Канада. Ассинибойя. Южный участок. 27-е июня 1899 г.

В начале июня духоборы стали понемногу выселяться с участков в свои вновь образованные села.

Каждое такое село с этого момента зажило своей особенной жизнью. Большинство из них вначале устроились на общинных началах, „обчеством", как говорят духоборы. Эти общины, однако, строились далеко не по одному плану, и общественная жизнь в них не всегда выливалась в одни и те же формы.

Это время между духоборами было временем устройства; жизнь только складывалась, и волнения и смуты („спутка", как выражаются духоборы) теперь были в полном ходу. Между сторонниками общинной жизни и противниками ее шла жестокая, глухая борьба, тем более жестокая, что на стороне общинников всегда было и общественное мнение и сознание правоты, так как в глубине души всякий духобор, хотя бы то был и самый ярый сторонник частной собственности, считает общинную жизнь обязательной для истинного христианина, какими они себя считают.

Между тем материальные условия пока были таковы, что „жить по себе", т.-е. самостоятельно, вне общины, могли бы лишь очень не многие.

И волей-неволей мечтающим о жизни на „отдельной ферме" или хотя бы и в селе, но со своей частной собственностью, со „своими" деньгами, приходилось скрепя сердце поддерживать на съездке предложение жить общинной жизнью.

Даже и те богатые или сильные семьи (по числу способных к работе членов ее), которые могли бы начать самостоятельную жизнь, не решались поднимать этого вопроса прежде времени. Было бы слишком очевидно, что они просто убегают от бедняков, чтобы сохранить свои средства и свои силы для себя; что они боятся близости их, чтобы не быть вынужденными помогать им и делиться с беднейшими своим добром. „Не поделиться нельзя, а поделиться — сам такой же будешь". А уйти нельзя. Нельзя потому, что таких богатеев всего несколько человек. Большой группы они составить не могут, а духобор без „братии", которая может от него отречься за такой поступок, существовать не может. Для него она все — весь мир. Рисковать этим слишком страшно.

Понятно, что община, составленная из таких элементов, не могла быть ни единодушной, ни прочной. Понятно, что в ее внутренней жизни чувствовалась напряженность, сдержанное недовольство друг другом. Жизнь для членов ее была при таких обстоятельствах тяжелой, утомительной, портила всем нервы и лишала людей силы и энергии, которые как раз теперь-то именно и были им нужнее всего.

Между елисаветпольскими и карсскими дело обстояло иначе. Те и другие прибыли в Канаду со средствами, а некоторые семьи из них — и с большими средствами. Правда, между ними было довольно много бедняков, но все же сила была здесь на стороне богатых и зажиточных. Эти, за небольшими исключениями, сразу поставили всю жизнь иначе. „Всяк по себе", — вот их руководящее начало... Нужно сказать, что карсские и елисаветпольские по своему нравственному развитию стоят гораздо ниже холодненских духоборов, которых можно считать лучшей частью духоборчества. Будучи, например, в карантине, карсские духоборы всячески старались избежать поселения поблизости холодненских, так как знали, что последние бедствуют, и им пришлось бы помогать из своих средств. Они искали земель то в Квебеке, то поговаривали о Соединенных Штатах, и кончили тем, что поселились за 300 миль от холодненских, в земле принца Альберта, где их и „рукой не достанешь". Туда они, впрочем, забрали с собой и небольшое количество бедняков, бывших в их партии, которых и эксплуатируют по мере возможности, а бедняки поехали потому, что „при богатом проживешь" первое время, а там видно будет.

Те же общины, которые образовались из среды карсских и елисаветпольцев, выделились сразу, четко, если можно так сказать, и представляют из себя и по настоящее время самые дружные, крепкие по общественной жизни села.

Карсские и елисаветпольские, за исключением только-что упомянутых общин, живут посемейно. Общественной кассы ни у тех, ни у других нет. Скот и орудия частью личная собственность, частью принадлежат селениям. Но в перевозке багажа и провизии богатые помогают бедным, отпуская им для этого свой скот. На заработки выходят желающие из бедных семей; заработанные ими деньги являются их личной собственностью. У елисаветпольских есть бедняки, задолжавшие богатым.

Кипрские (холодненские) живут общинами. Каждое село — община. Заработанные деньги тратятся на нужды всего селенского общества.

Все холодненские Северного участка живут также общинами — селениями.