Го января 1899 г.

 

Из Галифакса „Lake Hurone" снялся 14-го января утром. С нами поехали Хилков, оба ходока, старики квакеры — „квакари", как прозвали их духоборы, — и три корреспондента.

Уже смеркалось, когда показался С.-Джон. Издали видно было, что весь берег, все площадки и улицы гавани запружены многочисленной толпой. Когда пароход приблизился к молу, вся эта толпа замахала фуражками, зонтиками, шапками, и до нас долетел страшный, многоголосный рев.

Это Канада приветствует духоборов.

Духоборы, как всегда, ответили псалмом.

Началась выгрузка. К пристани поданы поезда, и теперь остается собрать вещи и перейти с парохода через пакгауз прямо в поезд. Багаж тут же нагружается в товарные вагоны и отправляется особым поездом. Канадцы плотной стеной теснятся по обеим сторонам дороги вплоть до вагонов.

Когда на трапе появился первый духобор, — толпою овладел неистовый восторг. Всю дорогу до самого поезда ему махали руками, шапками, ревели и гикали на все голоса, — так довольны были его сильной фигурой, чистой одеждой, легкостью, с какою он нес свою тяжелую кладь, и чистым лицом без бороды, которую янки считают за признак варварства.

— О, это человек! — выделяются голоса.

— Блестящая фигура!

— Про этого не скажешь: „Good for nothing"[17] (хорош для ничего).

— Если они все таковы, то никогда еще таких эмигрантов Канада не видала.

— Еще и кланяется... Молодец!.. Добро пожаловать, добро пожаловать!..

— Как живете?

— Молодец!.. Hip, hip, hurr-a-a!.. И толпа опять рокочет и ревет.

Смутившийся, не ожидавший ничего подобного, духобор кланялся на все стороны с серьезным лицом, приговаривая: „Спаси Господи!" и, должно быть, обрадовался не мало, когда, наконец, выбравшись из этого ада, попал в роскошный вагон с кожаными сиденьями и бронзовыми ручками, где его заботливо усаживал чиновник от железнодорожной компании.

„Оно, конечно, — думалось ему, — это так нас, значит, радостно встречают — за это спаси их Господи, — но только зачем же так кричать?"

За первым духобором пошел второй, третий, — появление каждого встречалось новым взрывом приветствий.

Но вот по трапу спустилась женщина-духоборка, тоже с тюком на спине и с двумя ребятишками. Последние спокойно шли, солидно поглядывая из-под своих картузов на бушующую толпу.

Тут возбуждение толпы дошло до какого-то экстаза. Поднялся сплошной стон, в котором уже ничего нельзя было разобрать.

Даже толстый полисмен, этот классический образец невозмутимости, при виде такой картины попробовал улыбнуться и раздвинул свои налитые кровью щеки, туго стянутые подбородком каски. Глядя на него, становилось страшно — не лопнула б эта бочка, обтянутая черным сукном.

К всеобщему удовольствию публики, мальчуганы начали было кланяться, но так как они не умели сделать этого на ходу, то мать повела их дальше.

При входе в пакгауз стояло несколько откупоренных бочек, наполненных мешочками с конфетами. Это дамы Монтреаля приготовили для раздачи духоборческим детям и девушкам. Нарядно одетые дамы стояли тут же; они подзывали детей к бочкам и выдавали им, приятно улыбаясь, эти подарки.

Дети, не выказав ни малейшей радости, хладнокровно брали кулечки и, важно поклонившись, отправлялись дальше, неспеша заглянуть, что такое, собственно, заключается в этих пакетах. Они упорно не замечали милой неожиданности и принимали подарки так, точно это уж давно им известный, исстари заведенный порядок, чтобы каждого приезжего в Канаду встречали конфетами.

Дамы были недовольны и видимо недоумевали, как принять такое равнодушие и выдержанную благодарность. Что это: неблагодарные или просто дикие люди, не умеющие оценить, как милы эти сюрпризы?

Но так как всеобщее настроение не допускало дурного мнения о духоборах, то решено было объяснить это как признак хорошего воспитания в спартанском духе.

Остановившись на таком объяснении, дамы вновь приобрели утраченную было самоуверенную веселость, и защебетали с новым оживлением, восхваляя духоборок, давших такое воспитание своим детям. Некоторые из дам, принимая благодарность от маленького духобора, имели такой вид, что если бы не тяжелые бочки, отделяющие их от малыша, то они Бог знает что сделали бы с ним от восторга! Но, к счастью, бочки твердо стояли на своих местах, и дамы ограничивались тем, что в крайнем случае восхищения, когда уж невозможно было больше терпеть, грациозно копировали солидные манеры мальчишки, что особенно им удавалось, когда поблизости находился министр Смарт или Хилков.

Но все же это были милые дамы. Всю холодную ночь до самого утра простояли они за своими бочками.

Старики, очень довольные приемом, все же неодобрительно косились на бочки.

— Конечно, за прием им спасибо; ну тольки это совсём лишнее... К чему она — эта канфета? Пустое дело.

— Мы к этому не приучоны.

— Жаль, столько денег потрачено зря.

— Ну, а все же спаси их Господи! Радостно, дюже радостно!.. Когда так принимают, стало-быть, именно желают за братиев нас почитать.

В пакгауз, через который проходили духоборы, находился министр внутренних дел г. Смарт, красивый человек с твердым, симпатичным выражением еще молодого лица; при нем был его помощник, чиновники иммиграции, переводчики, большею частью евреи или галичане, почти не понимавшее духоборов, и администрация железной дороги.

Министр был очень доволен впечатлением, которое произвели на него духоборы.

— Они заметно истощены, — говорил он, — это правда, но посмотрите, что это за мощный, красивый народ! А женщины, какие рослые и сильные! Посмотрите-ка, как легко несет она свою ношу, — говорил он, показывая на проходящую мимо него духоборку. — Как поживаете? — отвечает он на ее поклон.

Консервативная пресса сильно нападала на Смарта за его желание принять духоборов в Канаду. Да и не только консерваторы, но и общее настроение было скорее против принятия духоборов. Все боялись, что духоборы больной, изможденный народ и не смогут работать. Боялись, что придется содержать их на счет правительства. Многие предполагали в них фанатических сектантов, неспособных к практической жизни.

Над министром смеялись, называли его Duck-obor's, переделав это из слова духобор.

Однако г. Смарт с чисто английской настойчивостью продолжал собирать сведения о духоборах, то справляясь у английского консула в Батуме, то наблюдая и изучая ходоков Ивина и Махортова, беседуя с Хилковым и Моодом, и спокойно, не отвечая на насмешки, делал свое дело и в конце концов выразил свое согласие на переселение.

Понятно, как приятно было ему убедиться воочию, что расчет его не только не ошибочен, но что духоборы даже превзошли его ожидания и успели вызвать восторг всех, видевших и говоривших с ними.

Теперь он стоял среди чинно двигающейся толпы духоборов и поглядывал на них с горделивым удовольствием. Он так был доволен и духоборами и приемом, который им оказало местное население, что не уходил из пакгауза всю ночь, пока продолжалась выгрузка. Он заходил в каждый отправляющийся поезд, любезно улыбался и кланялся уезжающим, то отправлялся на пароходе и смотрел, как часть духоборов живо ломала нары и выбрасывала лес из трюмов на набережную, то заглядывал в глубокий трюм, где духоборы складывали на подъемы свой багаж, который выгружался лебедками на набережную.

Около трех часов ночи пароход был очищен от лесу (что мы обязаны были сделать по контракту с судовладельцами), а багаж был частью погружен в товарные вагоны, частью лежал, сложенный в огромные кучи в пакгауз.

2134 человека были разделены на пять поездов, которые отправлялись один за другим в расстоянии часа или двух.

До весны все духоборы разместятся в иммиграционных домах гор. Виннипега (главный центр иммиграции) и других близ лежащих городках.

В С.-Джоне остались: очень трудно больная, в последнем градусе чахотки, девушка, которую поместили в госпиталь[18], и женщина с маленькой девочкой, болевшей на пароходе краснухой.

Остальные все отправились внутрь страны.

Мое дело, собственно, было окончено, и, расставшись с пароходом, я мог бы ехать домой. Но жаль было упустить удобный случай посмотреть поближе на Канаду и на то, как устроятся здесь духоборы. И потому, уже в качестве постороннего наблюдателя, я поехал вместе с ними в Виннипег.