Геополитика постсоветского пространства

Стремление России сохранить свое влияние в постсоветском простран­стве сталкивается сегодня с интересами крупнейших мировых держав: с ЕС и США — на западе, с Турцией, Ираном и Китаем — на востоке. В это соперничество косвенным образом вовлечены также Пакистан и Индия. Дело в том, что через евразийское постсоветское пространство проходят важные транспортные сети, которые способны соединить на­иболее коротким путем промышленно развитые районы Запада с бога­тыми полезными ископаемыми, но весьма удаленными районами Ев­разии на востоке, что необычайно важно с геополитической точки зрения. В постсоветском пространстве сосредоточены огромные запа­сы газа, нефти, золота, никеля и других цветных металлов. В недрах регионов Центральной Азии и бассейна Каспийского моря хранятся запасы природного газа и нефти, превосходящие месторождения Ку­вейта, Мексиканского залива и Северного моря.

Именно поэтому таким важным является вопрос о прокладке тру­бопроводов и средств коммуникаций через Евразию. Если основные трубопроводы будут по-прежнему проходить по территории России к российским терминалам в Новороссийске на Черном море, то боль­шинство районов постсоветского пространства останется в политиче­ской зависимости от России, и Москва при этом будет занимать силь­ные позиции, решая, как делить новые богатства Евразии. И наоборот, если новые трубопроводы будут проложены через Каспийское море к Азербайджану и далее к Средиземному морю через Турцию, а другие протянутся через Афганистан к Аравийскому морю, то не будет ника­кой российской монополии в доступе к богатствам Евразии.

После распада СССР постсоветское пространство отличается внутренней нестабильностью. Каждая из новых независимых стран СНГ страдает от серьезных внутренних проблем. Все они имеют гра­ницы, которые являются либо объектом претензий соседей, либо зо­нами этнических и религиозных конфликтов. Если первоначально Содружество Независимых Государств геополитически преследовало одну важную цель — обеспечить мягкий передел пространства быв­шего СССР, то сегодня СНГ представляет собой искусственное обра­зование с весьма эфемерными структурами.

Сфера геополитического влияния постсоветской России неуклон­но сокращается: потеря Прибалтики, особенно таких портов, как Ри­га и Таллин, значительно ограничила доступ России к Балтийскому морю; независимость Украины привела к утрате Россией ее домини­рующего положения на Черном море, где Одесса была ключевым морским портом для торговли со странами Средиземноморья; на юго-востоке понизился статус России в зоне Каспийского бассейна.

 

С по­явлением новых независимых националистических государств в Закав­казье и Средней Азии в некоторых местах юго-восточная граница России была оттеснена в северном направлении более чем на тысячу километров.

Хотя в Концепции внешней политики Российской Федерации, принятой летом 2000 г., «обеспечение соответствия многостороннего и двустороннего сотрудничества с государствами — участниками Со­дружества Независимых Государств (СНГ) задачам национальной бе­зопасности», названо приоритетным направлением, российские гео­политические интересы в постсоветском пространстве по-прежнему четко и однозначно не сформулированы. Если геополитике СССР в Евразии был присущ дух наступления и экспансионизма, то геополи­тика постсоветской России носит откровенно оборонительный харак­тер. Другими словами, Москва пытается спасти то, что у нее осталось от прежних геополитических плацдармов в Евразии.

В целом геополитика России в постсоветском пространстве стоит перед дилеммой: Москва слишком слаба политически, чтобы полно­стью закрыть это пространство для внешних сил, и слишком бедна, чтобы разрабатывать богатства Евразии исключительно собственны­ми силами. Геополитический расклад сил в постсоветском простран­стве весьма образно характеризуют слова В.П. Лукина: «В прошлом Россия видела себя во главе Азии, хотя и позади Европы. Однако затем Азия стала развиваться более быстрыми темпами... и мы обнаружили самих себя не столько между "современной Европой" и "от­сталой Азией", сколько занимающими несколько странное промежу­точное пространство между двумя "Европами"»¹.

Геополитические притязания других политических акторов в реги­оне выглядят более определенно. 3. Бжезинский подчеркивает, что первостепенный интерес Америки состоит в том, чтобы помочь обес­печить такую ситуацию, при которой ни одна держава не контролиро­вала бы данное геополитическое пространство, а мировое сообщество имело бы к нему беспрепятственный финансово-экономический до-. ступ². Америка прежде всего заинтересована в разработке богатств Ев­разии, в прокладке новой сети нефтепроводов и транспортных путей, которые соединят регионы Евразии непосредственно с крупными центрами мировой экономической деятельности через Средиземное и Аравийское моря так же, как и по суше.

¹ Our Security Predicament // Foreign Policy. 1992. № 88. P. 60.

² См.: Бжезинский З.Великая шахматная доска. С. 178.

Поэтому американская стра­тегия в отношении России состоит в том, чтобы дать отпор стремлени­ям России по монополизации доступа в постсоветское пространство. Бжезинский называет несколько геополитических центров СНГ, которые, по его мнению, заслуживают мощнейшей геополитической поддержки со стороны Америки. Это Украина, Азербайджан, Узбеки­стан, Казахстан. Хотя роль Киева по замыслу американского стратега является ключевой, в то же время Казахстан (с учетом его масштабов, экономического потенциала и географически важного местоположе­ния) также заслуживает американской поддержки и длительной экономической помощи. Бжезинский подчеркивает, что со временем экономический рост в Казахстане мог бы помочь перекинуть мосты через трещины этнического раскола, которые делают этот среднеази­атский «щит» столь уязвимым перед лицом российского давления¹.

Для реализации своих планов в постсоветском пространстве США действует в нескольких направлениях. Во-первых, Вашингтон препятствует интеграционным процессам в СНГ, поддерживая сепа­ратистские националистические устремления новых независимых государств. Во-вторых, активно используются экономические рыча­ги влияния под предлогом содействия в становлении рыночной эко­номики, развитии рыночных реформ, что в целом призвано создать благоприятные условия для проникновения американского капитала в постсоветское пространство. В-третьих, всячески поощряется ин­теграция постсоветских государств в мировое сообщество, междуна­родные политические и финансовые организации, участие в диалоге по безопасности и сотрудничеству с целью активного противостоя­ния российским геополитическим интересам в постсоветском прост­ранстве.

В долгосрочном плане предусматривается соединение линий элек­тропередачи и газопроводных систем республик Закавказья, прикас­пийских стран Центральной Азии, Ирана и Турции и создание транспортно-экономического коридора из Центральной Азии в Европу — так называемого «Великого шелкового пути» в современном вариан­те. Известно, что в 1999 г. Конгресс США принял доктрину «Страте­гия шелкового пути», которая направлена на организацию транзита энергоносителей через Турцию в обход России. В средствах массовой информации этот проект представили как открытие нового нефтяного Клондайка, богатства которого сравнимы с богатствами Персидского залива. Запасы нефти Каспия были оценены в 178 млрд барре­лей, тогда как на самом деле они составляют 10—12 млрд.

' См.: Бжезинский 3. Великая шахматная доска. С. 180.

Уже в янва­ре 1999 г. проект был готов, но денег на реализацию этого проекта пока нет. Некоторые российские геополитики справедливо подчерки­вают, что Запад разыгрывает здесь очередной конфронтационный сценарий: американцы «столбят» участки и «замораживают» их до лучших времен — когда потребуется оказать политическое давление в регионе¹.

В постсоветском пространстве Америка разделяет общие интересы со стабильной прозападной Турцией. Турецкие националисты видят новое предназначение тюркских народов во главе с Турцией в том, чтобы доминировать в бассейне Каспийского моря и в Средней Азии. Геополитические устремления Турции к региональному влиянию в определенном смысле несут в себе остатки имперского чувства отда­ленного прошлого. Как известно, Оттоманская империя в XVI в. включала в своем составе страны Закавказья, хотя ей и не удалось подчинить Среднюю Азию. Сегодня Турция заявляет о себе как по­тенциальный лидер расплывчатого сообщества тюркоязычных стран, используя свой экономический и политический капитал для геополи­тического преобладания в регионе. Один из путей достижения этой цели связан со строительством нефтепровода Баку—Джейхан.

Турецким амбициям в Средней Азии и Закавказье противостоит влияние Ирана, который также предлагает свою концепцию ислам­ского общества. Турки и персы исторически противостояли друг дру­гу в этом регионе. Напомним, что когда-то государство Ахменидов (.персов) охватывало территории Туркменистана, Узбекистана, Таджи­кистана, Афганистана, Турции, Ирака, Сирии, Ливана и Израиля. Не­смотря на то что сегодняшние геополитические устремления Ирана более скромные и направлены главным образом на Азербайджан и Афганистан, тем не менее идея мусульманской империи живет в по­литическом сознании религиозных лидеров Ирана.

Иран активно использует экономические рычаги для распростра­нения своего влияния в регионе. Извлекая выгоды из своего геогра­фического положения, Иран старается расширить сеть транспортных коридоров через свою территорию, участвует в строительстве нефте- и газопроводов к портам Персидского залива. Значительные объемы казахстанской и азербайджанской нефти уже перекачиваются через трубопроводную систему на севере Ирана.

¹ См.: Савельев А.Н.Постсоветское пространство: российско-американский кон­фликт понимания // Советы по внешней политике. 2001. № 1. С.148.

Сделки на основе взаимо­зачетов заключаются на иранском нефтяном терминале на острове Харг в Персидском заливе.

США стремятся противодействовать амбициозным иранским уст­ремлениям в Прикаспийском регионе, стараясь изолировать Иран от мирового сообщества, используя как предлог обвинения Ирана в под­держке терроризма. Это заставляет Тегеран искать политической под­держки России. У Ирана и России имеется частичное совпадение интересов и по другому важному геополитическому вопросу: обе страны заинтересованы в ограничении влияния пантюркизма в регионе.

Все более сильным актором в постсоветском пространстве высту­пает Китай. Новые государства Закавказья и Средней Азии служат бу­фером между российскими и китайскими интересами, но в то же вре­мя энергоресурсы постсоветского пространства выглядят необычайно привлекательными для Пекина. Получение прямого доступа к ним — без какого бы то ни было контроля со стороны Москвы — является перспективной геополитической целью Китая.

Пекин сегодня является серьезным конкурентом США и России в борьбе за казахстанскую нефть. Китайская дипломатия добилась зна­чительных успехов в этом вопросе в последние годы. Достаточно на­звать два наиболее важных межправительственных соглашения: в 1997 г. в Алма-Ате были подписаны договоры «О сотрудничестве области нефти и газа» и «О прокладке двух нефтепроводов». Пекин пла­нирует вложить значительные средства в освоение нефтяных богатств Казахстана и Центральной Азии, поскольку на территории самого Китая мало энергоресурсов.

Сегодня уже весьма заметны результаты активной деятельности новых политических акторов в постсоветском пространстве: введен­ный в действие нефтепровод Баку—Супса уменьшил зависимость Азербайджана от России в перекачке нефти на западные рынки; стро­ительство железной дороги Теджен—Сераха—Мешхед открыло новые возможности Туркмении и Узбекистана для развития экономических связей с Ираном; открытие Каракорумского шоссе стало важным транспортным мостом между Китаем, Киргизией и Казахстаном. Планируется строительство железнодорожной магистрали через Иран к Персидскому заливу¹.

Сильной стороной российского геополитического влияния в пост­советском пространстве остается то, что там сегодня проживает около 65 млн русских, во многом предопределяя активность России в ближнем зарубежье.

¹ См.: Хан Сам Гу.Этнонациональные конфликты в Закавказье и Центральной Азии в контексте их геополитического положения. М., 2002. С. 157.

Только на Украине проживает 10 млн этнических русских, а свыше одной трети ее населения считает русский язык род­ным. Русскоязычные составляют половину населения Казахстана (около Ю млн человек). Некоторые аналитики считают, что проблема русскоязычного населения в странах СНГ во многом стимулирует на­пряженность в отношениях России с новыми независимыми государ­ствами¹.

Вместе с тем российские геополитики с сожалением констатиру­ют угасание русской культурной традиции, образования на русском языке, а также массовую миграцию русскоязычного населения из постсоветского пространства. В недалеком прошлом благодаря ру­сифицированности значительной части национальной элиты как властной, так и культурной, были существенно облегчены политиче­ские контакты между Россией и новыми независимыми государст­вами. Сегодня происходит поспешное вытеснение русского языка из официального обихода, падение выпуска русскоязычной литерату­ры, что сокращает пространство русского влияния. Это серьезный геополитический просчет Москвы: для поддержания' культурного влияния необходимо не так уж много средств, а социокультурный потенциал геополитики в информационном обществе представляет собой один из весомых факторов, который опрометчиво сбрасывать со счетов.

Парадокс сегодняшней ситуации состоит в том, что пока ослаб­ление русского культурного влияния и вытеснение русского языка на первый взгляд ничем не компенсируется. Надежды новых постсо­ветских элит в Закавказье и Средней Азии на то, что на смену русскому языку со временем придет английский или турецкий, пока не оправдались. Для массового распространения этих языков на об­ширных постсоветских пространствах нет ни соответствующих ус­ловий, ни финансовых средств. Даже в США идея внедрения анг­лийского языка в систему постсоветского образования не получила пока поддержки.

Однако если посмотреть глубже, то окажется, что возникший со­циокультурный вакуум сегодня в большинстве постсоветских госу­дарств заполняет исламский фактор: активное распространение ис­ламского культурного влияния. Усиление влияния исламистов ведет к активизации радикальных партий и организаций, что особенно за­метно в политической культуре центральноазиатских государств.

¹ См.: Гаджиев К.С.Геополитика Кавказа. М., 2001. С. 281. -

Можно с большой долей вероятности предположить, что в перспек­тиве возможна не только легализация исламистов, но и их участие во власти. Это уже произошло в Таджикистане, где правительственная коалиция включает Объединенную таджикскую оппозицию, в кото­рой основную роль играет Партия исламского возрождения Таджи­кистана. Националистические настроения умело подогреваются За­падом, что в условиях ослабления русского культурного влияния неизбежно будет приводить к повторению «таджикского» политиче­ского варианта.

Российские геополитики справедливо подчеркивают, что в постсо­ветском пространстве сегодня испытываются новые глобальные техно­логии, сутью которых является политическая дестабилизация и нару­шение статус-кво государств без применения военной силы. К числу таких технологий относится подкуп элит; «развращение свободой»; поощрение этносуверенитетов; поощрение русофобии окраин и наци­онального нигилизма с тем, чтобы убедить русских, что «быть рус­ским — стыдно»; деморализация и дегуманизация общественного со­знания через культурную экспансию и вестернизацию культуры; захват плацдармов в решающих областях национальной экономики; перевод внутриполитических отношений в режим «битв олигархов»; разруше­ние дееспособных национальных экономических и других структур; поддержание перманентного реформирования органов государствен­ной власти и достижение состояния безвластия в стране; перевод госу­дарства в режим зависимости от всего «извне»¹.

Москва изначально избрала тактику невмешательства в развитие политических процессов в новых независимых государствах. Во мно­гом именно поэтому постсоветское пространство за прошедшее деся­тилетие отмечено процессами архаизации и демодернизации, сужени­ем ареала европейского Просвещения. Объективно доминирующей политической тенденцией стало развитие авторитарных политических режимов на границах Российской Федерации, в которых в той или иной форме осуществляются подавление и нарушение прав русскоязычного населения и других нетитульных этносов.

Наиболее жесткий из существующих режимов находится сегодня в Туркменистане. В Казахстане и Узбекистане национальные противо­речия имеют тенденцию к усилению. Туркменистан, географически защищенный Казахстаном от какого-либо прямого контакта с Росси­ей, активно развивает политические связи с Ираном в целях ослабле­ния своей прежней зависимости от России и получения доступа на мировые рынки.

' См.: Владимиров А.И.Военная реформа в России. Новосибирск, 2000. С. 46—47.

Большинство республик Средней Азии пользуются значительной поддержкой Турции, Саудовской Аравии, Ирана и Пакистана. Происходит формирование враждебных России «осей» и коалиций, примером чему может служить наметившаяся «ось»: Ки­ев—Ташкент—Баку—Тбилиси.

Развитие геополитических противоречий в постсоветском прост­ранстве может привести к двум основным сценариям: либо восторже­ствует идея реинтеграции постсоветского пространства, либо победят центробежные силы, враждебно настроенные по отношению к Рос­сии. При этом очевидно, что усиление националистических дикта­тур — это окончательное поражение и пресечение традиций высокого Просвещения и в долгосрочном плане — это путь войн.

Уже сегодня существует несколько опасных очагов напряженно­сти, где пока не ведутся широкомасштабные военные действия, однако ситуация остается взрывоопасной, а ее развитие — непред­сказуемым. На Кавказе сохраняется угроза возобновления «заморо­женных» конфликтов между Арменией и Азербайджаном (из-за Нагорного Карабаха), постоянно «тлеет» очаг напряженности в Чечне, сохраняется опасность военных столкновений по линии грузино-аб­хазского вооруженного конфликта. Конфликты в Центральной Азии провоцируют региональные, этнические и религиозные противоре­чия. Гражданская война в Таджикистане, вооруженные столкнове­ния на юге Ферганской долины, на границах Узбекистана, Таджики­стана и Киргизии превратили Центральную Азию в «евразийские Балканы».

Следует подчеркнуть, что в последнее время наметилась еще одна новая тенденция в геополитике постсоветского пространства: на тер­ритории СНГ началось размежевание по интересам в военно-полити­ческой области. С одной стороны, активизируется ГУУАМ — Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан и Молдавия, с другой — Таможен­ный союз, преобразованный в ЕврАзЭС (Евразийское экономическое сообщество) — Казахстан, Белоруссия, Киргизия, Таджикистан и Рос­сия. При этом последний формируется как самостоятельная регио­нальная система, особенно в связи с конфликтами в Афганистане и Таджикистане, с исламским фактором и каспийской нефтью. Хотя ос­новными причинами создания двух этих организаций являются эко­номические факторы, не исключено, что в случае обострения полити­ческой обстановки страны, входящие в эти блоки, будут оказывать друг другу и военную помощь. Несомненно, военно-политические размежевания на постсоветском пространстве усиливают напряжен­ность и нестабильность в Евразии.

Россия по совокупному геополитическому потенциалу могла бы претендовать на роль стабилизирующего фактора в Евразии. Стрем­ление сохранить в Кавказском, Каспийском и Центрально-Азиат­ском регионах свое экономическое и военно-политическое присутст­вие, ответственность за судьбу этнических русских, проживающих в конфликтных зонах, прямое воздействие нестабильности в постсо­ветском пространстве на этнополитическую ситуацию в пригранич­ных района Российской Федерации, необходимость предотвращать угрозу распространения религиозного экстремизма и терроризма — все эти причины заставляют Россию так или иначе участвовать в кон­фликтах Закавказья и Центральной Азии.

Российские геополитики отмечают, что военное присутствие, пре­бывание российских воинских подразделений за пределами своей страны не обеспечивают Москве ожидаемого политического и эконо­мического влияния в ближнем зарубежье. Российские воинские и по­граничные контингента, сделав «грязную работу» по прекращению кровопролития, часто становятся объектом манипулирования для по­литиков противоборствующих сторон.

Между тем умелый акцент на миссии миротворчества в постсовет­ском пространстве мог бы помочь России решить сразу две задачи: оказывать влияние на геополитическую ориентацию новых независи­мых государств и поддерживать стабильность на своих границах. Дав­но известно: тот, кто играет роль миротворца, одновременно обладает и контролем над пространством конфликта. Статус и функции миро­творческих военных подразделений должны быть хорошо проработа­ны юридически и прочно закреплены в документах СНГ, чтобы ис­ключить возможные политические спекуляции. Пока этого не произошло, Запад старается всеми силами интернационализировать миротворческие акции России с целью ограничения ее геополитичес­кого влияния.

Вместе с тем необходимо заметить, что многие конфликты пост­советского пространства невозможно разрешить силой оружия: они требуют гибкого сочетания дипломатических и экономических средств. К числу таких методов можно отнести создание в конфликт­ных приграничных районах анклавов свободных экономических зон, введение института двойного гражданства, что существенно смягчи­ло бы остроту гуманитарной проблемы, связанной с режимом пере­сечения государственных границ для жителей приграничных терри­торий.

Договор о коллективной безопасности стран — членов СНГ, кото­рый должен был стать основным механизмом достижения стабильности в ближнем зарубежье, к сожалению, во многом является просто декларацией о намерениях. А.И. Владимиров — вице-президент Кол­легии военных экспертов РФ, с тревогой пишет о том, что постепен­но российские военные покидают одну страну за другой.

Несмотря на наличие большого количества двусторонних договоров, не налажено сотрудничество в постсоветском пространстве в военно-экономичес­кой и военно-технической сферах, в деле производства и поставок во­оружений и военной техники даже в рамках основного Договора о коллективной безопасности между Арменией, Казахстаном, Кирги­зией, Россией, Таджикистаном, Узбекистаном, Азербайджаном, Бела­русью и Грузией¹.

Сегодня складывается опасная тенденция к пересмотру Договора о коллективной безопасности, объединяющего 9 из 12 стран СНГ. Все чаще раздаются призывы, что необходимо изменить этот договор, а некоторые из стран заявляют о возможном выходе из него. Грузия, Азербайджан и Узбекистан в апреле 1999 г. приостановили свое член­ство в этой организации, переориентировавшись на натовскую про­грамму «Партнерство во имя мира» и откровенно антироссийский ГУУАМ. Обострились разногласия между Россией и государствами Прикаспия относительно статуса Каспийского моря, контроля над его нефтяными районами, транспортными коридорами и маршрута­ми доставки энергоносителей, что привело к открытому соперничест­ву между Россией, Азербайджаном, Казахстаном, Туркменистаном и Ираном,

В результате вокруг Закавказья и Центральной Азии начала скла­дываться принципиально новая геополитическая ситуация, которую аналитики назвали «второй большой игрой». В южном блоке выступа­ют Турция, Туркменистан и Узбекистан. В северный блок входят Рос­сия, Китай, Иран, Казахстан, Киргизстан, Таджикистан². При таком геополитическом раскладе сил России надо либо наращивать свое экономическое и военно-политическое присутствие в постсоветском пространстве, что во многом по экономическим причинам является пока непосильной задачей, либо вести активную дипломатическую работу по созданию работоспособной системы коллективной безо­пасности в СНГ.

Если последнего не произойдет, то страны СНГ в поисках других миротворцев станут все чаще апеллировать к Западу, ООН, ОБСЕ, что уже отчасти и происходит,.запад активно поддерживает эти устремле­ния, чтобы сделать конфликты постсоветского пространства объек­том геополитического торга с Россией.

1 См.: Владимиров А.И. Военная реформа в России. Новосибирск, 2000. С. 49.

² См.: Кан Сам Ту. Этнонациональные конфликты в Закавказье и Центральной
Азии в контексте их геополитического положения. С. 156.

Манипулирование конфлик­тами становится одним из важных элементов нефтяной политики: игры вокруг каспийской нефти имеют скрытый геополитический подтекст, суть которого — противодействие интеграции постсовет­ского пространства. Многие геополитики отмечают, что существует определенная связь между «картой конфликтов» и «картой маршру­тов»: почти все предполагаемые маршруты нефтепроводов пролегают через зоны этнических конфликтов.

Возникает серьезный вопрос: что можно противопоставить поли­тике дезинтеграции в постсоветском пространстве?

Российские геополитики в разное время предлагали четыре основ­ных варианта интеграции постсоветского пространства.

Исторически первым был либеральный «прозападный вариант» интеграции по модели Европейского союза под эгидой Москвы. Он был в начале 1990-х гг. опубликован Советом по внешней и оборон­ной политике в официальном докладе «Стратегия для России», где развивалась концепция «постимперской просвещенной интегра­ции» как программа действий для постсоветского экономического пространства. 3. Бжезинский одним из первых дал отпор «реставра­ции русского империализма»: «...упор на-«ближнее зарубежье» не был просто политически мягкой доктриной регионального эконо­мического сотрудничества. В ее геополитическом содержании имел­ся имперский контекст. Даже в довольно умеренном докладе в 1992 г. говорилось о восстановившейся России, которая в конечном счете установит стратегическое партнерство с Западом, партнерство, в ко­тором Россия будет «регулировать обстановку в Восточной Европе, Средней Азии и на Дальнем Востоке»². В результате политического давления Запада даже этот «мягкий» либеральный вариант интегра­ции не состоялся.

Второй вариант интеграции представляет собой славянофильскую геополитическую версию, в основе которой лежит «славянский союз» России, Украины и Белоруссии. Сегодня сделаны реальные шаги только на пути достижения российско-белорусской интеграции. 25 декабря 1998 т. была подписана Декларация о дальнейшем едине­нии Белоруссии и России, 2 декабря 1999 г. — договор о создании Союзного государства.

2Бжезинский 3. Великая шахматная доска. С. 135.

Однако эти документы носят рамочный характер: реальные политические соглашения, на основе которых можно было бы решать вопросы единой валютной, экономической и хозяйствен­ной политики, до сих пор не достигнуты.

На российско-белорусский интеграционный процесс пытаются активно влиять международные акторы: прежде всего США и ЕС. Это происходит разными путями: через открытую поддержку оппозиции, непризнание результатов президентских выборов, торговые и эконо­мические санкции. Цель одна — любыми способами помешать инте­грации, поскольку реальное появление на политической сцене Союз­ного государства России и Белоруссии существенно изменило бы расстановку сил на геополитической карте Евразии.

Третий вариант интеграции постсоветского пространства предла­гают евразийцы во главе с А.Г. Дугиным, который подчеркивает в сво­их работах, что Россия «как сердце Евразийского острова, как Heartland, в актуальной геополитической ситуации лучше всех ос­тальных регионов могла бы противостоять атлантистской геополити­ке и быть центром альтернативного Большого пространства»¹.

«Умеренный» вариант евразийства был разработан президентом Казахстана Н. Назарбаевым, выдвинувшим концепцию «Евразий­ского союза» в качестве альтернативы безликому и неэффективно­му СНГ. Дело в том, что в Казахстане произошел раскол между ко­ренными казахами и русскими переселенцами, число которых приблизительно одинаково. Поэтому возникло стремление найти формулу, которая могла бы несколько ослабить давление Москвы, направленное на политическую интеграцию. Назарбаев утвержда­ет, что Евразия — определяемая географически в границах, анало­гичных границам Советского Союза, — представляет собой орга­ничное целое, которое должно также иметь и особое политическое измерение.

В определенном смысле в качестве четвертого проекта интеграции можно рассматривать подписание относительно недавно — на встре­че глав государств СНГ в Москве в июне 2000 г. — соглашения о созда­нии совместного антитеррористического центра в рамках СНГ. Участ­вовать в нем отказалась только Туркмения, которая придерживается принципиальной позиции не входить ни в какие политические объе­динения в СНГ. Речь идет о том, чтобы сделать антитеррориетический центр одновременно и центром военно-политической интеграции стран СНГ.

¹ Дугин А.Г.Основы геополитики. М., 1997. С. 423.

Все эти концепции интеграции страдают одним существенным изъяном — они имели некоторую поддержку Кремля (на разных эта­пах современной политической истории), но их не поддержали пост­советские элиты новых независимых государств СНГ (за исключени­ем Белоруссии). В результате они так и остались проектами.

На мой взгляд, реальной концепцией интеграции постсоветского пространства в современных условиях могла бы стать геоэкономичес­кая модель.К счастью, организация странами Запада «санитарного кордона» вокруг России так и не удалась. Российские геополитики отмечают сегодня первые скромные успехи экономической реинте­грации постсоветского пространства. Москва распространяет свое влияние прежде всего экономическими методами: осуществлен про­ект строительства нефтепровода Тенгиз — Новороссийск, который был открыт в марте 2001 г., что помешало осуществлению американ­ского проекта по строительству нефтепровода Баку — Джейхан через Турцию (в обход России). Новый министр энергетики США С. Аб­рахам указал на экономическую нецелесообразность строительства этого нефтепровода, несмотря на политическое давление со сторо­ны тогдашнего госсекретаря США К. Пауэлла, поддерживающего проект¹.

Россия активно участвовала в создании железнодорожного паром­ного комплекса Поти — порт «Кавказ», который должен осуществить железнодорожное сообщение с Арменией через порт Батуми. Разви­вается сотрудничество в рамках «Шанхайской пятерки» — РФ, КНР, Киргизия, Казахстан, Таджикистан. Начало действовать Евразийское экономическое сообщество — РФ, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан.

Россия сегодня объективно все еще является наиболее влиятель­ным геоэкономическим субъектом Евразии: в ее распоряжении нахо­дятся наиболее дефицитные ресурсы Евразии — нефть и газ. Однако она еще недостаточно использует экономические рычаги влияния в своей геополитической стратегии. Для усиления интеграционных процессов в постсоветском пространстве можно было бы эффективно использовать современные геоэкономические методы: переход к же­стко избирательной системе распределения дефицитных энергоре­сурсов, введение принципа экономических преференций — системы внутренних цен на энергоресурсы и другое дефицитное сырье. Это способно создать дополнительные стимулы к экономическому и политическому объединению, активизировать интеграционные процес­сы в постсоветском пространстве.

¹ См.: Савельев А.Н.Постсоветское пространство: российско-американский кон­фликт понимания // Советы по внешней политике. 2001. № 1. С. 149.

Тем самым новая геоэкономичес­кая модель интеграции постсоветского пространства могла бы стать реальной альтернативой процессу деиндустриализации и архаизации в ближнем зарубежье. Можно смело предположить, что вслед за гео­экономикой последует и геополитика — важно только не упустить инициативу. Слишком много сегодня поставлено на карту постсовет­ского пространства...

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

1. Почему геополитика постсоветского пространства обладает приоритет­ным значением для России?

2.Какие действия предпринимают США, чтобы держать ситуацию на постсоветском пространстве под контролем?

3.Каковы основные геополитические противоречия между Россией, США, Китаем, Турцией на постсоветском пространстве?

4. Какие геополитические сценарии наиболее вероятны на постсоветском пространстве в XXI в.?

 

ГЛАВА6