***
Этот гад выбрал самый дорогой ресторан в городе. Ему явно нравится играть на публику. Дорогая тачка, золоченая визитка, Александрия. Ублюдок, чтоб ему… Что я надену-то? Так, был у меня где-то костюм… ага, тот самый, с выпускного. В котором я выгляжу как школьник, или ботаник. Не, был бы он подходящего размера… Черт, вот урод же. Как знал, что выбирать. Сам-то поди, придет красивый, в черном шелке… Эх, ладно, на улице уже прохладно, можно рубашку с джемпером одеть. Вроде ничего смотрится. А ремень на брюках потуже затянем, чтоб не свалились.
Машина прогрета, душ принят, гламур наведен, пора двигать. Осматриваю себя в прихожей. Ну, пугало же. Похудел так, что и за полгода отъесться не могу. Хорошо, хоть щеки больше не ввалившиеся. И что он во мне нашел? А, его проблемы. Мне главное, что мой партнер красавчик, хоть сразу падай. А на его вкус мне пофиг.
К ресторану приехал без двух шесть. Благо, место на парковке нашел сразу, потому почти не опоздал. Швейцар на входе обдал таким взглядом, будто я у него тыщу из кармана вытащил. Хотел было остановить, но от позора меня спас Чехов. Тот самый, что не писатель. Ненавязчиво подошел так, окликнул, руку пожал, еще и на Вы. Швейцар офигел. А я чуть сдержался, чтобы ему язык не показать. И в своей злости на швейцара не разглядел Антона. А вот сейчас смотрю на него и пытаюсь подобрать с пола челюсть.
Гад точно решил поиздеваться. Вот нахера было одевать гребаную черную шелковую! рубашку? Чтобы я прямо тут, за столом, при честном народе обкончался? Ну, про белоснежный костюм я вообще молчу. Сижу тут перед ним, как бомж какой-то.
– Паш, что случилось? Ты напряжен.
– Еще бы. Чувствую себя пугалом.
– В смысле?
– Тут все в костюмах.
– Паша, не обращай внимания. Мы пришли сюда расслабиться, а не красоваться.
Да, да. Не красоваться, а черный шелк – это у нас такой расслабляющий домашний стиль. Ненавижу богатых придурков.
– Что будешь заказывать? Или доверишься моему вкусу?
Ой, а как мы в глаза преданно смотрим. Ну конечно, доверюсь, я ж в итальянском нихера не разбираюсь, гений ты наш!
– Ну, раз ты пригласил, тебе и угощать. Надеюсь, не отравишь.
В общем, ресторан вполне неплох. Дела до нас никому действительно нет, все заняты своими тарелками и собеседниками. Еда у них вкусная. Или это у Чехова вкус отменный, но поел я с аппетитом. И даже не облажался. Подготовился, правила этикета выучил и от Антона не отставал. Даже ложки ни разу не перепутал, кажется. Но, какой он все-таки офигенный. Красив как Бог, умный, интересный. Директор, тут я не промахнулся. Блин, тридцати мужику нет, а уже директор. Хотя, если не задумываться о том, кто он и сколько зарабатывает – идеал.
– Паш, ну чего ты молчишь весь вечер?
– Тебя слушаю.
– У меня уже язык устал болтать о себе. За два часа я о тебе ничего не узнал. Ну, кроме того, что ты любишь те же фильмы и можешь поддержать разговор, не раскрывая при этом личного. Ты шпионом работаешь?
– Нет, я работаю специалистом. Эта такая универсальная должность. В любой фирме есть такой человек.
– У меня таких тоже числится парочка в штате. Но это не дает мне понять, чем ты занимаешься?
– Бумажками. В основном, подготавливаю договора страхования, формирую досье и собираю архив. Скучная работа.
– А почему не поменяешь?
– Не могу, у меня съемное жилье и кредит на машину.
– Это отговорки. Найди другую работу, более интересную. Продолжай платить свой кредит и получай удовольствие от того, что ты делаешь. Вот ты чем хотел бы заниматься?
– Не знаю, – а реально, чем? Явно не перебиранием бумажек. Работа бабская, если честно. – Наверное… не знаю, я не думал об этом.
– Это плохо. Работа должна приносить наслаждение.
– Тебе легко говорить, ты директор фирмы.
– Должность не главное, главное то, что мне нравится, чем я занимаюсь.
– Если бы я управлял огромной компанией, мне бы это тоже нравилось.
– Я что, по-твоему, родился на должности директора? Я, вообще-то, добился всего сам. И начинал с низов. Не скажу, что всегда действовал красиво, но с самого начала знал, чего хочу.
– Молодец, рад за тебя. Я порой просто хочу выжить. Не всем дано пробиться наверх.
– Почему? Что тебе мешает получить повышение?
– Эм, мне его не дают. Я только полгода на этой работе.
– Так у тебя все впереди, действуй. Прояви инициативу, докажи руководству свою ценность и нужность. Иди по головам. Подставь кого-нибудь из вышестоящих.
– Подставить? Ты охренел? А как я потом этому человеку в глаза смотреть буду? А остальным коллегам?
– Когда станешь их начальником, смотреть будешь сверху вниз.
– А если не стану?
– А не надо сомневаться. Поверь мне, те, кто видел мой подъем, меня ненавидят, но стоит мне появиться в их поле зрения, начинают лебезить так, что противно становится. Это просто зависть, что кто-то добился большего, а они так и сидят в своем болоте. Если хочешь достичь вершин, надо быть жестче.
– Я не могу жестче. Я не сволочь.
– Ну, значит, я сволочь, – Антон откинулся на спинку стула и окинул меня задумчивым взглядом.
– Ты другой. Мы вообще из разных вселенных.
– Знаешь, даже параллельные прямые иногда пересекаются. Главное, найти точки соприкосновения.
– Например, зад моей бедной крошки?
– И морда моего зверя, да. За машину, конечно, прости, не хотел помять, просто ты свернул не туда, пришлось импровизировать.
– Я на работу, вообще-то, ехал, ну, сначала в столовку, а потом на работу.
– Ты видел меня, я только что клаксон не давил да джигу перед тобой не плясал. И, тем не менее, не остановился.
– С чего я должен был останавливаться? Мало ли идиотов по дорогам ездит?
– Если человек вокруг тебя маячит, лучше узнать, что ему надо.
– Да я уже понял, иначе можно нарваться на маньяка, который долбанет тебя в зад.
– Я этого не слышал.
– Извращенец, – начинаю тихо ржать. Кто еще извращенец? Он, может, на маньяка обиделся, а я все про свой давно не долбаный зад думаю.
– Паш, расскажи, что-нибудь о себе?
– Например?
– Фамилию свою, про родителей. Где живешь, что любишь. Не знаю, что-нибудь.
– Фамилию не скажу, терпеть ее не могу. Родители в деревне, живы, здоровы. Живу в съемной квартире. Люблю… – секс люблю, красивых мужиков, тяжелый рок, фэнтези, драконов, эльфов, магию, мистику… – Ну, музыку слушаю, книги читаю. Когда получается.
– Какую музыку?
– Рок. Знаю, что как ребенок.
– Я тоже слушаю рок. Только не наш и старый больше.
– Металлику? – что-то с трудом верится.
– Металлику, Айсидиси, Корн, Бон Джови, Аэросмит, Квин. Много чего. У меня монстр забит старыми дисками.
– Ты не похож на человека, который слушает Корн.
– А на кого я похож?
– Ну, всякий клубняк, электрон, что-нибудь такое.
– Ты меня кем считаешь? Клубным мальчиком?
– Богатым ублюдком, если честно, – отвожу глаза.
– Честно. Паш, тебе совсем неприятно со мной общаться?
– Приятно, почему?
– Ты мне в глаза не смотришь.
– Они у тебя синие, мне неуютно.
– Снять?
– Глаза? – чего сказал? У него что, глаза вставные? Смотрю на него как на второе пришествие.
– Линзы, – усмехается гад. – Могу снять, если тебе неприятно, но тогда за руль не сяду, очки не брал. Отвезешь меня домой?
– Не снимай, я не знал, что это линзы. А зачем такие синие?
– Потому что глаза у меня самые обыкновенные, серые. Выпадают из образа богатого ублюдка.
– Извини, – зря я так сказал. Он же может и обидеться.
– Не извиняйся, все нормально. Я привык. Паш, ты не против, если я немного выпью?
– Ты же вроде за рулем? Я тебя не повезу, – еще чего не хватало.
Хотя, я бы и сам уже выпил. Сидеть тут рядом с ним – одно мучение. Яйца уже ломит, а он про всякую ерунду треплется. Я ж так и влюбиться могу, а на кой оно мне надо? Влюбляться в богача. Хоть он и говорил про прямые, но это лишь точки. Мы слишком разные, и единственное, что может быть между нами – одноразовый секс. Так зачем все это?
– Да не переживай, такси закажу. Просто сидим тут как неприкаянные, персонал косится. Надо что-нибудь заказать, а еда больше не лезет. Будешь со мной?
Я бы выпил, для храбрости. И вообще, свалил бы уже отсюда куда-нибудь. В мотель. Не в мою же съемную конуру его тащить. А к нему я не поеду. Хватит с меня на сегодня унижений. Но, с другой стороны, пить вино сорокалетней выдержки и нажраться для храбрости, не совсем одно и то же. Так что лучше отказаться и вообще намекнуть бы уже, что пора.
– Наверное, стоит тогда закругляться, – о, эти глаза… я что сейчас такого сказал, что имею честь лицезреть морду побитой собаки? – Я бы прогулялся лучше.
– Куда хочешь пойти? – и снова цветет. Блин, он вообще свои чувства скрывать не умеет или так отменно играет?
– Просто пройтись, – в мотель хочу. Не зря же я готовился.
Чехов волшебным движением пальца материализовал у меня за спиной официанта со счетом. Я честно пытался подсмотреть, сколько циферок в строке «Итого», но мне этого не показали, демонстративно захлопнув папочку и вложив туда несколько красненьких бумажек. Бля, как же человек любит раскидываться деньгами. Не, мне не жалко, просто вот нафига все это? Показать, типа, смотри, какой я богатый и всемогущий? Хочу – машины чужие бью, хочу – незнакомцев лобстерами кормлю, и мне за это ничего не будет? Если бы он не был таким офигительно красивым, послал бы еще две недели назад.
Прогуливаться по вечернему городу вдвоем – это здорово. Антон периодически пытается завести беседу, но мне совсем не хочется говорить. Я вообще не могу понять, что со мной. Хочется и быть рядом, и послать его на хрен. Знаю же, что не мой это человек. Совершенно. И уйти не могу.
– Антон, чего ты хочешь?
– В смысле? Прямо сейчас или вообще по жизни?
– Прямо сейчас, от меня. Чего?
Чехов замер как вкопанный. Вот это взгляд. Реально, решает, не отходя от кассы меня трахнуть или в мотель отвести?
– Ты хочешь уйти?
– Я спрашиваю, чего хочешь ты.
– Паш?
– Ну, не просто же так ты потащил мня в этот гребаный ресторан, да и машину мне разбил не прикола ради. Так что?
– Я думаю, ты понял, что, но…
– Ну, так веди. Номер же уже забронирован? – не могу смотреть ему в глаза. Хочу, чтобы все это закончилось. Я завтра еще поболею, а в понедельник на работу, погрязну в рутине и забуду. Это чужая сказка, не моя.
– Ты сам этого хочешь?
– Хочу. Не хотел бы, не пошел с тобой.
С минуту пытает меня взглядом. По лицу ничего понять не могу. Значит, в ресторане играл.
– Я отвезу, – голос жесткий. Правильно, чего дальше комедию ломать, если и так понятно, что своего он добьется.
Молча топаю за ним к парковке у ресторана. Забираюсь на пассажирское сиденье. Холодно. Минут пять сидим молча, ждем, пока прогреется мотор или просто ждем, пока Чехов придет к каким-то своим умозаключениям.
– Пристегнись, – очередной приказ. Выполняю, все так же молча. Мне нечего сейчас сказать.
Пока ехали до отеля, пока парковались, стало тошно. Не хочу я так. Будто меня покупают. Зачем все испортил? Притворился бы, что все хорошо, что это его инициатива. Дурак я.
– В душ пойдешь?
– Нет.
– Может, хочешь выпить?
А вот это, пожалуй, не помешает.
– Водка есть?
Чехов заглядывает в минибар:
– Есть коньяк.
– Наливай.
Пьем молча. Спустя сколько-то там минут или бокалов, чувствую, как в башке начинает шуметь.
– Паш, расскажи о себе?
– Ты уже спрашивал.
– Ну, может пьяный ты поразговорчивее будешь?
Любишь тянуть одеяло на себя? Ладно, поиграем снова по твоим правилам. Представим, что нам обоим хорошо и завтра ничего не закончится.
– Что ты хочешь узнать?
– Где ты родился?
– Так издалека начинаешь? – усмехаюсь и начинаю тихо ржать. – Здесь я и родился и вырос. И вообще за пределы города никогда не выбирался.
– Ты говорил, родители в деревне.
– Три года назад отец ушел на пенсию, продали квартиру и купили дом в деревне.
– Ты младший ребенок?
– Единственный. Ну, от этого брака единственный. У отца еще две дочери от первой жены. Я их не знаю, правда. Мы не общаемся.
– Ты живешь один?
– Ага, снимаю квартиру.
– А что с фамилией?
– Ничего, не спрашивай, все равно не скажу.
– Заинтриговал и в кусты, – Антон начинает улыбаться, а меня отпускает.
То ли алкоголь сделал свое дело, то ли удалось разрядить атмосферу.
– Она дурацкая, так что не скажу.
– Ладно, может потом выпытаю. А учился на кого?
– На бухгалтера. Слушай, что за допрос?
– Узнаю тебя получше.
– Сам-то ты откуда?
– Из маленького поселка, тут, недалеко. Приехал поступать в вуз и остался.
– Да ладно? Серьезно? Я думал, у тебя связи и все такое.
– Связи – если только половые и не очень приятные. А так, устроился логистом на втором курсе, подрабатывал. Рос, развивался, добивался. Сейчас являюсь директором.
– Так, по сути, фирма не твоя?
– Нет, и по сути, и без сути не моя. Хотя, владелец в Москве, и я его вижу крайне редко. А здешнее управление полностью на моих плечах.
– Тяжело?
– Еще как. Иногда хочется убить кого-нибудь или на луну повыть от обиды. А еще, бросить все к чертям и уехать куда-нибудь в лес.
– Не сможешь бросить, – от денег слишком зависишь. Не говорю этого вслух, но думать так мне никто не мешает. К тому же, я уже основательно пьян и мне хорошо. Тепло, уютно. Сидеть вот так, болтать. Поцеловать его, что ли?
– Не смогу, ты прав. Слишком тяжело мне это все далось, чтобы бросать.
Антон еще что-то хотел сказать, но я не дал. Встал, нетвердой походкой подошел вплотную, уселся к нему на колени и присосался. Черт с ним, со всем! Я его хочу, он хочет меня, зачем откладывать удовольствие?
Чехов то ли не ожидал, то ли просто не понял, что я сделал, но первое время сидел памятником самому себе и не отвечал. Я даже подумал было разорвать поцелуй и свалить, как он очнулся. Обхватил за талию, прижал так, что ребра затрещали и ответил. Как же он классно целуется. Сильный, настойчивый, сразу перехватил инициативу. Любитель держать весь мир в ежовых рукавицах. Что ж, пожалуй, такому можно доверить себя на одну ночь.
А он знает, что делать. Ловко избавил меня от джемпера, лишь на секунду разорвав поцелуй, как раз хватило судорожно вдохнуть воздух. Выпростал рубашку из-под ремня, прошелся пальцами по ребрам.
– Какой ты худой, – на выдохе.
– Ем плохо, не отвлекайся.
Думал, рубашке хана, даже приготовился, что ее разорвут, но Антон очень ловко расстегнул каждую пуговичку, спустил ткань на плечи и зарылся пальцами в волосы. Пока пытался справиться с его галстуком, забыл, что делаю и чуть не придушил ублюдка, когда тот впился мне в ключицу.
– Если решил удавить, тяни вверх, а не вниз.
– Заткнись уже, а?
– Как скажешь, – и снова вгрызается в шею.
Сбрасываю свою рубашку, кое-как справившись с рукавами. Что же с его галстуком делать? Да и я бы не отказался от горизонтальной поверхности. Не хочу в кресле.
– Идем в кровать? – словно прочитав мысли, спрашивает гад, и тут же, не дожидаясь ответа, подхватывает под бедра и встает. Успеваю обхватить его за шею. Я же не такой легкий? Или совсем сдал?
Меня не очень аккуратно бросают на матрац. Чехов отстраняется и начинает очень медленно стягивать с себя одежду, при этом не сводя с меня взгляда. Белый пиджак безжалостно летит на пол. Жалко, запачкается же. Следом отправляются галстук и рубашка. Какое у него тело, пиздец! Чувствую, как член больно упирается в ширинку брюк. Хорошо, что я не в джинсах, уже бы сдох. Начинаю избавляться от ремня, как он тут же перехватывает мои руки и сам выкапывает меня из остатков одежды. Вот же гадина себялюбивая! Даже штаны снять не дал, ладно. Он-то еще в брюках, так что начинаю медленно ласкать себя, глядя ему в глаза. Нравится? Давай, присоединяйся.
Мой мысленный призыв был услышан. Горячее тело накрывает меня полностью, и я таю. Его руки везде, губы, поцелуи, укусы. Не могу сдерживаться и начинаю тихонько постанывать. Ему явно нравится, лыбится, гад, и не останавливается. Пальцы в заднице замечаю не сразу, а потому, удивляться уже не успеваю. Да, он готовился. Все под рукой – и смазка, и резинки. На секунду становится чуть-чуть обидно, но я тут же затыкаю эти мерзкие чувства удовольствием. Я сейчас с самым классным любовником из всех, что у меня когда-то были. Нефиг жалеть о всякой херне.
Когда я говорю, самый классный, я имею ввиду просто офигенный! Я полностью потерялся в нем и очнулся, поймав себя на мысли, что уже не постанываю, а скулю под ним. Но сдерживаться нет ни сил, ни желания. Я немного боялся, что из-за большого перерыва будет больно и неприятно, нифига! Только страсть, только дикое неземное удовольствие. Умелый любовник – это сказка! Офигенная, сладкая, невероятная сказка! Не моя…
Кончаю от горькой мысли, что это все не мое. Все на раз и больше этого не будет. Грудь сдавливает горечью. Антон догоняет меня буквально через пару мощных рывков. Прижимает к себе, больно впивается ногтями. Начинает целовать грудь, ключицы, шею. А я лежу и не могу дышать. Господи, так хорошо и так больно! Ну почему всегда так?! Почему все самое лучшее достается другим? Можно было бы остаться, но ведь это не то. Я не стану играть в эту игру господин-слуга. Хозяин-игрушка. Я не стану прогибаться и продаваться. А если и стану, то ему все равно вскоре наскучит играть со мной и что тогда? Выбросить сердце на помойку? Я ведь уже не хочу уходить. А что будет через неделю, месяц? Нет, уйти нужно сейчас.
Лежу под ним и не могу пошевелиться. Не могу оттолкнуть. Так хорошо. Так тепло.
– Пашка, ты такой… – горячий шепот в ухо.
Не надо слов, пожалуйста. Не говори ничего. Нахожу в себе силы, и выбираюсь. Он отпускает, скатывается рядом, вытягивается на покрывале.
– Может, ну его этот душ, Паш? Давай поваляемся еще?
– Я домой.
– Что? – рывком садится на постели.
– Мне пора.
– Куда, Паш? Ночь ведь уже? Останься.
– Антон, все было классно. Спасибо. Но мне пора.
– Я вызову такси, подожди.
– Не надо, на автобусе доеду.
– Когда ты позвонишь? Или мне…
– Не надо. Удали мой номер. Это был первый и последний раз.
– Паш, что случилось? Почему? – Чехов как-то неуверенно встает с постели, подходит ко мне, но не прикасается.
– Я уже говорил. Мы из разных вселенных. Наши прямые пересеклись только раз, и дальше им суждено разойтись. Ты не сможешь и не захочешь жить в моем мире, а мне никогда не попасть в твой. Не вижу смысла продолжать игру.
Он молчит, а я начинаю одеваться. Ноги трясутся, руки дрожат, но я уверен, я поступаю правильно. Мне нельзя больше здесь оставаться. В полночь все кареты превращаются в тыквы, а лошади в мышей. Надо еще успеть на последней доехать до дома. Сказка была красивой, и я запомню ее навсегда. Но это все, что я могу себе позволить.
Ухожу молча, не прощаюсь. Не оборачиваюсь. Антон сидит в кресле, следит за мной растерянным взглядом, но тоже молчит. Может, его раньше не бросали, и он не знает, почему? Ну да, привык, что от него никто по доброй воле не уходит. Богатый ублюдок, привык управлять всеми. Извини, мной управлять не получится. Я лучше сдохну от тоски, чем продам свою душу.
