости.

– Что ты там вякаешь, олух? – загорелся Панченко. – Сиди, не рыпайся.

– Что?! – взревел я.

– Ты еще и глухой? – с издевкой спросил Панченко.

– Да ты, стажер, вообще охуел? – уже спокойнее поинтересовался я.

Как там Лёха говорил? В спорах и словесных перепалках выигрывает более спокойный. Я спокоен. По крайней мере внешне. Но перепалки не получилось. Вмешалась Лида. Она встала и примиряющее обратилась к нам:

– Ребята, успокойтесь. Костя, что ты хотел сказать?

– Я не буду при нем говорить, – сказал Панченко, кивком показывая на меня.

– Сергей, я выйду на улицу с Костей, мы все обговорим и я вернусь. Хорошо? – спросила она меня.

– Хорошо, – согласился я.

Лида направилась к выходу. Костя, не скрывая ликования, направился за ней. Да, словесную баталию я проиграл, это точно.

Закурил. Медленно потягивая пиво, ожидал возвращения Лиды. И когда прошло минут двадцать, забеспокоился. Расплатился по счету и вышел на улицу.

У входа стояла толпа молодежи: девчонки и парни лет семнадцати. Лиды с Костей среди них не было. Сердце, недовольное происходящим, быстро стучало. В горле пересохло. Я обошел здание, зашел под арку и увидел их.

Так самозабвенно целоваться можно, только зная, что где‑то рядом бродит Резвей.

 

***

 

Домой ехал с твердым намерением нажраться. По пути зашел в супермаркет около дома, взял бутылку водки, банку маринованных огурцов, упаковку томатного сока и блок сигарет. Я чувствовал, что одной пачки не хватит.

Я не понимаю, что в Косте такого, чего нет во мне? Маленький наглый крысеныш. Вот оно! Ключевое слово «наглый». По здоровому наглый, захотел и взял свое. Я поймал себя на мысли, что не против того, если Леонид, Лидкин любовник, приедет и заберет ее. И при этом его охранники дадут Косте по шее. И покорил себя. Что за мысли? Словно малыш, потерпевший поражение в драке со сверстником и надеющийся на то, что сейчас придет великовозрастный хулиган с соседнего двора и отомстит обидчику.

У меня даже не хватило духу подойти к ним и выяснить отношения! Это же не интеллигентно, блин. А Костя, зная, что Лида не одна, тем более после ее отказов, все равно приехал и добился своего. Здесь и Лёхи не надо, чтобы понять, в чем мои ошибки и как надо было себя вести.

Дома лениво разделся, вымыл руки и поплелся на кухню. Нажираться, так красиво. Водку поставил морозиться в холодильник, нарезал хрустящие огурчики, красиво разложил по тарелке. Рядом поставил графин с соком, пепельницу, сигареты, зажигалку, хрустальную рюмку, фужер для сока.

Потом перенес на кухню музыкальный центр и включил Дельфина. Его слова резали по живому:

«Это больше, чем мое сердце.

Это страшнее прыжка с крыши

Это громче вопля бешенного

Но гораздо тише писка забитой мыши

Это то, что каждый всю жизнь ищет

Находит, теряет, находит вновь

Это то, что в белой фате со злобным оскалом

По белому свету рыщет

Я говорю тебе про любовь.

Она сама по себе невесома

Она легче, чем твои мысли

Но вспомни как душу рвало,

Когда она уходила

Как на глазах твоих слезы висли

Она руками своими нежными

Петлю на шею тебе набросит,

Не оставляя ничего от тебя прежнего,

Сама на цыпочки встать попросит

Ты даже не сможешь ее увидеть

Ты никогда не заглянешь в ее глаза,

А думаешь о том как бы ее не обидеть

Не веря в то, что она действительно зла

Ты можешь с ней расцвести и засохнуть

Она сожрет тебя как цветок тля,

Но все равно лучше уж так сдохнуть,

Чем никого никогда не любя.

С ней хорошо, без нее как‑то странно

Мне не хватает ее слез радости

Если она пришла, то тут же уходит плавно

Бросая в лицо какие‑то гадости

Я держу свою дверь закрытой

Чтобы стучалась она перед тем, как ко мне войти

Чтобы не оказалась она той, мною давно забытой,

Той, с которой мне не по пути.»

 

Дослушав песню, вытащил из холодильника водку и сел за стол. Все, народ к разврату готов. Не хватает только женщин и собутыльника. Хотелось выговориться, а выговариваться в пустоту не хотелось.

Начал набирать номер Риты, но остановился, сбросил. Негоже, получив от ворот поворот от одной девчонки, мчаться к другой. Лёху видеть не хотелось. Сосед Вася? Да нет, он вроде пить бросил. Девочка Ксюша, с которой сегодня познакомился? Конечно, нет. И, который там час уже? С ума сойти, пол‑третьего ночи! Какая может быть пьянка? Утром вставать в пол‑седьмого, бегать, отжиматься и все такое. Нет, спать!

Быстро раскидал продукты в холодильник, почистил зубы и нырнул в кровать.

На удивление, забылся сном быстро и легко.

 

***

 

Проснулся так же легко, как и уснул. Вообще, разум словно включил какие‑то защитные механизмы, и вся вчерашняя боль и страдание из‑за Лиды начисто растворились в боевых планах на жизнь и, в частности, на сегодня.

Немного побаливали мышцы, а потому успехов в подтягивании и отжиманиях не было. Зато в беге я одолел на круг больше, чем вчера.

Далее по плану контрастный душ, завтрак и сборы на работу.

До выхода оставалось еще минут пятнадцать, я вышел на балкон и закурил.

Думаю, когда осилю двадцать подтягиваний и тридцать отжиманий, я могу смело идти в тренажерный зал без страха опозориться. Скорее бы. Жажда жизни охватила меня. Было очень горько за потерянное время. Пять лет убил ни на что! Обрюзг, обзавелся шикарным животом, так недалеко и до зеркальной болезни. Жены нет, девушки нет, детей – тоже нет. С ума сойти, если я прямо сейчас заведу ребенка, то когда он закончит школу, мне будет сорок пять лет! В квартире будто Мамай побывал, обшарпанные обои, затертый скрипучий паркет, заржавевшие краны.

На что я убил пять лет своей жизни?

– Су‑ка! – заревел я белугой с балкона.

Испуганное воронье слетело с крыши и каркая, осмеивало мое потерянное время.

Все, баста! Больше ни одной потерянной минуты!

 

***

 

У Лидки с Панченко началась большая любовь. На работу приходили вместе, обнявшись, невыспавшиеся, но полные энергии и счастья. Да, я завидовал Косте, особенно первое время. Лида, судя по всему, разорвала с Лёней «Ткачём» ради Панченко – тут бы любой позавидовал, не только я, любивший её долго и безответно.

Но время шло, штормовые бури в душе поутихли, а потом и вовсе наступил штиль. Общаться с Лидой я стал сухо, официально и только по работе. Прошли ли мои чувства к Лиде навсегда? Я не знаю. Но произошедшее безусловно дало мне крепкий пинок, придав ускорение в моем саморазвитии. Уязвленное самолюбие, победно‑злорадные взгляды Кости, одновременно поддержка и подначки Лёхи заставляли меня работать и работать над собой.

Я давно хотел заняться своей речью. Как я уже рассказывал, голос у меня не самый громкий, можно сказать тихий, да и дикция отнюдь не дикторская. Как говорил Наполеон, «кто не умеет говорить, тому карьеры не видать». Помните, как запросто Лёха увел меня из магазина пить пиво? Внешний вид у него тогда был неважный, но я‑то пошел за ним! Сейчас я понял почему: речь! Говорить‑то мы все умеем, но говорить уверенно, четко, увлекательно и, в то же время, логично может не каждый. И я не умел.

В интернете нашел несколько хорошо себя зарекомендовавших тренингов по риторике и ораторскому искусству и записался на один из них.

При графике занятий три раза в неделю у меня оставались еще четыре свободных вече