НЕЧЕСТНОСТЬ В ПЕРЕНОСЕ

Следующий уровень патологии Супер-Эго мы видим у тех паци­ентов, которые постоянно скрывают или искажают важную инфор­мацию о своей жизни или о своих субъективных переживаниях, другими словами, лгут, выпуская одно, добавляя другое, в ситуа­ции терапии. К ним относятся пограничные пациенты без выра­женной нарциссической психопатологии, а также некоторые нарциссические пациенты, функционирующие на пограничном уровне. Их нечестность, как правило, имеет защитную природу, прямое или открытое антисоциальное поведение у них мало выра­жено, а объектные отношения — лучше по качеству. Иногда в те­чение долгого времени терапии не удается заметить относительную серьезность патологии Супер-Эго у таких пациентов.

Типичным примером являются пациенты, которые не упомина­ют о каких-либо важных аспектах своей жизни и взаимоотношений с окружающими из боязни, что аналитик будет критиковать их или попытается изменить их поведение в этой сфере. Иногда они “при­знаются” в таком поведении аналитику и потом продолжают делать то же самое, косвенно полагая, что признание освобождает их от ответственности за свои поступки. Аналитику приходится решать, дать ли свое согласие на такое поведение, молчаливо выслушивая “исповедь” пациента, или же взять на себя ответственность за его прекращение.

В отличие от пациента с более локальным симптомом, заклю­чающимся в замалчивании крайне постыдного или вызывающего вину поведения, которое, тем не менее, не является явно антисоциальным или саморазрушительным, в отличие также от пациен­та, находящегося под властью бессознательного отрицания, кото­рый вполне осознает то или иное переживание или поведение, но не осознает его эмоционального значения, — пациент, который хро­нически лжет, вполне осознает как когнитивную, так и эмоцио­нальную важность того, что скрывает.

Мисс U. Женщина, принимавшая наркотики и страдавшая ал­коголизмом, была любовницей торговца наркотиками. В течение долгого времени она намеренно скрывала от меня, что знает про преступные связи своего мужчины. Она “призналась” только в момент смерти близкого друга, убитого, как она подозревала, той криминальной группой, к которой принадлежал ее любовник, что вызвало у нее сильную тревогу.

Я исследовал факторы, которые мешали ей рассказать мне о ее криминальном окружении. Как выяснилось, за страхом, что я за­прещу ей продолжать взаимоотношения с тем мужчиной или прекра­щу терапию, негодуя на ее дурную компанию, скрывался более глубокий страх, что она предаст меня, рассказав своему любовнику о занятиях со мной, — что было бы опасно для моей жизни; пре­ступная группа могла бы захотеть устранить меня, поскольку “я знаю слишком много”. А затем мисс U. начала выражать свой страх относительно того, что желает мне смерти и что мазохистично подчи­няется социальной ситуации, угрожающей ее собственной жизни.

На ранних стадиях терапии мисс U., типичная инфантильная личность с пограничной организацией, свободно рассказывала о своих фантазиях, сопровождающих мастурбацию, которые вклю­чали сексуальные оргии с родителями. Я думал, не была ли она реально свидетельницей или участницей инцестуозных и перверс­ных сексуальных действий в раннем детстве. В конечном итоге выяснилось, что эти фантазии имели более сложную генетическую природу и не отражали непосредственных сексуальных впечатлений раннего детства. Однако через несколько месяцев после того, как она перестала мне лгать о деятельности своего мужчины, появилась новая информация о ее бессознательном прошлом. Оказывается, ее мать постоянно опасалась, что ее отравит отец мисс U., — опа­салась настолько, что обычно давала попробовать свою еду собаке и лишь потом ела сама. В переносе пациентка выражала свою иден­тификацию как с матерью, напуганной мужем, желавшим ее убить, так и с отцом, который “отравлял” взаимоотношения со мной и потенциально угрожал мне смертью.