ПОСЛАНИЯ

 

Князь понял, что наступил полдень, потому что как это ни удивительно, но муэдзин затянул свою песню, призывая правоверных к молитве. Валахи, захватившие замок, сочли призывы имама неуместными, так как замок теперь стал христианским. Несколько стрел полетели в священнослужителя. Скорее всего, он умер счастливым, несмотря на боль. Этот человек погиб за веру и попал в рай.

Влад только что закончил отдавать приказания. Скольких надо казнить и каким образом. Раненых и изувеченных лучше отпустить на все четыре стороны. Тех же пленников, которые здоровы и могут передвигаться самостоятельно, следует отправить пешком в Тырговиште. Если они смогут перенести тяготы пути, а дела у князя пойдут хорошо, то со временем можно будет поторговаться с Мехметом и обменять этих турок на христиан. Если обернется плохо…

Вот тогда и придется думать о том, что с ними делать дальше.

— Воевода! — позвал Ион.

Он вошел в главный зал Джурджу, обогнув эшафот, сооруженный перед дверью. Его начали возводить еще турки. Около этого возвышения виднелись разбросанные инструменты ремесленников.

— Ты хочешь видеть их прямо сейчас?

Влад смотрел в пол, раздумывая. При обычных обстоятельствах соблюдается особый порядок приема послов, да и обстановка подбирается подходящая. Никто не приветствует посланцев другого государства, даже не сменив одежду, на которой осталась кровь их солдат. Но сейчас, конечно, обстоятельства сложились особенные.

— Да, мой друг, — решительно ответил Дракула. — Веди их сюда.

Четверо турок вошли в сопровождении витязей, вооруженных мечами и луками. Валахи, одетые в привычные черные кафтаны, подвели послов к столу, заваленному картами, исписанными листами бумаги, недоеденными кусками хлеба и холодного просоленного мяса.

Влад внимательно посмотрел на турок, заметил синяк на лице Хамзы и неестественно красные волосы грека, не покрытые тюрбаном. Князь понял, что этот человек редко закрывал голову, несмотря на то что перешел в ислам. Тюрбан Хамзы где-то слетел. Возможно, его сбил тот же удар, который оставил синяк на лице паши. Волосы бывшего учителя стали теперь почти совсем седыми. Еще два посла были в тюрбанах, как и положено, хотя и перекошенных.

Влад перевел взгляд на стол. В зал через большую каменную арку дул прохладный ветерок и постоянно ворошил бумаги, поэтому Дракула прижал их молотком и несколькими большими гвоздями, брошенными каким-то рабочим, сбежавшим во время штурма. Князь нашел нужный лист и прочитал имена людей, стоявших перед ним.

Абдулазиза он смутно помнил. Тот служил еще при Мураде и за это время сделал неплохую карьеру. Абдулмунсифа, который был гораздо моложе своего компаньона, Дракула не знал.

Он взял перо, макнул его в чернильницу, немного подумал, перечеркнул одно из имен, а потом, не поднимая головы, негромко спросил:

— Разве не принято снимать головные уборы в присутствии князя?

Влад вскинул голову. Четверо пленников смотрели на него, недоумевая, к кому конкретно обращен этот вопрос.

— Абдулмунсиф, — продолжил он. — Если я не ошибаюсь, это означает «слуга справедливости»?

Турок взволнованно проглотил слюну, потом ответил:

— Да, так и есть, господин.

— У меня нет никакого сомнения в том, что ты во всем подчиняешься ей. Так поступи справедливо по отношению ко мне. Почему бы тебе не снять перед князем тюрбан, который украшает твою голову?

Турок растерянно моргал. За него ответил Хамза.

— Ты знаешь, почему они не снимают тюрбаны, князь Дракула, — хрипло сказал он. — Правоверные следуют примеру пророка и снимают тюрбан только в присутствии Аллаха, великого и всемогущего.

Влад встал перед послами, сложив руки за спиной.

— Но если здесь присутствует князь, то не значит ли это, что сам Аллах сошел с небес и находится сейчас рядом с вами?

— Ты богохульствуешь. — Хамза облизнул губы. — Сравнивать себя с богом считается грехом и в твоей религии, и в нашей.

— Я вовсе не уверен в том, что это богохульство, — ответил Влад. — Возможно, Господь, как бы мы ни именовали его, сейчас и не здесь, а где-то еще и очень занят с другими грешниками. Зато я здесь. — Он сделал шаг к Абдулмунсифу. — И я спрашиваю, воздашь ли ты мне по справедливости, именем которой осмелился назвать себя? Ты снимешь свою чалму?

Турок в отчаянии взглянул на Хамзу, начал дрожать и пролепетал:

— Эфенди! Милостивый князь! Я не могу! Аллах запрещает это.

— Понятно. — Влад кивнул и улыбнулся. — Я вижу, что ты настолько же смелый, насколько и справедливый.

Абдулмунсиф был вовсе не мал ростом и не хрупок сложением, но Влад схватил его за воротник, легко приподнял, поставил перед столом и сделал знак гвардейцам. Двое витязей приблизились и схватили турка за руки.

Влад взял со стола длинный, толстый гвоздь.

— Я всегда восхищаюсь истинным мужеством и помогу тебе еще больше укрепиться в вере, — сказал он вполне серьезно.

Дракула наклонил голову турка к столу, взял молоток, одним ударом пробил тюрбан и вогнал гвоздь в череп. Абдулмунсиф вскрикнул громко, но коротко. Ноги посла несколько раз дернулись, но гвардейцы крепко держали его. Когда турок утих, Влад взял со стола еще три гвоздя и тоже вогнал их в голову несчастного, потратив на каждый по одному удару.

Потом он отошел от стола и позвал:

— Абдулазиз!

— Нет, господин, нет!

Второй турок, ниже ростом и старше первого, упал на колени и сорвал тюрбан, открыв совершенно лысую голову.

— Я прошу тебя, я умоляю!.. — стенал он.

Влад кивнул, двое гвардейцев схватили плачущего турка, подтащили его к столу и наклонили.

Князь подошел и почти ласково опять позвал:

— Абдулазиз!

Турок не ответил. Его глаза были закрыты, он шептал молитвы и плакал.

Влад приставил гвоздь к его виску и легонько стукнул по нему молотком. Стенания стихли.

— Хорошо, — продолжал он. — А теперь послушай меня. У каждого человека есть кисмет. Твой состоит в том, чтобы умереть не сегодня. Ты отправишься к Господу в тот день, который он выберет для тебя, если сделаешь все точно так, как я скажу. Тебя переправят за реку и немного проводят по дороге. Затем ты отправишься к своему хозяину, причем не один. С тобой будет «слуга справедливости». Он будет сопровождать тебя. Ведь сюда вы ехали вместе, правда?

Князь наклонился и приставил молоток к голове турка, который боялся пошевелиться.

— Нет, Абдулазиз, ты должен слушать меня очень внимательно, — выдержав паузу, продолжил Влад. — Открой свои глаза и уши и слушай меня.

Турок покорно уставился на него.

— Если ты не доставишь Абдулмунсифа к Мехмету, вот такого, каков он теперь, то я все равно об этом узнаю, и тогда. — Дракула поднял молоток и тихонько стукнул им по голове турка. — Тогда тук, и готово, — пояснил он. — Я все равно найду тебя, и тогда ты будешь молиться о том, чтобы поскорее получить гвоздь в шею. Ты понял меня?

— Да, эфенди. Да, мой князь. Благодарю тебя! Я… да…

Влад поднял молоток и прервал этот поток излияний.

— Заберите его, — приказал он гвардейцам.

Солдаты схватили турка и вытащили его из зала. Ноги Абдулазиза безвольно волочились по полу. Он плакал.

Еще двое гвардейцев с трудом оторвали от стола покойного «слугу справедливости», так как гвоздь прошел сквозь череп и накрепко прибил турка. Его тоже вынесли прочь.

Влад дождался, когда дверь за обоими послами, мертвым и пока еще живым, закрылась, и заговорил снова:

— Фома Катаволинос!..

Грек проглотил слюну и неотрывно смотрел за тем, как Влад подходит к нему.

— Моя голова не покрыта, князь Дракула, — пробормотал он.

— Конечно, я вижу. — Влад усмехнулся. — Если это шутка, то какая-то не смешная.

Он остановился перед греком, который стоял на коленях.

— Я слышал, ты был в Токате?

— Да, как ученик.

— Но я уверен в том, что ты обучался там по собственному желанию.

Дракула перевел взор на Хамзу. Тот тоже стоял на коленях, не поднимая глаз с того самого момента, как последовал первый удар молотка.

— Меня очень интересует, что ты думаешь о такой процедуре, как посадка на кол, — полюбопытствовал Влад. — Я считаю, что смог кое-что усовершенствовать в этом деле, например сделать процесс куда более быстрым. Испробуем, а? — Он снова улыбнулся. — Ион, отведи нашего красавчика на двор и позаботься, пожалуйста, о том, чтобы у него было хорошее место. Пусть он видит процедуру во всех деталях.

Тремблак подошел к греку, схватил его за волосы, сильно дернул и заставил Катаволиноса подняться на ноги.

— А этот? — спросил он, указывая на Хамзу.

— Он останется со мной, здесь. Все могут уйти. Вы пока свободны.

— Но я оставлю двух гвардейцев. — Ион нахмурился, он был явно встревожен.

— Не стоит, дружище. — Влад покачал головой. — Моему старому учителю и мне надо о многом поговорить. Будет лучше, если мы сделаем это наедине. Ведь Хамза-паша вовсе не убийца. — Влад посмотрел на молчащего турка. — Он всего лишь лгун. Бывший ага может совратить человека, вывернуть наизнанку его душу. Он использует другие методы, чтобы убивать, да и делает это чужими руками. Идите.

Все ушли. В зале никого не осталось, кроме бывшего ученика и бывшего учителя. Один стоял на коленях, другой возвышался над ним.

Влад подождал несколько мгновений, словно прислушиваясь к тишине, вернулся к столу и взял флягу, которая лежала там.

— Быть может, немного вина, Хамза? — спросил он и спохватился: — Ах нет, конечно! Как это я запамятовал?! Ты ведь был одним из немногих приближенных Мурада, которые и капли в рот не брали.

— Люди меняются.

Хамза поднял голову, кашлянул, прочищая горло, потом встал и подошел к столу, у которого стоял Влад.

— Да, это верно, — заметил Дракула, наполнил вином два кубка, взял один, а другой протянул Хамзе.

Тот чуть помедлил, внимательно глядя на руку Влада.

— Даже не дрожит, — отметил он. — Неужели ты можешь так вот запросто убить человека и даже не содрогнешься при этом?

Влад вручил ему кубок с вином и указал на кресло. Хамза сел.

— Вряд ли мне стоит содрогаться. Прежде я испытывал какие-то сомнения и о чем-то сожалел, но жизнь преподнесла мне важные уроки. Ты был одним из первых и самых лучших моих учителей, Хамза-ага.

— Но я учил тебя не этому, а совсем другим вещам.

— Каким же?

— Философии любви, снисхождению, прощению, тому, что написано в сурах нашего священного Корана и в притчах вашей Библии, в стихах Джалаладдина и Омара Хайяма. Разве ты не помнишь их?

— Нет, не помню. — Влад наклонился к турку, голос его звучал мягко, даже вкрадчиво. — Зато я не забыл урок, который ты преподал мне, когда завалил на подушки в своем шатре.

— Подожди! — Хамза отшатнулся от него. — Это было вовсе не то, о чем ты думаешь, Влад. Мы разделили…

— Как поживает мой брат?

Этим вопросом Дракула резко оборвал пашу, и тот растерянно замолчал. Неожиданный переход на другую тему смутил его.

— Раду… — пробормотал он. — Твой брат чувствует себя прекрасно. Он всем доволен. Султан высоко ценит его.

— Да уж, думаю, что ценит, — усмехнулся Влад. — Они по-прежнему любовники?

— Я думаю, что нет.

— Что ж, Раду сейчас двадцать пять лет. Мехмет, конечно, позаботился о том, чтобы найти себе кого-нибудь помоложе.

Посол залпом осушил кубок, и князь добавил ему вина.

— А что же мои прежние соученики, товарищи по орте? — продолжил он. — Наверное, все они стали поклоняться Мехмету, захватившему Константинополь, и называть его великим завоевателем. Война для него как вино, она пьянит и никогда не надоедает. Неужели эта его страсть никогда не утихнет, он никогда не насытится?

— Я вовсе не…

— Я слышал, будто он называет себя новым Александром и не остановится, пока его империя не будет простираться с севера на юг и с востока на запад столь же широко, как и та, древняя. А тут я и моя маленькая страна. Мы встали на пути Мехмета.

— Но таковы обстоятельства. — Хамза опять осушил кубок. — Не стоит ввязываться в войну, которую ты не можешь выиграть. Подчинись, пошли дань и юношей для службы в армии. Не зли больше Мехмета.

— Как раз это я и собираюсь сделать, учитель, — ответил Влад.

Он свернул кусок пергамента, подписанный Мехметом, а потом вытер им кровь Абдулмунсифа, которая стекала со стола и капала на пол.

— Я отрежу носы его подданным и пошлю их в мешке самому султану, сожгу их посевы, убью скот, буду сажать на кол его солдат! Если турки уже не будут ужасаться всему этому, то я придумаю новые медленные и мучительные пытки, которые приведут их в смятение.

— Но для чего?.. — Хамза поперхнулся. — Для чего такие крайности?

— Именно для того, что ты не советовал мне делать. Я обязательно буду злить и провоцировать Мехмета, заставлю его броситься на меня еще до того, как он будет окончательно готов к походу. Ты знаешь, какие слова нас заставляли декламировать в Токате? «Мы мучаем других, чтобы они не мучили нас». Это был тамошний девиз. — Влад улыбнулся. — Ведь Мехмет собирался поступить со мной именно так. Я мог привезти с собой все золото Валахии и отдать десять тысяч лучших юношей, но еще до захода солнца все равно оказался бы в клетке. Грек, приехавший с тобой, постарался бы сломить мое мужество по дороге в Константинополь, чтобы Мехмет сполна смог насладиться моим унижением. Правда?

Не было никакого смысла отрицать очевидное, поэтому Хамза кивнул.

— Конечно. Вот видишь, мой дорогой учитель, мы прекрасно понимаем друг друга, Мехмет и я. Он шлет послания мне, я — ему. Новый Александр! Это звучит громко. Но история умалчивает о том, сколько людей и даже целых народов были обречены на ужасную смерть, прежде чем тот Александр воздвиг свою империю. Что же касается этого завоевателя, который нарек себя Фатихом, то скольких жителей Константинополя он подверг мучениям и казням, когда город был захвачен? Сколько юношей и девушек подверглись унижениям и расстались с жизнью, скольких изнасиловали прямо на алтарях, не считаясь ни с какими стихами, о которых ты упоминал, учитель?! — Влад поднялся. — Если бы я и вздумал следовать какому-либо историческому примеру, то отнюдь не македонскому, а карфагенскому.

Хамза тоже поднялся. Ноги у него ослабли, он чувствовал в них дрожь и оперся о стол.

— Ганнибал? — переспросил паша. — Почему? Разве он не был самым жестоким из всех тогдашних полководцев?

— Был, поэтому и бил римлян, в пять раз превосходящих карфагенян по силе. Он снова и снова наносил им безжалостные удары. Меньше ста лет назад простой пастух с Востока по имени Тимур сделал то же самое. Он наголову разбил турок, убил самого султана. — Глаза князя блеснули. — У меня нет никакого желания стать новым Александром, но я мог бы быть новым Ганнибалом или Тимуром.

— Нет, Влад. — Хамза взял молодого человека за руку. — У тебя уже есть новое прозвище. Тебя повсюду называют Казиклу-бей, то есть «князь, который сажает на кол». Неужели тебе хочется войти в историю именно под этим именем?

— Нет, паша! — Дракула снял ладонь бывшего учителя со своей руки и некоторое время держал ее. — Если я добьюсь успеха, то меня будут вспоминать как человека, как князя, который принес Валахии свободу. И только так!

Несколько мгновений они внимательно смотрели друг на друга. Потом Влад отпустил руку турка, отошел к столу, взял булаву и улыбнулся.

— Странно, что я теперь известен за умение, которое приобрел именно в Эдирне, можно сказать, у тебя на коленях, учитель. Но если человек имеет какую-то репутацию, то он должен поддерживать ее, чтобы она не рассыпалась. Идем. — Он направился к двери. — Я кое-что покажу тебе.

Однако Хамза не двинулся.

— Я уже видел, как сажают на кол, князь.

— Ты видишь и знаешь только одну сторону. — Влад с явным сожалением покачал головой. — Только одну часть. Нет, Хамза-ага, я собираюсь показать другие плоды твоего обучения. Ты все еще ведь главный сокольничий, верно?

— Да, но чисто номинально. У меня нет времени всерьез заниматься птицами. — Хамза медленно двинулся за Дракулой. — А ты не бросил шить?

— Увы, у меня тоже нет на это времени. — Влад распахнул дверь. — А перчатка, которую я сделал, все еще у тебя?

— Да. Она и сейчас со мной.

— В самом деле? Я польщен, эниште.

Они вышли во двор. Хамза внимательно посмотрел вокруг. Под стеной были собраны солдаты гарнизона, не убитые в сражении и не успевшие сбежать. Против них стояли валахи. В руках у них были луки с наложенными стрелами. Еще несколько человек держали лошадей. Тут же лежали веревки, сложенные кольцами. Деревянные колья были связаны пучками, словно прутья, поддерживающие стога сена на лугах. Кругом царило безмолвие. Никто не шевелился. Хамза почувствовал, что его охватывает озноб.

Влад не смотрел по сторонам. Они вошли в дверь, ведущую в восточную часть крепости, поднялись по винтовой лестнице в комнату, которую недавно занимали сам Хамза и его компаньон Фома. Паша сразу увидел, что все их вещи исчезли. Вместо них здесь находился сундук с серебряным драконом крышке.

Не задерживаясь в комнате, они сразу прошли на башню.

— Ты уже видел моего прекрасного Кара-хана, но еще не знаешь, каков он в деле.

Князь приблизился к насесту, надел охотничью перчатку, протянул руку, снял с птицы путы и посадил ее себе на руку.

— Да, он действительно красавец, — пробормотал Хамза.

Несмотря ни на что, опытный сокольничий не мог не восхищаться этим великолепным ястребом.

— Ты взял его взрослой птицей или еще птенцом? — спросил он.

— Взрослым, слава богу. Он попал ко мне в прошлом году. Я ведь говорил, что Кара-хану около пяти лет. Видишь красный блеск у него в глазах?

Глаза птицы ослепительно сверкали, она жадно высматривала угощение в руках хозяина. Влад протянул руку к мешочку, который висел тут же, достал кусочек мяса, дал его ястребу.

— Его хозяином был какой-то дурак. Он пытался тренировать Кара-хана, но у него ничего не получилось, а я своего добился.

Дракула наклонился к ястребу и ласково прошептал ему что-то.

— А ты все так же тренируешь в основном соколов, Хамза? — спросил он, не отводя глаз от птицы.

— Сейчас у меня есть всего один… — И паша вдруг замолк, потому что в глазах Влада блеснула красная вспышка, похожая на свет в зрачках его хищного ястреба.

— Ты хотел бы посмотреть, как работает Кара-хан? — спросил князь. — Он отличный, неутомимый охотник. Бывало, что за один день этот ястреб добывал мне десятерых кроликов, трех зайцев и множество голубей.

— Поймать голубей очень трудно, — ответил Хамза как-то скованно, сам не понимая почему.

— И пожалуй, необычно для этого времени года. Я думаю, на кого бы нам поохотиться.

Через мгновение Влад вдруг резко, пронзительно свистнул. На башне, возвышающейся над воротами замка, громко хлопнули ставни. Распахнулось окно, из него вылетела птица. Хамза узнал своего сокола.

— Убей его, — приказал Влад Кара-хану и сбросил ястреба с руки.

Поединок оказался недолгим. Сокола только что выпустили из клетки, он плохо ориентировался над незнакомой местностью, которую, наоборот, уже очень хорошо изучил ястреб. Сокол увидел, что к нему приближается противник, догнавший его очень быстро, всего за пять взмахов крыльями, и взмыл вверх. Он рассчитывал на скорость, на свои большие крылья. Но ястребы обожают атаку снизу. Еще пять взмахов крыльями, переворот через спину, парение над жертвой — и когти Кара-хана безжалостно и сильно впились в тело сокола.

Птицы сцепились и по спирали скользили вниз. Перед самой землей ястреб снова перевернулся, оказался над соколом и отпустил жертву. Скорее всего, птица Хамзы была уже мертва к этому времени, но она совершенно точно погибла, когда ударилась о твердую, замерзшую землю перед небольшим горбатым мостом. Кара-хан опустился рядом. Когтями одной лапы он впился в тело жертвы. Ветер, дувший с реки, распушил его перья. Ястреб огляделся, вонзил клюв в бок сокола и начал рвать его.

— Что ж, летает он хорошо. — Хамза постарался, чтобы его голос звучал ровно. — Ты не собираешься позвать его назад?

— Нет, — ответил Влад, снял перчатку и положил ее рядом с собой. — Он голоден. Пусть покушает.

Князь повернулся и подошел к краю башни. Люди, стоявшие внизу, вскинули головы и смотрели на него. Связанные пленники, их охранники с приготовленными веревками, шестами, воротами — все ждали. Над площадью повисла мертвая тишина.

Влад поднял руку.