27 страница. Перси понял примерно десять процентов из истории Лео, но он решил, что этого достаточно, так как у него был более важный вопрос:

Перси понял примерно десять процентов из истории Лео, но он решил, что этого достаточно, так как у него был более важный вопрос:

— Где Аннабет?

Лео поморщился.

— Да, об этом… мы думаем, что она все еще в беде. Боль, сломанная нога, возможно… По крайней мере, полагаясь на видение, которое Гея показала нам. Спасение Аннабет — наша следующая остановка.

За две секунды до этого Перси был готов упасть в обморок. Теперь другой скачок адреналина пробежал по его телу. Он хотел задушить Лео и спросить, почему Арго II не отплыл, чтобы сначала спасти Аннабет, но он подумал, что это могло бы казаться немного неблагодарным.

— Расскажите мне о видении, — попросил он. — Расскажите мне все.

Пол задрожал. Деревянные доски начали исчезать, просыпая песок вниз в ямы Гипогея.

— Давайте поговорим на борту, — предложила Хейзел. — Нам лучше взлететь, пока мы еще можем.

Они вышли из Колизея и повернули на юг над крышами домов Рима. Все движение вокруг площади Пьяцца дель Колизей пришло в тупик. Толпа смертных собралась, вероятно, заинтересованная в странных огнях и звуках, которые доносились из руин. Насколько Перси мог видеть, ни один из театральных разрушительных планов гигантов не сработал. Город выглядел так же, как раньше. Казалось, никто не замечал огромную греческую трирему, поднимающуюся в небо.

Полубоги собрались у штурвала. Джейсон перевязывал вывихнутое плечо Пайпер, пока Хейзел, сидя на корме, давала Нико амброзию. Сын Аида едва мог поднять голову. Его голос был таким тихим, что Хейзел приходилось наклоняться, когда он говорил. Фрэнк и Лео пересказали то, что случилось в комнате со сферами Архимеда, и видение Геи, которое она показала им в бронзовом зеркале.

Они быстро решили, что их лучшей зацепкой в поисках Аннабет был тот загадочный совет Бахуса: здание Эммануэль, что бы это ни было.

Фрэнк начал что-то печатать у руля компьютера, а Лео яростно переключал контролеры, бормоча: «Здание Эммануэля. Здание Эммануэля». Тренер Хедж пытался помочь, занимаясь борьбой с перевернутой картой улиц Рима.

Перси опустился на колени рядом с Джейсоном и Пайпер.

— Как плечо?

Пайпер улыбнулась.

— Заживет. Вы оба были бесподобны.

Джейсон толкнул Перси локтем.

— Неплохая команда, ты и я.

— Лучше, чем тогда на «рыцарском турнире» на кукурузном поле в Канзасе, — согласился Перси.

— Вот оно! — закричал Лео, указывая на монитор. — Фрэнк, ты восхитителен! Я задаю курс.

Фрэнк ссутулил плечи.

— Я просто прочитал название на экране. Какие-то китайские туристы пометили его в Гугл картах.

Лео усмехнулся остальным.

— Он читает по-китайски.

— Совсем капельку, — сказал Фрэнк.

— И насколько это клево?

— Парни, — вмешалась Хейзел. — Я совсем не хочу прерывать ваш поток восхищения друг другом, но вы должны услышать это.

Она помогла Нико встать на ноги. Он всегда был бледным, но сейчас его кожа выглядела как сухое молоко. Его темные впалые глаза напомнили Перси о фотографиях, которые он видел; на них были освобожденные военнопленные, кем Нико в принципе и был, как понял Перси.

— Спасибо вам, — скрипучим голосом сказал Нико. Его глаза нервно метались по группе ребят. — Я уже и не надеялся…

Где-то на прошлой неделе Перси уже обдумал много едких вещей, которые он собирался высказать Нико, когда они вновь встретятся, но парень выглядел таким хрупким и грустным, что Перси просто не мог больше злиться.

— Ты ведь знал про два лагеря, — сказал Перси. — Ты мог сказать мне кто я в первый же день, когда я прибыл в Лагерь Юпитера, но не сказал.

Нико шатнулся в сторону руля.

— Перси, прости меня. Я узнал про Лагерь Юпитера в прошлом году. Мой отец привел меня туда, хотя я не был уверен зачем. Он сказал мне, что боги хранили лагеря порознь веками, и что я не могу никому рассказать.

— Время еще не пришло. Но он сказал, что для меня это будет важным знанием… — он согнулся в приступа кашля. Хейзел придерживала его за плечи, пока он не мог стоять сам.

— Я… я думал, отец имел в виду Хейзел, — продолжил Нико. Мне нужно было безопасное место, куда я мог отправить ее. Но теперь… Я думаю, он хотел, чтобы я знал про оба лагеря, чтобы осознать, как важен ваш поиск, и чтобы я начал искать Врата Смерти.

Воздух наэлектризовался – буквально, так как из Джейсона вырвалось несколько искр.

— Ты нашел их? — спросил Перси.

Нико кивнул.

— Я был дураком. Я думал, что могу направиться куда угодно в Подземном Мире, но я пришел прямо в ловушку Геи. С таким же успехом я мог пытаться убежать от черной дыры.

— Эм… — Фрэнк прикусил губу. — О какой черной дыре ты сейчас говоришь?

Нико начал было говорить, но что бы он не хотел сказать, это было слишком ужасно. Он повернулся к Хейзел. Она положила ладонь на руку брата.

— Нико рассказал мне, что у Врат Смерти есть две стороны — одна в смертном мире, и одна в Подземном. Смертная часть портала находится в Греции. Она хорошо охраняется силами Геи. Вот там Нико вновь появился в наземном мире. Потом они перенесли его в Рим.

Должно быть, Пайпер нервничала, потому что ее Рог Изобилия выплюнул сырный бургер.

— А каково точное местоположение прохода в Греции?

Нико шумно вздохнул.

— Дом Аида. Это подземный храм в Эпире. Я могу пометить его на карте, но… но смертная сторона портала — это не проблема. В Подземном Мире Врата Смерти в… они в…

Холодная пара рук станцевала паучком[1] вниз по спине Перси.

Черная дыра. Часть Подземного мира, откуда невозможно сбежать, куда даже Нико ди Анджело не может отправиться. Почему Перси не подумал об этом раньше? Он был очень близко к этому месту. У него до сих пор бывают кошмары о нем.

— Тартар, — догадался он. — Самая глубокая часть Подземного мира.

Нико кивнул.

— Они засунули меня в яму, Перси. Вещи, которые я видел… — его голос оборвался.

Хейзел сжала губы.

— Ни один смертный раньше не бывал в Тартаре, — объяснила она.

— По крайне мере, никто не возвращался оттуда живым. Это самая охраняемая тюрьма Аида, где заключены старые титаны и другие враги богов. Это место, куда отправляются все монстры, когда они умирают на земле. Это… ну, никто точно не знает, какое оно.

Она вновь посмотрела на Нико. Остаток ее мыслей не нужно было договаривать: «Никто, кроме Нико».

Хейзел подала ему его черный меч. Нико оперся на него, словно он был тросточкой.

— Теперь я понимаю, почему Аид не может закрыть Врата, — сказал он. — Даже боги не появляются в Тартаре. Даже бог смерти, сам Танатос не подходит близко к этому месту.

Лео бегло осмотрелся, не отпуская колесо.

— Итак, дайте угадать. Мы должны отправиться туда.

Нико покачал головой.

— Это невозможно. Я сын Аида, и даже я едва выжил. Силы Геи немедленно сокрушили меня. Они так сильны там, внизу… ни у одного полубога нет шанса. Я почти сошел с ума. Глаза Нико выглядели словно обломки разбитого стекла. Перси задумался: возможно, что-то внутри него было сломано навсегда.

— Тогда мы отправимся в Эпир, — сказал Перси. — Мы просто закроем врата на этой стороне.

— Если бы все было так просто, — сказал Нико. — Чтобы закрыть врата, нужно контролировать их с двух сторон. Это как двойная печать. Возможно, только возможно, все вы семеро, работающие вместе, сможете победить силы Геи на смертной стороне, в Доме Аида. Но пока у нас нет команды, в то же время сражающейся на стороне в Тартаре, команды достаточно сильной, чтобы победить множество монстров на их территории…

— Должен быть способ, — сказал Джейсон.

Гениальных идей никто не предложил. Перси думал, что его желудок куда-то упал. Потом он понял, что корабль спускался к большому зданию, похожему на дворец. Аннабет. Новости Нико были настолько ужасны, что Перси моментально забыл, что она все еще в опасности, и чувство вины с новой силой нахлынуло на него.

— Мы обсудим эту проблему с Тартаром позже, — сказал он. — Это Здание Эммануэля?

Лео кивнул.

— Бахус сказал что-то о парковке позади него? Ну, она там есть. Что теперь?

Перси вспомнил свой сон о темной комнате, злой жужжащий голос монстра, которого называют Ваша Светлость. Он вспомнил, как потрясенно выглядела Аннабет, когда вернулась из Форта Самтер после ее столкновения с пауками. У Перси появилась догадка относительно того, кто мог находиться в том храме внизу… Буквально, мать всех пауков. Если он был прав, и Аннабет часами находилась с этим существом там внизу, со сломанной ногой… В таком случае, ему было плевать, должен ее поиск быть сольным или нет.

— Мы должны вытащить ее оттуда, — сказал он.

— Ну, да, — согласился Лео. — Но, эм…

Он выглядел, словно хотел сказать: «Что, если мы опоздали?»

К счастью, он сменил тему.

— Там есть парковка.

Перси посмотрел на тренера Хеджа.

— Бахус сказал что-то о том, что мы должны прорваться. Тренер, у вас все еще есть боеприпасы для тех баллист?

Сатир заржал, как дикий козел.

— Я уж думал, ты никогда не спросишь.

 

 

Глава 49. Аннабет

Ужас Аннабет достиг предела.

Она подверглась нападению со стороны шовинистических призраков. Она сломала лодыжку. Через пропасть её преследовала армия пауков. И теперь, с ноющей болью в ноге, завёрнутой в пузырчатую упаковку с досками, и не имеющая никакого оружия, кроме её кинжала, она столкнулась с Арахной — чудовищной полу-паучихой, которая хотела её убить и сделать гобелен на память. За последние несколько часов Аннабет дрожала, потела, хныкала и сморгнула столько слез, что её тело просто отказывалось бояться.

Её сознание твердило что-то вроде: «Окей, ладно, прости. Я не могу бояться больше, чем сейчас».

Вместо этого Аннабет, начала думать.

Чудовищное существо двигалось по её следам с вершины статуи, покрытой сетью. Оно переходила с нити на нить, шипя от удовольствия, её четыре глаза сверкали в темноте. Либо она не спешила, либо сама была не особо быстрой.

Аннабет надеялась на второй вариант. Не то, чтобы это имело значение. Аннабет была не в состоянии бежать и не имела шансов в бою. Арахна весила примерно несколько сотен фунтов.

Её острые ноги идеально подходили для захвата и убийства жертвы. Кроме того, у Арахны, вероятно, были и другие ужасные способности — ядовитый укус или выброс паутины, как у Древнегреческого Человека-Паука.

Нет. Бой — это не выход. Остается только действовать обманом и мозгами.

В старых легендах у Арахны были неприятности из-за гордости. Она хвасталась, что ее гобелены были лучше, чем у Афины, которая проводила на горе Олимп первое реалити-шоу о наказаниях: Так Вы Думаете Вы Можете Вышивать Лучше Богини?

Арахну ждало великое будущее, но она его лишилась. Аннабет знала, что значит быть гордой. Это был её роковой недостаток. Ей часто приходилось напоминать себе, что она не может сделать все в одиночку. Она не могла делать все лучше других. Иногда она начинала видеть только то, что нужно ей, и забывала о том, в чем нуждались другие люди, даже Перси. И она легко отвлекалась, говоря о своих любимых проектах. Но как она может использовать эту слабость против паука? Может быть если она остановится на время… Хотя она не была уверена, как ей это поможет. Её друзья не смогут найти её, даже если они бы знали, куда идти. Кавалерия не приедет. Однако, сделать паузу лучше, чем умереть.

Она пыталась сохранить спокойное выражение лица, что было нелегко со сломанной лодыжкой. Она похромала к ближайшему гобелену — городскому пейзажу Древнего Рима.

— Изумительно, — сказала она. — Расскажите мне об этом гобелене.

Губы Арахны скривились.

— Почему тебя это беспокоит? Ты вот-вот умрешь.

— Ну да, — сказала Аннабет. — Но то, как вы уловили свет просто удивительно. Вы использовали настоящие золотые нити для солнечных лучей?

Ткачество поистине было великолепным. Аннабет не пришлось притворяться, что она впечатлена. Арахна позволила себе самодовольную улыбку.

— Нет, дитя. Не золотые. Я смешивала цвета, контрастный ярко-желтый с более темными оттенками. Именно это придает ему трехмерный эффект.

— Поразительно, — разум Аннабет разделился на две части: одна вела разговор, другая бешено цеплялся за план выживания. Ничего к ней в голову так и не пришло. Арахна была побеждена лишь однажды — самой Афиной, и это благодаря божественному и невероятному навыку на ткацких соревнованиях.

—Так… — сказала она, — Вы видели эту сцену собственными глазами?

Арахна зашипела, её рот наполнился пеной, выглядевшей не-очень привлекательно. — Ты пытаешься отсрочить свою смерть. Это не сработает.

— Нет, нет, — настаивала Аннабет. — Просто досадно, что эти красивые гобелены не может увидеть каждый. Они должны принадлежать музею, или…

— Или что? — спросила Арахна.

Сумасшедшая идея возникла в сознании Аннабет, такая же невероятная, как и то, что её мама выпрыгнула из головы Зевса. Но сработает ли это?

— Ничего, — она мечтательно вздохнула. — Это глупая мысль. Даже слишком.

Арахна понеслась вниз по статуе и уселась на щит богини. Даже с такого расстояния Аннабет могла чуять вонь, исходившую от нее, будто целую пекарню, полную хлебобулочных изделий, оставили портиться с месяц назад.

— Какая? — настаивала паучиха. — Какая глупая мысль?

Аннабет пришлось заставить себя не упасть. Сломана нога или нет, каждый нерв в ее теле содрогнулся от страха, сказав ей избавиться от огромного паука, который парит над ней.

— О…это просто, так как я была поставлена во главе реконструкции Горы Олимп, — сказала она. — Ну, вы знаете, после Войны. Я выполняю большую часть работы, но нам нужно больше качественного публичного искусства. В тронном зале богов, например… Я думаю, что ваши работы прекрасно смотрелись бы там. Олимпийцы, наконец, смогли бы увидеть, насколько вы талантливы. Как я уже сказала, это глупая мысль.

Пушистое брюшко Арахны задрожало. Ее четыре глаза мерцали, словно у нее за каждым было по мысли, и она пыталась сплести из них связную паутину.

— Ты заново разрабатываешь дизайн горы Олимпа, — сказала она. — Мои работы… в тронном зале.

— Ну, и в других местах тоже, — сказала Аннабет. — Главный павильон мог бы воспользоваться парочкой. Вот тот, с греческим пейзажем — он понравится Девяти Музам. И я уверена, что другие боги тоже будут сражаться за твои работы. Они будут соревноваться, чтобы видеть ваши гобелены в своих дворцах. Я думаю, кроме Афины, ни один из богов никогда не видел, что вы можете сделать?

Арахна щелкнула челюстями.

— Вряд ли. В прежние времена, Афина разорвала все мои лучшие работы. Видишь ли, мои гобелены изображали богов в довольно нелестной манере. Твоя мать не оценила этого.

— Довольно лицемерно, — сказала Аннабет, — поскольку боги смеются друг над другом все время. Я думаю, было бы отличной шуткой натравить богов друг на друга. Аресу, например, понравился бы гобелен, выставивший бы на посмешище мою мать. Он всегда возмущался Афиной.

Арахна наклонила голову под неестественным углом.

— Ты будешь работать против собственной матери?

— Я просто говорю тебе о том, что понравилось бы Аресу, — сказала Аннабет. — А Зевс хотел бы какую-нибудь пародию на Посейдона. Ах, я уверена, если бы Олимпийцы увидели твои работы, они бы поняли, какая ты замечательная, и мне пришлось бы выступать посредником в торговой войне. А насчет работы против моей матери, а почему я не должна? Она отправила меня сюда умирать, разве нет? Последний раз, когда я видела ее в Нью-Йорке, она просто отреклась от меня.

Аннабет рассказала ей эту историю. Она поделилась своей горечью и печалью, и это действительно звучало искренне. Паучиха не набрасывалась.

— В этом вся Афина, — прошипела Арахна. — Она отвергла даже собственную дочь. Богиня никогда не позволит моим гобеленам быть во дворцах богов. Она всегда завидовала мне.

— Но представь, что ты сможешь наконец-то отомстить ей.

— Убив тебя!

— Я полагаю, — Аннабет почесала голову. — Или… позволив мне стать твоим агентом. Я могла бы доставить твои работы на гору Олимп. Я могла бы организовать выставку для других богов. К тому времени, как моя мама выяснит это, будет уже поздно. Олимпийцы, наконец, увидят, что твои работы лучше.

— И ты признаешь это! — крикнула Арахна. — Дочь Афины признает, что я лучше! Ах, как приятно это слышать.

— Но тебе от этого не много пользы, — подсказала Аннабет. — Если я умру здесь, внизу, ты продолжишь жить в темноте. Гея уничтожит богов, и они никогда не осознают, что ты была лучшей ткачихой.

Паучиха зашипела. Аннабет боялась, что ее мать внезапно появится и проклянет ее каким-нибудь ужасным бедствием. Первый урок, который усваивал каждый ребенок Афины: мама была лучшая во всем, и ты никогда не должен даже думать иначе. Но ничего плохого не случилось. Может быть, Афина поняла, что Аннабет говорит это только, чтобы спасти свою жизнь. Или может быть Афина была в таком плохом состоянии, разрываясь между ее греческой и римской формой, что она даже не обратила на это внимание.

— Не бывать этому, — проворчала Арахна. — Я не могу позволить.

— Ну… — Аннабет сдвинулась, стараясь не перемещать вес на пульсирующую лодыжку. Новая трещина появилась в полу, и девушка, хромая, проползла назад.

— Аккуратнее! — огрызнулась Арахна. — Основания этого храма разъедались веками!

Сердце Аннабет замерло.

— Разъедались?

— Ты понятия не имеешь, сколько ненависти кипит под нами, — сказала паучиха. — Злобные мысли множества монстров, пытающих достичь Афины Парфенос и уничтожить ее. Моя паутина — единственное, что держит эту комнату целой, девочка! Одно легкое движение и ты в Тартаре и поверь мне в отличии от Врат Смерти, это поездка в один конец, и с очень тяжелым падением! Я не убью тебя, пока ты мне не расскажешь свой план о моих работах.

Во рту Аннабет появился привкус ржавчины. И ты в Тартаре? Она старалась оставаться сосредоточенной, но это было нелегко, когда она слышала, как пол скрипел и трещал, роняя щебень в пустоту внизу.

— Точно, план, — сказала Аннабет. — Эм… Как я сказала, я бы хотела взять твои гобелены на Олимп и развесить их везде. Ты могла бы утирать Афине нос своим мастерством целую вечность. Но единственный способ, с помощью которого я могу сделать это… Нет. Это слишком сложно. Тебе лучше все же убить меня.

— Нет! — вскрикнула Арахна. — Это неприемлемо. Мой план больше не приносит мне удовлетворения. Я должна сделать все, чтобы мои работы очутились на Олимпе! Что я должна делать?

Аннабет покачала головой.

— Извини, я не должна была ничего такого говорить. Просто брось меня в Тартар или сделай еще что-нибудь.

— Я отказываюсь!

— Не будь нелепой. Убей меня!

— Я не повинуюсь тебе! Скажи мне, что я должна делать! Или… или…

— Или ты убьешь меня?

— Да! Нет! — паучиха надавила передними ногами на голову. — Я должна показать мои работы на горе Олимп!

Аннабет пыталась сдержать своё волнение. Её план мог бы сработать… но она должна была убедить Арахну сделать нечто невозможное. Она вспомнила некоторые хорошие советы, которые Фрэнк Чжан дал ей: Просто будь проще.

— Полагаю, нужно подёргать за некоторые ниточки, — признала она.

— В этом я мастер, — сказала Арахна. — Я же паук!

— Да, но чтобы показать вашу работу на горе Олимп, нам требуется пройти надлежащее прослушивание. Я должна правильно преподнести эту идею, представить предложения, собрать портфолио. Хм… у вас есть фото крупным планом?

— Фото крупным планом?

— Глянцевое чёрно-белое… Ох, не важно. Прослушивание является самой важной частью. Эти гобелены замечательны. Но боги потребую чего-то действительно особенного, чего-то, что продемонстрирует ваш величайший талант.

Арахна зарычала.

— Ты полагаешь, что это не лучшая моя работа? Ты бросаешь мне вызов?

— Ох, нет! — рассмеялась Аннабет. — Против вас? Черт возьми, нет. Вы слишком хороши. Это будет твое соревнование только с самой собой, чтобы увидеть, сможешь ли ты сделать то, за что ты будешь горда, показывая это на Олимпе.

— Конечно, я смогу!

— Ну, разумеется, я тоже так думаю. Но аудитория, знаешь ли… это формальность. Я боюсь, это будет слишком сложно. Ты уверена, что не хочешь просто убить меня?

— Да прекрати уже повторять это! — завизжала Арахна. — Что я должна делать?

— Я покажу тебе, — Аннабет сняла с плеча свой рюкзак. Она вынула оттуда ноутбук Дедала и открыла его. Логотип Дельты засиял в темноте.

— Что это такое? — спросила Арахна. — Какой-то вид ткацкого станка?

— Не совсем, — сказала Аннабет. — Это для идей по плетению. В нем содержатся схемы работ, которые ты создашь.

Её пальцы стучали по клавиатуре. Арахна нагнулась и заглянула в ноутбук через плечо Аннабет. Аннабет не хотела думать, как легко эти иглообразные зубы могут пронзить её шею. Она открыла свою 3D-визуальную программу. Ее последний дизайн все еще был там — ключ к плану Аннабет, вдохновленный самой невероятной музой за всю историю: Фрэнком Чжаном. Аннабет сделала несколько быстрых расчетов. Она увеличила размеры модели, а затем показала Арахне, как он может быть создан — нити материала разделялись на полоски, а затем сплетались в длинный цилиндр.

Золотой свет экрана упал лицо паука.

— Ты хочешь, чтобы я сделала это? Но это же ничто! Такое маленькое и простое!

— Настоящий размер будет гораздо больше, — предупредила Аннабет. — Видишь эти размеры? Естественно, он будет достаточно велик, чтобы произвести впечатление на богов. Это может показаться простым на первый взгляд, но структура обладает невероятными свойствами. Ваша паутина будет идеальным материалом-мягкая, гибкая, но вместе с тем твердая, как сталь.

— Ясно, — Арахна нахмурилась. — Но это даже не гобелен.

— Вот почему это вызов. Он все зоны твоей компетентности. Работа вроде этой — абстрактная скульптура — это то, что хотят боги. Он будет стоять в холле олимпийского тронного зала, чтобы каждый посетитель мог это увидеть. Ты будешь знаменита вечно!

Из горла Арахны вырвался недовольный звук. Аннабет видела, что идея ей не очень нравилась. Руки девушки замерзли и вспотели.

— На это потребуется много паутины, — пожаловалась паучиха. — Больше, чем я могла бы сделать за год.

Аннабет надеялась на это. Она рассчитала соответствующую массу и размер.

— Вы должны будите распутать статую, — сказала она. — Снова использовать шелк.

Арахна выглядела так, словно хотела возразить, но Аннабет махнула на Афину Парфенос, словно та совсем не была важна.

— Что важнее: сокрыть ту старую статую, или доказать, что твое произведение искусства — самое лучшее? Конечно, ты должна будешь быть невероятно осторожна. Ты должна оставить достаточно паутины, чтобы держать комнату. И если ты думаешь, что это слишком сложно…

— Я этого не говорила!

— Хорошо. Это просто… Афина сказала, что создать такую плетёную структуру не сможет ни один ткач, даже она. Так что, если вы не уверены в своих силах…

— Афина так сказала?

— Ну, да.

— Нелепость! Я могу сделать это!

— Замечательно! Но вы должны начать прямо сейчас, прежде чем олимпийцы выберут другого мастера для их сооружения.

Арахна прорычала:

— Если ты обманула меня девочка…

—Я буду находиться здесь, как заложник, — напомнила ей Аннабет. — Я никуда не могу уйти. Как только эта скульптура будет готова, вы убедитесь, что это — самая замечательная вещь, которую вы когда-либо делали. В противном случае я с удовольствием умру.

Арахна колебалась. Её остроконечные ноги были так близко, что она, возможно, пронзила бы Аннабет быстрым, сильным ударом.

— Хорошо, — сказал паучиха. — Один последний вызов самой себе!

Арахна поднялась на свою паутину и начала распутывать Афину Парфенос.

 

Глава 50. Аннабет

Аннабет потеряла счет времени. Она чувствовала, что амброзия, которую она съела раньше, начала лечить ее ногу, но та все еще болела так сильно, что боль отдавала прямо в шею. Вдоль всех стен, небольшие пауки, сливавшиеся с темнотой, как будто ожидали приказов их хозяйки. Тысячи из них шелестели за гобеленами, от чего сцены из ткани двигались, будто ветер.

Аннабет сидела на разрушающемся полу и пыталась сохранить силы. Пока Арахна не смотрела, она пыталась получить сигнал на ноутбуке Дедала, чтобы связаться с друзьями, но ей, конечно, не повезло. Ей ничего не оставалось, как смотреть в изумлении и ужасе на то, как работает Арахна, на её восемь ног, движущихся с гипнотической скоростью, медленно распутывая нити вокруг статуи. С ее золотой одеждой и сияющим лицом цвета слоновой кости, Афина Парфенос была даже страшнее, чем Арахна. Она смотрела строго, как бы говоря: Дайте мне вкусняшек или еще что-нибудь!

Аннабет представила себя древней гречанкой, гуляющей в Парфеноне и видящей эту огромную богиню с ее щитом, копьем и питоном, свободная рука которой держит Нику, крылатую богиню победы. Этого было достаточно, чтобы серьезно напугать любого смертного. Более того, статуя излучала силу. Когда Афина была освобождена, воздух вокруг нее потеплел. Её кожа цвета слоновой кости сияла жизнью. Маленькие пауки заволновались и начали отступать обратно в коридор.

Аннабет поняла, что паутина Арахны каким-то образом маскировала и приглушала магию статуи. Теперь она была свободна, и Афина Парфенос наполняла комнату магической энергией.

Веками молитвы смертных и их горящие подношения наполняли статую ее духом. В нее вселилась сила Афины. Арахна, казалось, ничего не замечала. Она все время бормотала про себя, отсчитывая метры шелка и подсчитывая количество нитей, которое понадобится для её проекта. Всякий раз, когда она колебалась, Аннабет поддерживала её, напоминая, как замечательно ее гобелены будут выглядеть на горе Олимп.

Статуя теперь была такой теплой и яркой, что Аннабет могла увидеть больше деталей пещеры — римская кирпичная кладка, которая возможно когда-то была блестящей и белой, темные кости прежних жертв Арахны, еда, подведенная на паутине, и массивные канаты из шелка, соединяющие пол с потолком. Теперь Аннабет увидела, насколько хрупкими были мраморные плитки у нее под ногами. Они были покрыты тонким слоем паутины, которая как будто бы соединяла осколки разбитого зеркала. Всякий раз, когда Афина Парфенос даже немного сдвигалась, больше трещин распространялись и расширялись по полу. В некоторых местах дыры были такие же большие, как крышки люков. Аннабет почти пожелала, чтобы опять стало темно.

Даже если бы ее план удался, и она победила бы Арахну, она не была уверена, что сможет выбраться из этой комнаты живой.

— Так много шелка, — бормотала Арахна. — Я могла бы сделать двадцать гобеленов…

— Продолжайте! — воодушевляла ее Аннабет. — У вас замечательно получается.

Паучиха продолжала работать. Казалось, прошла уже вечность, но после нее гора сверкающего шелка была свалена у ног статуи. Стены пещеры все еще были в паутине. Поддерживающие канаты, держащие комнату целой, не были затронуты. Но Афина Парфенос была освобождена.

— Пожалуйста, очнись, — просила Аннабет статую. — Мама, помоги мне.

Ничего не случилось, но, казалось, трещины стали быстрее распространяться по полу. Согласно словам Арахны, злобные мысли монстров разъедали основание храма веками. Если это было правдой, то теперь свободная Афина Парфенос привлекала еще больше внимания монстров из Тартара.

— Дизайн, — сказала Аннабет. — Вы должны торопиться.

Она подняла экран компьютера, чтобы Арахна увидела, но паучиха отрезала:

— Я запомнила это, дитя. У меня глаз художника к деталям.

— Конечно. Но мы должны поторопиться.

— Почему?

— Что же… потому что мы должны представить вашу работу миру!

— Хм. Очень хорошо.

Арахна начала плести. Это была медленная работа, шелковые нити превращались в полоски ткани. Комната загрохотала. Трещины у ног Аннабет стали шире. Если Арахна и заметила, то не подала виду. Аннабет подумывала как-нибудь сбросить паучиху в яму, но потом все же отказалась от этой идеи. Дыра была недостаточно большой, и, к тому же, если пол обвалится, Арахна могла зацепиться за ее шелк и избежать падения, в то время, как Аннабет и древняя статуя свалятся в Тартар.

Медленно, Арахна закончила длинные полосы из шелка и сплела их вместе. Её мастерство было безупречным. Аннабет не могла не восхититься. Она начала сомневаться в своей собственной матери. Что, если Арахна была лучшей ткачихой, чем Афина?

Но дело было не в способностях Арахны. Она была наказана за чрезмерную гордость и грубость. Не важно, насколько ты потрясающий, ты не можешь оскорбить богов и легко отделаться.

Олимпийцы были напоминанием, что всегда существовал кто-то лучше тебя, и ты не должен зазнаваться. Но все же… быть превращенной в бессмертного монстра-паука было весьма суровым наказанием за хвастовство.

Арахна работала все быстрее, соединяя пряди. Вскоре структура была готова. У ног статуи лежал сплетенный из шелковых лент цилиндр, пять футов в диаметре и десять футов в длину. Поверхность блестела, словно морская ракушка, но Аннабет она не казалась красивой. Она была функциональной: это ловушка. Она будет красивой только если сработает.

Арахна повернулась к ней с голодной улыбкой.