Канада. Ст. Коуэн. 5-го июня 1899 г.

Просидев в ожидании Торнбулля более недели, мы решили, наконец, отправиться в Коуэн.

Что нам пришлось испытать, пока мы добрались до Коуэна, — трудно передать. Это было сплошное мучение. Мои бедные, маленькие лошадки Джи и Джой бултыхались по брюхо в вязком болоте и ежеминутно спотыкались и падали.

Несчетное число раз приходилось выпрягать их и, привязав постромки к задней оси брички, вытаскивать ее назад. Затем мы отправлялись пешком отыскивать путь, по которому можно было бы объехать топкое место.

Теперь мы воочию убедились, что о доставке провизии на Северный участок из Коуэна нечего и думать.

На протяжении всей дороги то там, то здесь валялись сброшенные с подвод вещи. Чего только тут не было! Местами возвышались целые горы, сложенные из мешков с мукой, крупой и др. провиантом. Они были тщательно покрыты огромными брезентами для защиты от дождя. Неподалеку переезжающий фермер бросил все свое имущество, кое-как защитив его старой, ободранной палаткой. Дальше стоит, прислоненный к исполинскому стволу ели, комод, из нижнего ящика которого выглядывает какая-то тряпка; ветер ее треплет и рвет во все стороны. Тут же мокнет под косыми струями дождя брошенный стол, а под ним укрылась детская колыбель.

Все это брошено в твердой уверенности, что ни одна из вещей не пропадет, что, вернувшись за своим имуществом, хозяин найдет все в целости.

При виде этой картины, лучше всего иллюстрирующей нравы страны, невольно вспомнилась далекая родина, и думалось: много ли уцелело бы из этого добра, если бы оно так „плохо лежало" у нас?

По пути в Коуэн мы видели до десяти фургонов, изуродованных, изломанных, застрявших в невылазной топи.

Нашу легкую бричку постигла, впрочем, та же участь. В одной из балок, где было особенно плохо, сломался шкворень, и разломанную на две части бричку пришлось бросить. Лошадей мы выпрягли и повели в поводу. Сесть на них не хватало духу: до такой степени они были изнурены. Облепленные до самой холки грязью, иззябшие, они еле плелись за нами.

Густые сумерки окутали своим мягким покровом темный лес, а мы все еще брели, проваливаясь по колено в грязь. А за нашими спинами кряхтели и вздыхали усталые лошади, обдавая нас теплым паром своего дыхания.

Версты за две до Коуэна началось новое мучение. Отсюда, вплоть до Коуэна, дорога устлана деревянной мостовой. Устроена она была довольно своеобразно. Толстые, гладкие стволы деревьев были положены рядом, одно к другому, поперек дороги, а для того, чтобы они не раскатывались, между ними вбиты колья. Сначала мы чрезвычайно обрадовались такому „удобству", но скоро нам пришлось жестоко разочароваться. Дело в том, что земля, которой были завалены щели между бревнами, теперь превратилась в жидкую грязь, а местами ее совсем не было. Колья, вбитые между бревнами, большею частью поломались, и бревна местами разъехались, образовав провалы. Благодаря дождю, щедро поливавшему нас всю дорогу, бревна осклизли и идти по ним было невыносимо тяжело: того и гляди, сломаешь ногу или попадешь при падении на острый кол. А несчастные лошади прыгали с бревна на бревно, как в цирке. Несколько раз мы пробовали идти с боку этой импровизированной мостовой, но тут было так глубоко, что мы, боясь утопить лошадей, торопились поскорее вскарабкаться обратно и продолжать эквилибристические упражнения, рискуя поломать ноги и себе и лошадям.

Израненные, избитые, с ног до головы вымокшие в жидкой грязи, мы увидели наконец сквозь чащу леса огоньки Коуэна, где нашли себе отдых и мы и наши четвероногие товарищи.