Последний эмоциональный срыв и освобождение № 8612

Выключают свет, и Дуга-8612, наконец, в очередной раз выпускают из карцера. Он в ярости кричит: «Эй, Иисус, я сгораю изнутри! Ты что, не видишь?»

Во время второго визита к Джаффе, он яростно кричит о своих мучениях. «Я хочу уйти! У меня все горит внутри! Я не выдержу еще одну ночь! Я просто не могу это выдержать! Мне нужен юрист! Я имею право попросить юриста? Свяжитесь с моей матерью!»

Хотя он не забыл, что это просто эксперимент, но продолжает неистовствовать: «Вы влезли мне в голову, в мою голову! Это эксперимент, это договор, а не рабство! Вы не имеете никакого права трахать мне мозги!»

Он угрожает выйти на свободу, чего бы это ни стоило, даже порезать вены! «Я сделаю все, чтобы выйти! Я разломаю ваши камеры, я перебью ваших охранников!»

Начальник тюрьмы изо всех сил пытается его успокоить, но № 8612 ничего не хочет слушать; он кричит все громче и громче. Джаффе заверяет № 8612, что как только он сможет связаться с одним из наших психологов-консультантов, его просьбу серьезно рассмотрят.

Скоро, после позднего ужина, возвращается Крейг Хейни. Прослушав аудиозапись этой драматичной сцены, он беседует с № 8612, пытаясь определить, нужно ли его выпустить прямо сейчас, действительно ли он переживает сильный эмоциональный стресс. В этот момент мы все еще не были уверены, что № 8612 не симулирует. Во время предварительного интервью мы узнали, что в прошлом году он был лидером антивоенных активистов в своем университете. Как он мог «сломаться» всего за 36 часов?

Но № 8612 был по-настоящему растерян. Позже он сказал нам: «Я сам не мог понять, это на меня так повлиял тюремный опыт, или я сам [намеренно] вызвал у себя эти реакции».

Внутренний конфликт, который пережил Крейг Хейни, принимая решение самостоятельно, так как я еще не вернулся с ужина, он ярко описал позднее следующими словами:

«Сейчас эта ситуация кажется несложной, но тогда она меня испугала. Я был аспирантом второго года обучения, мы вложили в этот проект много времени, сил и денег, и я знал, что, отпустив участника раньше времени, мы поставим под угрозу весь план эксперимента, который так тщательно составили и осуществили. Никто из организаторов эксперимента не ожидал подобных событий, и конечно, у нас не было плана действий на случай таких непредвиденных обстоятельств. С другой стороны, было очевидно, что этот парень очень остро переживает свой короткий опыт пребывания в Стэнфордской тюрьме, мы не ожидали такого ни от кого из участников, даже к концу второй недели. Поэтому я решил освободить заключенного № 8612. Интересам эксперимента я предпочел этические, гуманные соображения» ^[76].

Крейг связался с девушкой заключенного № 8612, она быстро приехала и забрала его и его вещи. Крейг напомнил им обоим, что если это состояние будет продолжаться, утром Дуг может обратиться в студенческую поликлинику, потому что мы договорились с его сотрудниками о помощи в случае подобных реакций.

К счастью, Крейг принял правильное решение, руководствуясь гуманными и юридическими соображениями. Оно было тем более верным, что учитывало возможное отрицательное влияние на сотрудников тюрьмы и заключенных, если бы № 8612 и дальше оставался в тюрьме, находясь в состоянии эмоционального смятения. Но когда Крейг сообщил Кертису и мне, что решил отпустить № 8612, мы восприняли эту новость скептически и решили, что он пал жертвой актерского таланта заключенного № 8612. Только после долгого обсуждения всех имеющихся фактов мы согласились, что он поступил правильно. Но нам еще нужно было разобраться, почему эта чрезвычайная реакция возникла так внезапно, почти в самом начале нашего двухнедельного рискованного предприятия. Психологические тесты не выявили у № 8612 ни намека на психическую нестабильность, но мы убедили себя, что его эмоциональный срыв стал результатом чрезмерной чувствительности его натуры и слишком сильной реакции на искусственные тюремные условия. Вместе с Крейгом и Кертисом мы устроили нечто вроде «мозгового штурма» и пришли к выводу, что должно быть, в процессе отбора участников имелся изъян, из-за чего тестирование смогла пройти «пограничная» личность. При этом мы отбросили другую возможность: что ситуационные силы, действующие в нашей «тюрьме», оказались для № 8612 слишком сильными.

Что означал этот наш вывод? Мы оказались посреди эксперимента, разработанного для того, чтобы продемонстрировать, что ситуационные факторы важнее диспозиционных, и все же сделали выбор в пользу диспозиционного подхода!

Позднее Крейг удачно сформулировал нашу ошибку: «Только позже мы заметили очевидный парадокс: первую же неожиданную и яркую демонстрацию власти ситуации в нашем исследовании мы объяснили „диспозициями личности“, обратившись как раз к той теории, которую собирались развенчать»^[77].

Мы все еще не понимали, есть ли в поведении № 8612 какие-то скрытые мотивы. С одной стороны, он мог действительно потерять контроль над собой из-за слишком сильного напряжения, и тогда, конечно, его нужно было освободить. С другой стороны, сначала он мог притвориться «сумасшедшим» — он знал, что если бы у него получилось, нам бы пришлось его освободить. Или, возможно, неожиданно для себя он дошел до временного «сумасшествия», не выдержав собственного притворства. Позднее в отчете № 8612 усложняет простые причины своих действий:

«Я ушел, но должен был остаться. Это было очень плохо. Революция не может быть легкой, и я должен это понимать. Я должен был остаться, потому что фашистам только на руку, если они думают, что [революционные] лидеры дезертируют при первых же трудностях, что они просто-напросто манипуляторы. Я должен был бороться за то, что считал правильным, и не думать о собственных интересах»^[78].

Вскоре после того, как № 8612 вышел на свободу, один из охранников подслушал, как заключенные из второй камеры обсуждают план, в соответствии с которым Дуг должен был вернуться на следующий день вместе с группой сторонников, разгромить тюрьму и освободить заключенных. Мне этот слух казался совершенно неправдоподобным, пока на следующее утро один из охранников не доложил, что видел № 8612, крадущегося по коридору факультета психологии. Я приказал охранникам схватить его и вернуть в тюрьму, потому что он, видимо, вышел на свободу обманом: он вовсе не был больным, а просто обманул нас. Теперь я был уверен, что нужно быть готовым к нападению на нашу тюрьму. Как предотвратить возможное насилие? Что делать, чтобы тюрьма осталась целой и невредимой — ой, то есть чтобы эксперимент продолжался?