Культурно-историческая психология

Предмет: психика, преобразованная культурой

Представители: Э. Дюркгейм, Люсьен Леви-Брюль, Пьер Жане, Выготский, Лев Семенович

Впервые вопрос о социальности, как системообразующем факторе психики был поставлен французской социологической школой. Ее основатель Э. Дюркгейм (1858-1917) с помощью термина «социальный факт» или «коллективное представление» иллюстрировал такие понятия, как «брак», «детство», «самоубийство». Социальные факты отличны от своих индивидуальных воплощений (нет «семьи» вообще, но существует бесконечное количество конкретных семей) и носят идеальный характер, который оказывает воздействие на всех членов общества.

Люсьен Леви-Брюль, используя этнографический материал, развил тезис об особом типе «первобытного» мышления, которое отлично от мышления цивилизованного человека.

Пьер Жане еще более углубил принцип социальной детерминации, предположив, что внешние отношения между людьми постепенно превращаются в особенности строения индивидуальной психики. Так, им было показано, что феномен памяти заключается в присвоении внешних действий выполнения поручения и пересказа.

Наиболее полно принцип культурно-исторической детерминации психики был раскрыт в работах Л.С.Выготского, разработавшего учение о высших психических функциях. Л.С.Выготский предположил существование двух линий развития психики:

· натуральной,

· культурно опосредствованной.

В соответствии с этими двумя линиями развития выделяются «низшие» и «высшие» психические функции.

Примерами низших, или естественных, психический функций могут служить непроизвольная память или непроизвольное внимание ребенка. Ребенок не может ими управлять: он обращает внимание на то, что ярко неожиданно; запоминает то, что случайно запомнилось. Низшие психические функции – это своего рода зачатки, из которых в процессе воспитания вырастают высшие психические функции (в данном примере – произвольное внимание и произвольная память).

Превращение низших психических функций в высшие происходит через овладение особыми орудиями психики – знаками и носит культурных характер. Роль знаковых систем в становлении и функционировании психики человека, безусловно, принципиально – оно определяет качественно новый этап и качественно иную форму существования психики. Представьте себе, что дикарю, не владеющему счетом, надо запоминать стадо коров на лугу. Как ему придется справляться с этой задачей? Ему необходимо создать точный зрительный образ того, что он увидел, и потом попытаться воскресить его перед глазами. Скорее всего, он потерпит неудачу, пропустит что-нибудь. Вам же нужно будет просто сосчитать коров и впоследствии сказать: «Я видел семь коров».

Многие факты свидетельствуют, что осваивание ребенком знаковых систем не происходите само собой. Здесь проявляется роль взрослого. Взрослый, общаясь с ребенком и обучая его, сначала сам «овладевает» его психикой. Например, взрослый показывает ему что-то, по его мнению, интересное, и ребенок по воле взрослого обращает внимание на тот или иной предмет. Потом ребенок начинает сам регулировать свои психические функции с помощью тех средств, которые раньше применял к нему взрослый. Так же, будучи взрослыми людьми, мы, устав, можем сказать себе: «Ну-ка, посмотри сюда!» и действительно «овладеть» своим ускользающим вниманием или активизируем процесс воображения. Перепетии важного для нас разговора мы создаем и анализируем заранее, как бы проигрывая в речевом плане акты своего мышления. Затем происходит так называемое вращивание, или «интериоризация» - превращение внешнего средства во внутреннее. В результате из непосредственных, натуральных, непроизвольных психические функции становятся опосредствованными знаковыми системами, социальными и произвольными.

Культурно-исторический подход в психологии продолжает плодотворно развиваться и сейчас, как в нашей стране, так и за рубежом. Особенно эффективным этот подход оказался при решении проблем педагогики и дефектологии.

Международная конференция
«Культурно-исторический подход: развитие гуманитарных наук и образование»

Сокращенная стенограмма выступления академика В.В. Давыдова

Основы культурно-исторической концепции были заложены самим Л.С. Выготским где-то около 1927-28 годов, затем он очень многое внес в формулирование ее основных положений. Но (я хочу это особенно подчеркнуть) как при жизни самого Льва Семеновича, так и после его кончины, большое участие в раскрытии существа этой концепции, в ее уточнении и конкретизации принимали его прямые ученики, а затем и последователи. К прямым ученикам Льва Семеновича я отношу, прежде всего, Леонтьева, Лурия, Божович, Запорожца, Эльконина, Гальперина. На мой взгляд, нельзя понять существа этой концепции, не учитывая того обстоятельства, что она, повторяю, конкретизировалась, уточнялась, углублялась, видоизменялась и в значительной степени совершенствовалась учениками и последователями Льва Семеновича, т.е. всецелостно его научной школой. Причем, уже в начале 30-х годов еще при жизни самого Льва Семеновича появилось основание для создания достаточно оригинальной для того времени общепсихологической теории деятельности, созданной, прежде всего усилиями Леонтьева и его сподвижников. И мне кажется, что теория деятельности является прямым преемником тех основных идей, которые были заложены в культурно-исторической концепции самим Львом Семеновичем.

Теория деятельности — это шаг вперед в раскрытии сущности культурно-исторической концепции. Нельзя понять суть этой концепции, не предполагая того, что она развивалась и усовершенствовалась всей научной школой Выготского. Это обстоятельство, к сожалению, недоучитывается не только у нас, но и на Западе, где в последние годы особенное внимание обращают на существо рассматриваемой концепции. Нужно иметь в виду, что при жизни самого Льва Семеновича концепция проходила период своего становления, а в конце жизни сам Выготский высказывался так, что по сути этих высказываний необходимо было постоянно пересматривать основания его концептуального подхода к рассмотрению психического развития человека.

В настоящее время некоторые наши крупные психологи утверждают, что у Выготского якобы не было понятия деятельности. На мой взгляд, это глубокое заблуждение. Выготский как хороший знаток немецкой классической философии и как подлинный марксист, не мог пройти мимо выдающихся работ Маркса, посвященных проблемам деятельности. Уже с начала 1925 года Лев Семенович углубился в рассмотрение социолого-исторического понятия деятельности и ее применения в области психологии. Нам нужно прислушаться к словам Леонтьева о том, что Лев Семенович именно с 1925 года начал углублять социолого-историческое понятие деятельности в психологическую плоскость, и он сделал несколько шагов в этом направлении. О том, что у Выготского было подлинно содержательное, социолого-историческое, с моментами психологического, понятие деятельности, свидетельствуют несколько замечательных страниц его большой, не вышедшей, к сожалению, до 1984 года статьи, где он откровенно, прямо употреблял термин «деятельность», как понятие, и показывал, что человеческая жизнь, в отличие от жизни животного, протекает, нацеленная на будущее, свободной становится, благодаря орудиям и благодаря слову. Некоторые положения самого Выготского, в частности, о содержании социальных условий развития человека, были, на мой взгляд, правомерно углублены Алексеем Николаевичем Леонтьевым уже на основе достаточно разработанного психологического понимания деятельности. Леонтьев, не искажая ничего в существе подхода Выготского к условиям развития человека, слово «социальная ситуация» заменил понятием развития деятельности. Разрешите мне сейчас воспроизвести основные положения культурно-исторической концепции Выготского, Леонтьева и всей научной школы Выготского.

Первое: основой психического развития человека выступает качественное изменение социальной ситуации или, говоря терминами Леонтьева, изменение деятельности человека.

Второе: всеобщими моментами психического развития человека служат его обучение и воспитание.

Третье: исходной формой деятельности является развернутое ее выполнение человеком во внешнем или социальном, или коллективном плане.

Четвертое: психологические новообразования, возникающие у человека, производны от интериоризации исходной формы его деятельности.

Пятое: существенная роль в процессе интериоризации лежит в различных знаковых и символических системах.

И, наконец, шестое: важное значение в деятельности сознания человека имеют его интеллект и эмоции, находящиеся во внутреннем единстве.

Можно сказать, что отдельные моменты этих принципов культурно-исторической теории работают достаточно полно и хорошо, отдельные моменты — очень плохо, и сейчас по некоторым пунктам мало что можно сказать вразумительного. Так, очень плохо разработана проблема единства интеллекта и эмоций. Мне кажется, до сих пор очень плохо разработано понятие коллективной деятельности (это понятие ввел в науку именно сам Лев Семенович) и, т.к. коллективная деятельность есть, то, следовательно, ее носителем является коллективный субъект. У нас почти не разрабатывали понятие коллективной деятельности и коллективного субъекта, это также новая проблема (хотя она давно поставлена), ее нужно разрабатывать на современном уровне. Но если мы ничего толком не можем сказать о коллективной или социальной человеческой деятельности, то, что мы можем сказать о так называемой интериоризации? Интериоризация с точки зрения Выготского и его последователей есть превращение коллективной деятельности в индивидуальную деятельность, коллективного субъекта в индивидуального субъекта. Сейчас делаются попытки снять понятие интериоризации, а Юрий Вячеславович Громыко в своей последней книге пишет, что понятие интериоризации просто вредно для науки. Мне это кажется, мягко говоря, большим недоразумением. Снять понятие интериоризации — это просто снять всю концепцию культурно-исторического характера.

Хочу уточнить некоторые подходы Выготского к развитию человека. Выготский, я полагаю, в своих взглядах эволюционировал от первой своей публикации в 1915 году и до конца своей жизни. У него так и не было четкой однозначной терминологии, потому что ту теорию, которую он разрабатывал, нельзя было создать так быстро, как он к этому стремился. В частности, мне кажется, что исходя из общей позиции Выготского, ребенок рождается в социальной ситуации, в общественной ситуации как человек со всеми присущими ему потенциальными возможностями и дальше развивается как социально-общественное существо.

Вместе с тем Выготский до конца своей жизни с разными колебаниями разделял так называемые психические функции на низшие и высшие. Это есть проявления колебания его общей позиции. И это существенно заметили уже в конце 30-х годов его же ученики и последователи, в частности Петр Иванович Зинченко, который в знаменитой статье 1939 года показал, что никаких низших психических функций нет, что ребенок никакими низшими функциями не овладевает, а развивается по своеобразным законам как человеческое существо. Его последователи четко установили, что никакого такого деления нет и внутри культурно-исторической теории это деление невозможно. Но, повторяю, Выготский иногда употреблял такие термины, как естественные, натуральные, биологические, но, вместе с тем, он вперемешку с этими терминами использовал термин «органическое развитие». Да, органическое развитие у человека есть, но сам же Выготский показал, что с самого раннего возраста, с младенческого возраста развитие органическое и культурное, т.е. человеческо-психическое, представляет собой единый процесс. И поэтому, мне кажется, в нынешнем формулировании культурно-исторической теории, особенно с учетом того, что в нее внесли последователи Выготского, можно просто говорить о всех психических способностях человека без подразделения их на низшие и высшие.

Выготский правомерно в своих работах боролся с посредственным использованием в психологии знаменитого биогенетического закона. Он хорошо знал все современные для его времени теории подобного рода, что явно проявилось в статье Выготского «Биогенетический закон», помещенной в Большой Советской Энциклопедии первого издания. И вместе с тем, при справедливой правомерной борьбе с биогенетическими последствиями в психологии, он недооценил или просто не понял подлинную суть теории повторяемости, теории рекапитуляции. Биогенетический закон — это не единственная форма теории повторяемости. До возникновения знаменитейшего биогенетического закона прошлого века великий теоретик Гегель показал, что индивидуальное развитие сознания есть сокращенное воспроизведение его исторического развития. Сейчас все более становится ясной справедливость поисков оснований, по которым все-таки биогерметическое развитие человека в какой-то степени, в каком-то виде повторяет историческое развитие. И, кстати, именно ученик Выготского — Леонтьев — исходя из сути самой культурно-исторической концепции, вернулся к идеям повторяемости. Леонтьев писал о том, что присвоение человеком основ материальной и духовной культуры — это процесс, «который имеет своим результатом воспроизведение индивидуумом исторически сформировав-шихся человеческих свойств, способностей и способов поведения». Т.е. он вернулся к принципиальному значению теории повторяемости. На мой взгляд, никакая теория автогенетического развития в принципе невозможна без ориентации на эту теорию повторяемости. Об этом забыли педагоги, психологи и культурологи не только 30-40 годов, но и до сих пор считается дурным тоном ссылаться на эту теорию. Это не дурной тон, а построение современных теорий развития в онтогенезе.

Те шесть принципов культурно-исторической концепции, которые я сформулировал, нуждаются в детальной и серьезной экспериментальной и теоретической проработке. Нужно не двигаться куда-то вперед, игнорируя все это, а углубленно разрабатывать эти шесть, а может быть и несколько других принципов. Это позволит нам в последующем серьезно воспринять ту схему, повторяю, схему развития индивидуального сознания, которая в свое время уже была сформулирована самим Выготским. Это следствие принципов его культурно-исторической теории.

Итак, практически началом развития человека являются коллективы или социальная деятельность, выполняемая или дополняемая коллективным субъектом в культурной среде. Носителем этой культуры являются знаки и символы, благодаря знакам и символам в процессе обучения и воспитания или образования становится важной индивидуальная деятельность человека, становится ясным и прозрачным индивидуальный субъект, а у него уже появляется индивидуальное сознание. Вот общая схема происхождения индивидуального сознания: коллективно-социальная деятельность, культура, знаки или символы, индивидуальная деятельность и индивидуальное сознание.

Я не мог затронуть многих других вопросов, которые касаются существенных сторон концепции Выготского, причем, не в его только собственных формулировках, но в формулировках, проистекающих из достижений теории деятельности. Я, в частности, не затронул проблему идеального, которую поднимал сам Выготский, но которая блестяще была разработана одним из его последователей. На мой взгляд, представления об идеальном правомерно были оценены Даниилом Борисовичем Элькониным. Но это особый разговор, и для рассмотрения тонкостей идеального требуется значительное время.

Заключая, могу сказать, что культурно-историческая теория, особенно в ее деятельностном изложении, — большой вклад в современную науку. Не нужно рваться вперед, всерьез не заложив подлинно глубинные основы экспериментального и теоретического характера в формулирование этой культурно-исторической теории. Если сказать совершенно откровенно, то культурно-историческая концепция Выготского даже в ее деятельностном исполнении до сих пор является не столько подлинной теорией, сколько гипотезой. Но, как вы знаете, подлинная наука находит источник развития в формулировании теорий и в доказательстве их правомерности для различных сфер социальной практики людей. И мне кажется, именно молодые специалисты — философы, логики, психологи, педагоги, культурологи могут в ближайшие годы (сколько лет пройдет — трудно сказать) эту гипотезу культурно-исторического характера превратить в подлинно развернутую и фундаментальную современную теорию