КНИГА ВТОРАЯ. ДЭВИ МЭЛЛОРИ 7 страницаслишком стар! Он закрыл лицо руками со вздохом, прозвучавшим, как дикий вскрик. - Но я не сдамся, - продолжал он тихим сдавленным голосом, не отнимая рук от лица. - Я не могу! Каждый вечер я прихожу сюда учить то, что любой ребенок теперь проходит в школе. Я делаю все упражнения, словно изучаю иностранный язык. Я решаю все задачи; Я учусь. Да, я учусь. И сам себя не узнаю. Разве мне когда-либо нужно было учиться? Если мне случалось услышать что-то новое, я никогда не удивлялся. Мне казалось, будто я это уже знал, но позабыл. Я не узнавал что-то новое, а лишь _припоминал_. Теперь это все прошло, мне приходится корпеть над тем, что я когда-то знал, как знаю свое имя. Что-то не позволяет мне махнуть на себя рукой! Но для чего? - гневно спросил он. - Что меня заставляет лезть из кожи вон, чтобы вернуть прежнее - то, чем наделены вы и ваш брат и что связывает вас воедино? - Воедино? - задумчиво переспросил Дэви. - Раньше это было так. Теперь не знаю. - Как бы то ни было, не губите этот дар, - сказал Ван Эпп. - Ничто в жизни вам его не заменит. Если вы его потеряете, вы затоскуете, и не будет у вас тоски горше этой. Все равно как если бы вдруг превратиться в животное, которое думает только о том, где бы добыть пищу. Последние пятнадцать лет я работаю лишь для того, чтобы оплатить ночлег и еду, а такая жизнь - не жизнь, а прозябание. Если ваше сердце, мозг, руки не заняты творческой работой, не создают что-то новое, то у вас жалкая жизнь! И ужасно, что большинство людей живут и не знают, чего им недостает, - они просто томятся от скуки. Но меня это убивает, поэтому я хочу опять вернуться к человеческой жизни, как я ее понимаю. Иначе жить нельзя; такая жизнь и плевка не стоит! Не прогоняйте меня, сынок, - взмолился он, но в этой мольбе не было униженности. - Дайте мне побыть тут еще немного, и вы увидите. Я снова всему научусь. Я ведь все время учусь. - Я тоже, - медленно произнес Дэви. Он смущенно улыбнулся, ему было так стыдно, что в глазах его появилось страдальческое выражение. - Я все время учусь. - Он поднялся и надел шляпу, думая о Кене. - Спасибо вам за урок.
Выйдя на другое утро из отеля, Дэви увидел Кена, который с нетерпением поджидал его, сидя за рулем открытого темно-синего "линкольна". - Ого! - тихо произнес Дэви, разглядывая великолепие сафьяна и стекла. - И дорого это стоит? - Не дороже денег, - кратко ответил Кен. - Мне надоело пользоваться милостями Дуга. Садись, поедем. Дэви бросил на Кена быстрый взгляд, сел рядом, и машина плавно отошла от тротуара. Холодный осенний ветер задувал поверх переднего стекла и с боков. - Когда же это случилось? - спросил Дэви. - Вчера. Третьего дня. Не помню. Она прошлогоднего выпуска. А почему бы мне не иметь собственную машину? Ответ напрашивался сам собой, но Дэви решил промолчать. Он знал, что на покупку машины Кена толкнула какая-то глубокая неудовлетворенность, поэтому спросил только: - Давно ты меня ждешь? - Минут десять. - Почему ты не поднялся? Мы бы позавтракали вместе. - Нет, спасибо, - сказал Кен так отрывисто, что Дэви нахмурил брови. - Мне хотелось побыть на воздухе. - Что ты выдумываешь, Кен? - Дэви уже не боялся задать ему прямой вопрос. - Почему тебе не хотелось подняться к нам? - Потому что я уже завтракал. И оставь это, пожалуйста. Сегодня у нас будет трудный день. Лучше поговорим о делах. - Мне нужно поговорить с тобой и о другом. Но сначала я хочу выяснить... - Ох, перестань, - раздраженно перебил его Кен. - Что особенного в том, что человек хочет немножко погреться на утреннем солнце? Кроме того, ты теперь женат. Я не могу врываться к тебе, когда вздумается, - пригласи меня, и я приду. А без приглашения не приду. - Значит, вот как? - А то как же иначе? Давай говорить прямо: теперь все изменилось. Мы уже не можем работать, как прежде. Ты должен приходить домой вовремя. Это понятно. И я ничуть не возражаю. Уверяю тебя. - Зато я возражаю, - сказал Дэви. - И об этом я хотел с тобой поговорить, но сначала... - Ради бога, брось ты эти разговоры насчет завтрака! - воскликнул Кен. Он прибавил газу, и машина понеслась быстрее. - Мы с тобой уже взрослые. Я отлично могу завтракать один, а ты - со своей женой. Так и должно быть. Да тебе и не нужно, чтобы я околачивался возле тебя все время, и если хочешь знать правду, - вдруг вспылил он, - мне не очень-то приятно быть с тобой и Вики! Вы так поглощены друг другом, что для меня уже нет места. Я чувствую себя лишним... - Лишним! - вздохнул Дэви. - Ты настроился на ту же волну, что и я. Ей-богу, это бред какой-то! Что же случилось? - думал он. Вики жалуется, что при них чувствует себя лишней. Он сам чувствует себя посторонним при Кене и Вики, а теперь и Кен считает, что только мешает Дэви и Вики, когда они вместе. С ума они все сошли, что ли? Или, может, каждый догадывается о том неуловимом, чего не замечают другие? Но как бы то ни было, а благодаря Ван Эппу все это стало для Дэви второстепенным. - Чем больше мы с тобой спорим, тем меньше понимаем друг друга, так повелось еще с детства, - сказал он. - Но, несмотря ни на что, мы всегда могли работать вместе, давай же сохраним хоть это. Обещаю тебе - больше я не буду уходить домой в пять часов. Кен, пораженный, на секунду оторвал взгляд от дороги и покосился на Дэви. - Ты это серьезно? - спросил он, и в глазах его блеснул огонек. - Да, конечно! Кен опять стал глядеть вперед и еще быстрее погнал машину, на его худощавом лице появилось напряженное выражение. - Это меня устраивает, - сказал он. - Не буду уходить ни в восемь часов, ни в десять. Рабочий день будет длиться столько, сколько потребует работа. А работа не будет кончена, пока мы не покажем им прибор. - Больше мне ничего и не надо, - сказал Кен. - И мне тоже. Значит, договорились. И начнем сегодня же. Сейчас. Идет? - Идет, - согласился Кен, и на губах его возникла невольная улыбка. - Черт бы тебя побрал, малыш, - мягко сказал он. - Ты обладаешь одним отвратительным свойством - я не могу долго злиться на тебя! Когда Кен занялся сборкой прибора, лаборатория, точно свежим прохладным воздухом, наполнилась ощущением целеустремленности. Пальцы Кена, казалось, обладали поистине волшебным чутьем, безошибочно находили неполадки и устраняли их причины одним прикосновением. Там, где Дэви стал бы размышлять, анализировать, стараясь понять, какой же неверный шаг привел к ошибке, Кен быстро скользил по поверхности, руководствуясь одной лишь интуицией. По привычке, столь же давней, как их совместная жизнь, между ними опять возникло безмолвное взаимопонимание, им трудно было бы объяснить постороннему человеку, что это такое, - просто во время работы каждый чувствовал себя неотделимым от другого. Всего за две недели они собрали прибор для приема изображения, установили его посередине специально для этого отведенной комнатки и подготовили к испытанию. Работа потребовала такой сосредоточенности, что братья не замечали, в каком беспорядке валяются на полу и на столах отвертки, гаечные ключи, дрели, сверла и измерительные приборы. Класть инструменты на место было некогда, но Кен и Дэви мгновенно находили среди этого хаоса то, что им было нужно. Только одно они видели и только одно занимало их мысли: круглый, беловатый, похожий на лунный диск десятидюймовый экран приемной трубки. Из этой грушеобразной стеклянной колбы торчали электроды, соединенные с окружающими их элементами схемы управления при помощи кабелей в металлической оболочке, которые переплетались, как золотая канитель на ветвях елки. Близился день испытания; Кен и Дэви нервничали так, будто не их неодушевленное творение, а они сами должны были предстать перед целым отрядом безжалостных судей. Кен, как всегда, в последнюю минуту заартачился, ссылаясь на необходимость множества мелких доделок, но Дэви не позволил ему отложить испытание. Выдавая свое волнение только тем, что он то и дело вытирал кончики вспотевших пальцев, Дэви повернул первый ряд выключателей, и Кену волей-неволей пришлось схватить рабочую тетрадь и занять наблюдательный пост перед экраном трубки. Опыт начался. Электрический ток побежал по проводам, в комнатке сразу же воцарилась напряженная неподвижность, и только тоненькие стрелки амперметров задрожали и осторожно поползли по циферблатам. Задолго до того, как они остановились, серебристые электронные лампы схемы управления засветились живым красноватым огоньком и в тяжелой тишине раздалось щелканье: Дэви повернул второй ряд выключателей. И снова наступила тишина" но она была обманчивой. Дэви и Кен затаили дыхание. Волны смертоносной мощности излучались по десятку кабелей, разветвлялись по проводам, потом, разбившись на мелкие ручейки, текли обратно в свое главное русло. В их потоке возникал сверхъестественный электрический ландшафт со вздымающимися горами, глубокими ущельями, пустынями и плато. Через эту застывшую мертвую страну, простиравшуюся в пятнадцати электронных лампах, тридцати четырех герметических проволочных катушках и сорока двух конденсаторах, у сверхмикроскопической электрореки был лишь один путь. Иногда река становилась всего лишь медленной струйкой, иногда текла широким вольным потоком или превращалась в бешеный водоворот, завихряясь так, что течение ее почти останавливалось. Нище на своем пути она не встречала препятствий. И этот ландшафт, и извилистое русло, и даже самые бешеные водовороты были давным-давно, до мельчайших подробностей предопределены воображением Дэви и волей Кена. Все это было задумано ими так, чтобы каждая точка пути, каждое изменение электронного потока служило одной цели, и вот этот замысел теперь осуществлен. Цель была достигнута за сорок секунд, в течение которых поток электронов закончил свой длинный путь по разветвленным схемам и превратился в управляемый луч электронных метеоров, мчавшихся вдоль приемной трубки. Там, где он ударялся об экран, возникало бледно-зеленое светящееся пятно. Эта призрачная крохотная звездочка, казалось, приплыла из глубины трубки и беспокойно замелькала по экрану - этому окошку из ее маленькой безвоздушной вселенной. Светящаяся точка металась по кругу, но не исчезала. Кен следил за ней завороженным взглядом. - Дай развертку, - негромко и напряженно произнес он. Дэви повернул выключатели третьего ряда, и сухое металлическое щелканье было как бы слабым отзвуком того, что произошло, когда схема управления выпустила на волю новые мощные силы. Электрический ландшафт в приемной трубке изменился с судорожной быстротой. Ток высокой частоты напряжением - в две тысячи вольт ринулся к трубке, чтобы поглотить мерцающую звездочку, но где-то по пути, очевидно, наткнулся на какое-то препятствие: звездочка светилась на лунообразном экране как ни в чем не бывало и, несмотря на свою хрупкую миниатюрность, не желала подчиняться ничьей воле. Значит, неудача. Кен молчал, и только лицо его сразу осунулось и застыло. - Попробуй еще раз, - сказал он немного погодя. - С самого начала. Снова защелкали выключатели. Призрачная звездочка погасла; мерцающие электронные лампы схем управления, похожие на часовых, озаренных огнем бивачных костров, вдруг перестали светиться красноватым светом. В несколько секунд все снова стало безжизненным. И еще раз Дэви включил первую группу. Электронные лампы тотчас зарделись. Защелкали выключатели второго ряда, показалась медленно плывущая зеленоватая звездочка. Дэви включил третий ряд - и опять ничего не произошло. Пять мрачных часов они разыскивали ошибку. Дэви, весь в испарине от страха, что его убьет током, если он заденет рукой или плечом какую-нибудь точку, находящуюся под высоким напряжением, водил щупом от элемента к элементу, стараясь отыскать притаившуюся где-то энергию. Все, к чему прикасался щуп, давало о себе знать звуками, которые Дэви слышал в наушниках, сжимавших его голову. Время от времени прослушивались колебания. Порой это был слабый, отдаленный вой, плач обезумевшей женщины, принесенный из-за гор ветром, свистящим в ущельях. Порой далекий вопль становился громче, перекрывал шум ветра, а иногда умолкал совсем. Бури электростатического поля оглушительно ревели у него в ушах. Потом щуп взял Кен. Они отбирали его друг у друга каждый раз, когда кому-нибудь из них казалось, что он понял, в чем дело, но проходил час за часом, а все их старания не приводили ни к чему. Наконец в два часа ночи Кен, стоявший со щупом у схем управления, бросил через плечо: - Ну-ка, попробуй теперь! И опять один за другим защелкали выключатели. И опять на середине экрана сейчас уже почти вызывающе замерцала зеленая звездочка. Но на этот раз, когда отщелкал третий ряд выключателей, звездочка стала медленно увеличиваться, словно расширившийся от удивления глаз; Дэви был вне себя от радости. Звездочка уже перестала быть круглой и все росла, пока не превратилась в светящийся квадрат со сторонами длиною в три дюйма. Дэви повернул ручку управления, и квадрат вытянулся в высокий прямоугольник. Дэви повернул ручку еще раз - зеленое оконце внезапно стало похоже на камышовую штору со светящимися полосками. Удача привела Дэви в такое восторженное состояние, что он не мог вымолвить ни слова, но Кен, поглядев на брата, подошел и стал рядом. - Выключи прибор и пойдем домой, - вздохнул Кен. Решив проблему, он потерял к ней всякий интерес. - Я валюсь с ног. В чем же была загвоздка? - вертелось на языке у Дэви, но он подумал, что, пожалуй, лучше подождать с расспросами, пока их не освежит холодный воздух сентябрьской ночи. Он шагал вслед за братом, усталый, ликующий, гордый, в то же время сознавая, что ему далеко до Кена. Оба они были сильны, но совсем по-разному: в этой области чемпионом был Кен, и Дэви покорно признавал его превосходство. Потом началась следующая стадия работы - сборка схемы передающей трубки. Дни мелькали один за другим, ночи были лишь перерывами для короткого сна. Братья не чувствовали усталости, не знали, как измождены их лица и как запали глаза, не замечали, что все их разговоры ограничиваются краткими, отрывистыми фразами. Они слишком много курили, ели быстро и почти машинально, не ощущая голода. Они были так поглощены своим делом, что внешний мир казался им нереальным, и они не помнили ни сказанных кому-либо слов, ни обещаний, данных по рассеянности, - ничего, что не касалось их работы. Молчаливый Ван Эпп постоянно был при них, но они не замечали даже его. Однажды вечером, в конце сентября, Дэви поднял глаза и вздрогнул, увидев на пороге ночного сторожа. - Там у ворот стоит миссис Мэллори. Она хочет пройти сюда. - Миссис Мэллори? - растерялся Дэви. - Почему же вы ее не привели? - Вы не давали мне такого распоряжения. - Потому что я не знал, что она придет. Проводите ее сюда. Нет, постойте. Я сам пойду. Он побежал в темноту, раздосадованный, испуганный и вместе с тем восхищенный тем, что она пришла, ибо в глубине души все еще не верил, что Вики принадлежит ему. Обогнув здание, выходившее фасадом на улицу, он увидел ее у ворот. Одинокая фигурка, выделявшаяся силуэтом на фоне освещенной улицы и, должно быть, дрожавшая от холода осенней ночи, казалась особенно хрупкой. В ней была та же кроткая независимость, что и несколько лет назад, когда он впервые увидел ее на унылой вокзальной платформе. Она приехала в чужой, не знакомый ей город, а поезд, исполосованный струйками дождя, уже уходил дальше. Она стояла одна, не зная, что будет с нею и какая жизнь ждет ее впереди. И все же тогда, под дождем, очень прямая и стройная, она спокойно ждала встречи с будущим и согласилась бы принять его, только если оно будет ей по душе. А потом все годы, пока она была подругой Кена, Дэви лишь в мечтах представлял себе, что его может полюбить девушка вроде нее; и вот это случилось наяву, и она стала, наконец, его женой, а он даже не может припомнить сейчас, когда они в последний раз ласкали друг друга. Вики окликнула его в темноте так весело, словно и запертые ворота, и расстояние, отделявшее ее от Дэви, были до того забавной шуткой, что она едва удерживалась от смеха. - Ну, скорее веди меня к себе! Если б я знала, что на улице такой холодище, я бы надела пальто, но мне не хотелось тратить время на распаковку, - сказала Вики. - Обними меня, Дэви, а то я озябла! Прижавшись к нему, она старалась идти с ним в ногу. - Хорошо еще, что вся посуда и серебро были уже на месте. О, Дэви, как чудесно, что у нас совсем готовый дом - входи и располагайся! У меня даже стол накрыт, и мы втроем отпразднуем это событие! Из стремительного потока ее слов Дэви уловил лишь последнее. - Событие? - удивился он. Очевидно, ему следовало о чем-то помнить, но о чем - он и понятия не имел. - Ты не сердишься, что я взяла да приехала за тобой? - спросила Вики. - Ничуть. - Понимаешь, я ужасно беспокоилась, - продолжала она. - Я была уверена - ты забудешь, что мы переехали, и по привычке вернешься в отель. - Ты сняла квартиру! - потрясенным шепотом произнес Дэви. - Вики, ведь я, кажется, говорил тебе... Вики отстранилась от мужа, глядя на него расширенными глазами и приоткрыв от изумления рот. - Значит, ты и вправду _забыл_! - О чем? - О том, что я сказала тебе сегодня утром. Ты даже записал адрес! Дэви смутно вспомнил, что утром он действительно что-то записывал, но мысли его, очевидно, витали в лаборатории, где его ждала работа над очередной проблемой, - иначе, разумеется, он не допустил бы того, что произошло. - Вики, но ведь я тебе давно уже сказал, что, пока мы не будем знать условий контракта, мы не можем подписать арендный договор. - Но я не подписывала никакого договора! Дэви, иногда от тебя можно с ума сойти! Я же говорила тебе на прошлой неделе, что эту квартиру можно снять с оплатой помесячно. Тебе это было так неинтересно, что ты не удосужился даже посмотреть ее, но ты позволил мне довести дело до конца. - Я?! - Да. Возможно, ты и не слушал, что я говорила, но ты сказал: "Хорошо"! - Это вовсе не потому, что мне неинтересно, - запротестовал Дэви. - И не потому, что ты слишком занят, - подхватила Вики. - Ты мог бы найти десять минут, чтобы посмотреть нашу квартиру. Дэви, пойми: мы теперь живем вместе. Ты и я. А если бы я сейчас не пришла за тобой, ты и в самом деле отправился бы в отель. Ты вошел бы в наш номер и лег в кровать, даже не заметив, что меня нет. Ах, Дэви! - горячо воскликнула она. - Ты такой, как есть, и я не собираюсь тебя переделывать. Я прошу только, чтобы ты позволил мне участвовать в твоей жизни! Мы ведь можем быть рассеянными вместе!
Впервые после смерти сестры Кен чувствовал себя счастливым. Он с головой ушел в мир, в котором целиком растворялось его "я", где некогда было оплакивать мертвых и предаваться горю. С самого раннего утра, когда Кен просыпался с множеством мыслей и планов, и до той поры, когда он добирался домой сквозь холодную звездную ночь и засыпал без сновидений, он жил той частью своего существа, которая могла быть совершенно счастлива. Работа была его единственной счастливою любовью: тут ничья воля не действовала наперекор его собственной, ни один соперник не разрывал ему душу и не было такого огорчения, которого он не мог бы преодолеть усилием своей мысли. В эти дни Кен был настолько поглощен работой, что, вернувшись однажды ночью домой и все еще думая над проблемой, не дававшей ему покоя весь день, он был неприятно поражен при виде Дуга, который дожидался его в гостиной. Он совсем забыл, что живет у Дуга, и сначала ему показалось, что не он, а Дуг гость в этом доме, навязывающий ему свое общество. - Присядьте на минутку, - сказал Дуг. - Давайте выпьем и поговорим. Как идет работа? - По-моему, неплохо, - ответил Кен, в изнеможении опускаясь в кресло. - Вас интересует что-либо определенное? - Да нет, так, вообще, - небрежно сказал Дуг и тем же тоном вдруг задал довольно неприятный вопрос: - Когда вы будете готовы к демонстрации? - Думаю, что скоро. Если повезет - через две недели. Если все будет идти, как сейчас, - через месяц. - А что, ваше нынешнее невезение - это просто невезение? - осведомился Дуг. - От чего оно зависит, от людей или обстоятельств? Кен метнул на него колючий взгляд и нахмурился. - У нас с Дэви нет никаких трений, если вы намекаете на это. Или я ошибаюсь? - Я ни на что не намекаю - пока. - Наши неприятности очень обыкновенны. Схемы, которые всегда действовали прекрасно, вдруг перестают работать. Трубки, считавшиеся раньше великолепными, оказываются никуда не годными. Это, конечно, может свести с ума, но в конце концов все поправимо. - И никаких неприятностей со стороны? - допытывался Дуг. - Я даже не знаю, что существует какая-то "сторона". - Вы получаете все, что вам нужно? - Мы звоним по телефону, даем заказ, и нам доставляют все, что мы просим. Куда поступают счета - нам неизвестно, но ведь это же одно из условий договора, не так ли? - Разумеется. Я просто хотел убедиться; что Констэбл тем или иным способом не вставляет вам палки в колеса. - Констэбл! - вздохнул Кен. - Я уже забыл, что на свете существует какой-то Констэбл. - Впрочем, до него тут же дошел намек Дуга. - А при чем тут Констэбл? - Ему хочется, чтобы у вас ничего не вышло, - без обиняков заявил Дуг. - Он надеется, что вы сядете в лужу, а вместе с вами, конечно, и я. Кен помолчал. На него навалилась непреодолимая тоска, и он почувствовал такую усталость, что, заговорив, сам удивился злости, звучавшей в его голосе: - Вы хотите сказать, что он намерен выставить нас отсюда, даже если все пойдет удачно? - Вовсе я этого не хочу сказать. Если то, что вы покажете, произведет впечатление, он не сможет вас выставить. - После паузы Дуг спросил: - А это будет достаточно убедительным? - Да, - спокойно ответил Кен. - Мы и не станем никому показывать, пока это не будет достаточно убедительным. Констэбл перейдет на нашу сторону, вот и все. Дуг покачал головой. - Меня это мало интересует. Все равно ему придется уйти. Я не люблю врагов, и надо быть дураком, чтобы оставлять их при себе. Я решил действовать через его голову. Главный акционер - Кора Стюарт. Без нее он - ничто. С ним надо будет поступить решительно. - Ну и поступайте, - бросил Кен. Он поднялся, оставив на столе недопитый бокал. - Мне сейчас на все наплевать, главное, чтобы работал прибор. - Послушайте, - зло сказал Дуг. - Это так же важно, как... - Может быть, - перебил его Кен. - Но не для меня. Я не могу делать два дела сразу. Если что-то нужно улаживать - улаживайте сами. Мы с Дэви играем на своей стороне поля. А вы играйте на своей. Мы представим вам действующий прибор. Вы представите нам согласие правления заключить договор. Таково было наше условие. Спокойной ночи.
- Откровенно говоря, вы вызываете во мне такое любопытство, что, если б вы не позвонили, я сама позвонила бы вам, - призналась Кора Стюарт, указывая Дугу на мягкое лиловое кресло напротив себя. Коротко подстриженные седые волосы, уложенные плоскими завитушками по самой последней моде, полная шея и тяжелый подбородок делали ее похожей на мраморный бюст римского сенатора с накрашенным алой помадой ртом. Держа в зубах сигарету, она удобно уселась в углу широкого, обитого зеленым шелком дивана. - Видите ли, - заговорила она медленно, словно мысли, которые она хотела высказать, только что пришли ей в голову, - вы смело затевали разного рода дела - кино, нефть, самолеты, - и каждый раз газеты поднимали такую шумиху, что даже те, кто, как я, никогда не читают финансового бюллетеня, знают все подробности. И какова же судьба ваших начинаний? Вы вкладываете деньги в дело, получаете огромные прибыли лично для себя. И затем выходите из игры. Для вас все складывается прекрасно; но что сталось с кинокомпанией, которая больше не выпускает картин? Или с авиакомпанией, которая больше не делает самолетов? - А что? - спросил Дуг. - Вот об этом-то я вас и спрашиваю. Если бы я гналась за деньгами, я могла бы завтра же распродать все акции, - сказала Кора. - Я люблю деньги, но хочу быть всегда уверенной, что созданные моим мужем заводы работают на полный ход, что там по-прежнему много рабочих и что продукция наша, какой бы она ни была, выпускается по-прежнему. Я знаю, это может показаться старомодным. Знаю также, что когда меня не станет, никому уже не будет дорого наше предприятие. Я не против акционерных обществ. Я сама - акционерное общество. Но я и мой муж жили еще в те времена, когда люди в нашей стране сохраняли привязанность к тому, что создано ими. Это время отходит в прошлое. Я вижу, что делается вокруг. Наступит день, когда наши фирмы так разрастутся, что станут своего рода независимыми государствами внутри государства и управлять ими будут не владельцы, а посторонние люди, но они будут не менее, а может, более значительными фигурами, чем президент Соединенных Штатов. К счастью, для фирмы "Стюарт - Джанни" такой день еще не наступил и не наступит, если я смогу этому помешать. Ну вот, теперь вы понимаете, почему я сказала, что опасаюсь вас. Вы свалились, как снег на голову. Кто вы? Чего вы хотите? Вы скупили акции, которые были вне моего контроля, поэтому я не могла воспрепятствовать этому. Теперь вы - акционер. Я не имею права устранить вас, зато могу помешать вам сделать с этой компанией то, что вы сделали с другими. Дуг пристально вгляделся в ее лицо и покачал головой. - Как мне убедить вас, что вы глубоко неправы? - спросил он. - Если вас послушать, то я что-то вроде тли или раковой болезни. Я не разрушаю компании и никогда ни одной не разрушил. - Разве? - усомнилась Кора. - Да. Все предприятия, о которых вы говорили, - дело моих рук. Я создавал их ради кого-то, в чей талант я верил. Кинокомпания была создана ради человека, который был великим режиссером. Он поставил два великолепных фильма и утопил свой талант в бутылке джина. Авиакомпания? Я организовал ее ради человека, с которым летал во время войны, - он был выдающимся конструктором. В юности он работал у братьев Райт. Что же случилось? Мы выпустили несколько самолетов, побивших все рекорды. Ну, я и решил, что дело налажено отлично, и занялся чем-то другим, а у того человека все пошло прахом. - Насколько я знаю из газет, вы, кажется, выбросили все свои акции на рынок, обесценили их и окончательно развалили дело. - Да, я продал свои акции. Да, я заработал на этом немалые деньги. Но разве это мешало моему конструктору делать самолеты? И неправ я был только в одном: я думал, что у него, кроме конструкторского таланта, есть и деловая жилка. - А теперь вы откопали еще двух гениев?
|
