Геополитическая карта современного мира

Вы ищете побед, а я ищу в них смысла.

М.И. Кутузов

Новая геополитическая архитектура мира, которая начала формиро­ваться после трагических событий 11 сентября 2001 г., отличается сложной системой мировых связей, которые во многом опровергают все старые геополитические схемы прошлого. Классическая геополи­тика привыкла к точным и четким формулировкам, к стационарной системе геополитических координат, где периодически возникающие конфликты и турбулентности не в силах изменить доминантные коа­лиции «талласократии» и «теллурократии» — сил Моря и сил Суши, конфигурации хартленда и римленда.

Новая система геополитических координат, которую геополитики уже назвали «поствестфальской», разрушает все старые, классические геополитические подходы, формирует новые геополитические про­порции и расклады, для объяснения которых необходимы уже пост­классические методы геополитического анализа.

Напомним, что еще совсем недавно геополитики объясняли гло­бальные процессы в категориях «полюсов»: биполярный, однополярный, многополярный мир. В XX в. более 70 лет геополитическая кар­та мира была расколота на два лагеря: социалистический и капиталистический, и ситуацию адекватно описывала «биполярная модель». После окончания «холодной войны» и распада СССР на рубеже 1980—1990-х гг. в информационное пространство был запущен миф о «новом политическом мышлении», обещавший народам «многополюсный и взаимозависимый мир».

Однако в начале XXI в. в уто­пию многополярности перестали верить даже самые отчаянные опти­мисты, убедившись в том, что мир стал однополярным.

Ключевой аргумент, опровергающий мифологему многополярнос­ти, трудно оспорить с позиции сегодняшнего дня: полюсом может быть только та политическая сила, отдельная страна или группа стран, которые по своей мощи сопоставимы с мощью уже существую­щего западного центра. Неумолимая статистика свидетельствует, что в настоящее время действительно нет ни одной страны или сложив­шейся группировки стран, силы которых были хоть в какой-то мере сопоставимы с западным полюсом. В то же время трудно поверить в то, что многополярность невозможна «и в видимой перспективе», хо­тя, как считают некоторые современные исследователи, экономичес­кая, военная и прочая мощь современных стран не может так быстро вырасти до уровня мирового полюса'.

Если обратиться к прогнозам американских военных экспертов на 2015 г., то по их оценкам военный потенциал Китая в этот период станет сравним с военным потенциалом США, а в дальнейшем КНР начнет опережать Америку в экономическом и военном развитии. Китай уже сегодня стремится в четыре раза увеличить число межкон­тинентальных баллистических ракет (МБР), нацеленных на США, стараясь довести их до ста, а также внедрить мобильные пусковые ус­тановки и боеголовки с разделяющимися головными частями, кото­рые наиболее эффективны для преодоления противоракетной оборо­ны (ПРО)².

Эти прогнозы американских военных Министерство иностранных дел КНР всячески опровергает, но совершенно очевидно, что расту­щая экономическая мощь Китая неизбежно приведет к соответствую­щему росту военного потенциала, и спорить здесь можно только о сроках. Согласно прогнозам российских экспертов, в 2015 г. США вместе с Канадой и Мексикой будут обладать только 19% мирового ВВП, ЕС — 16%, Китай — 10%, Япония — 7%, Южная Корея и Тай­вань — 5%, Россия — 2%³.

¹ См.: Соколов Ю.В. Политическая структура мира. Между терроризмом и биполярностью? // Российские стратегические исследования. М., 2002. С. 94.

² Foreign Missile Developments and the Ballistic Missile Threat Through 2015 // National
Intelligence Council at the CIA. January 10, 2002.

³ Арбатов А.Г. Национальная безопасность России в многополярном мире // Вест­
ник РАН, 2000. Т. 70. №11. С. 984.

В последние годы быстрыми темпами растет мощь другого регио­нального восточного лидера — Индии. По оценкам Гарвардского уни­верситета, Индия уже в 2001 г. вышла в число лидеров мирового производства по величине ВВП, рассчитанного по паритету покупа­тельной способности. Уже сегодня Индия обогнала Италию и Вели­кобританию, практически сравнявшись в этом отношении с Германи­ей и разделив с ней четвертое и пятое места. Все это позволило экспертам Гарвардского университета сделать такой прогноз: через 10 лет Индия догонит Японию и к 2025 г. Азия станет производить 55—60% мирового ВВП, а, Запад — только 20—30%^].

Сравнительный анализ прогнозов ведущих стратегических цент­ров свидетельствует о том, что геополитическая модель мира сего­дня находится в сложном, неравновесном, переходном состоянии. Несмотря на то что лидерство США никем пока не оспаривается, гегемон не в состоянии держать под контролем стремительный рост новых региональных лидеров и «обвальные» геополитические про­цессы на мировой периферии. Динамика конфессиональных и этнонациональных конфликтов на цивилизационных разломах растет год от года, и отсутствие международных гарантий безопасности неизбежно толкает мир к новой гонке вооружений, в том числе и в малых странах, которые любой ценой стремятся получить ракетно-ядерные вооружения. Самый пессимистический сценарий, кото­рый рассматривают эксперты, — это присоединение в ближайшее время к ядерному клубу, помимо России, США, Великобритании, Франции, Китая; Индии и Пакистана — Ирана, Ирака, Тайваня и Японии². Одновременно происходит процесс стремительной деградации «мирового Юга»,'состоящего в основном из стран Африки, который все чаще называют «серой зоной», «черной дырой» и «новым варвар­ством, удушающим цивилизацию». По оценкам экспертов, сегодня от 40 до 50 стран Африки относятся к этому «мировому андеграунду», о котором мировые СМИ предпочитают умалчивать. Кровавые кон­фликты в Анголе, Конго (Заире), Сомали, Мозамбике, Руанде, Сьер­ра-Леоне ежегодно уносят миллионы жизней, массовые разрушения отбрасывают экономику этих стран на столетия назад — к устаревшим способам производства и архаическим племенным идеологиям. Но цивилизованные страны не интересуются «правами человека» в государствах этого района земного шара, их словно больше вообще не су- | шествует в мировой геополитике.

 

¹ Maddison A. The World Economy: A Millennial Perspective. P.: Development Center of
the Organization for Economic Co-operation and Development. 2001. P. 263.

² Там же. С. 985.

 

Таким образом, первая тенденция, которая взрывает старые, классические схемы геополитиков, — это неуклонное сужение геопо­литической карты современного мира. Многие эксперты прогнозиру­ют дальнейшее расширение зоны «мирового варварства», что позво­ляет предположить все большее ограничение сферы активной геополитики.

Эта геополитическая тенденция парадоксальным образом идет вразрез с общей тенденцией глобализации современного мира. Глоба­лизация оказалась чреватой такими неуправляемыми процессами ми­ровых трансформаций, которые скорее способствуют обнищанию и вытеснению стран «третьего мира» «на обочину» мировой периферии, чем процветанию мировой цивилизации. И в сфере геополитики, где вопросы контроля над пространством находятся под пристальным вниманием мировых центров силы, это сразу же проявилось предель­но ясно.

Если классическая геополитика обладала важным качеством сис­темности, где соперничающие мировые центры силы стремились во­влечь в свою орбиту «третий мир», то постклассическая геополитика полностью утратила интерес к мировой периферии, где бушуют граж­данские войны и эпидемии. Нетрудно прогнозировать, что варвариза­ция такой значительно части мира (40—50 стран), способна в недале­ком будущем создать серьезные проблемы, о которых сегодня никто не хочет думать.

Второй новой тенденцией, обозначившейся На геополитической карте современного мира, является смещение центральной оси коорди­нат Запад—Восток, Север—Юг за пределы их прежней географической локализации.

Запад раскололся на две несимметричные зоны: «страну-систе­му» ЕС и мировой глобальный полюс сверхдержаву — США. Друж­ба-соперничество между этими несимметричными центрами силы пока не выходит за рамки «брака по расчету», хотя многие геополи­тики констатируют возможность нарастания напряжения в их отно­шениях, что в полной мере продемонстрировала уже ситуация во­круг Ирака¹.

На Востоке стремительно вырывается вперед новый, пока регио­нальный, центр силы — так называемый «Новый Восток» — страны

1 См.: Бжезинский 3.Выбор: мировое господство или глобальное лидерство. М., 2004. С. 131.

АТР во главе с Китаем и Японией. Напротив, «Евразийский Вос­ток» — страны СНГ во главе с Россией — все больше уходит на пери­ферию мировой геополитики, озабоченный ростом конфликтов низ­кой интенсивности на окраинах бывшей советской империи.

Рост богатств «Нового Севера» — стран «большой семерки» или «золотого миллиарда», где процветают транснациональные корпора­ции, бьется бешеный пульс мировых финансовых рынков, сопровож­дается еще более-стремительным обнищанием «Мирового Юга», ко­торый скатывается к племенной архаике кровавых гражданских войн. На этой оси уже намечена безжалостная линия резервации и уничто­жения «Мирового Юга» — так называемая «ось зла», которую предпо­лагается просто «стереть с лица земли».

Цивилизационный анализ мировой системы геополитических коорди­нат позволяет выявить еще одну особенность «постфестфалъской сис­темы» — стремительный рост конфуцианско-буддийской и исламской цивилизаций на фоне все более низких темпов развития западного мира.

Претензии США на роль «мирового лидера», достаточно успешно укрепляемые с помощью новых информационных и военных техно­логий, не должны заслонять весьма скептические прогнозы экономи­стов, которые обращают внимание на то, что за последние полвека доля США в мировом ВВП упала почти в 1,5 раза. Эксперты подчер­кивают, что американская экономика перегружена долгами, акции американских компаний сильно переоценены, а перспективы эконо­мического роста США блокируются высокими ценами на нефть.

Известный российский экономист В.А. Купчинский пишет: «Все предпосылки мирового финансового кризиса налицо: экономика США находится в крутом пике... экономика объединенной Европы не может «переварить» отток капитала из США... Ближайшее прогнози­руемое последствие этого кризиса — мировая экономическая дезин­теграция. Скорее всего, выход из структурного кризиса мировой эко­номики лежит в оздоровлении локальных рынков... Мир ждет перехода к усилению контроля за локальными рынками. Этот кон­троль может сегодня осуществить только государство. Те государства, которые наиболее эффективно смогут реализовать в своей деятельно­сти именно функцию планирования, получат серьезные преимущест­ва по итогам кризиса»'.

На фоне таких прогнозов успехи Китая и других «тихоокеанских тигров» кажутся особенно впечатляющими и убедительными: именно в этом регионе государство эффективно контролирует рыночную эко­номику.

1 Купчинский В.А.Перспектива мировых финансовых рынков: Доллар или евро? // Бизнес и банки. 2002. № 33. С. 1-3.

По прогнозам Гарвардского университета, Китай уже обогнал Японию по ВВП и вышел на второе место в мире¹.

Китайский «конфуцианский капитализм» с его клановой систе­мой организации и патернализмом «патроно-клиентских» связей ока­зался намного эффективнее индивидуализированной западной эко­номики, основанной на «морали успеха». Однако самые главные преимущества конфуцианской цивилизации лежат в сфере культуры — конфуцианские ценности, парадоксальным образом «сплавлен­ные» с социалистической идеологией КПК, создали высокомотиви­рованное общество, где все основные показатели социальной динамики необычайно высоки.

Цивилизационный анализ позволяет прогнозировать и бурный рост «исламского фактора» в мировой геополитике, что связано с рос­том национального самосознания, прежде всего в странах арабского Востока. Несмотря на то что большинство исламских стран пока не входят в число мировых экономических лидеров, тем не менее среди 25 стран, которые показывают сегодня устойчивые темпы роста — почти половина принадлежит к мусульманскому миру. Международ­ные мусульманские организации пока не смогли выработать консоли­дированный подход к международным проблемам, но принадлеж­ность к исламскому миру уже определяет внешнеполитические позиции большинства государств Востока.

Наконец, еще одним новым фактором «постфестфальской системы» геополитических координат является переход к новым, постклассичес­ким технологиям контроля над пространством, которые диктует ин­формационная, революция

После 11 сентября 2001 г. США полностью переориентировались на технологии информационной войны, которую называют «сетевой» (network-centric warfare).Концепция информационной войны положе­на в основу программы американского военного строительства до 2010 г. («Joint Vision 2010»). Эксперты считают, что об ориентации США на ведение «сетевой войны» с помощью информационного ору­жия косвенно позволяет судить и опубликованная в сентябре 2002 г. «Стратегия национальной безопасности США», провозгласившая на уровне государственной доктрины переход к стратегии превентивной войны в рамках глобального интервенционизма. Речь идет о переходе к стратегии «упреждающих действий», включающей в себя возможность нанесения «превентивных ударов». Военные операции в Юго­славии, Афганистане и Ираке уже продемонстрировали на практике действие новой геополитической стратегии.

 

¹ Maddison A. The World Economy: A Millennial Perspective. Development Center of tljBJ
Organization for Economic Co-operation and Development, 2001. P. 263—264.' H

К числу новых информационных технологий в геополитике отно­сится также стратегия «программирующего лидерства», позволяющая мировому гегемону «превентивно» формулировать повестку дня по наиболее важным вопросам, а также технологии ведения «информа­ционной войны» с помощью массированных информационных пото­ков, где действуют разрушительные информационные фантомы: «ось зла», «столкновение цивилизаций», «борьба с терроризмом», «нару­шение прав человека». Эти информационные фантомы стали частью эффективных геополитических технологий в борьбе за контроль над пространством.

Таким образом, современные технологии контроля над простран­ством приобретают все более виртуальные формы, что не исключает вслед за информационным наступлением проведение «горячих» опе­раций, призванных закрепить «моральные победы».

Наконец, последним важным постклассическим фактором формиро­вания «постфестфальской системы» геополитических координат явля­ется глобализация, которая принесла с собой новый, нетрадиционный для геополитики класс угроз, связанный с неуправляемыми миграци­онными потоками, глобальным наркотрафиком, сетевым виртуаль­ным андеграундом неформальных международных организаций, мно­гие из которых являются откровенно террористическими.

Как отмечает А. Неклесса, в глобальном мире сталкиваются не толь­ко интеллекты, финансы, организационные принципы, технические возможности, технологические решения, но прежде всего мировоззре­ния, кодексы поведения прежней цивилизации и новой культуры. По­степенно на,- Планете выстраивается глобальный и многоярусный Undernet, эксплуатирующий открывающиеся возможности для не огра­ниченных моральными препонами форм деятельности легальных и не­легальных организаций. Неформальный стиль и гибкость подобных организмов оказываются их существенным преимуществом. В новой, неформализованной международной среде сетевые конгломераты про­черчивают границы собственной полифоничной и динамичной геогра­фии, выступая в качестве хотя и «виртуальных», но на деле равнознач­ных партнеров привычных государственных и корпоративных структур управления¹.

' См.: Неклесса А. Внешняя политика нового мира // Pro et Contra // Внешняя по­литика нового века. Осень 2002. Т. 7. № 4. С. 20.

Вопрос о роли и значении России в новой системе геополитичес­ких координат заслуживает отдельного внимания. Российские экс­перты отмечают, что на геополитическое положение России крайне неблагоприятно влияет выбранное направление экономического раз­вития — в качестве «деревни» Нового Севера, откуда тот выкачивает ресурсы: сырье, финансы, высококвалифицированную рабочую силу. Этот путь ведет к постепенной деградации страны, тем более что на­ши возможности традиционного индустриального развития ограни­ченны (невысокая конкурентоспособность основной части рабочей силы; неблагоприятные климатические и географические условия, повышающие стоимость единицы продукции на 10—15%).

Если в начале 1990-х гг. Россия по уровню своего развития еще могла претендовать на членство в клубе постиндустриальных стран, то в начале XXI в. это уже не так, поскольку один из основных уда­ров постсоветской «шоковой терапии» пришелся именно по высо­котехнологичному производству и научному потенциалу. Однако среди российских геополитиков существует мнение, что наша стра­на до сих пор сохраняет значение второго сверхдержавного полюса (хотя и сильно ослабленного по сравнению с СССР) в той мере, в какой она одновременно концентрирует и сохраняет четыре вида ресурсов:

территориальный (крупнейшая в мире государственная террито­рия с ее природными запасами и биоразнообразием);

коммуникационный (самые развитые в мире системы транспорти­ровки углеводородов и электроэнергии);

ядерный (самый мощный в мире потенциал межконтинентальных баллистических ракет наземного базирования);

космический (Глобальная навигационная спутниковая система — ГЛОНАСС).

Можно согласиться с теми российскими исследователями, кото­рые подчеркивают, что Россия еще может совершить «геополитиче­ский прорыв», но только в том случае, если ее стратегия будет на­правлена на развитие человеческого потенциала, технологически сложных и наукоемких отраслей, а также на повышение роли науки в производстве. Высокие технологии — это микроэлектроника, раз­работка новых материалов и программного обеспечения для ЭВМ, генная инженерия, биомедицина. Многие известные ученые счита­ют, что научный потенциал России все еще способен обеспечить широкое развертывание наукоемких технологий. Достаточно приве­сти такие цифры: Госкомстат РФ и Российская академия наук оце­нивают национальное богатство России в 340—380 млн долларов, что в пересчете на душу населения вдвое больше, чем в США, и в 22 раза — чем в Японии¹.

 

Как фактор позитивной социокультурной динамики, свидетельст­вующий о моральной готовности населения к такому прорыву, отме­тим рост национального самосознания, самоуважения россиян, о чем свидетельствуют социологические опросы 2001 г. Российского инсти­тута социальных и национальных проблем: более 70% россиян счита­ют свою цивилизацию лучшей в мире². Если после краха советской системы общество потеряло ценностные ориентиры, то сегодня поло­жение меняется в лучшую сторону: в стране поднимается своего рода неоконсервативная волна, лейтмотивом которой становится дистан­цирование от Запада и возвращение к аутентичному российскому опыту и традициям.

Таким образом, Россия еще имеет шанс стать эффективным игро­ком на геополитической сцене современного мира, если сумеет в ис­торически короткие сроки восстановить свой геоэкономический по­тенциал.

 

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

1.Каковы основные контуры «поствестфальской системы» геополитичес­ких координат в XXI в.?

2.Какие действия предпринимают США, чтобы держать ситуацию в со­временном мире под контролем?

3.Назовите основные приоритеты российской геополитики в новых условиях.

4.Каковы основные геополитические противоречия между США, ЕС, Китаем, Японией, Индией и Россией как основными геополитическим акто­рами?

5.Какие геополитические сценарии наиболее вероятны в XXI в.?

¹См.: Интервью академика-секретаря Отделения экономики РАН Д.С. Львова //
Независимая газета. 1998. 28 мая. С. 4.

²См.: Трибуна русской мысли. 2002. № 1. С. 15.