КНИГА ПЕРВАЯ. БРАТ МОЙ, ВРАГ МОЙ 7 страница

Марго тоже хотела прийти на вокзал попрощаться с Вики, но в последниймомент все вылетело у нее из головы, так как приехал Дуг. Целый месяц егоне было в Уикершеме. Первые три недели Марго не получала от него никаких вестей и совсемизвелась, напряженно ожидая телефонного звонка или письма с завтрашнейутренней почтой. Но день проходил за днем, и в конце концов ей ничегодругого не оставалось делать, как признать, что он утратил к ней всякийинтерес. Но тут-то он и позвонил из Вашингтона. - Я посмотрел расписание поездов, - сказал Дуг, будто продолжаяпрерванный разговор. - Если ты сможешь попасть в Милуоки через два часа,то завтра ночью будешь здесь. Ей до смерти хотелось поехать и до смерти хотелось поблагодарить его зазвонок, побранить за молчание и радостно засмеяться оттого, что она слышитего голос. Но она постаралась овладеть собой. - Просто взять да приехать? - Слава богу, ей удалось произнести этошутливым тоном. - Я же ведь взял да позвонил тебе, - возразил Дуг. - Но ты знаешь, что я отвечу, - медленно сказала Марго, понимая, чтоесли его любовь означает для нее жизнь, то существует одна-единственнаявозможность остаться в живых: - Я могу ответить только "нет". Дуг растерянно умолк. - Хорошо проводишь время? - спросил он немного погодя. - Ужасно! - честно созналась Марго. - Боже, как я скучаю по тебе! - Ладно, черт возьми! - сдался он, не скрывая раздражения. - Буду впонедельник к обеду. Дом Волрата стоял на холме, куда не достигал туман, как молочное озеробелевший в призрачном свете осенних сумерек. Когда Марго вошла, Дуг и Малсидели с бокалами у горящего камина. На столике за диваном лежалраскрывшийся, туго набитый портфель. Дуг окинул Марго быстрым испытующимвзглядом, затем указал ей на стул. Марго поняла: он забыл, что она должнабыла прийти. Инстинкт не обманул ее - два дня назад он позвонил ей простопод влиянием минутного порыва. - Я, вероятно, застряну здесь, - обратился он к Марго, снова берясь забумаги. - Может, даже на несколько месяцев. - Удалось вам заключить договор? - медленно выговаривая слова, спросилаМарго. - Пока нет, но непременно удастся! Непременно! Об этом-то я и толкуюМэлу. - Дуг сиял: его переполняло ликующее возбуждение. - Дело пошло вСенат, - обратился он к конструктору. - Они одобрят заказ, если запросбудет исходить от армии. Помните Пита Фитцсиммонса? Такой был птенец вчине полковника? Ну, так он за нас. Правда, сейчас он всего-навсего майор,но это тот человек, который нам нужен. - А он когда-нибудь летал? - О, еще как. Он любит это дело. Но надо так его увлечь, чтобы онголову потерял. Впрочем, это будет не столь трудно. Фитц - не сенатор, нои на его слабых струнках мы можем с успехом сыграть. Оказывается, он ещетакое дитя, что ему хочется получить кубок фирмы "Бендикс". - Бог мой, но ведь кубок купить нельзя! - воскликнул Мэл. Дуг расхохотался. - Конечно, нет, но я обещал купить ему кое-что не хуже: самолет,который даст ему шансы на выигрыш. Я недаром побывал в Нью-Йорке - в тотдень, когда "Сокол" Волрата завоюет кубок, акции авиационного заводаВолрата будут котироваться на Большой бирже, начиная с двадцати семипунктов, и десять тысяч акций принадлежит тебе. Я и Фитцу предложилстолько же, но он отказался. Знаете, чего он хочет, какая у него заветнаямечта? - Дуг устремил взгляд на огонь, и в голосе его зазвучалипрезрительные нотки. - Он хочет, чтобы сотни тысяч глаз смотрели на него свосхищением, когда он будет выходить из самолета. А затем он медленностащит с головы шлем, и лицо его будет серьезным, словно вся эта шумихаего нисколько не трогает. И весьма проникновенным тоном он скажет: "Я несчитаю это спортивным праздником. Это чисто техническое мероприятие - ведьтолько так государство может выяснить, какой тип самолета являетсялучшим". И все это с таким, знаете ли, фальшивым видом самоотречения. А вдуше будет упиваться происходящим, потому что ему только того и надо, хотяон в этом нипочем не сознается даже самому себе. Марго и Мэл обменялись понимающими взглядами. Дуг и не подозревал, что,подсмеиваясь над каким-то майором, он, в сущности, описывает самого себя.Марго знала, что Дуг склонен к самообольщению, но от этого любила его неменьше. В чувстве ее лишь появился оттенок покровительственности. - Но поскольку это все-таки действительно испытание моделей, -продолжал Дуг, - то с ним должен лететь представитель компании. Мэл закурил, прежде чем ответить. - Только не я. Хватит на мой век одной катастрофы - сколько менямытарили, когда началось расследование! - Очевидно, лететь придется мне, - сказал Дуг, не отрывая взгляда отязыков пламени, лизавших дрова, которые вдруг оглушительно затрещали, какбы аплодируя его словам. - Ну ладно, с завтрашнего дня мы думаем только опредстоящем испытании. Ты бы лучше перебрался ко мне, Мэл. Марго и Мэл опять невольно переглянулись. В ее взгляде быланастороженность, в его - понимание. - Нет, - ответил Мэл. - Ведь отсюда до меня всего ярдов пятьдесят. Имне нравится мое уединение. - Об уединении забудь. До конца состязаний никто из нас не будетуединяться. - Но тут взгляд его упал на притихшую Марго, и он вдруграсхохотался: - Ладно, пока что оставайся у себя, Мэл. После обеда Мэл ушел. Дуг повел Марго в гостиную. Несмотря напереполнявшее его хвастливое торжество, он казался озабоченным. - Я ведь уже говорил, что скучаю по тебе, правда? - начал он. - Сейчас,Марго, я скажу тебе нечто такое, что тебе не понравится. - Тогда лучше не говори. - А я хочу сказать. Раз и навсегда. Сердце ее замерло. - Понимаешь... Ну ладно, я тосковал по тебе, но я не хотел этого. Любойдругой на моем месте, чувствуя к тебе то, что чувствую я, решил бы на тебежениться. Пора поставить точку над "i". Так вот: я не хочу жениться натебе... У нее хватило сообразительности промолчать. - Я не хочу на тебе жениться, как не хочу и тосковать. Да, я тосковалпо тебе, но жениться не собираюсь. Я по тебе схожу с ума. Ты можешьпользоваться всем, что я имею, сколько захочешь, но остальное будет так,как есть. И никогда не будет по-другому. - Почему ты решил сказать мне это? - слабым голосом произнесла,наконец, Марго. - Потому, что ты, может, и сама догадывалась об этом, но в душе неверила. А теперь ты можешь поверить. Вот что, Марго, - сказал он грубо, -довольно валять дурака. Ты вела со мной игру. Я это знал и насмехался надсобой, сознавая, что попался на удочку, но все же меня восхищала твоявыдержка. Ладно, мы оба позабавились - и хватит. Давай договоримся раз инавсегда. Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, жила здесь, ездила бы сомной, когда мне этого захочется, и оставалась бы дома, когда я захочууехать один. Ну вот, кажется, все просто и ясно. - И все-таки я отвечу "нет". - Марго почти издевалась над ним. - Простои ясно - "нет". Мы с мальчиками переезжаем, наконец, в настоящий дом. Дажес лужайкой. С небольшой, но все-таки лужайкой. Знаешь, сколько времени мыждали этого? И пусть никто не смеет упрекнуть меня в неучтивости - яотвечаю приглашением на приглашение. Ты просишь меня жить в _твоем_ доме?Отлично, а я приглашаю _тебя_ переехать к нам. Условия те же. Ты можешьжить со мной вместе или иметь отдельную комнату. Ты можешь пользоватьсявсем, что я имею, - деньгами, одеждой, - всем, чем хочешь и сколькозахочешь. Мы с мальчиками зарабатываем вместе больше шестисот долларов вмесяц. Я могу себе позволить взять тебя на содержание. Но не надейся, чтоя выйду за тебя замуж. Что ты на это скажешь? - Ты очень забавная особа! - Да, - сказала Марго. Она поднялась с места и потрепала его по щеке. -Я самое забавное существо, которое ты когда-либо знал. Каждый номер,который я выкидываю, заставляет тебя покатываться со смеху. И разве сейчасу нас не представление? Он схватил ее за руку. - Ты это знаешь лучше, чем я! - И разве оно не забавно? - Марго! - вконец отчаявшись, сказал он и выпустил ее руку. - Помоги жемне!.. - Я и хочу помочь тебе, милый. Я хочу дать тебе все, кроме своегоимени. - И она заговорила уже другим тоном: - О Дуг, Дуг, когда же,наконец, ты вырастешь и будешь взрослым! Он смотрел на нее тяжелым взглядом. - Ладно, во всяком случае, ты знаешь теперь, что у меня на уме. - Я-то, конечно, знаю, - слегка улыбнулась она, - но знаешь ли ты сам,вот в чем вопрос. Все-таки в ноябре Марго вернулась на завод. Теперь уже не было никакойнеобходимости настаивать на прежнем условии - Дуг был настолько занят, чтоу него решительно не оставалось времени на личную жизнь. Этой осенью небонад всей страной, казалось, кишело самолетами, мчавшимися с предельнойскоростью в погоне за новыми рекордами из Лос-Анжелеса в Нью-Йорк, изМайами за один день в Чикаго, из Лондона в Каир. В День благодарения[официальный праздник в честь первых колонистов Массачусетса (в последнийчетверг ноября)] Дуг слетал на восток, на Йельские армейские состязания, ивернулся недовольный, горя нетерпением поскорее двинуть вперед работу над"Соколом". Мэл и Дуг ежедневно засиживались до полуночи, и к рождеству Мэлпереехал жить к Дугу. Одна только переписка, касающаяся вопросов,связанных с конструкцией самолета специального назначения, могла бызаполнить целый рабочий день Марго, а ей еще приходилось заниматьсяподготовкой к выпуску акций на одиннадцать миллионов долларов. Беспокойное ощущение, будто никто не замечает, как летит время, непокидало ее и дома. Кен и Дэви, с головой уйдя в свою работу, казалось,даже не знали, что новый дом, в сущности, остается нежилым. Бывали дни,когда Марго вовсе не виделась с братьями. Она не имела понятия о том, чтоони сейчас делают, и только изредка кое-что улавливала из споров, которыевели мальчики, составляя ответы на письма Брока, непрестанно торопившегоих. Кен зачастил в Загородный клуб, но Марго так и не могла вспомнить,говорил ли он когда-нибудь о том, что стал членом этого клуба. Она была слишком поглощена работой, чтоб думать о чем-нибудьпостороннем, и только по временам ее внезапно охватывал беспомощный страхпри мысли, что бег времени стремительно несет ее куда-то под уклон, лишаявсяких человеческих чувств и все больше и больше отдаляя от людей, которымона дорога. Дуг помчался в Нью-Йорк сразу же после Нового года. Стоял ясный,морозный день. Марго и Мэл наблюдали за отлетом из окна конторы. ГоловаДуга в летном шлеме чернела за ветровым щитком, белое шелковое кашнеразвевалось по ветру, как рыцарский плюмаж. Резкий ветер был так силен,что зеленый "Фантом" - самолет, выпущенный фирмой Волрата, - оторвался отземли, не пробежав и пятидесяти футов, дрогнул от "порыва ветра, затемкруто взвился в небо, устремляясь на северо-восток. Марго следила за нимглазами, пока черная точка не исчезла в утреннем солнечном небе.Обернувшись, Марго увидела, что Мэл прикончил стакан виски и наливает себевторой. Его худое, покрытое шрамами лицо было сосредоточенно серьезным. - Пока я не окочурился, отвезите меня домой, пожалуйста! - пробормоталон. - Или нет - можно мне поехать к вам? Просто суньте меня в комнату изакройте дверь. Мне нужно немножко прийти в себя, вот и все. Этот сукинсын пожирает вас живьем, вы знаете? - Знаю, - уронила она. - Он никогда не слушает, что ему говорят, - растягивая слова, продолжалМэл. - У вас нет ощущения, что вы работаете _с ним_ или даже _на него_. Онпросто оседлал вас, взнуздал и вонзает вам шпоры в бока. Он приподнимаетверхушку вашего черепа и роется там, точно в ящике с болтами и гайками,выискивая то, что ему нужно. Я теперь и спать перестал. Он только изредкадает мне передышку, как дают остыть мотору, когда он перегревается. Икогда я, по его мнению, выспался, он садится на кровать, в ногах. Он дажене скажет: "Проснитесь", - а просто начинает говорить о деле. Как толькокончится это проклятое состязание, я от него удеру. - Почему же вы не удерете сейчас? Он взглянул на нее так, будто она сказала несусветную глупость. - Да ведь он меня не отпустит, - сказал он просто. - Знаете, что онделает с людьми, которые удирают прежде, чем он сам надумает их выставить?Я ничего этого не знал, пока не поступил к нему работать, - вот тут-то я инаслушался! За ним и раньше, еще в эскадрилье, водились странности, нотогда все выкидывали разные номера, потому что нервы шалили. Я тогдадумал, что он просто сумасбродный богатый молокосос, который умеет бытьзлопамятным дольше других. Но, уверяю вас, этот малый воображает себясамим господом богом. Погладить его против шерсти - значит совершитьсмертный грех, и уж будьте покойны, он вам отплатит, не пожалеет нивремени, ни средств. - Вы действительно пьяны, - холодно произнесла Марго. - Через двадцатьминут вы свалитесь под стол. У нас есть свободная комната с кроватью -можете там проспаться. Когда придете в себя, я познакомлю вас с моимибратьями. Но имейте в виду: им ни слова о Дуге. Мэл встал пошатываясь, однако стараясь сохранить достоинство. - Могу я в таком виде показаться рабочим? Марго оставила завод на попечение старшего мастера, сказав, что умистера Торна острое желудочное заболевание. Она повезла его к себе, завсю дорогу не произнеся ни слова. Маленькая чистенькая уличка без деревьевбыла совсем новой - лужайки размером с носовой платок перед выбеленнымидомиками еще не успели зарасти травой. Остановив машину. Марго не сразу открыла дверцу. - Слушайте, Мэл, - сказала она. - На этой улице двадцать четыре дома, ив каждом доме есть женщина моих лет, имеющая ребенка, а то и двух. В этотчас на улице не бывает других мужчин, кроме разносчиков. Поэтому, когдабудете идти к дому, держитесь прямо и не шатайтесь. Если вздумаетеопираться на меня, я отодвинусь, и вы грохнетесь на землю. Поняли? - Конечно, конечно, - заплетающимся языком пробормотал Мэл. - Теперьмне понятно, почему вы поладили с этим чудовищем. Рыбак рыбака видитиздалека. В маленьком светлом домике было холодно, полы, не покрытые коврами,ярко блестели в солнечном свете. Марго впервые заметила, как здесь голо инеуютно. Она провела Мэла в свободную спальню со свежевыкрашеннымиголубыми в крапинку стенами. Мэл рухнул на старую походную койку,составлявшую все убранство комнаты. В подвале, где до сих пор еще пахлосырым цементом. Марго растопила котел парового отопления и подкладываладрова, пока не стали пощелкивать нагревавшиеся трубы. Затем, дрожа отхолода, она поднялась на первый этаж, уселась на радиатор и позвонила вмастерскую. К телефону подошел Дэви. - У меня есть немного свободного времени, - сказала Марго. - Не моглибы вы с Кеном встретиться со мной, чтобы купить хоть какую-нибудь мебель?Комнаты выглядят просто ужасно. - Я, пожалуй, смог бы, - неторопливо согласился Дэви. - А Кен уехал вМилуоки. - Да? Я не знала. С этой Флер-Фэн или как ее там?.. Дэви засмеялся. - Как бы ее там ни звали, он уехал. Вчера вечером на машине. Он оченьмного работал. Марго. - Что случилось с нашей семьей? Разве у нас уже не принято видетьсядруг с другом? - Ну, положим, ты тоже не очень-то засиживаешься у семейного очага. Ноты не расстраивайся. Ты повидаешься со мной, а я с тобой, и мы дажепозавтракаем вместе. Они договорились о месте встречи, потом Марго с беспокойством спросила: - Неужели я знала, что Кен собирается уехать, и забыла об этом? - Нет, - смеясь ответил Дэви. - За полчаса до отъезда Кен сам не знал,что уедет. Ты же видела - последнее время он сам не свой. - Пожалуй, да, - устало согласилась Марго. - Заезжай за мной по дорогев город. Я подожду тебя здесь. Сверху не доносилось ни звука, только рокот горячего пара, веселогулявшего по трубам, гулко отдавался в пустом доме. Марго нервно ходилавзад и вперед, постукивая каблучками по натертому паркету. Не зная, что ссобой делать, она завела патефон и поставила пластинку; комнату наполнили,словно вырвавшиеся из-под пресса, жестяные звуки веселой песенки. Звукиисступленно бились о голые розовые стены, о девственно-белый потолок, окирпичную облицовку камина - все вокруг было такое новое, пустынное, иказалось, будто музыка бешено мечется от пустоты к пустоте, ища, за что бызацепиться. И эта музыка - как и дом, и улица, и вся жизнь Марго - былабезнадежно далека от того, чего ей хотелось. В отчаянии она так резкоостановила патефон, что последние слова певца повисли в воздухе, какпридушенный вопль изумления: "Разве мы не..." - Черт возьми, имею же я право развлечься! - раздраженно обратился Кенк сидевшему за столом брату. Крошечная конторка, устроенная в переднемуглу сарая, была отделена от мастерской тонкой перегородкой; вдвухстворчатых, наглухо запертых дверях было проделано оконце, черезкоторое проникал свет. Под лучами весеннего солнца лицо Кена казалосьжелтым и осунувшимся, глаза его опухли от недосыпания. "Он, должно быть,выехал из Милуоки часов в семь, - подумал Дэви, - но все равно запоздал".- В конце концов, с самого рождества я только второй раз позволил себекутнуть. - Я твои разы не считал, - ответил Дэви. Голос его звучал ровно, но внем чувствовалось не спокойствие; а нервное напряжение. - Можешь уезжатьхоть каждую субботу, если хочешь. Прошу тебя только об одном - возвращайсявовремя. Три человека, получающие по сорок пять долларов в неделю, ссамого понедельника болтаются без дела из-за того, что ты не изволилявиться. Так что к своим маленьким развлечениям прибавь трехдневноежалованье трем техникам, а сколько ты тратишь на нее, я уж и не спрашиваю. - Сколько бы я ни тратил на Флер, она стоит этого. - Флер? - Да, Флер! Не Фэн, а Флер!! - Хорошо. Флер. - Вот именно, что хорошо. Когда я сидел без гроша, она сама добираласьсюда, чтобы покататься вместе, и часто даже входила в долю, чтобы я могкупить бензин. А теперь, когда у меня завелось несколько долларов, самоеменьшее, что я могу сделать, - это дать ей возможность развлечься хоть разза столько времени. - Два раза за столько времени. - А, господи, да хоть и два. Разложи пару сотен долларов на три месяца- сколько получится? - Я говорю не о деньгах, - стукнув кулаком по столу и еле сдерживаясь,чтобы не закричать на брата, сказал Дэви. - Я говорю о том, что тебя нетна работе, когда ты нужен. Я уже второй раз вынужден откладывать встречусо Стюартом. - Брось, пожалуйста! Ты прекрасно знаешь, что мог бы пойти и без меня. - Мог бы, но не пойду, - упрямо сказал Дэви, ибо тут-то и крыласьпричина его возмущения. - Заявка на патент за нашими двумя подписями невыйдет из конторы Стюарта, пока ты не проверишь там все до последнегослова. - Но я уже сделал это, - с досадой возразил Кен. - Мы ведь составилиописание нашего изобретения. - Даже два описания. - Твой вариант я не считаю, Дэви. Я своего решения не изменил. - Когда-то мы с тобой договорились, что не станем ограничиваться однимэтим изобретением. - Да, но мы договорились также, что сначала осуществим первое. Сейчасмы еще на первом этапе. Наша заявка должна быть строго определенной,точной и ясной. - Тогда мы впоследствии многое потеряем. - Плевать мне на то, что будет впоследствии! До этого момента Дэви разглядывал свою ладонь; сейчас он уронил руки,как бы сдаваясь. - Ладно, Кен, пусть будет так, как ты хочешь. Мы начали это вместе и вответственные моменты должны стоять плечом к плечу. А если ты считаешь,что есть нечто более важное, чем заявка на патент, скажи, и, может, ясоглашусь с тобой. - К черту заявку! Самое важное - добиться передачи изображения нарасстояние. - Не беспокойся. Если мы не добьемся в этом месяце, то добьемся вследующем; не в мае, так в июне. По крайней мере, - сухо добавил он, -таков ультиматум Брока. Кен медленно обернулся. - Когда он это сказал? - Вчера. Как только узнал, что я во второй раз отложил встречу соСтюартом. - Он рассердился? - У него ведь никогда не поймешь, сердится он или нет. Не волнуйся:если мы получим изображение, он будет счастлив. - Это меня меньше всего тревожит, - задумчиво произнес Кен. - Броквладеет половиной паев этого нового агентства "Крайслер". Может, мы смоглибы получить новую машину со скидкой. Сегодня у меня всю дорогу гореломасло. - Неужели, по-твоему, сейчас время думать об этом? О, черт возьми,покупай другую машину, если хочешь, но, во-первых, не проси Брока оскидке, а во-вторых, не увиливай от разговора. Я говорю о свидании соСтюартом. - Дэви положил руку на телефон. - Можем мы повидаться с нимсегодня? - Хоть сию минуту. - И пусть люди увидят тебя в таком виде? Поезжай домой, поспи хоть часадва да заодно побрейся. Я позвоню тебе перед уходом. - Зачем мне ехать домой? Посплю здесь на своей старой кровати. - Кроватей здесь больше нет. Нашу комнату я отдал вчера утром Костеру -там будет стеклодувный станок. Кстати, подтверди, пожалуйста, моераспоряжение насчет устройства склада в бывшей комнате Марго. Почти полжизни они привыкли считать небольшое помещение позади сараясвоим домом. Но разраставшаяся мастерская, как медленно надвигающийсяприлив, постепенно смела плиту, стулья, стол, зеркало, кровати, и с каждойвещью уходили связанные с нею воспоминания и мечты, которыми братьяделились в этой обстановке. Комната Марго была последней, с нею исчезаловсе, что оставалось от прошлого, которое уже никогда не вернется. Но такмного в их жизни было подчинено именно этой цели, что рука Кена недрогнула, подписывая распоряжение. Однако, подписав, он остановился внерешительности и стал ждать, пока Дэви кончит телефонный разговор садвокатом. - Значит, в два часа, - сказал Дэви и повесил трубку. - Если я возьму машину, - проговорил Кен, - как ты доберешься до дому? - Меня подбросит кто-нибудь из техников. Снаружи стоит шесть машин. Кен почему-то все еще колебался. - Марго... Марго что-нибудь обо мне говорила? - Ни слова. - Она хоть знает, что я уезжал? - в голосе Кена проскользнула ноткаобиды. Дэви резко повернулся к нему. - Ты уезжал, чтобы развлечься или чтобы поволновать Марго? Кен посмотрел на него недоуменным взглядом. Помолчав, он спросил: - Значит, в два часа? - В два часа, - отозвался Дэви. Он подождал, пока ушел Кен, затем ещераз рассеянно просмотрел утреннюю почту. Письма от Вики не было. Ни словас тех пор, как она уехала. Сквозь несколько перегородок донесся звавший его голос - надо идтипроверять новый регенеративный усилитель. А потом... Дэви только покрутилголовой, подумав, сколько еще предстоит сделать; день едва начался, а онуже устал. Даже при шести помощниках работы было по горло. Усталостьпроникала в него до мозга костей. Каждую минуту они, казалось, были совсемблизки к окончательному успеху, и каждую минуту возникали тысячи новыхвозможностей. А каждая из тысячи возможностей распадалась на тысячи другихвариантов. Не удивительно, что Кен так часто выдыхался. Дэви открыл дверь, и егоохватил порыв раздражения, будто что-то вдруг забарабанило по егонатянутым нервам. Ему страстно захотелось устроить себе какую-нибудьбурную разрядку. Но здесь его не ждало ничего, кроме тяжелой работы иогромной ответственности, и ничто не сулило радости. Без особой надежды,просто на всякий случай он опять перерыл всю почту, но ошибки не было -Вики не подавала о себе вестей. Казалось, она совершенно исчезла из жизнивсех людей на свете и продолжает жить только в его душе. Когда Фэн Инкермен третий раз позвонила в мастерскую, опять не заставКена, Дэви начал понимать, что произошло. Тщетные звонки начались в началемая, а сейчас был июнь - горячий, зеленый и золотой. - Кен уже уехал в Милуоки, - объяснил Дэви. Он чуть было не сказал "вгород", как обычно говорил Кен. Теперь для Кена Уикершем стал простопредместьем Милуоки, находившимся в семидесяти пяти милях от города. - Онуехал утром, примерно часов в восемь, так что сейчас он уже, должно быть,там. В трубке послышался шорох, потом наступило молчание. "Ладно, - подумалДэви, - пусть сама в этом разбирается". - Прежде всего, - сказала Фэн, - я говорю не из Милуоки. Я здесь, вУикершеме. - Я передам, что вы звонили. - Не беспокойтесь, - кисло сказала она. - Видно, все, что вы емупередаете, в одно ухо у него влетает, а в другое вылетает. Но раз так -ничего не попишешь. Дело в том, что я забыла в его машине фотоаппарат, аон мне нужен. Попросите Кена завезти его как-нибудь по пути, если,конечно, его новые друзья ничего не будут иметь против. - Фотоаппарат здесь, в конторе. - Тогда можно я за ним зайду? Дэви заколебался, потом сказал: - Конечно, когда вам угодно. Послушайте, Флер, мне очень жаль... - Никакая я не Флер. Для вас, Дэви, я - Фэн. Дэви мягко рассмеялся. - Ну, хорошо. Пока. Он напрасно беспокоился по поводу ее вида. На ней было скромное белоеплатье, в руках она вертела белый берет. Тонкие духи напоминали ароматцветущего сада в ранний вечер. Девушки в местном клубе были накрашены кудабольше, чем она. Фэн небрежно перекинула через плечо фотоаппарат иулыбнулась, но в темных глазах ее светилась грустная благодарность. - Ловко вы это обстряпали, - сказала она. - Вы всегда так выручаетеКена? - Случалось, - признался Дэви и, взглянув на нее, слегка улыбнулся. -Вы сами знаете. - Как не знать. Но вы делаете это почти безболезненно. Кен тоже такстарается для вас? - Наверное, постарался бы, если б понадобилось. - Но еще ни разу не понадобилось, не так ли? Он пожал плечами, уклоняясь от ответа. Фэн уселась на край стола. - Слушайте, Дэви, все кончено, и я-то знаю, как мне себя вести. Но,между нами, что гложет вашего брата? Кто ему нужен или что ему нужнотакое, чего он не может получить? - Почему вы об этом спрашиваете? - осторожно спросил он. Фэн взглянула на его лицо, внезапно ставшее непроницаемым, и Дэвипонял, что она видит его насквозь. - Не важно, - сказала она и спрыгнула на пол. Прямое свободное платьекак бы подчеркивало вызывающие движения ее тела, но Дэви понимал, чтосейчас она не сознает этого. - Дэви, будьте любезны, отвезите меня в центр. Сестра считает, что яприехала повидаться с ней. - Она заметила его колебание. - Все в порядке.В городе меня никто не знает, кроме вас и Кена. - Ах, да не в этом дело, - проговорил он с внезапным отчаянием. -Просто я сейчас сижу и стараюсь поверить, что мне это не чудится. Конечно,я вас подвезу. По дороге он спросил ее, не подумывает ли она о том, чтобы вернуться вНью-Йорк и выступать на сцене. - Вы что, смеетесь, что ли? - иронически осведомилась она. - Неужели вывсерьез поверили этой небылице? Впрочем, почему бы и нет? Я столько обэтом болтала, что, ей-богу, должно быть, сам Зигфельд верит, будто я унего выступала. Знаете что, Дэви, приезжайте как-нибудь ко мне в Милуоки.В один из моих свободных дней, - добавила она, когда машина подъехала кзапруженному толпой тротуару. - Мы с вами тихо и мирно повеселимся. - Обязательно, - улыбнулся Дэви. - Нет, я серьезно. Вы, по-моему, ужасно милый мальчик. - Мало вам неприятностей доставило семейство Мэллори? - Что вы, никаких неприятностей, - с наигранной любезностью заявилаона, выходя из машины. - Одно сплошное удовольствие. - Захлопнув дверцу,она облокотилась с нее. - Я останусь здесь до завтра. Мы могли бы съездитьсегодня в Павильон и потанцевать. И если вы будете пай-мальчиком иповедете себя умно, я позволю вам подержать мою руку. - Флер? - воскликнул он, невольно рассмеявшись. - Фэн, - настойчиво поправила она. - Ну, так как же? В нем происходила ожесточенная внутренняя борьба. Он не сомневался, чтовсе кончится еще одним потерянным рабочим днем, еще одним днем простоя, закоторый тем не менее придется платить жалованье восьми работникам, -словом, днем сплошных убытков. Он ощутил в себе желание, чтобы этотненавистный день был уже позади. Но при этом он не тешил себя иллюзиями -он знал, что Флер делает то же, что пробовали делать до нее другиедевушки, стремясь вернуть себе Кена с помощью Дэви. Впрочем, сейчас этобыло ему безразлично. Он нуждался хоть в какой-нибудь перемене. - Договорились, - сказал он. - Спасибо. - Нет, это вам спасибо, - с изысканной вежливостью ответила Фэн и ушла. Дэви согласился на это свидание с искренним намерением потратить на Фэнлишь один вечер и больше не видеться с ней, а когда Кен вернется изМилуоки, рассказать ему все, как было. Но на следующее утро Дэви проснулсяс улыбкой, словно ясный июньский день уже обволакивал его сияющим теплом.Он не мог припомнить, чем его так смешила накануне Фэн, но ему и сейчасеще было необычайно весело, и он с трудом удерживался, чтобы не позвонитьей - просто, чтобы услышать ее слегка насмешливый голосок. Дэви былубежден, что и с ней происходит то же самое. Кен появился только в середине дня. Вид у него был слегка пристыженный;он избегал встречаться глазами с Дэви и так ретиво взялся за работу, чтоДэви даже не успел заговорить о Фэн. Впрочем, он с радостью ухватился заэтот предлог. И в этот день и в следующий дела было столько, что Дэви ужене пытался найти удобный момент для разговора о Фэн. Он всегда тщательноизбегал девушек, брошенных Кеном, и это единственное отступление отправила, разумеется, требовало пояснения. Из гордости Дэви постарался бырассказать эту историю в пренебрежительном тоне, тем самым лишив себявозможности еще раз встретиться с Фэн. А она внесла такое приятноеразнообразие в его унылую жизнь, что он уже скучал по ней.

Весь июнь был особенно мучительным для братьев. Работа находилась на

такой стадии, когда они уже не сомневались, что электронно-лучевая трубка

может посылать сигналы. У них имелись также доказательства, что приемная

лампа может реагировать на чрезвычайно слабые импульсы. И все же день

проходил за днем, а четко очерченный крест, помещенный перед

электронно-лучевой трубкой, никак не отражался на бледном мерцающем

экране.

Дэви объяснял это Нортону Уоллису так:

- Мы создали существо с глазом, способным видеть, и с мозгом,

реагирующим на зрительные впечатления. Мы даже знаем, что оптический нерв

в порядке. И все-таки этот ублюдок слеп, как крот!

В тысячный раз они обсуждали теоретические принципы и конструкцию

прибора и объясняли старому изобретателю, как работает каждая часть схемы.

У Нортона Уоллиса был недоверчивый прагматический ум, который воспринимал

только конкретные явления. Он не разбирался в тонкостях электронно-лучевой

трубки и упрямо считал, что сетка является лишь электрическим рычагом. Но

зато он был выдающимся практиком. Подняв глаза от истрепанных, сделанных

на синьке чертежей, он сказал:

- Вывод один - сигналы электронно-лучевой трубки у вас еще недостаточно