ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛИЗМА В МАРКСИСТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Последнее время в связи с разработкой диалектической логики проблема взаимосвязи категорий стала привлекать к себе внимание как советских философов, так и философов братских стран. Появился ряд работ, в

которых предлагаются различные пути решения данной проблемы 1. Вместе с этим появились работы, авторы которых выступают против исследования и даже постановки указанной проблемы, считают ее надуманной и ложной, ведущей к идеализму и метафизике2.

Остановимся кратко на анализе основных точек зрения, касающихся данной проблемы.

Одним из первых по вопросу взаимосвязи категорий выступил Е. П. Ситковский. По его мнению, соподчинение категорий в познании соответствует соподчинению отражаемых этими категориями всеобщих сторон и связей объективной действительности. Поэтому при разработке системы категорий необходимо исходить только из тех связей и отношений, которые имеются в познании. Воспроизведя их, мы тем самым воспроизведем действительные всеобщие связи и отношения 3.

Данная точка зрения не является правильной. Не все связи и отношения познания соответствуют действительности: в познании есть такие связи, отношения, которые свойственны только ему и отсутствуют в действительности. В самом деле, в объективной действительности процесс развертывается, развивается от сущности к явлению (сущность проявляется через явление, порождает его), от причины к следствию (причина, действуя, вызывает к жизни следствие), от необходимого к случайному (необходимость пробивает себе путь через толщу случайностей), от общего к единичному (общее проявляется через массу индивидуальных, единич-

' См.: Е. П. Ситковский. Ленин о совпадении диалектики, логики и теории познания. «Вопросы философии», 1956, № 2; В. П. Тугаринов. Соотношение категорий диалектического материализма. Л., 1956; Е. С. Кузьмин. Система онтологических категорий. Иркутск, 1958; В. С. Библер. О системе категорий диалектической логики. Сталинабад, 1958; Jiri Cvel»!.Ober materialistische Dialektik, Berlin, 1959; А. Поликаров. Материя и познания. София, 1961; П. В. Копнин. Диалектика как логика. Киев, 1961; Т. Д. Сеитов. Об объективной основе систематизации категорий. «Философские науки», 1967, № 1; А. Фурман. Материалистическая диалектика. Изд-во МГУ, 1969, и др.

2 См.: R. О. Gгорр. Die marxistische dialektische Metode und ihr Gegensatz idealistischen Dialektik Hegels. «Deutsche Zeitschrift fur Philosophic». 1954, № 1—2; см. также: Р. О. Гропп. К вопросу о марксистской диалектической логике как системе категорий. «Вопросы философии», 1959, № 1.

3 См.: Е. П. Ситковский. Ленин о совпадении диалектики, логики и теории познания.

ных отклонений) и т. д. В познании мы наблюдаем прямо противоположное. Познание развивается, идет от явления к сущности, от следствия к причине, от случайного к необходимому, от единичного к общему. И если это так, то, исходя только из связей и отношений познания, мы не сможем воспроизвести в системе категорий действительные всеобщие связи и отношения, объективную диалектику.

В отличие от данных авторов, В. П. Тугаринов1 при разработке системы категорий пытается исходить из онтологических связей, из реального соподчинения вещи — свойства — отношения, но вместе с этим утверждает,.что это соподчинение характерно и для познания.

В. П. Тугаринов считает, что предмет определяет свойства, а свойства определяют отношения и проявляются через них. В связи с этим он расчленяет категории на три соподчиненные одна другой группы: предметные (субстратные), атрибутивные (отражающие свойства) и релятивные (отражающие отношения).

Данный путь решения проблемы, на наш взгляд, не способен дать положительного результата. Ни в действительности, ни в познании нет указанного соподчинения. В действительности часто не свойства определяют отношения, а, наоборот, отношения определяют свойства. Например, различие во взаимосвязи атомов в молекуле обусловливает различие в свойствах соответствующих веществ. Различие в отношениях людей между собой в процессе производства обусловливает различие в свойствах соответствующих способов производства. Далее. В действительности часто не предмет определяет свойства, а свойства — предмет, его природу. Например, природа вещи, ее сущность определяется характерной для этой вещи формой движения материи, т. е. свойством.

Аналогичное имеет место и в познании. Познание идет не от вещи к свойствам и отношениям, а от отношений, связей к свойствам и затем к вещам, к их сущности. В самом деле, человек, сталкиваясь в своей практической деятельности с отдельными предметами, прежде всего обращает внимание на те отношения, которые возникают между ним и предметами, а затем осознает свойства, проявляющиеся в этих отношениях, и по этим

' См.: В. П. Тугаринов. Соотношение категорий диалектического материализма.

свойствам судит о предметах, строит свое представление о них. Ссылка В. П. Тугаринова на историю познания, которая якобы подтверждает его схему, несостоятельна. Он заявляет: «...человеческое познание, как показывает нам история философии и история отдельных наук, идет от представления о мире в целом к изучению отдельных явлений и их свойств, к выявлению все более глубоких и общих их соотношений»1.

Ни история философии, ни история отдельных наук не свидетельствуют об этом. Развитие философии не могло идти от разработки взгляда на мир в целом к изучению отдельных явлений, их свойств и отношений уже потому, что философия на всех стадиях своего развития остается мировоззрением и занимается разработкой «представления о мире в целом». Что же касается отдельных наук, то они никогда не занимались разработкой представления о мире в целом, а всегда изучали отдельные области явлений. В самом деле, когда та или иная отрасль знания отпочковывалась от философии и оформлялась в самостоятельную науку, она сосредоточивала свое внимание не на мире в целом, а на строго определенной области явлений, на той или иной особой форме движения материи, т. е. начинала свое самостоятельное существование не с изучения мира в целом, а с изучения «отдельных явлений и их свойств». Тогда же, когда та или иная область знаний еще не выделилась в самостоятельную науку, а представляла собой составную часть философии, она тоже не охватывала и не могла охватить весь мир, не являлась «представлением о мире в целом», а касалась частных сторон мира. И в это время представление о мире в целом разрабатывала философия, но вместе с этим она (философия) в этот период занималась и изучением конкретных явлений, т. е. выполняла функцию конкретных наук. Оттого, что философия занималась изучением конкретных явлений, накапливаемые знания об этих явлениях не становились представлениями о мире в целом; такое представление складывалось на основе обобщения знаний всех областей.

На то, что человеческое познание природы, окружающей действительности начинается не с общего представ-

' В. П. Тугаринов. Соотношение категорий диалектического материализма, стр, 16—17.

ления о мире в целом и не с познания предмета, а именно с познания отношений и свойств, не раз указывали основоположники диалектического материализма, в частности, Ф. Энгельс. «Первое, что нам бросается в глаза при рассмотрении движущейся материи,—писал по данному поводу Энгельс,—это взаимная связь отдельных движений отдельных тел между собой, их обусловленность друг другом»!. «Взаимодействие, — пишет он в другом месте,—вот первое, что выступает перед нами, когда мы рассматриваем движущуюся материю в целом...»2. И далее: «Различные формы и виды самого вещества,—замечает он,—можно познать... только через движение; только в движении обнаруживаются свойства тел; о теле, которое не находится в движении, нечего сказать»3.

Из приведенных высказываний Энгельса следует, что человек начинает познание внешнего мира с взаимодействий и связей отдельных материальных образований, уясняет движение, свойственное им, улавливает проявляющиеся в движении свойства этих материальных образований и тем самым познает сами материальные образования («различные формы вещества»).

Предлагаемая В. П. Тугариновым классификация категорий не соответствует не только диалектическим принципам, но и формально-логическим. Известно, что формальная логика требует, чтобы группы, выделяемые при классификации, исключали друг друга, у автора же они не исключают друг друга. Категории, включаемые им в группу релятивных, являются в то же время и атрибутивными, поскольку они, отражая определенные всеобщие связи и отношения, отражают и всеобщие стороны, а некоторое из них («содержание», «сущность», «действительность») в одно и то же время являются и субстратными, поскольку они так или иначе отражают природу, ее субстанциональность.

Итак, выдвинутая В. П. Тугариновым схема соотношения категорий не отражает ни действительного соподчинения всеобщих форм бытия, ни закономерностей развития познания.

Своеобразным образом пытается построить систему категорий и тем самым решить вопрос об их взаимосвя-

' К Маркс и Ф Энгельс. Соч, т 20, стр 544

2 Там же, стр. 546.

3 Т а м же, стр 563

зи Е. С. Кузьмин. Предлагаемая им система категорий не отражает ни объективной взаимосвязи всеобщих условий и форм бытия, ни закономерностей процесса познания, а представляет собой весьма искусственную, основанную лишь на формально-логических принципах классификацию, которая не только не способствует раскрытию содержания категорий диалектического материализма, их уяснению, но сплошь и рядом искажает их действительную суть и соотношение.

Е. С. Кузьмин не считается с установившимся в философии и науке употреблением отдельных категорий, веками формировавшимся содержанием каждой из них, произвольно вкладывает в них нужный ему смысл и навязывает им такое соотношение, которое ни в какой степени не отражает действительного положения вещей, действительной их взаимосвязи.

Излагая свою систему категорий, Е. С. Кузьмин как будто опирается на принципы диалектики, в частности, на принцип раздвоения единого на противоположные стороны, пытается показать развитие категорий как борьбу противоположностей, но все это остается у него лишь видимостью.

В качестве руководящего принципа он выдвигает так называемый «закон двойного раздвоения»4, суть которого сводится к тому, что в процессе познания объекта необходимо подходить к нему двояко, рассматривать его с двух сторон: как «конкретную определенность» и «как абстрактную определенность»2. Причем, при исследовании объекта в аспекте конкретной определенности необходимо рассматривать его, с одной стороны, изолированно, самого по себе, «с другой стороны, в его многообразном отношении к другому»3, что Е. С. Кузьмин называет принципом единства и многообразия. При исследовании же объекта в аспекте абстрактной определенности его «необходимо рассматривать, с одной стороны, как некоторое абстрактное отдельное одно, равное другому внутри данной совокупности, а, с другой стороны, в совокупности с другим»4. Это положение, по автору, составляет принцип отдельного и общего.

' Е. С. Кузьмин. Система онтологических категорий, стр. 21.

2 Там же, стр. 15.

3 Там же, стр. 15—16.

4 Т а м же.

Нетрудно заметить, что Е. С. Кузьмин уже при раскрытии содержания исходного принципа своей системы допускает произвол в трактовке ряда понятий. В самом деле, понятия «изолированность» и «нахождение в отношениях» он неправомерно отождествил с понятиями «единство» и «множество», а понятия «единица» и «совокупность единиц» отождествил с понятиями «отдельное» и «общее». Между тем эти вещи далеко не тождественны. В частности, понятия «единство» и «многообразие» фиксируют то, что предметы той или иной группы имеют единую (одинаковую, общую) природу и вместе с тем отличаются друг от друга, имеют свои особенные черты. Понятия же «изолированность» и «нахождение в отношениях» фиксируют то, что каждый предмет той или иной группы существует сам по себе, независимо от других и в то же время находится во взаимосвязи с другими, в зависимости от других. Далее, отдельное обозначает предмет, имеющий неповторимые черты, общее обозначает свойства, стороны, присущие многим предметам. Понятия же «единица» (абстрактное одно) и «совокупность однородных единиц» обозначают нечто иное, а именно, количество одного и того же.

В качестве высшего родового понятия, охватывающего все, что существует, т. е. и материальные и идеальные явления, Е. С. Кузьмин выдвигает категорию «сущее». Он пишет: «Под сущим в философии понимается наивысший род всего существующего, одинаково охватывающий естество (высший род материальных объектов), понятие (высший род идеальных реальностей) и продукт (высший род объектов, соединяющих в себе материальные начала с идеальными)»1.

Исходя из категории «сущее» и опираясь на принцип «двойного раздвоения», Е. С. Кузьмин и начинает строить свою систему категорий. Прежде всего он из категории «сущее» путем ее «двойного раздвоения», т. е. рассмотрения сущего как изолированного и как связанного со многими другими сущими, выводит категории «предмет» и «вещь». «Сущее», рассуждает он, взятое само по себе, изолированно от другого сущего, т. е. (что, согласно Е. С. Кузьмину, представляет собой одно и то же) рассматриваемое в единстве, есть предмет. Сущее

1 Е. С. Кузьмин. Система онтологических категорий, стр. 11.

же, взятое «в его многообразном отношении к другому», является вещью.

Что же получилось в результате такого выведения? Получилось, во-первых, то, что категории «предмет» и «вещь» приобрели новый, не свойственный им ранее смысл; во-вторых, они вступили в отношение противоположности; в-третьих, стали обозначать не только материальные образования, но и идеальные. В самом деле, и «предмет» и «вещь», согласно Кузьмину, представляют собой «сущее», которое одинаково приложимо как к материальным вещам, так и к мыслям, понятиям. А если это так, то исчезает всякая противоположность и даже различие между материальным и идеальным, между предметом и мыслью о предмете, «предмет», так же как и «вещь», представляет собой и то и другое.

Получив в результате раздвоения «сущего» категории «предмет» и «вещь», Е. С. Кузьмин применяет принцип «двойного раздвоения» к этим категориям, в результате чего каждая из них раздваивается и порождает в свою очередь две новые противоположные категории, в частности, «предмет» раздваивается на «бытие» и «развитие»', «вещь»—на «сущность» и «явление»2.

Всякий, кто сколько-нибудь знаком с философией, знает, что противоположностью «бытия» является «небытие», противоположностью «развития» — «регресс». Но Е. С. Кузьмин этим пренебрегает. Ему нет никакого дела до общественной практики и познания, которые в процессе своего развития вызвали к жизни указанные понятия и с необходимостью обусловили их содержание. Он считает себя вправе вкладывать в эти категории такое содержание, какое ему заблагорассудится.

Благодаря такому свободному творчеству автора «Системы онтологических категорий» бытие, так же как и развитие, оказалось свойственно лишь предметам и не свойственно вещам. С другой стороны, обладателями сущностью и явлением оказались лишь вещи, предметы же лишились и того и другого.

Всё изложенное получилось в результате рассмотрения «сущего» в плане «конкретной определенности». Но, как было указано ранее, с точки зрения автора, оно («сущее») должно подвергнуться рассмотрению еще и в

' Е. С. Кузьмин. Система онтологических категорий, стр. 27.

2 Т а м же, стр.28.

плане «абстрактной определенности». При этом аспекте рассмотрения «закон двойного раздвоения» действует у Е. С. Кузьмина в форме принципа «единства отдельного и общего» '.

Анализ «сущего» с точки зрения отдельного и общего используется автором для выведения категорий «единица» и «мир». «Каждое сущее как отдельное, как абстрактное обезличенное одно, тождественное другому,— пишет Е. С. Кузьмин, — мы обозначаем категорией единица». Совокупная же «общность всего сущего обозначается категорией мир» 2.

Мир, таким образом, по Кузьмину, представляет собой не что иное, как совокупность абстрактных единиц, гармонию чисел. Заимствование всех этих мыслей и рассуждений у древнегреческого философа-идеалиста Пифагора очевидно.

При дальнейшем «двойном раздвоении» единица у Е. С. Кузьмина делится на части и тем самым порождает новую пару категорий: «целое» и «часть». Аналогично ведет себя и категория «мир». Она тоже под давлением «двойного раздвоения» раздваивается и порождает категории «множество» и «единство» Являясь совокупностью абстрактных единиц, рассуждает автор, мир обнаруживает себя как множество, но поскольку все эти единицы абсолютно похожи друг на друга, являются тождественными, мир в то же время выступает и как общее, т. е. как «единое»3.

За пределы учения пифагорейцев Е. С. Кузьмину не удалось выйти и здесь. Его «единство» и «множество» вполне укладываются в рамки соотношения простых абстрактных, тождественных друг другу единиц, выводятся яз особенностей сложения и вычитания чисел. Такому методу построения теории позавидовал бы даже Гоббс, так много и безуспешно занимавшийся разработкой математического метода мышления.

Наряду с характеристикой предмета со стороны бытия и развития, Е. С. Кузьмин, применяя все тот же принцип «двойного раздвоения», раздваивает предмет еще раз и получает категории «субстанция» и «величина», которые объявляет соотносительными и противоположными подобно категориям «общее» и «отдельное».

' Е. С. К у з ь м и и. Система онтологических категорий, стр. 33.

2 Т а м же, стр. 34.

3 Т а м же, стр. 36.

«...Категории величина и субстанция... относительно подлежащего предмет, — пишет он, — мы считаем аналогами категорий «отдельное» и «общее». В соответствии с этим, — продолжает он, — категории величина и субстанция мы рассматриваем как соотносительные, хотя никто раньше эти категории в такой связи не рассматривал»'.

Если бы тов. Кузьмин рассматривал указанные категории не с точки зрения выдуманного им «закона двойного раздвоения», позволяющего ему рассматривать любую пару категорий как аналог категорий «отдельное» и «общее», а с точки зрения диалектики, исключающей произвол и обязывающей считаться с действительным положением вещей, он заметил бы, что категория «величина» не является аналогом категории «отдельное», так же как и категория «субстанция» — аналогом категории «общее». Величина может быть и единичным (величиной отдельного единичного предмета) и общим (общим свойством), присущим многим отдельным предметам, «отдельное» же приложимо лишь к отдельным единичным предметам и не характеризует их общих сторон. Далее, «общее» может касаться как субстанции, так и внешних сторон материальных образований. Отождествление категорий величины и субстанции с категориями отдельного и общего является очередной фантазией автора.

Категория величины при дальнейшем «двойном раздвоении» у Е. С. Кузьмина порождает категории формы и содержания. Категория субстанции в силу этого же обстоятельства приводит к возникновению категорий «состав» и «строение». «Любой предмет как действительная величина,—пишет Е. С. Кузьмин,—имеет свою форму и свое содержание»2. «Строение» же и «состав», — продолжает он, — это две различные диалектически противоположные стороны субстанции» 3.

Согласно Е. С. Кузьмину получается, что форма и содержание являются лишь характеристиками количественной стороны предмета, а качество бесформенно и бессодержательно, так же как и сама субстанция, что форма и содержание не обладают никаким составом и не имеют никакой структуры и т. д.

' Е. С, Кузьмин. Система онтологических категорий, стр. 40.

2 Т а м же, стр. 42.

3 Там же, стр. 46.

Несколько слов о превращениях, которые претерпевают в рассматриваемой системе категории, ведущие свое начало от категории «вещь». От категории «вещь» у Е. С. Кузьмина ведет свое непосредственное начало категория «мера»; под последней он понимает не рамки, в пределах которых количественные изменения не вызывают качественных изменений, не определенную взаимосвязь количества и качества, как это думали классики диалектического материализма, а просто «соотношение вещей по величине» как выражение одной вещи через величину другой или через наше собственное «Я». Он пишет: «Меру мы понимаем как соотношение вещей по величине. Мерой может быть любая реальная величина, взятая в отношении к другому... Все объективные величины мы воспринимаем или через самих себя, когда наше «Я» выступает мерой, или через некоторую другую, безразличную величину, принятую за меру» 1.

Итак, мера, по автору, есть не что иное, как единица измерения. Такое понимание меры, конечно, существует, но оно не имеет никакого отношения к философии, к отражению и выражению изучаемых ею закономерностей. Автор же «Системы онтологических категорий» посвящает свою работу философской проблематике. А раз это так, то должен же он знать, что понятие меры в философии имеет свой особый смысл, свое особое содержание. Мы, конечно, далеки от того, чтобы думать, что автор этого не знает. Мы склонны считать, что все это является не результатом недостаточной осведомленности автора, но желанием во что бы то ни стало сказать новое, свое. В таком желании, разумеется, нет ничего плохого, его можно лишь приветствовать, если бы оно толкало автора на всестороннее, углубленное исследование материала, связанного с рассматриваемой проблемой. Но все дело-то как раз в том, что автор не идет дальше всевозможных искусственных построений, оторванных от реальности и искажающих действительное положение вещей.

Те изменения, которые претерпела в «Системе онтологических категорий» Е. С. Кузьмина категория меры, испытала и категория качества. Понятие «качество» у автора обозначает не то, что вещь собой представляет, не то, чем она является, а то, насколько она хороша или

1 Е. С. К у з ь м и н. Система онтологических категорий, стр. 48.

плоха, т. е. качество у него является не объективной характеристикой вещи, не присущими ей сторонами, а субъективным мнением человека. Оно (качество) не присуще вещи самой по себе, а существует лишь в человеке, благодаря человеку. «Каждая вещь, — пишет Е. С. Кузьмин,—сама для себя одинаково хороша. Как вещи для нас, они качественно различны. Мы можем считать одни вещи хорошими, другие — плохими, но, как данному нечто, этим вещам глубоко безразлично наше о них мнение»1.

Е. С. Кузьмин и не замечает, что защищает идеалистическую по существу точку зрения на качество, сводящую качество и другие всеобщие условия и формы бытия к субъективной деятельности людей.

Подобные факты не являются редкостью для рассматриваемой работы, они пронизывают ее с начала до конца. Подвергать анализу все их нет никакой необходимости. Искусственность и надуманность выдвигаемой Е. С. Кузьминым системы категорий, извращение в ней понятий и принципов диалектического материализма очевидны.

Некоторые соображения о систематизации категорий высказывает М. Г. Макаров. Он связывает решение этого вопроса с проблемой тождества диалектики, логики и теории познания. Правильно, на наш взгляд, указывая на то, что тождество диалектики, логики и теории познания не исключает определенного различия между ними, он не смог на основе этого приципа дать сколько-нибудь удовлетворительную систематизацию категорий диалектического материализма. И это не случайно, ибо принцип тождества диалектики, логики и теории познания, будучи одним из исходных принципов исследования проблемы взаимосвязи категорий, один, сам по себе, не способен привести к правильному решению проблемы. Опираясь только на него, нельзя определить последовательность перехода от одних категорий к другим и раскрыть отражаемую в них и в их соотношениях диалектику объективной действительности и познания. А это главное в диалектической системе категорий, ибо здесь категории должны выводиться одна из другой, а не располагаться рядом друг с другом, должны находиться в необходимей взаимосвязи и вза-

' Е. С. Кузьмин. Система онтологических категорий, стр. 50.

имозависимости, а не представлять собой случайное сочетание.

М. Г. Макаров как раз этого и не понимает. Он предлагает такую систему, в которой категории не находятся в необходимой взаимосвязи и взаимозависимости, не выводятся одна из другой, а просто сосуществуют, будучи распределенными между различными группами на основе принадлежности им или отсутствия у них того или иного признака.

В самом деле, все категории диалектического материализма он делит на четыре группы. В первую группу включаются такие категории, которые являются в одно и то же время и онтологическими,, и гносеологическими, но не входят в число категорий диалектической логики. Такими категориями он считает «материю», «природу», «движение», «пространство», «время», «психику», «практику», «свободу». Во вторую группу у него входят категории, являющиеся в одно и то же время онтологическими, гносеологическими и логическими, т. е. выступающие и как категории диалектики, и как категории теории познания, и как категории диалектической логики. К данной группе он относит категории: «качество», «количество», «противоречие», «отрицание», «свойство», «субстанция», «общее», «единичное», «сущность», «причина», «необходимость». Третью группу у него составляют специфические категории познания, не являющиеся категориями диалектической логики и не имеющие непосредственного онтологического значения. Это: «ощущение», «восприятие»,«опыт», «интерес», «потребность», «цель», «сознание». Наконец, четвертую группу у М. Г. Макарова образуют специфические категории диалектической логики. К ним он относит «историческое», «логическое», «индукцию», «дедукцию», «анализ», «синтез», «истину», «понятие», «умозаключение», «логическое», «противоречие»'.

Не касаясь правомерности включения той или иной категории в соответствующую группу (а в этом вопросе у автора не все благополучно, например, никак нельзя согласиться с зачислением в группу онтологических категорий «психики» и «свободы» и с исключением из числа категорий диалектической логики «материи», «со-

' См.: М. Г. Макаров. О систематизации категорий диалектического материализма. «Труды по философии Тартуского государственного университета», т. VI, вып. 24. Тарту, 1962, стр. 7—8.

знания», «практики» и т.п.), можно без особого труда установить, что указанные четыре группы категорий не находятся между собой в необходимой взаимосвязи, отражающей объективную закономерность соотношения всеобщих форм бытия и логику функционирования и развития познания, а просто сосуществуют друг с другом.

Аналогично обстоит дело и с предлагаемым автором разделением категорий внутри каждой рассматриваемой им группы. Например, в первой группе автором «выделяется ряд основополагающих категорий материального бытия (материя, природа, движение, пространство, время) и ряд категорий, выражающих состояния и свойства субъекта и обладающих объективной стороной (практика, свобода, средство, целеустремленность)»'. Но как эти категории связаны между собой, как осуществляется переход от одной из них к другой, автор не указывает. Все решение проблемы взаимосвязи категорий сводится им к выделению более мелких групп в указанных выше четырех группах. Причем выделение осуществляется на основе формально-логических принципов. Во всем этом нетрудно убедиться, если посмотреть распределение автором категорий в рамках второй группы.

«Во второй группе, — пишет он, — можно выделить ряд категорий, которые можно было бы назвать структурными. Они выражают прежде всего расположенность, порядок общих связей, явлений, глубину этих связей, охват ими явлений, закономерные черты строения и расчлененности действительности (общее — единичное, качество — количество, свойство — субстанция, сущность — явление, форма — содержание, структура — элемент, часть—целое). Значительная группа других категорий отражает отношения определяемости, зависимости и обусловленности между явлениями, всеобщие формы этих отношений (условие, причина — следствие, взаимодействие, основание, случайность — необходимость, возможность—действительность...). Особое место занимают категории группы противоречия, выражающие основной закон диалектики (противоречие, различие, разность, противоположность, единство, борь-

' М. Г. Макаров. О систематизации категорий диалектического материализма, стр. 8.

ба, тождество...). Они являются в одинаковой мере и структурными и выражающими обусловленность явлений. Категории связи, отношения, закона, относясь ко второй группе категорий, стоят также вне ее деления на структурные категории и категории обусловленности...»'.

Деление категорий на структурные, отражающие взаимообусловленность и связанные с противоречием, является по своему существу формально-логическим, поскольку здесь одна группа категорий не выводится необходимым образом из другой, а ставится рядом с ней. Больше того, здесь не соблюдены даже принципы формальной логики. В самом деле, формально-логические правила деления требуют, чтобы группы, получающиеся в результате деления, взаимоисключали друг друга. В данном же случае взаимоисключаемость групп отсутствует. Хотя в каждую группу автор включает строго определенные категории, однако, если всерьез руководствоваться указанными им основаниями классификации (способность отражать структуру, взаимообусловленность, противоречивость), то необходимо в каждую из указанных групп включить все отмеченные автором категории, ибо все они так или иначе отражают и структуру, и взаимообусловленность, и противоречивость.

Все это указывает на произвольность выделения автором отдельных групп категорий и на искусственность предлагаемой системы. Характерно отметить то, что он и сам понимает условность предлагаемой классификации категорий, но считает такое положение вполне нормальным, неизбежно обусловливаемым относительностью различия онтологического, логического и гносеологического аспектов в диалектике. «Предложенное деление,—пишет он, имея в виду свою классификацию категорий, — является столь же относительным и условным, как и различие внутри единой теории диалектики ее трех основных сторон»2.

Что касается относительности различия между диалектикой, теорией познания и логикой, то это верно, но из этого вовсе не следует того, что в системе марксист-

' М. Г. Макаров. О систематизации категорий диалектического материализма, стр. 8—9.

2 Там же, стр. 9.

ской философии отношение между категориями условно, искусственно, зависит от произвола, от субъективной точки зрения того или иного автора, что они не должны находиться в строго определенной необходимой взаимосвязи и взаимозависимости.

Против формально-логической классификации категорий диалектического материализма решительно выступает чехословацкий философ Иржи Цвекл. По его мнению, систематизация категорий должна выражать основные принципы развития объективной действительности и познания. Важнейшим условием осуществления такой систематизации он считает разделение категорий на первичные (основные) и вторичные, производные'.

Выдвинув правильные в основном принципы построения системы категорий, Иржи Цвекл, однако, не смог дать сколько-нибудь удовлетворительного решения проблемы.

Ему не удалось выделить основные, определяющие категории, опираясь на которые можно было бы представить все категории в их взаимосвязи.

В качестве основных, исходных категорий он берет «субстанцию», «свойство», «отношение» и «движение». Они, по его мнению, являются самыми элементарными и основными и в силу этого выступают в качестве принципов бытия и развития мира и познания. Первые две категории («субстанция» и «свойство») образуют у автора исходный пункт онтологического и гносеологического аспектов диалектического материализма, следующие две категории образуют исходный пункт объяснения материалистической диалектики как «учения об общей взаимосвязи и развитии»2.

Что касается категории «субстанция», употребляемой в смысле материи, являющейся основой всего существующего, то она действительно является основной, определяющей, но таковой она является не сама по себе, а лишь во взаимосвязи, в соотношении с категорией «сознание», лишь постольку, поскольку она непосредственно связана с основным вопросом философии. Автор же не относит категорию «сознание» к числу основных, а вместе с этим и лишает категорию субстанции возможности выступать в роли основной, определяющей.

' См.: «Протокол международного философского семинара», состоявшегося в Софии с 24 по 30 ноября 1958 г. София, 1958, стр. 110.

2 Т а м же, стр. 112.

Далее, категория «свойство» вообще не является основной, определяющей, она производна, зависима, с одной стороны, от категории «субстанция» (материя), с другой — от категорий «отношение», «единичное», «общее», «тождество», «различие» и др.

Не являются основными, определяющими и категории «отношение» и «движение». Будучи простейшими, элементарными абстракциями, сформировавшимися на первых, начальных стадиях развития познания, они не способны определить переход от одной категории к другой. Больше того, они сами, их связь между собой и с другими категориями, их место, роль и значение в общей системе категорий существенным образом зависят от других категорий, которые выражают закономерности функционирования и развития познания и определяют его движение от одних категорий к другим. Правда, автор считает их определяющими не вообще, не для всех категорий, а лишь для категорий диалектики. Но и эта оговорка не исправляет положения. Категории «отношение», «движение» не являются основными, определяющими и по отношению к категориям диалектики, отражающим всеобщие стороны и связи объективной действительности и познания. Основными, определяющими среди категорий диалектики являются, согласно классикам, «противоречие», «единство» и «борьба противоположностей».

Говоря о том, что одни категории являются исходными (определяющими) для онтологического и гносеологического аспектов диалектического материализма, другие — исходными, определяющими для диалектики, автор искусственно разрывает диалектику и материализм и тем самым оправдывает то положение, которое сам критиковал и собирался на основе выдвинутых им принципов изменить. В самом деле, он объявил серьезным недостатком то, что «при классификациях и систематизации, проводимых до настоящего времени, преобладают главным образом попытки отнести различные категории к различным частям и дисциплинам, различным аспектам или тематическим областям марксистской философии» и подчеркнул недопустимость того, что, «например, категории «материя», «движение», «время», «пространство», «отражение», «теория» и «практика» причисляются к марксистскому материализму; категории «взаимозависимость», «часть» и «целое», «возможность»

и «действительность», «количество» и «качество», «эволюция» и «революция»—к материалистической диалектике; категории «чувственность», «логичность», абсолютная и относительная истина—к марксистской теории познания»'.

В качестве одного из путей устранения этих недостатков он как раз и предложил рассмотренный выше вариант разработки системы категорий. Но этот его вариант, как мы видели, ничего не изменяет. Категории по-прежнему располагаются по группам соответственно отдельным, искусственно выделенным областям диалектического материализма. Разница только в том, что наряду с обычно выделяемыми группами категорий (категории материализма, категории материалистической диалектики, категории марксистской теории познания) автор выделяет новую, дополнительную группу исходных, основных категорий.

Система категорий, предлагаемая автором, выглядит следующим образом: сначала анализируются основные категории (субстанция, свойство, отношение, движение), затем осуществляется переход к категориям, «выражающим сущность диалектико-материалистического мировоззрения» (пространство и время, отражение, сознание и бытие, объективное и субъективное, материальное и идеаль