I. Мирдад Раскрывает Себя и Говорит о Завесах и Печатях

* * *

Наронда: Накануне вся Восьмерка собралась на совет. Мирдад стоял в стороне в ожидании приказаний.

Одно из древних правил для спутников заключается в том, чтобы в речах, по-возможности, избегать употребления слова “Я”. Спутник Шамадам с упоением рассказывал о своих достижениях в качестве Хозяина. Он сыпал множеством цифр, которые должны были продемонстрировать, насколько велик его вклад в богатство и престиж Ковчега. При этом он сильно злоупотреблял запретным словом. Спутник Мекайон указал ему на это, причем в очень мягкой форме. Тут разгорелась жаркая дискуссия о целях правила, о том, кто его установил, был ли это сам отец Ной, или Первый Спутник, то есть Сим. Страсти повели к взаимным обвинениям, а те — к полной путанице, когда много чего бывает сказано, но мало что удается понять.

Дабы преодолеть смущение и развеселить собравшихся, Шамадам повернулся к Мирдаду и с явной издевкой произнес: “Ну вот, здесь есть кое-кто поважнее патриарха. Мирдад, укажи нам путь из этого словесного лабиринта”.

Все взоры обратились к Мирдаду. И велики же были наши изумление и радость, когда впервые за семь лет он разомкнул уста и обратился к нам со словами:

* * *

МИРДАД: Спутники Ковчега! Желание Шамадама, хотя и высказанное в издевательской форме, неумышленно совпало с высшим намерением самого Мирдада. С самого первого дня, как только Мирдад появился в Ковчеге, он предвидел наступление этого самого момента в этом самом месте. Он предвидел все произошедшее здесь и сейчас с тем, чтобы сломать все печати, скинуть завесу и открыто предстать перед вами и перед всем миром.

Уста Мирдада были запечатаны семью печатями. Под семью завесами было скрыто его лицо. Было скрыто то, что он может научить и вас, и весь мир, но только тогда, когда вы сами попросите об этом. Попросите научить вас тому, как распечатать ваши уста, как прояснить взор, дабы вы сами явились пред собой в полноте собственной присущей вам славы.

Взор ваш затуманен очень многими завесами. Буквально каждая вещь, на которую вы взираете, есть такая завеса.

Уста ваши запечатаны очень многими печатями. Буквально каждое изрекаемое вами слово — такая печать.

Ибо вещи, каковы бы ни были их формы, к какому виду они бы ни относились, есть всего лишь завесы и пелены, в которые кутается и пеленается Жизнь. Как может ваш глаз, который сам является всего лишь завесой, привести вас куда-нибудь, кроме другой пелены или завесы?

А слова — разве не лежат на них печати букв и слогов? Могут ли ваши губы, которые сами являются всего лишь печатями, дать представление о чем-нибудь, кроме другой печати?

Взгляд может окутать, но не может раскутать.

Губы могут запечатать, но не могут распечатать.

Не требуйте от них большего, чем они сами являются. Ведь они призваны совершать только некоторую определенную часть работы тела. И делают это хорошо. Набрасывая покровы и накладывая печати, они призывают вас пойти и отыскать, что скрыто под покровом, разведать, что скрыто за печатями.

Чтобы проникнуть за завесу, вам требуются глаза иные, чем те, что украшены ресницами и прикрываются веками.

Чтобы сломать печати, вам требуются губы иные, чем те, что расположены под носом.

Вначале следовало бы правильно увидеть сам глаз, если бы вы захотели правильно увидеть все вокруг. И не самим глазом, а помимо него должны вы смотреть, чтобы увидеть все, что скрыто за ним.

Вначале следовало бы правильно назвать язык и губы, если бы вы захотели правильно произнести все остальные слова. И не самим языком или губами, а помимо них должны вы говорить, чтобы вымолвить те слова, что скрыты за ними.

Узри вы верно, заговори вы правильно, то не увидели бы вы ничего, кроме себя, и не вымолвили бы ничего, кроме себя. Ибо во всех вещах и надо всеми вещами, во всех словах и надо всеми словами — только вы, те, что смотрят, и те, что говорят.

Но тогда, если ваш мир столь неуступчив и непонятен, то только потому, что вы сами неуступчивы и непонятны. Если речи ваши столь жалки и витиеваты, то только потому, что вы сами жалки и витиеваты.

Оставьте вещи в покое и не пытайтесь их менять. Ибо они кажутся такими, как кажутся, только потому, что вы кажетесь такими, как кажетесь. Они не обладают иным видом или звуком, кроме тех, которыми вы сами их наделяете. Если они звучат грубо, взгляните на свой собственный язык. Если они уродливы на вид, то исследуйте для начала, и наконец, свой глаз.

Не просите вещи сбросить их покровы. Освободитесь от покровов сами, и вещи станут свободны. Не просите вещи взломать их печати. Снимите печати с себя, и вещи раскроются.

Ключ к тому, чтобы снять с себя все покровы, чтобы избавиться от всех печатей, заключен в том слове, что вовеки пребывает между вашими губами. Это слово — легчайшее из всех, оно же — величайшее из всех. Мирдад назвал его ТВОРЯЩИМ СЛОВОМ.

* * *

Наронда: Учитель смолк, и глубокое безмолвие опустилось на всех нас, принеся неведомый трепет. Наконец, Мекайон в страстном нетерпении воскликнул:

* * *

Мекайон: Наши уши жаждут СЛОВА. Наши сердца истосковались по ключу. Молю тебя, Мирдад, говори, говори дальше.

* * *