Глава 5. Бутч О'Нил – не из тех парней, кто оставляет леди в беде.

 

Бутч О'Нил – не из тех парней, кто оставляет леди в беде.

Это говорил живущий в нем человек старой закалки… коп… искренне верующий католик. С другой стороны, учитывая только что произошедший телефонный разговор с милой и талантливой доктором Джейн Уиткоум, рыцарство сейчас было не к месту. Совсем не к месту.

Когда он вытащил задницу из Ямы и пулей пронесся по подземному туннелю, ведущему к тренировочному центру Братства, его и ее интересы в точности совпадали, даже без учета всей этой джентльменской фигни. Они оба боялись, что Ви снова выйдет из-под контроля.

Симптомы уже очевидны. Нужно всего лишь взглянуть на него, и становится ясно, что крышка на его кастрюльке еле закрывала бушующие в ней жар и смятение. Все это давление каким-то образом должно вырваться наружу, и в прошлом это происходило самым грязным из возможных способов.

Миновав потайную дверь и оказавшись в офисе, Бутч повернул вправо и пробежал вниз по длинному коридору, ведущему в медицинский центр. Витавший в воздухе тонкий аромат турецкого табака подсказал ему, где именно найти свою цель, да этого и следовало ожидать.

По другую сторону закрытой двери смотрового кабинета он одернул манжеты своей рубашки от Гуччи и подтянул ремень.

Он постучался тихо. А вот сердце его колотилось.

Вишес не ответил «войдите». Вместо этого Брат выскочил из комнаты и закрыл за собой дверь.

Черт, он плохо выглядел. И его руки слегка тряслись, когда он заворачивал свою самокрутку. Пока Ви, облизнув, склеивал ее, Бутч залез в карман и вытащил зажигалку. Он зажег пламя и протянул вперед.

Его лучший друг наклонился к оранжевому пламени, и Бутч узнал каждую черту этого жестокого, бесстрастного лица.

Джейн была абсолютно права. Этот ублюдок буквально кипел и держал все в себе.

Вишес сделал сильную затяжку и затем прислонился к стене из шлакобетонных блоков, взгляд застыл, глядя перед собой, ботинки твердо прижаты к полу.

В конце концов, парень пробормотал:

– Ты не спрашиваешь о том, как я.

Бутч принял ту же позу, прямо рядом со своим парнем.

– Этого и не нужно.

– Телепат?

– Ага. Это я.

Ви наклонился в сторону и стряхнул пепел в мусорный бачок.

– Ну, так скажи, о чем я думаю.

– Уверен, что хочешь, чтобы я матерился, находясь так близко к твоей сестре?

Когда раздался смешок, Бутч посмотрел на профиль Ви. Татуировка вокруг глаза парня выглядела особенно зловещей, учитывая ауру контроля, окружавшую Вишеса, словно облако ядерной зимы.

– Ви, ты не хочешь, чтобы я высказывал свои мысли вслух, – тихо сказал он.

– Давай. Выкладывай.

Значит, Ви нужно выговориться, но, как обычно, скрытная натура не позволяла сказать об этом напрямую. Мужчина никогда не распространялся о личном, но сейчас, по крайней мере, в этом отношении дело обстояло не столь плачевно. Раньше? Он бы вообще не открыл дверь.

– Она попросила тебя позаботиться о ней, если ничего не выйдет, так ведь, – сказал Бутч, озвучив то, чего боялся больше всего. – И речь не о том, чтобы вовремя дать обезболивающее.

Ответом Ви послужил выдох, длившийся оооооооколо пятнадцати минут, показавшихся вечностью.

– Что будешь делать? – спросил Бутч, хотя заранее знал ответ.

– Я не стану колебаться. – «Даже если это меня убьет» осталось невысказанным.

Чертова жизнь. Иногда ситуации, в которые она ставит людей, бывают жестокими вне всяких мер.

Бутч закрыл глаза и откинул голову на стену. Для вампиров семья – это все. Твой супруг, братья, с которыми ты сражаешься, твоя кровь… значат целый мир.

И согласно этой теории, раз страдал Ви, страдал и Бутч. И Джейн. И остальные члены Братства.

– Надеюсь, до этого не дойдет. – Бутч взглянул на закрытую дверь. – Док Джейн найдет парня. Она упертая…

– Знаешь, что осенило меня минут десять назад?

– Что?

– Даже если бы за окном не сиял солнечный свет, она бы все равно захотела пойти за ним одна.

Донесся связующий запах мужчины, и Бутч подумал, «Что ж, м-да. Джейн с хирургом годами были близки, поэтому если того придется убеждать, шансов на успех будет больше, если она пойдет одна… подразумевая, что ей удастся миновать все это «восстание из мертвых». К тому же Ви был вампиром. Эй. Разве кому-то нужен еще один слой дерьма?

И на этой ноте, учитывая все происходящее, было бы здорово, если бы хирург оказался ростом пять футов, с косоглазием и шерстью на спине. Уродство их единственный союзник, если связанный мужчина в Ви все больше давал о себе знать.

– Без обид, – пробормотал Бутч, – но разве можно ее винить?

– Это моя близняшка. – Парень прошелся рукой по своим черным волосам. – Черт побери, Бутч… моя сестра.

Бутч из первоисточника знал, что значит потерять сестру, поэтому, да, он понимал мужчину. И, блин, он ни за что не оставит брата. Они с Джейн были единственными, у кого есть шанс придержать Вишеса, когда он становится таким. А Джейн будет занята тем хирургом и своим пациентом…

Звук мобильника Ви заставил их обоих подпрыгнуть, но Брат быстро пришел в себя и поднес телефон к уху прежде, чем тот прозвенел еще раз.

– Да? Нашла? Слава... богу... да. Да. Встречу тебя на парковке. Ладно. – Наступила небольшая пауза, и Ви обернулся, будто хотел остаться один.

Отчаянно желая раствориться в воздухе, Бутч опустил взгляд на свои мокасины от Диор. Брат никогда не выражал чувства на людях и не обсуждал личные дела с Джейн, если присутствовала публика. Но поскольку Бутч был полукровкой, он не мог дематериализоваться, да и куда ему бежать?

Прошептав «пока», Ви крепко затянулся и пробормотал на выдохе:

– Можешь прекратить делать вид, будто тебя нет рядом.

– Какое облегчение. Я в этом полный отстой.

– Не твоя вина, что ты занимаешь много места.

– Так она нашла его? – Когда Вишес кивнул, Бутч стал смертельно серьезен. – Пообещай мне кое-что.

– Что.

– Ты не убьешь того хирурга. – Бутч точно знал, на что похоже торчать во внешнем мире, а потом свалиться в эту вампирскую кроличью нору. В его случае все обошлось, но с Манелло? – Это не вина парня, и не его проблема.

Ви выкинул окурок в мусорное ведро и оглянулся, его бриллиантовые глаза были холодны, как арктическая ночь.

– Посмотрим, как все пойдет, коп.

И на этих словах он развернулся и зашел туда, где лежала его сестра.

Что ж, по крайней мере, сукин сын был честен, выругавшись, подумал Бутч.

 

***

 

Мэнни Манелло не любил посторонних за рулем своего Порше. Вообще-то, за исключением механика, он никому это не позволял.

Однако сегодня за рулем сидела Джейн Уиткоум: во-первых, она умела водить, не губя при этом его коробку передач, во-вторых, она заявила, что либо так, либо вовсе никакого свидания, ну, и, в-третьих, он все еще не мог отойти от того, что человек, которого он похоронил, заявился со словами «привет, как дела?».

Поэтому вести тяжелый механизм на скорости семьдесят миль в час могло оказаться не такой уж хорошей идеей.

Мэнни не мог поверить, что сидит рядом с ней в своей машине, направляясь на север.

Но, тем не менее, он согласился ей помочь. Не смог устоять перед женщиной в беде… а также он был хирургом, подсевшим на операции.

М-да.

Так много вопросов. Немалая их доля его раздражала. Да, конечно, он надеялся оказаться там, где царит мир, свет, счастье и вся эта сентиментальная брехня, но не особо в это верил. Какая ирония… Как часто он по ночам пялился в потолок, уютно устроившись в своей постельке с бокалом «Лагавулина», молясь, чтобы бывший главврач травматологии вернулась к нему?

Мэнни взглянул на ее профиль. В свете приборной панели ее лицо все еще сияло умом. И силой.

Она все еще была в его вкусе.

Но этому уже не бывать. Все эти «обманули дурака на четыре кулака» по поводу ее смерти… а теперь на безымянном пальце ее левой руки сверкало серое с красноватым отливом кольцо.

– Ты замуж вышла, – сказал он.

Она не посмотрела на него и просто продолжала вести машину.

– Да, вышла.

Надоедливая головная боль, начавшаяся с того самого момента, как Джейн восстала из мертвых, тотчас же стала почти невыносимой, и неясные воспоминания, похороненные на задворках сознания, мучили его, заставляя желать, чтобы они всплыли на поверхность.

Ему пришлось оборвать эти когнитивные поисково-спасательные работы прежде, чем аневризма лопнет от напряжения. Кроме того, Мэнни все равно ничего не мог с этим поделать – несмотря на все прилагаемые усилия, он не мог добраться до того, что, как ему казалось, хранилось в тайнике, и у него возникло предчувствие, что если он продолжит в том же духе, то нанесет себе непоправимый вред.

За окном автомобиля в лунном свете возвышались пушистые сосны и расцветающие дубы; по мере того, как они отдалялись к северу от города и мостов-близнецов в его центре, лес, огибавший Колдвелл, становился более густым.

– Ты умерла где-то здесь, – заявил он. – Или, раз уж на то пошло, сфальсифицировала свою смерть.

Байкер нашел ее «Ауди» среди деревьев на участке дороги неподалеку отсюда, автомобиль улетел в кювет. Но тела не обнаружили – и, как оказалось, не из-за возгорания.

Джейн прокашлялась:

– Похоже, все, что я могу сказать, так это «прости». И это хреново.

– Мне сейчас тоже не фонтан.

Тишина. Затянувшаяся тишина. И он не собирался ее нарушать, учитывая, что «прости» – это все, чем его удостоили.

– Мне жаль, что я не могла тебе рассказать, – вдруг сказала она. – Оставить тебя было сложнее всего.

– Ты ведь не бросила свою работу. Потому что все еще работаешь хирургом.

– Да, так и есть.

– Твой муж, какой он?

Теперь она вздрогнула.

– Ты с ним встретишься.

Счастье-то. Какое.

Притормозив, она свернула направо... на грунтовую дорогу? Какого черта?

– К твоему сведению, – заворчал он, – эта машина предназначена для того, чтобы по трекам гонять, а не по лесу разъезжать.

– Другого пути туда нет.

«Куда?» – подумал он.

– Будешь должна мне за это.

– Ты единственный, кто может ее спасти.

Мэнни сверкнул глазами:

– Ты не говорила, что это «она».

– А это важно?

– Учитывая, как много из происходящего я не понимаю, важно все.

Через каких-то десять ярдов[13] они проехали по первой из бесчисленных луж глубиной, блин, с озеро, и, когда вокруг Порше во все стороны разлетелись брызги, он, почувствовав, как что-то скребет о нежное дно автомобиля, стиснул зубы:

– И плевать на пациента. Я хочу компенсации за то, что ты творишь с подвеской моей крошки.

Джейн усмехнулась, и почему-то у него в груди защемило. Но из того, чтобы уделять внимание эмоциональной чепухе, ничего хорошего бы не вышло. Они никогда не были вместе… да, он испытывал к ней симпатию. Немалую такую симпатию. Еще был поцелуй. Вот и все, впрочем.

А теперь она Чья-то Миссис.

А также восставшая из мертвых, черт возьми.

Боже, что у него за жизнь? С другой стороны, может, это сон… такая мысль придала бодрости, потому что в этом случае Глори могла не упасть.

– Ты не сказала, что это за ранение, – произнес он.

– Перелом позвоночника. Между позвонками Т6 и Т7. Потеря чувствительности ниже пояса.

– Черт, Джейн... это серьезно.

– Теперь ты знаешь, почему без тебя мне не обойтись.

Примерно через пять минут они подъехали к воротам, воздвигнутым, казалось, во времена Пунических войн [14]. Те перекосились, прямо как в «Алисе в стране чудес», цепи проржавели донельзя и местами были сломаны, а забор представлял собой не больше, чем шесть футов колючей проволоки для рогатого скота, видавшей лучшие дни.

И все же они без труда открылись. Проезжая их, он заметил одну из видеокамер.

В то время как они черепашьими темпами продвигались вперед, непонятно откуда появился странный туман, застилая собой все вокруг, из-за чего видно было только то, что находилось в пределах двенадцати дюймов [15] от машины. Боже, они как будто оказались в одном из эпизодов «Скуби Ду».

Вторые ворота оказались в чуть лучшем состоянии, а следующие за ними еще новее, также как и те, что после них.

Последние ворота блестели и всем своим видом напоминали «Алькатрас» [16]: эта хреновина возвышалась над землей на высоту 25 футов [17], и на ней было предупреждение «Осторожно, высокое напряжение». А ограда? Махину возвели не для того, чтобы рогатый скот сдерживать, скорее, велоцирапторов[18], и Мэнни стало интересно, что находится по ту сторону этой прочной ограды из горизонтальных брусков на двенадцать и двадцать-четыре дюйма.

Мэнни обернулся, когда они проехали мимо нее и начали спускаться в туннель, на котором из-за его прочности и освещения спокойно мог быть знак «Голландия» или «Линкольн». Чем дальше они ехали, тем больше он задумывался над тем вопросом, мучившим его с тех самых пор, как он увидел Джейн: зачем ей понадобилось подделывать свою смерть? Зачем переворачивать с ног наголову его жизнь и жизни других людей, с которыми она работала в Святом Франциске? Она никогда не была жестокой, никогда не лгала, у нее не было финансовых проблем, ей не от чего было бежать.

Теперь он все понимал, даже если сама она не сказала ни слова.

Правительство США.

Подобного рода установки, такая система безопасности… на окраине довольно-таки большого, но не огромного города, как Нью-Йорк, Лос-Анджелес или Чикаго? По-любому правительство. Кто еще может себе такое позволить?

И кто такая эта пациентка?

Туннель закончился обычной парковкой со столбиками и желтой разметкой, и, тем не менее, на всем этом огромном пространстве стояли только парочка непонятных фургонов с тонированными окнами да маленький автобус тоже с затемненными стеклами.

Она даже не успела припарковать его Порше, как распахнулась стальная дверь и…

Один взгляд на выходящего оттуда огромного парня, и голова Мэнни взорвалась, боль стала настолько невыносимой, что он обмяк на сиденье, руки упали по бокам, а лицо подергивалось от этой пытки.

Джейн ему что-то сказала. Открылась дверь с ее стороны. Потом с его.

В воздухе, ударившем ему в лицо, пахло чем-то сухим и непонятным, типа земли… но тут было что-то еще. Одеколон. Древесный аромат, одновременно дорогой и приятный, но он также вызывал в нем непреодолимую потребность убраться подальше.

Мэнни с великим трудом открыл глаза. Зрение ни черта не работало, но удивительно, на что оказываешься способным, если прижмет, и, когда лицо перед ним стало различимым, он понял, что смотрит на ублюдка с козлиной бородкой, который…

Новая волна боли, глаза закатились, и его чуть не вырвало.

– Ты должен освободить воспоминания, – услышал он Джейн.

Там был какой-то разговор, голос бывшей коллеги смешался с низкими нотами того парня с татуировками на виске.

– Это его убивает…

– Слишком большой риск…

– Да как он будет оперировать в таком состоянии?

Тишина. И вдруг боль ушла, будто опустился занавес, и разум наполнили воспоминания.

Пациент Джейн. Из Святого Франциска. Мужчина с эспаньолкой и… шестикамерным сердцем. Который заявился к Мэнни в кабинет и забрал файлы на эту свою сердечную аномалию.

Мэнни приоткрыл один глаз и взглянул на это жесткое лицо.

– Я тебя знаю.

Парень заявился в его офис и забрал те документы.

– Вытащи его из машины, – единственное, что на это ответил Козлиная бородка. – Я не доверяю себе достаточно, чтобы к нему прикасаться.

Чертовски милое приветствие.

За огромным ублюдком стоял кто-то еще. Мужчина, которого Мэнни сто процентов где-то видел… Может, лишь мельком, поскольку он не мог вспомнить его имени или где они встречались.

– Пойдем, – сказала Джейн.

Да. Прекрасная идея. Ему как раз нужно было сконцентрироваться на чем-то другом, нежели на всем этом «нихрена-не-ясно?».

Пока мозг Мэнни пытался осознать происходящее, ноги, по крайней мере, вроде работали нормально. И после того, как Джейн помогла ему принять вертикальное положение, он зашел вместе с ней и Бородатой Сволочью в нечто такое же неопределенное и чистое, как и любой госпиталь: никакой суматохи в коридорах, на потолке флуоресцентные лампы и все пахло «Лизолом» [19].

Кроме того, через определенные интервалы были развешаны камеры, отчего здание казалось многоглазым монстром.

Пока они продолжали идти, Мэнни понимал, что вопросов задавать не стоит. Да, к тому же, ему было так хреново, что на данный момент способность передвигаться была пределом его возможностей.

Двери. Они прошли мимо огромного количества дверей. Все они были закрыты и, несомненно, заперты.

Такие слова, как засекречное место и национальная безопасность пронеслись в его черепушке, и это сильно помогло: он начинал думать, что, возможно, сможет простить Джейн то, что она вот так появилась… в конце концов.

Когда Джейн остановилась у двойных дверей, ее руки нервно теребили отвороты белого халата, а также стетоскоп, лежавший в кармане. Отчего у Мэнни возникло чувство, будто к его голове приставили пистолет: в операционной, несмотря на серьезность травм, она всегда оставалась спокойной. Это было ее отличительной особенностью.

Это личное, подумал он. Что бы ни было по другую сторону двери, для нее это слишком личное.

– У меня здесь есть оборудование, – произнесла она, – но этого недостаточно. Нет МРТ сканера[20]. Только КТ[21] и рентген. Но операционная требованиям отвечает, и, помимо того, что я буду ассистировать, у меня есть превосходная медсестра.

Мэнни глубоко вздохнул, собираясь с силами. То ли дело в годах практики и опыта, то ли просто был таким человеком, но он отбросил в сторону весь этот хлам, затянувшуюся головную боль, странность этого места, наводящего на мысль об «Агенте 007», и настроился на работу.

Первым делом? Избавиться от раздражителей.

– Приятель, тебе придется отвалить, – бросил он Кусту на морде через плечо. – Ты останешься здесь.

То, что он получил в ответ на эту новость, было… ну просто клыкастым. Ублюдок обнажил пару ужасающе длинных клыков и зарычал как собака, чего и следовало ожидать.

– Ладно, – сказала Джейн, встав между ними. – Ладно. Вишес подождет снаружи.

Вишес? Он не ослышался?

Тогда мамаша этого паренька в точку попала, учитывая это небольшое зубное шоу. Неважно. У него есть работа, и, может, ублюдок пойдет косточку погрызет или еще что-то.

Мэнни зашел в смотровой кабинет…

О… Господи.

О, Боже, сущий на небесах…

Пациентка неподвижно лежала на столе… и он, скорее всего, никогда не видел никого красивее нее. Волосы черны как уголь и заплетены в толстую косу, свисающей со стола. Кожа – золотисто-коричневая, будто она была итальянкой и недавно находилась на солнце. А глаза… Ее глаза были как бриллианты, бесцветными и блестящими, и лишь вокруг радужки – темным ободом.

– Мэнни?

Голос Джейн раздался прямо позади него, но ему казалось, она была за сотни миль отсюда. Вообще-то, весь мир был где-то вдали, не существовало ничего, кроме взгляда его пациентки, когда та подняла на него глаза.

Это наконец-то случилось, подумал он, забравшись под рубашку и обхватив тяжелый крестик. Всю свою жизнь он не мог понять, почему никогда не влюблялся, и теперь знал ответ. Он ждал этого самого момента, эту женщину, этого часа.

Эта женщина моя, подумал он.

Убежденность была настолько сильной, что он не мог в ней сомневаться, даже несмотря на всю ее бессмысленность.

– Ты целитель? – сказала она шепотом, заставившим его сердце остановиться. – Ты… здесь ради меня?

В ее словах звучала толика удивления и великолепный акцент.

– Да. – Он сдернул с себя пиджак и бросил его в угол, не заботясь о том, куда тот упадет. – Я здесь ради тебя.

Пока он приближался к ней, на эти прекрасные ледяные глаза навернулись слезы.

– Ноги… Кажется, что они двигаются, но это не так.

– Они болят?

– Да.

Фантомная боль. Неудивительно, если она парализована.

Мэнни остановился рядом с ней и взглянул на ее тело, накрытое простыней. Она высокая. Не ниже шести футов [22]. И она олицетворяла собой мощь.

Солдат, подумал он, заметив, как накачаны были ее руки. Это боец.

Боже, у него дыхание перехватило при мысли о потере подвижности кем-то вроде нее. Хотя, даже для бездельника жизнь в инвалидном кресле – отнюдь не радужная перспектива, но для нее паралич станет смертельным приговором.

Он взял ее за руку, и в тот же миг все его тело охватило «проснись и пой», будто она была розеткой для его внутренней вилки.

– Я о тебе позабочусь, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Доверься мне.

Она с трудом сглотнула, и одна кристально-чистая слезинка скатилась по ее виску. Он инстинктивно протянул свободную руку и поймал ее…

Рычание, раздавшееся в дверном проходе, знаменовало обратный отсчет до взбучки, если он вообще его слышал. Вот только, обернувшись к Бородке, он почувствовал, как скалится в ответ на сукиного сына. И, конечно же, понять не мог, почему.

Все еще держа пациентку за руку, он рявкнул на Джейн:

– Убери этого жалкого ублюдка из моей операционной. И я хочу увидеть чертовы снимки. Сейчас же.

Он спасет эту женщину даже ценой своей жизни.

И, судя по ненависти, плескавшейся в глазах Бородки, велика вероятность, что этим все и кончится…