Летняя гроза 20 страница

Поскольку раны сковывали движения Ветра, он бросил на Грозу лишь мрачный взгляд, чем очень напомнил ей Идущее Облако, когда тот не мог сделать того, что хотел.

— Мне не нравится, что ты поедешь с мужчинами, а я не смогу сопровождать тебя, — сказал он.

— Ты можешь приберечь свою ревность, мой дорогой, — рассмеялась она. — Я не собираюсь охотиться вместе с другими воинами.

— Ты не можешь ехать одна. Это слишком опасно. Как твой муж и вождь, я запрещаю тебе это.

Уже одетая в тяжелый меховой плащ, Гроза пожала плечами.

— Тогда я возьму с собой Когтистую Лапу и Боевые Перья, и с моей стороны это не будет ослушанием.

Она подошла к Ветру и нежно поцеловала в сжатые губы, гладя пальцами по его лицу.

— И почему только мне раньше не пришло в голову использовать их охотничий инстинкт, я не знаю. — И прежде чем Ветер успел что-либо ответить, она вышла из вигвама и отправилась в путь.

Два необычных спутника Летней Грозы на славу поработали, помогая добывать пищу для их маленькой семьи. Боевые Перья мог легко обнаруживать добычу с высоты, а Когтистая Лапа помогал ей выслеживать и ловить зверя. Часто он сам его убивал. Отдав своим помощникам их честно заработанную долю, Гроза собрала остатки мяса, чтобы отвезти домой, где Дора поможет их приготовить.

Итак, по большей части дела шли очень хорошо, и орел и кугуар служили ей надежной охраной во время ее рискованной охоты. Другое дело — Дора. Помогая Грозе по хозяйству, девушка была угрюма и молчалива. Она готовила пищу, которую теперь добывала Летняя Гроза, и поддерживала чистоту в вигваме. Она также присматривала за детьми и ухаживала за Ветром, пока тот еще недостаточно хорошо двигался. О том, насколько хорошо и охотно выполняла девушка эту последнюю работу, Гроза не подозревала до того момента, пока однажды случайно не вошла в вигвам и не увидела, что Дора низко склонилась над ложем Ветра.

Летняя Гроза молча стояла несколько долгих секунд, наблюдая эту интимную сцену. Она была слишком шокирована, чтобы пошевелиться. Одетый всего лишь в набедренную повязку, Ветер лежал на своей циновке, и его израненное, но все еще прекрасное тело было открыто жадному взору Доры. Девушка склонилась над ним, и на губах ее играла нежная улыбка. Ее распущенные волосы падали прямо на него, в то время как она меняла повязку на его раненом предплечье. Шнуровка на ее платье была наполовину распущена, что позволяло Ветру прекрасно видеть с бесстыдством выставленную грудь.

Летняя Гроза стояла и смотрела, как Дора снимала старую повязку, и руки ее нежно ласкали плечо Ветра.

— Я могу поцеловать, и это сразу заживет, — ласково сказала Дора, пристально глядя на него своими темными глазами. — Ты хочешь этого, Вольный Ветер? — прошептала она, и ее свободная рука скользнула вниз к его обнаженным бедрам.

Гроза еще не успела опомниться, как Ветер схватил Дору за запястья своими сильными руками и сжал их до боли.

— Ты превышаешь свои обязанности, рабыня, — холодно сказал он, и в его черных глазах можно было прочесть гнев и презрение.

— Действительно. — Теперь Летняя Гроза шагнула вперед, обнаружив свое присутствие.

Оттолкнув Ветра, Дора упала Летней Грозе в ноги, чудесные золотистые глаза которой на этот раз метали громы и молнии. Девушка с ужасом ждала ее реакции.

В течение довольно долгого времени Гроза молчала, с презрением глядя на Дору. И когда наконец она заговорила, слова ее звучали по-английски, чтобы та поняла.

— Кажется, тебе больше нравится прислуживать хозяину, чем хозяйке, — с едкой насмешкой сказала Летняя Гроза. — Я думаю, это придется по душе Скользкому Бобру. С тех пор как он прогнал свою жену, у него нет женщины, которая бы о нем позаботилась. За свои многочисленные подвиги он заслуживает награды, а ты будешь послушной, я надеюсь. Пойдем, рабыня! Я отведу тебя к твоему новому хозяину. — Схватив Дору за волосы, Гроза подняла ее с колен.

— Нет! — хрипло закричала Дора. — Ты не можешь этого сделать!

Летняя Гроза злорадно засмеялась.

— Я могу делать с тобой все, что мне заблагорассудится, девчонка! Я могу убить тебя, если захочу, и никто мне даже слова не скажет в твою защиту. Ты — моя рабыня!

Глядя на нее расширенными от ужаса глазами, Дора воскликнула:

— Я рабыня Вольного Ветра, а не твоя! Это он взял меня в плен и привез меня сюда!

— И подарил мне в первый же день, — уточнила Гроза, с ненавистью сверкнув на нее глазами. — А теперь я, в свою очередь, подарю тебя Скользкому Бобру. На твоем месте я бы поосторожнее обращалась с твоим новым хозяином. У него буйный нрав и гораздо меньше терпения, чем у меня. И если ты будешь слишком много себе позволять, как это ты делала здесь, боюсь, это плохо для тебя кончится.

С большим облегчением Гроза передала Дору Скользкому Бобру.

— Обращайся с ней хорошо, — сказала она на прощание, выходя из вигвама с застывшей на губах улыбкой.

Дора осталась единственной недовольной этой сделкой, все же остальные были очень рады, а больше всех — Гроза, которая давно хотела от нее отделаться.

 

* * *

Несколько дней спустя в лагерь неожиданно приехал Джереми, ведя перед собой трех основательно нагруженных мулов.

— Какие еще ужасные новости ты привез на этот раз? — шутя, сказала Гроза вместо приветствия, глядя, как Джереми слезает с лошади.

Джереми широко улыбнулся в ответ, и его изумрудные глаза приветливо засверкали на обветренном лице.

— Слава Богу, никаких! Я привез подарки. — Он жестом указал на нагруженных мулов. Войдя за нею в вигвам, продолжил объяснения: — Твои родители подумали, что ваши запасы уже истощились, и решили послать вам провизию. Как преданный друг, я вызвался доставить ее. — Усмехнувшись, добавил: — Правда, чуть не отморозил себе задницу во время этой поездки. Чертовски неудобное время для путешествия, скажу я вам.

Лежа на своей циновке, Вольный Ветер рассмеялся в ответ на колоритную речь друга.

— Добро пожаловать, Джереми! Садись погрейся у огня и расскажи мне о своей жизни.

Потрясенный зрелищем забинтованного воина, Джереми воскликнул:

— Что, черт возьми, с тобой случилось?!

— Вы тут с Ветром поговорите, — предложила Гроза, — а я пока позабочусь о твоих лошадях. И если среди твоих сокровищ найдется еще и кофе, я сварю всем нам по чашечке, когда вернусь.

 

Джереми с большим интересом и сочувствием выслушал рассказ Ветра о его встрече с гигантским медведем гризли, однако очень мало рассказал о своем собственном недавнем путешествии. Джереми не шутил, когда сказал, что чуть не замерз, пытаясь доставить им подарки. Он отправился в путь сразу же после праздников, зная, что предстоит нелегкий путь по глубокому снегу. К тому же он уже несколько месяцев не видел Летнюю Грозу и хотел убедиться, что в это тяжелейшее время года с ней все в порядке. Он охотно согласился доставить продукты в их лагерь.

Путь был унылым, но Джереми, все мысли которого были поглощены Грозой, этого не замечал. К первым числам февраля он уже почти добрался до Черных гор, как вдруг неожиданно разразилась жестокая снежная буря. Позднее из рассказов Ветра Джереми понял, что был застигнут врасплох тем же самым ураганом, что и охотившиеся воины.

Никогда в своей жизни Джереми не видел ничего подобного и надеялся никогда больше не увидеть, хотя ему часто приходилось сталкиваться с подобными природными явлениями.

Леденящий северный ветер гнал снег с такой силой, что Джереми не мог видеть даже впереди идущего мула. Да что там мул, он не мог различить даже голову собственной лошади! Когда через несколько минут Джереми почувствовал, что его лицо и руки онемели от холода, он понял, что должен срочно найти убежище. Ослепленный белым колючим снегом, окоченевший от холода, не слыша ничего, кроме дикого завывания ветра, уже не он сам, а его лошадь нашла спасительную поляну. Это были всего лишь заросли ежевики, заслоненные нависающими сверху соснами, но Джереми в ту минуту это показалось просто райским местом! Протолкнув свою лошадь и упирающихся мулов сквозь тугие прутья, окружавшие маленькое пространство, он увел их прочь от бушующей непогоды. Разгрузив мулов и сняв с лошади седло, он расстелил свои походные постельные принадлежности посреди четырех животных и накрыл лошадей попонами, одеялами и всем тем, что сумел разыскать, соединив их таким образом в одно целое. Затем сел на землю, чтобы ждать, и молиться, и думать о Грозе, постоянно гадая, сможет ли он выжить, чтобы снова увидеть ее дорогие черты.

Дрожа так, что у него стучали зубы, Джереми мрачно наблюдал, как свирепствует буран. Даже защищенный стеной из теплых конских тел, он чувствовал, что промерз до костей. Только мысли о Летней Грозе, казалось, согревали его душу.

В своем воображении он воскрешал все, что было связано с Летней Грозой, особенно то прекрасное время, когда она была еще совсем юной. Было поразительно, как легко мог он представить себе ее облик, золотистые глаза, сверкающие янтарным блеском. Он мог видеть упрямый наклон ее головы и длинные темные ресницы, оттеняющие ее глаза. Он видел черные волосы, но не заплетенные в косы, которые она носила последние два года, а свободно ниспадающие на спину тяжелыми темными волнами, блестящие, как вороново крыло, и нежные, как шелк.

В воспаленном мозгу Джереми возник мягкий, красиво очерченный рот Грозы. О Господи, эти манящие губы! Он смог снова почувствовать их сладость, как когда-то однажды. Джереми испустил стон, когда вспомнил об ее упругой юной груди, сжатой в его ладонях, о манящем покачивании ее бедер, о чудесном румянце на ее лице и о мягкой нежной коже.

Замерзающий Джереми только теперь полностью осознал, как много она для него значит и как сильно он ее любит. С радостью и печалью пополам он выпускал на волю свои самые тайные желания. Каждое ощущение, каждое воспоминание было для него бесценным сокровищем, которые он, как скряга, годами хранил глубоко в душе. Все эти невысказанные чувства теперь переполняли его сердце, и в своем воображении он говорил ей о любви. Она тоже отвечала ему любовью, но, к сожалению, это было только в его мечтах.

Внезапно Джереми очнулся. В первый момент, окруженный со всех сторон слепящей белизной, он подумал, что, наверное, замерз до смерти и отправился на небеса. Затем один из мулов фыркнул и зашевелился, и иллюзия исчезла. К тому же он чувствовал себя слишком замерзшим, чтобы быть мертвым! Коротко усмехнувшись, Джереми огляделся. Хотя по-прежнему стоял трескучий мороз, ветер все же утих. Всюду, словно прекрасная накидка, лежал нетронутый белый снег. Воздух был свежий и бодрящий, но настолько холодный, что почти обжигал легкие. Тем не менее, Джереми глубоко вздохнул. Хорошо еще, что остался жив!

На снег, возможно, было приятно смотреть, но чертовски трудно по нему ехать, в чем Джереми смог вскоре убедиться. Нескончаемыми часами он брел пешком, таща за собой спотыкающихся животных. Снег часто доходил ему до пояса, а сугробы могли укрыть всадника. Очень часто Джереми по-настоящему сомневался, сможет ли добраться до шайеннского лагеря или куда-нибудь еще в этой заснеженной пустыне. В самые тяжелые моменты, когда в нем начинало подниматься чувство жалости к самому себе, он спрашивал себя, будет ли Гроза оплакивать его смерть. И одна лишь мысль о ней заставляла его, преодолев отчаяние, идти дальше.

И вот однажды, когда Джереми уже окончательно выбился из сил, он вдруг заметил, что почти добрался до цели своего путешествия. Его охватило такое сильное чувство облегчения, что он оседлал лошадь и зарыдал. Он снова сможет увидеть свою тайную любовь. Он благодарил Господа за то, что он оставил его в живых!

 

* * *

Джереми остался, чтобы ухаживать за медленно выздоравливавшим Ветром. Гроза была очень благодарна ему за помощь. Теперь ей уже не нужно было охотиться самой, поскольку Джереми ездил на поиски пищи вместе с другими воинами. Кода Гроза была занята работой в деревне, Джереми часто помогал Ветру присматривать за детьми. Оставляя своего мужа беседовать с Джереми, Гроза теперь могла снова навещать своих подруг — удовольствие, которое она с недавних пор была лишена.

С помощью Джереми Ветер быстро встал на ноги. Хотя Джереми и хвалил Грозу за то, что она прекрасно врачевала раны Ветра, его собственные, более обширные знания в области медицины сейчас очень пригодились. Привыкший лечить животных, которым часто приходилось восстанавливать подвижность конечностей и мышц, он долго и упорно занимался с Ветром, когда кости воина достаточно хорошо срослись. Джереми придумывал специальные упражнения, чтобы разработать суставы и укрепить кости, не причиняя им вреда.

Под его руководством и наблюдением Ветер стал быстро восстанавливаться и вскоре уже мог ходить, лишь немного прихрамывая. Через некоторое время после снятия швов он снова смог пользоваться левой рукой, которую Гроза считала безнадежно искалеченной. Хотя рука немела и очень болела к концу дня, она вскоре почти полностью восстановила прежнюю подвижность. Возможно, она никогда не станет такой же красивой и сильной, как когда-то, но Ветер был рад и тому, что у него нормально действуют обе руки. По мере выздоровления Ветра многочисленные рубцы на его теле начали бледнеть, и через некоторое время остался всего лишь один заметный шрам, который немного испортил его красивое лицо.

— Теперь у тебя появилась особая примета, — сказала ему Гроза. — К тому же этот шрам делает тебя более свирепым, что замечательно для воина.

— Я не хочу выглядеть слишком свирепым, — сказал он, увлекая ее с собой на циновку, — иначе я могу напугать свою любимую молодую жену, и она больше не захочет делить со мной ложе.

Когда их губы встретились, она прошептала:

— Я всегда буду рада сделать это, Вольный Ветер. — Полная страстного желания, Гроза начала отвечать на его горячие ласки и через некоторое время позабыла обо всем на свете.

Внезапно она вспомнила, что Джереми нет в их вигваме. Немного отстранившись, она спросила прерывающимся от страсти голосом:

— Ветер, а где Джереми? Я не хочу, чтобы он вошел, когда мы будем заниматься любовью.

— Джереми сегодня переночует у Двух Стрел. Я сказал ему, что хочу побыть наедине со своей застенчивой женой.

Яркий румянец вспыхнул на щеках Грозы, и она зарылась лицом в плечо мужа.

— Он же догадается, чем мы тут занимаемся, — стыдливо простонала она.

Грудь Ветра под ней начала сотрясаться от смеха:

— Только дурак не догадается.

Он потянул Грозу к себе, заставив лечь на него.

— Сегодня ночью, пока я еще полностью не набрался сил, тебе придется потрудиться. — Его темные глаза лукаво засверкали, а краска на ее лице стала еще гуще от этих слов.

— Ты уверен, что уже достаточно здоров? — колеблясь, спросила она. — Я не хочу причинить тебе боль.

— Золотистые Глаза, я уж точно умру от боли, если ты не займешься со мной любовью сегодня ночью, — успокоил ее Ветер. — Доставь мне удовольствие, любовь моя, — прошептал он, наклоняя ее к себе и приникая к ее груди горячими губами. — Доставь мне такое же удовольствие, которое я постараюсь доставить тебе.

Это была великолепная ночь. Прикосновения языка Грозы словно дразнили Ветра, ее влажные губы нежно целовали каждый дюйм его бронзового тела. Затем она начала покрывать его кожу страстными поцелуями, опаляя его раны горячим дыханием, как будто хотела излечить их одной лишь своей любовью. Легкими прикосновениями кончиков пальцев она возбуждающе ласкала мужа.

Ветер осторожно расплел ее косы, и шелковистые волны упали на них, как ночное покрывало, отгораживая от всего остального, кроме всепоглощающей страсти. Длинные волнистые волосы тихонько щекотали бедра и живот Ветра, в то время как губы Грозы продолжали соблазнять его. В его горле раздался звук, подобный довольному урчанию какой-нибудь большой кошки. Быстрым движением Ветер снова притянул Грозу на себя, обвив ее длинные ноги своими ногами. Держа руки на ее бедрах, он приподнял ее над собой.

— А ну-ка оседлай дикого жеребца, которого ты пробудила, — попросил он, глядя сверкающими глазами в ее глаза. — Посмотрим, сумеешь ли ты укротить его своим нежным теплом.

Одно быстрое погружение, и они соединились. Крик удовольствия сорвался с губ Грозы, ее сразу же начали сотрясать толчки, как будто в ней находился эпицентр большого землетрясения. Когда спазмы прекратились, она начала двигаться, а Ветер, держа руки на ее бедрах, задавал нужный ритм ее движениям. Затем чудесное желание начало возникать вновь, становясь все сильнее и сильнее, ускоряя ритм их неистовой любовной схватки. Прильнув к Ветру, Гроза шептала его имя и бесчисленные похвалы, потом в экстазе откинулась назад, полностью отдавшись страсти, которую он в ней пробудил.

Вместе они познали волшебное великолепие блаженства, окутавшего их пылающим жаром разделенного восторга.

 

В последующие дни поведение Джереми сильно изменилось. Вечерами он сидел в их вигваме, угрюмо глядя в огонь и почти не разговаривая. Он не был грубым, но теперь мало участвовал в общей беседе, и тесные дружеские отношения между ними тремя, казалось, были разрушены. По крайней мере со стороны Джереми.

Однажды вечером, когда Гроза дружески разговаривала с обоими мужчинами, Джереми внезапно вскочил на ноги и стремительно вышел из вигвама, не сказав ни слова. Гроза в недоумении посмотрела на Ветра.

— Что это с ним происходит в последнее время? — размышляя вслух, спросила она.

В ответ Ветер лишь покачал головой. Он подозревал о том, что волновало его друга, но, если это было правдой, Джереми должен был справиться с этим сам. В данном случае Ветер ничем не мог ему помочь. Это было делом чести, гордости, дружбы и любви. Все эти чувства боролись сейчас в сердце Джереми, но Ветер мог этому только посочувствовать. Он достаточно хорошо знал Джереми и был уверен, что честь и дружба в очередной раз одержат победу в этой нелегкой борьбе.

Гроза встала и пошла к выходу из вигвама.

— Думаю, мне надо пойти за ним и узнать, что его тревожит. В последнее время он так странно ведет себя.

Ветер взглянул на обеспокоенное лицо жены. В первое мгновение он хотел сказать ей, чтобы она не ходила за Джереми, но затем передумал, решив, что так будет лучше. Возможно, разговор с Грозой прояснит ситуацию и затуманенное сознание Джереми.

— Возьми накидку, — посоветовал он. — Ночной воздух очень холодный.

Гроза нашла Джереми на краю опушки. Он стоял, прислонившись к стволу дерева, курил сигару и угрюмо смотрел на голые ветви деревьев. При появлении Грозы мрачно взглянул на нее и проворчал:

— Чего ты хочешь, Гроза, я пришел сюда, чтобы побыть в одиночестве.

Гроза нахмурила брови.

— Я хотела поговорить с тобой, Джереми, о том, что тебя волнует, узнать, не могу ли я тебе чем-то помочь. В последние дни ты стал колючим, как дикобраз. Почему?

Это было, как если бы Джереми держал в руке кусок динамита, а Гроза поднесла бы к нему фитиль! Даже в темноте она увидела, как гневно сверкнули его зеленые глаза, когда Джереми взглянул на нее.

— Бога ради, женщина, как можно быть такой глупой? — процедил он сквозь зубы. — Разве ты не понимаешь, что у меня разрывается сердце каждый раз, когда ты с нежностью улыбаешься своему мужу или смотришь на него с таким обожанием? Разве ты не понимаешь, каково мне видеть, как он прикасается к тебе, а ты с радостью разделяешь его любовь?

Гроза ошеломленно смотрела на него.

— Джереми, ты же наш друг! Как ты можешь говорить мне такие вещи?

— Может быть, я в последний раз говорю тебе о своих чувствах, Гроза. О, не смотри на меня такими расширенными от ужаса глазами, как будто видишь перед собой чудовище! Вольный Ветер уже давно догадался о том, чего ты предпочитала не замечать. Я не собираюсь предавать его, или тебя, или самого себя. Я восхищаюсь Ветром и уважаю его и ваш брак. Я не собираюсь терять честь и гордость, чтобы пытаться разбить его.

— Джереми, я не хочу об этом слышать!

— Очень плохо, принцесса! — Он смотрел на нее сверху вниз, свирепо сверкая глазами. — Ты пришла сюда, чтобы узнать, какие проблемы меня волнуют, и сейчас ты это выслушаешь, нравится тебе это или нет. Одному Богу известно, какой ад ты мне создала, исполняя свои супружеские обязанности прямо у меня перед носом! Я замечал обольстительные взгляды, которыми вы с Ветром обменивались, когда думали, что я на вас не смотрю. Я видел предательский румянец на твоем лице, я помню смущенный взгляд, который ты бросила на меня, когда я неожиданно вошел в тот момент, когда вы обнимались! Как я проклинал себя за это!

— Ночью за ночью я сидел здесь и смотрел, как ты расплетаешь косы и расчесываешь волосы, и это было все, что я мог себе позволить. Я едва мог удержаться, чтобы не погрузить свои пальцы в твои черные шелковистые волосы. Я не мог заснуть, зная, что ты лежишь в его объятиях, а мне остается лишь грезить о тебе.

— Перестань! — сердито попросила Гроза. — Не говори больше ничего! Ты не имеешь права говорить такие вещи, не имеешь права…

— Хотеть тебя? — подсказал он. — Я мужчина, Гроза, не камень и не святой! У меня в жилах течет такая же горячая кровь, как и у вас с Ветром. А ты исключительно привлекательная женщина. К тому же не забывай, что я всегда любил тебя.

Подбородок Грозы густо покраснел.

— Тебе лучше вернуться обратно в Пуэбло, Джереми, — сказала она сдавленным голосом, — пока ты не наговорил еще чего-нибудь и окончательно не уничтожил нашу дружбу.

Джереми сделал усталый жест и прикрыл глаза.

— О Гроза, Гроза! Как ты не поймешь! Я ведь все время испытывал эти чувства и тем не менее продолжал оставаться вашим другом. Я тебе никогда раньше об этом не говорил, но Ветер все знал, и я уверен, что и ты в глубине души догадывалась об этом. Если бы ты не пришла сюда сегодня ночью, я бы ничего не сказал, и ты бы не была сейчас так сердита. Вероятно, мне не следовало говорить сегодня о своих чувствах, но в сущности от этого ничего не изменилось. Мы можем снова оставаться друзьями на долгие годы. Я не преуменьшаю вашей с Ветром любви и не пытаюсь ее разрушить. Иногда я стараюсь смотреть на все это философски, иногда меня душат сожаления, а временами я даже немного зеленею от зависти. — Эта последняя фраза была сказана с тоскливой улыбкой. — Я — человек, Гроза, всего лишь человек.

Гроза кивнула. Ее сердце разрывалось от сочувствия к нему. Ей было больно смотреть на то, как он страдает, и она очень хотела сохранить его дружбу. Она верила ему, когда он сказал, что любит и уважает Ветра. Она знала, что обоих мужчин связывают крепкие дружеские узы, и не хотела, чтобы они были разрушены единственно из-за того, что ей вздумалось сунуть нос в личные переживания Джереми.

— Я попытаюсь забыть то, что ты мне сказал сегодня ночью, Джереми, так будет лучше для всех нас, — сказала она наконец. — Я постараюсь по-прежнему быть тебе другом, если ты обещаешь мне никогда больше об этом не говорить.

Джереми выдохнул воздух, который он инстинктивно задержал.

— Я буду хранить свои чувства при себе, как я это делал до сих пор.

— Тогда нам пора возвращаться. Вольный Ветер ждет нас.

— Иди вперед, — сказал ей Джереми — а я вернусь попозже. Завтра я перенесу свои вещи в вигвам Двух Стрел и поживу там оставшееся время. Судя по обстоятельствам, так будет лучше.

Гроза не протестовала.

Джереми оставался в лагере до тех пор, пока Вольный Ветер полностью не поправился. В течение некоторого времени после сердечного признания Джереми отношения между тремя друзьями были немного натянутыми. Но постепенно все возвратилось в прежнее русло, хотя Джереми уже больше не вернулся в их вигвам. Через некоторое время Джереми уехал в Пуэбло, и создалось впечатление, что этого странного разговора как будто и не бывало. По всеобщему молчаливому соглашению они решили похоронить этот эпизод глубоко в душе.

 

Глава 22

Когда наступила весна, раскинув по земле зеленое покрывало, Вольный Ветер повел свой маленький отряд еще дальше на юг, в прерии. Поскольку со времени их последних набегов прошло уже достаточно много времени, Ветер посчитал благоразумным вернуться на короткое время в их деревню. Его воины с ним согласились, так как они очень скучали по дому и мечтали увидеться со своими семьями. К тому же другие воины всегда смогут найти их там, если будет принято решение возобновить набеги на вторгающихся на их территорию белых.

Гроза находилась в радостном возбуждении от новой встречи с Пугливой Оленихой и Звонким Жаворонком. Она едва узнала Кричащего Орла, которому теперь исполнилось четырнадцать лун, и который теперь бойко ковылял на своих пухленьких ножках. В то время как Гроза умилялась на него, Пугливая Олениха делала то же самое с Идущим Облаком, который скоро должен был встретить свой второй день рождения.

Грядущее лето должно было стать последним летом ухаживания Стрелка за Звонким Жаворонком. На следующий год к этому времени он закончит учебу и сможет назвать ее своей невестой. Сейчас Звонкому Жаворонку было около шестнадцати лет, и она все расцветала, превращаясь в прекрасную юную женщину.

Поскольку новых набегов не последовало, солдаты, казалось, забыли о существовании отряда Вольного Ветра, по крайней мере на некоторое время. Это очень радовало Грозу, она наслаждалась наступившим миром и покоем. Если бы им никогда больше не пришлось вступить на тропу войны, Гроза была бы просто счастлива, но если Вольный Ветер вдруг решит возобновить набеги, она последует за ним хоть на край света. А пока она радовалась, что может спокойно жить, растить детей, засевать поля вместе с другими женщинами племени.

 

И вот настал двадцатый день ее рождения. В этот день, как и тогда, разразилась очень сильная гроза, которая долго не утихала. Как только одно грозовое облако уходило, на смену ему наплывало другое. Сильные ветры дули с юго-запада, принося с собой дожди, которые яростно обрушивались на землю. Еще вчера дул легкий теплый ветерок, помогая солнцу прогреть землю, а сейчас было так промозгло и холодно, что Гроза была вынуждена плотно закрыть вход в вигвам.

— Погода, похоже, не решила, что ей делать в этом году, — сказала она Ветру, который плел новую уздечку для одной из своих лошадей. — Сначала было жарко до духоты, а теперь надо разводить огонь, чтобы не замерзнуть.

Ветер кивнул.

— Да, странно. Даже животные сегодня ведут себя как-то беспокойно, как будто чувствуют что-то необычное.

Гроза и сама заметила, что Когтистая Лапа целый день нервно мечется, но решила, что он ждет встречи со своей горной подругой. Но после слов Вольного Ветра поняла, что и Боевые Перья тоже вел себя очень странно в течение всего дня.

Внезапно сильный порыв ветра сотряс вигвам, и дождь забарабанил по его стенам. Затем звук изменился: удары стали сильнее и тяжелее, и вскоре дождь так заколотил по упругой коже вигвама, что создалось впечатление, будто они находятся внутри гигантского барабана. Из любопытства Гроза откинула краешек шкуры, прикрывающей вход в вигвам, и ее глаза расширились от удивления.

— Вольный Ветер, ты только посмотри! — воскликнула она. — Я никогда не видела град в это время года, тем более таких огромных горошин. Некоторые из них с ноготь твоего большого пальца!

Ветер подошел к выходу и озабоченно нахмурил брови. Схватив покрывало из оленьей шкуры, сказал:

— Я должен проверить лошадей. Они, наверное, обезумели от этих жалящих укусов падающих на них сверху больших кусков льда.

И он вышел наружу. Но через несколько минут град прекратился так же внезапно, как и начался. Вслед за ним кончился и дождь. Стало невероятно тихо, как будто небо в ожидании затаило дыхание. Гроза никогда не видела такого странного дня. Она в недоумении покачала головой и снова пошла открывать шкуру на входе в вигвам.

Вдруг она заметила, что небо приобрело какой-то странный желтоватый оттенок, что придавало окружающему пейзажу жуткий вид. Это очень встревожило Грозу. Пока она смотрела, ветер снова начал дуть, и она в отчаянии вздохнула, гадая, сколько еще раз ей сегодня придется открывать и закрывать полог вигвама. Похоже, этим ей придется заниматься весь день!

Только она успела в очередной раз отвязать шкуру, как в вигвам стремительно вошел Ветер.

— Возьми детей и иди за мной! — пронзительно прокричал он. — Быстрее! — После этих слов схватил с пола Облако и крепко прижал к себе. — Летняя Гроза, быстрее! — снова закричал он, таща ее за собой вместе с прильнувшей к ее груди Анжелой.

Гроза никогда не видела своего обычно спокойного мужа в таком неистовом состоянии. Она бежала за ним, спотыкаясь. Сильный ветер бил ей в лицо, грозя свалить с ног. Она прокричала, задыхаясь:

— Что случилось? Куда мы бежим?

Не останавливаясь, Вольный Ветер жестом указал на юго-восток, где темное вихревое облако спускалось с неба на землю в виде вращающейся воронки. Облако быстро приближалось, частички грязи и песчинки больно секли лицо, забивали глаза. Гроза еще крепче прижала к себе Анжелу, пытаясь защитить ребенка своим телом.

Они бежали к реке, борясь с жестокими порывами ветра. Гроза шаталась и почти падала, но Вольный Ветер тащил ее за собой. Когда они наконец достигли пологого берега, Ветер почти что швырнул ее и детей на грязный склон. Сам он бросился следом и, накрыв своим телом, крепко прижал их к земле. Его тяжелое дыхание громко раздавалось в ушах Грозы.

— Не шевелись и крепче держи детей! — задыхаясь, выкрикнул он.

Анжела начала хныкать под ней, а Идущее Облако прижался к матери так плотно, как будто это была ее вторая кожа. Гроза чувствовала, как дрожит под ней маленькое тельце, однако он больше ничем не выдал страх, который, несомненно, чувствовал.