Канада. Виннипег, 27 января 1899 г.

 

Наступило первое воскресенье после прибытия духоборов в Виннипег.

Первый раз после долгого переезда духоборы могут помолиться всем обществом, как это у них принято. Ни качка, ни тряский, грохочущий поезд теперь им не помешают.

„Моление" будет происходить в большой комнате нижнего этажа, которую еще с вечера очистили от столов и скамей.

Перед рассветом стали собираться сюда празднично разодетые духоборы и духоборки. У духоборок поверх чепцов одеты шелковые платки, которые они повязывают особенным образом, специально для „моления".

Мужчины устанавливаются по одну сторону комнаты, женщины по другую.

Еще темно. Только в окнах светится холодное, стальное небо.

Окутанные таинственным предрассветным сумраком, недвижно стоят дюжие фигуры мужчин, с наклоненной головой, со сложенными на груди руками.

У женщин, стоящих напротив, слабо белеют квадратиками платочки, которые они держат в сложенных под грудью руках.

По всей толпе чувствуется особенное, проникновенное настроение. И торжественное молчание перед началом молитвы кажется исполненным особого, таинственного смысла.

Каждый из толпы и все вместе теперь поглощены лишь одной мыслью о душе, о Боге. Толпа проникнута духовным созерцанием.

В тишине, не нарушаемой ни одним вздохом, страшно шевельнуться, чтобы не нарушить этого глубокого созерцательного настроения, когда люди отрываются от всего земного, материального и живут одним духом.

Даже неясный сиреневый рассвет застыл в своем движении, глядя в окна на строгие фигуры. Самое время, казалось, остановилось, так как и его ход был бы здесь слишком суетен...

Осторожно всколыхнув воцарившийся покой, мягко пронеслись первые гармоничные звуки псалма — такие нежные и задушевные, что трудно было понять, откуда они исходят. Казалось, само настроение приняло теперь такую форму, чтобы еще сильнее овладеть душами людей.

Все громче и громче, все шире разрастается псалом, волнуя, захватывая людей. Уверившись в своей силе, он несется уже могучим, широким потоком, наполняя собой все существо человека.

Псалом говорит о суете земного счастья, о том, что вся жизнь есть страдание, и зовет туда, где все покой, где нет желаний и царит вечный разум и любовь. Порою могучие взмахи псалма становятся грозными, — тогда он говорит об ужасах греха и наказании, которое он сам в себе несет.

А темные фигуры все так же стоят с наклоненными головами и кажутся еще неподвижное, еще суровее; они точно винятся в том, что так привязаны к земле своими слабостями...

Но, как бы зная, что долго не может человек пребывать на такой высоте духа, псалом широким вздохом, точно страдая о своем конце, закончился.

Толпа слабо вздохнула и пошевелилась.

Теперь, переводя на более понятный язык то, что молчаливо переживалось во время пения, женский голос читает один из прекрасных духоборческих псалмов. Когда он замолк, кто-то из среды мужчин прочел другой псалом, потом опять читает женщина и т. д. Иногда среди чтения кто-нибудь сдержанным голосом внятно поправляет обмолвившегося или забывшего какой-нибудь стих или слово чтеца. Иногда поправляют несколько голосов. Читающий молча выслушивает поправку и, повторив исправленное, продолжает дальше. Если начинали читать псалом, уже прочитанный сегодня другими, то читающего останавливали одним словом:

— Читали.

Опять запел хор, и духоборы приступают к последней части моления; она является уже наглядным исполнением всего высказанного в псалмах о том, что тело человека есть храм Божий, в котором пребывает Его Дух, и что поэтому любовь и уважение к личности человека составляют лучшее средство служения Богу.

При пении псалма из толпы выходит один из духоборов и, подойдя к кому-нибудь другому, подает ему руку, и оба кланяются друг другу три раза. Поцеловавшись, каждый из них идет к следующему и т. д., пока все не обойдут друг друга. Обойдя всех присутствующих, духобор поворачивается к женщинам и кланяется им в пояс, на что все женщины отвечают тем же.

Так же поступают и женщины. Каждая из них, обойдя женщин, кланяется мужчинам, а те ей отвечают.

Когда это окончено, псалом стихает. Мужчины и женщины кланяются друг другу в ноги со словами:

— Богу нашему слава!

Моление окончилось. Золотистые лучи утреннего солнца прибились сквозь ледяные цветы замерзших окон и наполнили комнату розовым светом, освещая умиленные, растроганные лица духоборов.

Толпа тихо расходилась.

———

Как создались духоборческие псалмы, сказать трудно. По содержанию же своему они совершенно тожественны с Евангелием, главные места которого, и в особенности слова Иисуса Христа, повторяются в них дословно.

Однако до самого последнего времени большинство духоборов было убеждено в том, что их псалмы представляют собою нечто оригинальное, ничего общего с печатным Евангелием не имеющее. Им казалось, что неизвращенное учение Иисуса Христа можно было узнать только из их псалмов.

Собрание всех псалмов называется у духоборов „животной книгой", то-есть книгой живой, живущей, дающей жизнь. Она „живет в сердцах", как выражаются духоборы.

Псалмы эти духоборами никогда не записывались, а передаются изустно из поколения в поколение и сохраняются ими исключительно в памяти[20]. Нужно сказать, что к грамоте, к школе большинство духоборов до последнего времени относилось крайне недоброжелательно. Они видели в них лишь средство, которым желают пропагандировать между духоборами православие. Поэтому грамотных людей между духоборами, за самыми небольшими исключениями, почти совсем нет.

В Канаде, впрочем, где учитель по закону не имеет права касаться религии, духоборы, преимущественно молодые, охотно учатся.

Писанная книга кажется духоборам чем-то мертвым, не нужным и неинтересным. Когда одного грамотного ссыльного духобора спросили, не прислать ли ему книг, он ответил, что это его не очень интересует. Лучше, если бы можно было, получить живую книгу, т.-е. если бы кто-нибудь приехал к нему. Каждая душа есть „живая книга".

„Книгу нашу, — говорят духоборы о „животной книге", — нельзя ни порвать, ни забросить, ни потерять. Она лежит глубоко в сердце человеческом".

Воскресное чтение псалмов, кроме поучительного, молитвенного значения, есть в то же время каждый раз новая корректура всего издания, если можно так выразиться. Если кто-нибудь, читая псалмы, ошибется не только в фразе, но даже в порядке слов, по существу значения не имеющем, то его непременно поправят, один, а иногда и несколько голосов.

По содержанию псалмы можно разделить на несколько групп. По большей части в псалмах излагаются основы духоборческого вероучения, их мировоззрение. Ими определяются все отношения духобора к явлениям окружающей его жизни, со стороны личной, семейной, общественной и государственной. В них говорится о том, как должен жить человек, считающий себя христианином.

Часть псалмов носит полемический характер. В некоторых описываются страдания и ужас темноты. Здесь многие места взяты из Апокалипсиса.

Язык псалмов всегда удивительно красивый, стильный, совершенно эпический.

Дети, если они малы и им трудно выучить на память длинный псалом, читают особенные „детские псалмы", отличающиеся милым, цветистым языком.

Кроме псалмов, среди духоборов распространены так называемые „стишки". Содержание их — по большей части или аллегории из жизни Христа, или повествования в полемической форме о приключениях какого-либо праведного странника или апостола.

„Стишки" возникли, по всей вероятности, на почве удовлетворения эстетических потребностей человека. Их поют хором всегда, когда хочется петь. На молениях же они не поются.

Никаких других песен, распространенных где бы то ни было в России, духоборы совсем не поют. Всякую песню, пляску, музыку, всякое буйное проявление веселости духоборы порицают и вместе с курением и водкой называют „бесовскими покликушками".

По понятиям духоборов, человек никогда не должен терять спокойствия духа и чувства собственного достоинства. Во всякую минуту он должен быть готовым на страдание и смерть. Нужно быть всегда сосредоточенным и внимательным не только к другим, но и к себе, как со стороны духовной, так и с внешней, телесной, так как тело — „храм Божий" — есть та самая форма, через которую проявляет себя Бог.

Может-быть, отсюда вытекает та необыкновенная чистоплотность и порядок, равных которым трудно встретить где бы то ни было в русском народе.

По музыке стишки очень милы. Многие из них отличаются ясностью мотива и необыкновенной легкостью и веселостью, которые однако никогда не доходят до того, что называется „залихватностью". Музыка стишков совершенно такая же, как и сами духоборы, которых редко можно увидеть хохочущими или шумно и крикливо выражающими свою радость или горе. Одинаково сдержанно и подчас величаво переносят они и горе и радости. Между ними трудно встретить забитое, запуганное страданиями лицо. В их непоколебимом спокойствии чувствуется страшная моральная сила.

Поют духоборы очень много и очень хорошо, всегда необыкновенно чисто. Гармонизируют подчас очень сложно, в особенности в псалмах, в которых мелодии, собственно, почти нет, а все пение состоит из трудных, часто неожиданных переходов из одного лада в другой. При большом хоре это выходит особенно грандиозно. Иногда в псалмах попадается фуга.

Псалмы поют не только на молениях, но и в другое время. Большею частью, впрочем, пением псалмов развлекаются люди пожилые. Молодежь же поет почти исключительно стишки. Где бы и когда бы ни пели псалом, считается нехорошим бросить его в середине исполнения или перейти во время пения с места на место.

Характерно, что при такой любви к пению и при таком большом умении, у духоборов совершенно нет песен для одного голоса. Редко, редко услышишь, как кто-нибудь, идя в степи за своей повозкой, мурлычит про себя все тот же стишок или псалом.