АНГЛИЯ В 50-60-х ГОДАХ XIX ВЕКА

 

Англия – «мастерская мира». Монопольное положение Англии в области промышленности и торговли достигло в 50-60-х годах своей вершины. Преимущества, связанные с более ранним и быстрым заверше­нием промышленного переворота, а также безжалостная эксплуата­ция колоний обеспечили английским капиталистам господство на ми­ровом рынке.

Одним из важнейших условий, ускоривших промышленное раз­витие Англии, явилось упразднение протекционизма и установление полной свободы торговли, последовавшее вслед за отменой в 1846 г. хлебных законов и последних пошлин на ввозимые в Англию товары. Не опасаясь иностранной конкуренции на собственном рынке, английские капиталисты использовали свободную торговлю (фри-тред) в качестве орудия экономической экспансии. В 60-х годах XIX в. Англия добилась подписания ряда очень выгодных для ее промышленников торговых договоров с Фран­цией, Бельгией, Италией, Австрией и германскими государст­вами.

Наводняя иностранные рынки своими товарами с помощью фритредерских договоров, английская буржуазия, кичившаяся своим либерализмом, находила в других странах поддержку в более отсталых и реакционных кругах общества – у прусских и русских помещиков, у американских плантаторов-рабовладельцев, у круп­ных французских виноделов. Все они сбывали в Англии свои сель­скохозяйственные продукты и предпочитали покупать более дешевые английские промышленные товары, пренебрегая изделиями своих отечественных фабрик и заводов.

Небывало быстрому развитию промышленности и торговли Англии способствовали открытие и разработка калифорнийских (1848) и австралийских (1851) золотых приисков, до огромных размеров увеличивших средства обращения на мировом рынке. В 50-60-е годы железнодорожный транспорт одержал победу над всеми другими видами сухопутного транспорта, а морские винтовые пароходы начали вытеснять парусные суда. Перевозки грузов стали намного быстрее и дешевле. «При таких условиях английская про­мышленность, работающая при помощи пара, расширяла свое господство за счет иностранной домашней промышленности, основан­ной на ручном труде».

Действительно, в 50-60-х годах XIX в. промышленность Англии развивалась «с быстротой, неслыханной даже для этой колыбели современной индустрии». Хотя этот подъем, как и раньше, преры­вался экономическими кризисами 1857 г., а затем и 1866 г., это не меняло общей тенденции бурного роста английского капитализма.

К концу 60-х годов Англия добывала угля приблизительно в 5 раз больше, чем Германия, и в 4 раза больше, чем США, не говоря уже о других, более отсталых странах Европейского континента. Она держала в своих руках половину мирового производства чугу­на. Но особенно велики были успехи Англии в текстильной про­мышленности. В 1860 г. она одна потребляла на своих фабриках столько же хлопка, сколько все остальные страны мира, вместе взятые.

По мощности паровых двигателей Англия опережала Германию более чем в полтора раза, а Францию – в два раза. Не удивитель­но, что Англия в середине XIX в. стала своеобразной «мастерской мира».

Стремительному развитию крупной промышленности соответст­вовал и рост английской колониальной и торговой экспансии. К 1870 г. удельный вес Англии в мировой внешней торговле все еще составлял 25% против 10,45%, приходившихся на долю Франции, 9,7% – Германии, 9,5% – британских колоний, 7,5% США. В обоих отношениях Англия была тогда еще исключением среди других капиталистических стран. Огромные капиталы притекали в Англию из ее заморских колоний. В то же время английские капи­талисты получали значительные прибыли и проценты со своих загра­ничных капиталовложений, поскольку вывоз капитала из Англии в качестве орудия ее экономической и политической экспансии уже в 50-60-х годах XIX в. достиг крупных размеров. Это невиданное накопление капитала сопровождалось сосредоточением его в не­многих руках. В Англии быстро росло число миллионеров, богатела и средняя торгово-промышленная буржуазия. Особенностью Англии, указывал В. И. Ленин, «было уже с половины XIX века то, что по крайней мере две крупнейшие отличительные черты империализма в ней находились налицо: (1) необъятные колонии и (2) монополь­ная прибыль (вследствие монопольного положения на всемирном рынке)».

Противники отмены хлебных законов из числа землевладель­ческой аристократии пророчили упадок английского сельского хо­зяйства в случае введения свободы торговли, однако в действитель­ности сельское хозяйство страны в 50-.Х годах шло вперед. Огромный спрос на продукты сельского хозяйства, связанный с ростом городского населения, относительная дороговизна продуктов пита­ния, а также наличие в стране свободных капиталов позволяли крупным землевладельцам и фермерам-предпринимателям приме­нять в сельском хозяйстве новые технические усовершенствования. В результате мелиорации и применения химических удобрений и сельскохозяйственных машин средние урожаи в Англии в 50-60-х годах были выше, чем во Франции.

Тем не менее быстрое развитие промышленных городов требо­вало постоянного ввоза хлеба и других продуктов питания из-за границы. Ирландия, эксплуатируемая как колония и превращенная в аграрный придаток Англии, в течение всего XIX в. снабжала ее не только сельскохозяйственным сырьем, но и дешевыми рабочими руками.

Англия 50-60-х годов XIX в. – «классическая страна капита­лизма». С конца XVIII в. национальный доход Англии возрос к 1870 г. в 10 раз и превысил 2 млрд. фунтов стерлингов. Крупные капита­листы и землевладельцы – лорды, составлявшие едва 2% населе­ния, получали до 36% национального дохода, в то время как на долю трудового населения, составлявшего не менее 80%, приходи­лось лишь 40%. Канцлер британского казначейства У. Гладстон в речи, произнесенной в палате общин в 1864 г., отмечал ошелом­ляющее увеличение богатства Англии и признавал, что рост этот «всецело ограничивается имущими классами».

Произведения величайшего писателя-реалиста буржуазной Англии Чарлза Диккенса, и в особенности те из них, которые напи­саны после 1848 г. («Холодный дом», «Крошка Доррит», «Тяжелые времена»), с потрясающей силой разоблачали глубоко враждебную трудящимся сущность капиталистического способа производства, обнищание миллионов трудящихся и сказочное обогащение круп­ных предпринимателей.

Несмотря на некоторые повышения номинальной заработной платы, положение большей части трудящихся оставалось тяжелым. К. Маркс обратил внимание на устойчивую цифру почти в миллион бедняков-пауперов. «Должно быть, есть что-то гнилое в самой серд­цевине такой социальной системы, которая увеличивает свое богат­ство, но при этом не уменьшает нищету, и в которой преступность растет даже быстрее, чем численность населения», – писал К. Маркс.

Политический строй и буржуазные партии. 50 - 60-е годы XIX в. были не только годами наивысшего преуспевания англий­ского домонополистического капитализма, но и периодом утверж­дения политического господства промышленной буржуазии в форме классического буржуазного парламентаризма. Открывшая в 1832 г. свои двери для купцов и фабрикантов палата общин к середине XIX в. совершенно оттеснила на второй план палату лордов и свела до минимума политическое влияние королевской власти, находив­шейся в руках королевы Виктории (1837-1901). Виктория, так же как и ее супруг принц Альберт Саксен-Кобургский, стремилась постоянно вмешиваться во внутренние и особенно во внешние дела и оказывать давление на министров в интересах торийской знати и духовенства. Но королеве фактически не удавалось воспрепятство­вать проведению в жизнь ни одного желательного для буржуазии закона.

Однако правившие с 1832 г. виги оставались лишь «аристокра­тическими представителями буржуазии, промышленного и торго­вого среднего класса» и не были заинтересованы в коренной ломке всех унаследованных еще от средневековья законов и обычаев. Поэтому палата общин по-прежнему придерживалась многих архаи­ческих установлений. Судьи в английских судах продолжали засе­дать в традиционных мантиях и париках, а лучшие университеты – Оксфордский и Кембриджский – целиком сохраняли аристократическую кастовость. Высшее командование армией и флотом, дип­ломатическая служба, а также руководство обеими парламентски­ми партиями в основном остались в руках немногих аристокра­тических родов. Как известно, партия тори находилась в состоянии глубокого упадка уже с конца 40-х годов, когда Роберт Пиль пошел навстречу требованиям широких кругов торгово-промышленной буржуазии и провел в палате общин билль об отмене хлебных зако­нов (1846 г.). Это привело к расколу партии тори и образованию в английском парламенте группы так называемых пилитов, в даль­нейшем сближавшихся с вигами.

Раскол тори позволил вигам на долгие годы оттеснить пред­ставителей землевладельческой аристократии от власти. В течении 1846-1868 гг. тори стояли в Англии у власти в общей сложности лишь около трех лет (в 1852 г., в 1858—1859 гг., в 1866—1868 гг.). Все остальное время, т. е. 17 лет, власть находи­лась в руках вигских кабинетов, получавших поддержку у различ­ных враждебных тори политических групп – пилитов, фритредеров-радикалов, ирландцев. Партию вигов возглавляли крупные государственные деятели, умевшие, подобно Пальмерстону или Расселу, проявляя гибкость, своевременно идти на необходимые уступки широким слоям средней и мелкой буржуазии. Тем не менее виги при всем их показном либе­рализме, добившись в результате реформы 1832 г. власти, упорно сопротивлялись дальнейшему расширению избирательного права и только под давлением народных масс решались на отдельные незначительные реформы. Лорд Пальмерстон, стоявший целых 35 лет во главе партии вигов, неизменно отрицал самое право на­родных масс участвовать в управлении государством, а лорд Рассел и слышать не хотел о каких бы то ни было новых реформах.

Но по мере возрастания экономической мощи буржуазии она все больше тяготилась той «монополией управления», которую в Англии с 1832 г. осуществляла олигархия вигских аристократи­ческих родов. С начала 50-х годов XIX в. английская буржуазия почувствовала себя достаточно сильной, чтобы взять в свои руки всю полноту политической власти в стране, расширив узкие рамки первой парламентской реформы.

Возникшая еще в конце 30-х годов в качестве левого крыла пар­тии вигов группировка фритредеров-радикалов, возглавлявшая борь­бу за отмену хлебных законов, в начале 50-х годов XIX в. открыто выступила в пользу новой избирательной реформы. Главари ради­калов рекрутировались из наиболее деятельной и энергичной части английской буржуазии – фабрикантов, сторонников свободной торговли. Цель их состояла в том, чтобы достичь «неограниченного, ничем не замаскированного господства буржуазии». Глашатаем политических идей буржуазного радикализма в 50-х годах XIX в. стал рочдельский фабрикант-мануфактурист Джон Брайт (1811 – 1889), выдвинувший проект новой избирательной реформы. Коро­левская власть, палата лордов, государственная английская цер­ковь, привилегии дворянства подвергались его нападкам, имевшим целью устранить все, что удорожало государственное управление. Одновременно его нападкам подвергалась и воинственная внешняя политика Пальмерстона; Брайт выступал как убежденный буржу­азный пацифист, считавший, что экономическое превосходство Англии вполне позволяет ей «с меньшими затратами эксплуатиро­вать чужие нации, если она будет жить с ними в мире». Однако Брайт и его соратник Кобден одобряли неравноправные договоры, навязанные Англией Турции, Китаю и другим странам Востока.

В своей борьбе с аристократией и Д. Брайт, и другие радика­лы всегда стремились избегать внепарламентских столкновений. В поднимающемся на борьбу рабочем классе они уже видели сво­его врага и поэтому предпочитали вступить в сделку с аристокра­тией. Нерешительность и непоследовательность радикалов в их борьбе с аристократией позволяли обеим партиям – тори и вигам – сопротивляться изменению существующего в Англии политического строя.

Смерть Пальмерстона в 1865 г. значительно ускорила неизбеж­ный процесс превращения левого крыла либеральных вигов в под­линную политическую партию торгово-промышленной буржуазии. Превращение это, т. е. оформление новой либеральной буржуазной партии, связано с именем министра финансов ряда вигских каби­нетов Уильяма Гладстона (1809–1898), ставшего после смерти Пальмерстона фактическим руководителем вигов. Названия «тори» и «виги» стали постепенно вытесняться наименованиями «консерва­торы» и «либералы».

Сын богатого ливерпульского купца-работорговца, Гладстон был впервые избран в парламент от торийской партии. В 40-х годах он входил в кабинеты Р. Пиля и поддерживал его политику, направленную на сближение с вигами (либералами). Позднее он оконча­тельно порвал с тори и участвовал в либеральных вигских кабине­тах. Не брезгуя откровенной демагогией и умея привлекать на сто­рону правительства мелкую буржуазию и даже верхушку рабоче­го класса, Гладстон, стремясь укрепить влияние буржуазии, пошел на сближение с радикалами и стал выступать за избирательную реформу, предусматривавшую небольшое снижение имущественного ценза и увеличение общего числа избирателей. Это вызвало переход правой части вигов к партии тори. Радикалы же сблизились с вигами.

Внешняя политика Англии в 50—60-х годах XIX в. Уже задолго до середины XIX в. капиталистическая Англия вела исключительно активную захватническую политику. Агрессивность Англии еще более возросла в 50-60-х годах XIX в., после крымского поражения царской России. Опираясь на экономическое превосходство, а также на господство на море своего флота, английская буржуазия стремилась устранить соперников и конкурентов с внешних рынков. Внешняя политика Англии определялась интересами капита­листов, задачами британской экспансии. Если интересы англий­ской буржуазии требовали на Европейском континенте поддерж­ки либеральных сил против феодализма и абсолютизма, англий­ские министры содействовали им, как это имело место, например, во времена Пальмерстона в Италии. Если же эти интересы требо­вали обратного, они с не меньшей энергией становились на сторону самой крайней реакции, как это случилось, например, во время гражданской войны в Северной Америке в 1861—1865 гг., когда Англия поддерживала рабовладельцев. Служение выгодам бри­танской буржуазии было основным правилом английских полити­ческих деятелей и дипломатов, охотно повторявших вслед за Пальмерстоном: «У Британии нет постоянных союзников. У нее есть только постоянные интересы». Все это нисколько не мешало англий­ским дипломатам постоянно твердить о мире как единственной цели Великобритании.

Колониальная экспансия Англии. На Ближнем Востоке капи­талистическая Англия выступала под знаменем защиты «непри­косновенности» и «целостности» Османской империи от покушений со стороны царизма. В действительности она сама вела на Ближнем Востоке явно захватническую политику и стремилась подчинить себе слабеющую Турцию, не считаясь при этом ни с нормами меж­дународного права, ни с суверенитетом малых народов. Известно, что в ходе Крымской войны 1853-1856 гг. Пальмерстон упорно стремился не только к военному разгрому, но и к расчленению Рос­сии. В результате поражения России Англия на долгие годы обеспе­чила себе преобладающее влияние в Турции.

Господствующие классы Англии продолжали жестокую экс­плуатацию населения своих заморских владений, а также Ирлан­дии, оправдывая известные слова Ф. Энгельса о том, что сама «так называемая свобода английских граждан покоится на угнетении колоний». К середине XIX в. изменились лишь самые методы экс­плуатации колониальных владений, превращающихся все больше и больше из источника дарового сырья в рынок для сбыта, изделий английской промышленности. О возросшем значении промышлен­ного экспорта в колонии и полуколонии для метрополии говорит хотя бы тот факт, что в 1860 г. Англия вывезла в Индию в два раза больше бумажных тканей, чем в Европу и США, вместе взятые, и что вывоз английских тканей на Дальний Восток – в Китай, Японию и т. д. – в 60-х годах больше чем в полтора раза превысил вывоз их в Европу. До 1/3 экспорта Англии шло в ее огромные колонии с населением свыше 200 млн. человек.

В 1856-1858 гг. Англия в союзе с Францией и присоединив­шейся к ним царской Россией воспользовалась внутренними затруд­нениями Цинской династии в Китае в связи с народным восстанием тайпинов, чтобы посредством так называемой второй «опиумной войны» вновь навязать китайскому народу неравноправные дого­воры. Согласно этим подписанным в Тяньцзине договорам (1858) Китай обязался допустить в свою столицу постоянные диплома­тические миссии европейских государств, открыть ряд новых портов для иностранцев, разрешить иностранным купцам свободный доступ в глубь страны и уплатить победителям контрибуцию.

В 1860 г. английские и французские колонизаторы, стремясь навязать Китаю еще более тяжелые условия, снова направили против Китая свои войска и военный флот. После захвата Пекина и варварского разграбления летних императорских дворцов в его окрестностях Англия вынудила Китай подписать в Пекине еще более тяжелый неравноправный договор (1860) и получила южную око­нечность полуострова Цзюлун, расположённого против ранее захва­ченного англичанами острова Гонконг. В итоге «опиумных войн» Англия получила широкие возможности для ввоза в Китай своих товаров, выкачивания оттуда золота и серебра, вывоза в свои коло­нии китайских рабочих – кули. Главным предметом британского ввоза в Китай оставался опиум из ост-индских владений Англии. На китайцев английские колонизаторы смотрели презрительно. «Вообще обращение англичан с китайцами, да и с другими, осо­бенно подвластными им народами... повелительно, грубо или холод­но-презрительно, так что смотреть больно», – писал выдающийся русский писатель И. А. Гончаров, посетивший на фрегате «Паллада» в середине 50-х годов Китай: «Они не признают эти народы за людей, а за какой-то рабочий скот...» – возмущался он.

В 1862-1864 гг. английские, французские и американские ко­лонизаторы осуществили в Китае контрреволюционную интервен­цию. Они оказали императорскому правительству решающую под­держку при подавлении восстания тайпинов, представлявшего собой грандиозную крестьянскую войну в Китае против феодального и колониального гнета.

В середине 50-х годов Англия вслед за США навязала неравноправный договор феодальной Японии. Убийства иностранцев японскими патриотами в 1863 г. дали английским военным кораб­лям повод подвергнуть бомбардировке японский город Кагосиму.

Но не только на Дальнем Востоке чувствовалась тяжелая рука английских колонизаторов: в 1856-1857 гг. Англия вела войну против Ирана, в результате которой навязала ему новые неравно­правные договоры и затем получила концессии на телеграфные линии.

В 1867-1868 гг. Англия посылала свои войска и в Эфиопию, интерес к которой возрос в связи со строительством Суэцкого кана­ла. В кровавом сражении под Магдалой английские войска разбили небольшую армию императора (негуса) Теодороса. Сам негус заст­релился. Английские купцы получили возможность вести торговлю в Эфиопии.

Покорением восставших сикхов и аннексией Пенджаба в 1849 г. было завершено завоевание Индии. В руках Ост-Индской компа­нии оказалась огромная страна со 170-190 млн. жителей. Две трети Индии были аннексированы и управлялись чиновниками ком­пании. Остальная часть страны была подчинена Англии в виде не­скольких сот больших и малых зависимых княжеств. Гнет Ост-Индской компании стал нестерпимым. Компания увеличивала на­логи и стала сгонять с престолов многих князей, присоединяя их владения к своей территории.

В 1857-1859 гг. в Индии произошло мощное освободительное восстание. Оно началось среди индийцев-солдат (сипаев), завер­бованных в войска Ост-Индской компании. Главной движущей силой восстания были крестьяне и ремесленники, но во главе его стояли князья, недовольные потерей своих владений. «Беспорядки управления, угнетение жителей... глухое, покорное недовольство, которое, однако, рано или поздно должно было выразиться открыто, потому что есть мера всякому терпению человеческому» – вот, по словам великого русского революционного демократа Н. А. Доб­ролюбова, подлинные причины, заставившие индийцев подняться против колонизаторов, престиж которых значительно уменьшился в результате героической обороны Севастополя русской ар­мией.

Ожесточенная война с повстанцами закончилась после взятия английскими войсками Лакхнау и других городов Центральной Индии.

Подавление восстания сопровождалось неслыханными зверст­вами и повальным грабежом. Стоимость добычи офицеров-граби­телей превышала 5 млн. фунтов стерлингов. Стремясь запугать индийцев, «цивилизованные» каратели не только вешали повстан­цев, но и сжигали их живьем. На известной картине русского ху­дожника Верещагина изображен один из обычных методов рас­правы английской военщины – привязанных к пушечным стволам пленных повстанцев разрывали на части орудийными выстре­лами.

Не менее жестоко расправлялись «либеральные» английские колонизаторы и с населением других своих владений. На остро­вах Новой Зеландии численность местного населения – маори – в результате истребительных войн сократилась за 20-30 лет в три раза. В Австралии коренное население систематически оттесня­лось в засушливые районы и обрекалось на вымирание. Беспощад­ная расправа была произведена английскими карателями с вос­ставшими на о. Ямайка в 1865 г. неграми, находившимися, несмот­ря на давно уже проведенную формальную отмену рабовладения, в рабстве у плантаторов. При подавлении восстания 400 человек было повешено, более 600 человек, в том числе женщин, подвергли публичной порке. В Англии в защиту деспота-губернатора, допус­тившего все эти жестокости, открыто подняли голос многие бур­жуазные газеты и писатели. Губернатор не только не понес никакого наказания, но был даже награжден британским правительст­вом.

Однако, жестоко подавляя малейшее сопротивление в коло­ниях, где основная масса населения состояла из коренных жите­лей или ввезенных туда негров, английское правительство шло на уступки тем колониям, где преобладали белые переселенцы. Гос­подствующие классы Англии боялись повторения событий, привед­ших в конце XVIII в. к потере значительной части их североамери­канских владений. Идя навстречу требованиям белых поселенцев, в значительной части выходцев из самой Англии, они вынуждены были предоставлять некоторым колониям переселенческого типа самоуправление.

Особенно изменились отношения с Канадой. В 50-60-х годах XIX в. экономические связи между Англией и ее североамерикан­ской колонией были уже настолько прочными, что британское пра­вительство могло без опасения пойти на уступки требованиям ее жителей и расширить их самоуправление. В 1867 г. управление Канадой было перестроено на новых ос­нованиях. Четыре провинции Канады образовали конфедерацию, получившую название доминиона Канада. Отныне назначаемые английским королем губернаторы должны были управлять Кана­дой лишь при посредстве федерального совета министров, ответ­ственных перед законодательными органами – сенатом и палатой представителей самого доминиона. Не только Канада, но и другие колонии, населенные выходца­ми из метрополии, получили в 50-60-х годах представительные учреждения. Из южноафриканских владений самоуправление в 1854 г. получила Капская земля, а в 1856 г. – Наталь. В Австра­лии первые представительные учреждения были введены еще в 40-х годах. В 1855 г. здесь были разработаны, а затем и утверж­дены конституции отдельных колоний, предусматривавшие вве­дение двухпалатной системы и ограничение губернаторской власти. Новая Зеландия получила конституцию еще в 1852 г.

Но, вводя самоуправление и гражданские свободы для пришлого белого населения, английское правительство и не помышляло давать какие-либо конституционные гарантии коренному населению колоний: коренное негритянское население южноафриканских вла­дений и новозеландские маори были обречены на бесправие, экс­плуатацию со стороны прибывших из метрополии белых колони­стов. Индейцы в Канаде вымирали.

Рабочий класс Англии в 50-х годах XIX в. С ростом фабричной промышленности использование машин вело к повышению интен­сивности и производительности труда почти во всех отраслях про­изводства. Таким путем предприниматели стремились вознагра­дить себя за вынужденное сокращение рабочего дня до 10 часов и за уступки пролетариату в части охраны труда, особенно дет­ского.

Уровень жизни широких масс рабочих был крайне низок. По словам Ф. Энгельса, Ист-Энд – населенный рабочими район Лон­дона – представлял собой «все расширяющуюся трясину безыс­ходной нищеты и отчаяния, голода в период безработицы, физи­ческой и моральной деградации при наличии работы». Громадные размеры приняла эмиграция из Англии в США, Канаду и Австра­лию. Только за 1852-1868 гг. Англию покинуло около 3 млн. чело­век, что замедлило обострение в стране классовых противоречий. Промышленный подъем начала 50-х годов и монопольное положе­ние Англии на мировом рынке способствовали распространению в рабочих массах реформистских иллюзий. С упадком в начале 50-х годов чартистского движения буржуазное влияние все сильнее сказывалось в рабочем движении, чему способствовало выделение квалифицированной и лучше оплачиваемой верхушки рабочего класса. Наличие огромных сверхприбылей от эксплуатации колоний позволяло английским капиталистам уделять известную часть своих доходов «рабочей аристократии» с целью отвлечения рабочих от политической борьбы.

Рабочие часто устраивали стачки, чтобы вынудить капита­листов выполнять закон о 10-часовом рабочем дне и добиться повы­шения заработной платы. Сильный подъем стачечного движения имел место в 1853 г. Многие стачки кончались успехом. Буржуа­зия стремилась внушить рабочим веру в возможность классового компромисса с предпринимателями. Особенно сильно буржуазное влияние сказалось на состоянии профессиональных союзов – тред-юнионов. С начала 50-х годов в них стала наблюдаться явная тенденция к отказу от стачечной борьбы и разрешению всех конфликтов с предпринимателями пу­тем «промышленной дипломатии», т. е. "путем переговоров и со­глашений. В 50-х годах трейд-юнионы, становясь все организованнее, многочисленнее, вместе с тем превращались постепенно в замкнутые объединения одних только высококвалифицированных рабочих.

В Англии 60-х годов XIX в. насчитывалось до 1600 отдельных про­фессиональных объединений, охватывавших обычно лишь узкий круг рабочих какой-либо одной профессии, а не всех рабочих, заня­тых в данной отрасли промышленности. Объединения эти, все еще довольно близкие к старым цеховым союзам, стремились путем высоких членских взносов отгородиться от основной массы тру­дящихся.

Кассы тред-юнионов заметно пополнились. Поскольку распо­ряжение крупными денежными средствами, а также ведение пере­говоров с предпринимателями требовало специальных знаний, прежние выборные секретари, работавшие бесплатно, стали посте­пенно вытесняться постоянными платными профсоюзными работ­никами. Так, еще в 50-х годах стали складываться кадры профсоюз­ных чиновников, которые позднее превратились в одну из опор оп­портунизма в английском рабочем движении.

Начавшийся еще в 50-х годах XIX в. процесс обуржуазивания верхних слоев английских рабочих не прошел незамеченным для основоположников научного коммунизма. «...Эта самая буржуаз­ная из всех наций хочет, по-видимому иметь буржуазную арис­тократию и буржуазный пролетариат рядом с буржуазией», – писал Ф. Энгельс К. Марксу осенью 1858 г.

Кризис 1857 г. и новый подъем английского рабочего движения. Период промышленного оживления не продолжался долго. Осенью 1857 г. разразился новый мировой экономический кризис, тяжело отразившийся на положении рабочих. Безработица и снижение заработной платы быстро покончили с иллюзиями «классового мира» и способствовали подъему стачечной волны, прокатившейся вско­ре почти по всей Англии. С лета 1859 г. рабочие с волнением следили за ходом героической борьбы лондонских строителей, затянувшей­ся до начала 1860 г., и эта борьба, хотя и не закончилась тогда победой, все же способствовала повышению классового сознания английских пролетариев. Фонд стачечников в ходе затянувшейся борьбы постоянно пополнялся за счет пожертвований рабочих дру­гих профессий.

Необходимость организации отпора предпринимателям, отве­тившим на стачку строительных рабочих локаутом, дала толчок к созданию в 1860 г. Лондонского совета тред-юнионов. Совет по­ставил своей задачей защиту «интересов труда, как политических, так и социальных, как в парламенте, так и вне его». Подобные же объединения вскоре возникли и в таких крупных промышленных центрах, как Шеффилд, Ливерпуль, Глазго и Эдинбург. Ядро руко­водителей Лондонского совета тред-юнионов получило наименова­ние «Джунта». В нее входили рабочие В. Аллен – организатор союза механиков, Р. Эпплгарт – генеральный секретарь союза плотников, Д. Оджер – руководитель союза сапожников и др.

Лондонский совет тред-юнионов непосредственно руководил второй стачкой строительных рабочих, начавшейся, весной 1861 г. и закончившейся на этот раз победой – установлением 8 - часового рабочего дня. В воззвании совета, обращенном к предприни­мателям, говорилось: «Джентльмены, мы не собаки. Мы держимся друг за друга... Мы не хотим быть только орудиями и поэтому защи­щаем собственные интересы».

Оживление рабочего движения с конца 50-х годов нашло вы­ражение в политической активности рабочих, дружно откликав­шихся теперь на все важнейшие международные события. Англий­ские рабочие единодушно выступили против планов Пальмерстона относительно вмешательства в гражданскую войну в США на сторо­не рабовладельцев. Они устраивали митинги в поддержку польского восстания 1863 г. против царизма и восторженно приветствовали приехавшего в Англию Гарибальди – героя национально-освобо­дительной борьбы итальянского народа.

Вторая избирательная реформа и борьба Маркса и Энгельса против буржуазного влияния в английском рабочем движении. В обстановке политического оживления начала 60-х годов среди рабочих снова приобрели популярность требования чартистов отно­сительно всеобщего избирательного права. Немалую роль в этом сыграла деятельность Маркса и Энгельса, стремившихся вырвать тред-юнионы из-под влияния буржуазии и направить английское рабочее движение по пути сочетания экономической и политической революционной борьбы.

Лондонская «Джунта» осенью 1864 г. поддержала идею созда­ния Международного товарищества рабочих (I Интернационал). Ее представители вошли в состав его Генерального совета. Сбли­жение руководителей английских тред-юнионов с деятелями меж­дународного рабочего движения способствовало их полевению и подтолкнуло на борьбу за отмену старинного закона о «хозяевах и слугах», согласно которому рабочим в случае нарушения ими договора о найме грозило тюремное заключение. Под напором рабо­чего класса этот закон был отменен в 1867 г. «Джунте» удалось также отстоять право рабочих на стачки и добиться предоставле­ния тред-юнионам права юридического лица.

Тем не менее Оджер и другие видные деятели профессиональ­ного движения были далеки от какой-либо революционности. Вместо пролетарской классовой политики газета тред-юнионов «Улей» призывала действовать в защиту прав трудящихся, «не нарушая законных прав капитала», и безоговорочно поддерживать все бур­жуазно-радикальные требования. К. Маркс на заседаниях Генерального совета Интернациона­ла, допуская в принципе политические блоки с радикалами, пре­дупреждал рабочих о стремлении буржуазных лидеров использо­вать рабочее движение в собственных интересах, в частности в вопросе о новой парламентской реформе. Рабочие стали создавать политические союзы для борьбы за изби­рательную реформу. По инициативе Генерального совета Интерна­ционала в 1865 г. была создана массовая политическая организация Национальная лига реформы, в состав которой вошли пред­ставители различных тред-юнионов. Скоро эта Лига превратилась в серьезную политическую силу и стала насчитывать 100 лондон­ских и 300 провинциальных отделений.

Большинство руководителей Лиги шло на поводу у буржуаз­ных радикалов и поддержало в 1866 г. гладстоновский билль (законопроект) о реформе, лишь несколько снижавший имущест­венный ценз. Однако английские рабочие не без влияния публичной агитации, предпринятой Марксом и его сторонниками, протестовали против этой полумеры и тем способствовали провалу законопроекта в парламенте.

В результате этой неудачи вигское правительство Рассела – Гладстона вынуждено было в июне того же года выйти в отставку. Формирование нового кабинета было поручено лидеру консерва­торов лорду Дерби. Правительственный кризис совпал по времени с началом нового экономического кризиса, с лета 1866 г. охватив­шего все отрасли промышленности. Вызванные экономическим кризисом нужда и безработица вновь ухудшили положение широких масс трудового народа. По всей Англии прокатилась волна поли­тических митингов и демонстраций. В центрах металлургической, судостроительной и других отраслей промышленности происходили упорные стачки. В Лондоне на Трафальгар-сквере состоялись огром­ные митинги. Фактическим их организатором являлся Генеральный совет Интернационала, под воздействием которого Лига реформы вынуждена была возглавить стихийный протест рабочих масс и снова выдвинуть требование всеобщего избирательного права для муж­чин. 23 июля 1866 г., согласно указаниям Лиги, десятки тысяч рабо­чих двинулись из восточной, пролетарской части Лондона к Гайд-парку. Убедившись в том, что ворота парка закрыты по приказу правительственных властей, толпа сломала чугунные решетки и, проникнув за ограду, провела все же митинги в защиту всеобщего избирательного права.

В августе митинги состоялись в Бирмингеме, Манчестере и Глаз­го; в ноябре – в Эдинбурге и в Лондоне. Политическая атмосфера в Англии и Шотландии все более накалялась.

Зимой 1866/67 г. движение приняло национальные масштабы. «Здешнее движение за реформу, которое вызвал к жизни наш Цент­ральный Совет (в этом большая заслуга принадлежит мне), приняло теперь огромные размеры и становится непреодолимым», – писал Маркс. Давление народных масс на консервативное правительство лорда Дерби вскоре стало столь значительным, что в страхе перед возможным революционным восстанием оно поручило одному из министров, Б. Дизраэли, внести в палату общин билль о новой избирательной реформе. Давление масс на парламент заставило авторов законопроекта в ходе его обсуждения расширить рамки избирательного права. В августе 1867 г. второй акт о реформе был наконец принят палатой общин. Отныне избирательное право в городах предоставлялось всем владельцам или съемщикам домов, уплачивающим налог в пользу бедных, и квартиронанимателям, уплачивающим в год не меньше 10 фунтов стерлингов арендной платы (при цензе оседлости в один год); в сельской местности – всем арендаторам земельных участков с годовым доходом в 12 фун­тов стерлингов. При этом сохранялось открытое голосование (унич­тожено в 1872 г.), а также старое, крайне неравномерное распре­деление избирательных округов.

Вторая избирательная реформа, таким образом, предоставила право голоса не только мелкой буржуазии, но и верхушке рабоче­го класса. Однако ²/з мужского населения Англии – основная масса рабочих, не говоря уже о женщинах страны, – по-прежнему были лишены избирательных прав. Реформа, следовательно, представ­ляла лишь еще один, весьма робкий шаг к установлению в Англии буржуазно-демократических порядков. Но даже этот шаг стал воз­можным лишь благодаря давлению со стороны пролетарских масс.

Увеличение числа городских избирателей с 600 тыс. до 1,4 млн. человек позволило английским рабочим подумать, о выдвижении собственных кандидатов в палату общин. С этой целью в Лондоне был основан особый комитет для организации самост