Книга 5 21 страница

— Это - костюм для игры! — крикнула она, и создала одну из бессмертных легенд о себе прежде, чем она даже умерла, добавляя:

—Дом Кэролайн! — и двинулась в чулан дворника.

Спустя мгновение, самый великолепный парень, которого кто-либо когда-либо видел, появился сзади нее, и влетел в те же двери, произнося слова на иностранном языке. И когда каморка дворника открылась, ни девушки, ни юноши там не оказалось.

Елена продолжала бег по коридору и чуть не врезалась в господина Форбса, который выглядел довольно шатким. Он пил то, что, казалось, было большим стаканом томатного сока, который пахнул как алкоголь.

— Мы не знаем, куда она пошла, ясно? — он начал кричать прежде, чем Елена могла сказать слово.

—Она выглядела будто не в своём уме, насколько я могу судить. Она говорила о церемонии, что будет во «вдовьей площадке»— и то, как она была одета!.. Родители больше не имеют никакого контроля над детьми! - Он резко упал против стены.

— Я очень сожалею, — пробормотала Елена.

«Церемония... Хорошо, церемонии черной магии, как правило, проводятся в полночь или во время восхода луны… И это всего за несколько минут до полуночи.» Но в те минуты, Елена только что переходила к плану Б.

— Простите, — сказала она, взяв напиток из рук господина Форбса и брызнула его прямо в лицо Дамона, который появился из шкафа.

Потом она прокричала:

— Место, которое их род не видит!.. — И вошла в...

Неопределенность (забвение)?

Небеса?

Некоторые места, которое их род не мог видеть. Первое, что Елена сделала - задала себе этот вопрос, потому что она не могла видеть большую часть чего-нибудь вообще.

Но затем она поняла, где она находитсяа - глубоко в земле, ниже пустой могилы Хонории Фелл. Однажды, она боролась здесь, чтобы спасти жизни Стефана и Дамона.

И сейчас там, где не должно быть ничего кроме темноты и крыс, и плесени, был очень маленький, сияющий, легкий… Подобно миниатюрной Тинкербелл (маленькая летающая фея из "Питера Пена") — только пятнышко, это колебалось в воздухе, не доводя ее, не связываясь, но… защищая, осознала Елена. Она взяла свет, который ощущался ярким и прохладным в ее пальцах, и вокруг себя она очертила круг, достаточно большой, чтобы взрослый человек мог лечь.

Когда она вернулась, Дамон сидел посередине.

Он выглядел странно бледным для того, кто только что поел. Но он ничего не сказал, ни слова, просто смотрел на нее. Елена подошла к нему и прикоснулась к его шее. И мгновение спустя, Дамон снова делал большой глоток, глоток самой экстраординарной крови в мире.

Обычно, он проанализировал бы вкус: вкус ягоды, вкус тропических фруктов, гладких, дымных, древесных, округленных с шелковистым остаточным вкусом… Но не сейчас... Не эта кровь, которая значительно превосходит всё, для чего у него были слова. Эта кровь, которая наполняла его Силой, такой как, он никогда не знал прежде.

«Дамон…»

Почему он не слышит? Как он пришел, чтобы выпить эту экстраординарную кровь, которая являлась на вкус так или иначе загробной жизни, и почему он не слышал донора?

«Пожалуйста, Дамон. Пожалуйста, борись с этим …»

Он должен признать этот голос. Он слышал его много раз.

«Я знаю, что они контролирует тебя. Но они не могут контролировать тебя полностью. Ты сильнее, чем они. Ты самый сильный...»

Да, это было действительно так. Но он все больше и больше путался. Донор, казалось, был несчастным, а ведь он в прошлом был мастер того, чтобы доноры чувствовали себя счастливыми. И он не совсем забыл... Он действительно должен вспомнить, как всё начиналось…

«Дамон, это я. Это Елена. И ты делаешь мне больно».

Так много боли и недоумения. С самого начала, Елена знала, что лучше не сопротивляться иссушиванию ее вен. Это только бы причинило страдания, и ничего хорошего из этого не вышло бы, кроме как помешало бы работе ее мозга.

Таким образом, она пыталась заставить его бороться со страшным зверем внутри него. Хорошо, да, но это изменение должно пройти изнутри… Если она вынудила его, то Шиничи, должно быть заметил, и попытается овладеть им снова. Кроме того, простое "Дамон, будь сильным" не помогало.

Там ничего нельзя было сделать, но что тогда, умирать? Она могла, по крайней мере, бороться с этим, хотя она знала, что сила Дамона сделает это бессмысленным. С каждым глотком ее крови, он становился сильнее; он менялся все больше в…

 

Во что? Это промывающая кровь. Возможно, он ответил бы на эту просьбу, которая была также ее мольбой. Возможно, так или иначе, внутри, он мог убить монстра, не привлекая внимания Шиничи.

Но она нуждалась в некоторой новой силе, некоторой новой уловке…

И как раз когда она думала это, Елена почувствовала новую Силу, наполняющую ее, и она знала, что это было там всегда, только ждало особого случая, чтобы использовать это. Это была очень особая Сила, не для того, чтобы использоваться во время борьбы или даже не ради сохранения себя. Но всё же это было в ней. Вампиры, которые охотились на нее, получили только несколько глотков, и сейчас она весь запас крови наполняла своей огромной энергией. И призывая Это также легко, как идущих к нему с открытым сердцем и открытыми руками.

Как только она это сделала, она обнаружила новые слова, идущие к губам, и самое странное из всего - новые крылья, возникающие из ее тела, которые упирались Дамону в бедра. Эти эфирные крылья были не для полета, а для чего-то другого, и, когда они полностью развернулись - они образовали огромную радужную арку, сияние которой окружало и окутывало Дамона и Елену.

А после она телепатически произнесла – «Крылья откупа».

И внутри, беззвучно, Дамон крикнул.

Потом крылья немного приоткрылись. И только тот, кто знал многое о магии, смог бы увидеть то, что происходило внутри них. Мучение Дамона становилось мучением Елены, поскольку она брала от него каждый болезненный инцидент, каждую трагедию, каждую жестокость, что таилось в слоях равнодушия и злобы его каменного сердца.

Слои — столь же твердые, как камень в сердце черной карликовой звезды — разбивались и отлетали. Ничего не могло это остановить. Большие куски и валуны сломались, прекрасные куски разрушились. Некоторые из них растворялись в облачко едко-пахнущего дыма.

Было что-то - то, что находилось в центре,— некоторое ядро, которое было чернее, чем ад, и тяжелее, чем рожки дьявола. Она не могла хорошо видеть, что происходило с этим. Она думала и надеялась, что в самом конце и это взорвется.

Сейчас, и только сейчас, могла она призвать к следующему набору крыльев. Она не была уверена, что сможет пережить первое нападение; она хорошо понимала, что не сможет пережить это в одиночку. Но Дамон должен был знать.

Дамон опустился на пол, на одно колено, упершись в пол сжатыми кулаками. Он должно быть в порядке. Он был все тем же Дамоном, и был бы намного счастливее без веса всего этого – ненависти, предубеждения и жестокости. Он не хотел бы вспоминать свою юность и другие моменты молодости, когда дразнил своего отца «старым дураком», из-за его пагубных увлечений инвестициями и любовницами, что были моложе, чем его собственные сыновья. И при этом он, конечно же, не остановился бы на своем собственном детстве, когда всё тот же самый отец избил его в пьяном гневе, когда он пренебрег своей учебой и завязал дружбу с нежелательными компаньонами.

И, наконец, он не стал бы смаковать и просматривать многие ужасные вещи, что он когда-то совершал. Он был искуплен, во имя небес и во время небес, словами, произнесенными Еленой.

Но теперь… было что-то, что он должен вспомнить… Если только она права…

— Что это за место? Девушка, вы ранены? — в своем смущении он не мог признать ее.

Он стоял на коленях, и теперь и она опустилась рядом с ним.

Он пристально на нее посмотрел.

—Мы молились, или мы занимались любовью? Было ли это Watch или Gonzalgos?

— Дамон, — произнесла она, - это я, Елена. Сейчас двадцать первый век и ты – вампир.

Затем, нежно охватывая его, прижимаясь своей щекой об его, она прошептала: «Крылья памяти».

И пара полупрозрачных крыльев бабочки, фиолетового, лазурного и темно-синего цвета, выросли из ее позвоночника, чуть выше бедер. Крылья были украшены крошечными сапфирами и прозрачными аметистами, и складывались в узоры. Используя мышцы, которыми она прежде не пользовалась, она легко расправила крылья и окутала ими Дамона. Это было похоже на то, как бы быть заключенным в тусклой, обитой драгоценным камнями, пещере.

Она могла видеть в прекрасно-воспитанных особенностях Дамона, что он не хотел вспоминать что-то большее, чем он вспомнил прямо сейчас. Но новые воспоминания, воспоминания, связанные с нею, уже поднимались в нем. Он взглянул на свое кольцо ляписа - лазури, и Елена могла видеть, как слезы выступают на его глаза. Потом, медленно его пристальный взгляд переключился на нее.

— Елена?

— Да.

— Кто-то управлял мной и забрал воспоминания о времени, я был охвачен… — прошептал он.

— Да, по крайней мере, я так думаю.

— И кто-то причинил тебе боль.

— Да.

— Я поклялся убить его или сделать его твоим рабом сто раз. Он ударил тебя. Он взял твою кровь силой. Он придумал смехотворные истории для причинения тебе вреда другими способами.

— Дамон, да – это так. Но пожалуйста…

— Я, было, напал на его след. Если бы я его встретил, то догнал бы, и возможно вырвал бы сердце из его груди. Или я, возможно, преподал бы ему самые болезненные уроки теми способами, о которых я когда-либо слышал – а я знаю много рассказов, и в конечном итоге, я бы заставил его, твоего раба, целовать своими кровавыми губами твои пятки, до самой его смерти.

Это не было хорошо для него. Она могла это видеть. Его глаза полностью были белы, как у испуганного жеребенка.

— Дамон, прошу тебя...

— И тот, кто причинил тебе боль…, был я…

— Не ты. Тобой управляли…

— Ты боялась меня настолько, что разделась для меня…

Елена вспомнила оригинальные рубашки Пендлтон.

— Я не хотела видеть борьбу между тобой и Мэттом…

— Ты позволяла мне делать это, даже против своей воли…

На этот раз она не нашлась чем возразить.

— Да.

— Я, - Боже мой! - Я использовал свои силы, чтобы огорчить тебя ужасным горем.

— Если ты подразумеваешь нападение, которое причиняло жгучую отвратительную боль и захваты, то, да. И ты обошелся с Мэттом хуже.

Мэтт не был в радарной области Дамона.

— И затем я похитил тебя…

— Ты попытался.

— А ты выскочила из автомобиля на большой скорости, чтобы не рисковать со мной.

— Ты играл грубо, Дамон. Они сказали тебе выйти на улицу и играть грубо, возможно, даже сломать свои игрушки.

— Я искал того, кто заставил тебя выпрыгнуть из автомобиля. Я не мог вспомнить, что было до этого. И я поклялся вырвать его глаза и язык, прежде чем он умрет в мучениях. Ты не могла ходить. Ты была вынуждена использовать костыль для того, чтобы пройти через лес, и именно тогда, когда должна была прийти помощь, Шиничи заманил тебя в ловушку. Ах, да, я знаю его. Ты бродила в его снежном мире... и будешь бродить еще, если я не разобью его.

— Нет, - ответила спокойно Елена. — Я бы уже давно была мертва. Но ты нашел меня в месте удушья, помнишь?

— Да. — Момент жестокой радости на его лице. Но затем испуганный взгляд возвратился.

— Я был мучителем, преследователем, тем, кого ты так боялась. Я заставлял тебя делать вещи с…

— Мэттом…

— О, Боже!.. — сказал он, и это была просьба к божеству, а не просто восклицание, потому что он поднял, держа сжатыми, руки к небу… — Я думал, что я был для тебя героем. Вместо этого я - отвращение. Что теперь? По справедливости, я уже должен быть мертвым у твоих ног…

Он смотрел на нее широкими, дикими, черными глазами. Не было никакого юмора в них, никакого сарказма, никакого сдерживания. Он выглядел очень молодым и очень диким и отчаянным. Если бы он был черным леопардом, то он отчаянно шагал бы по своей клетке из угла в угол.

Тогда он склонил свою голову, чтобы поцеловать ее босые ноги.

Елена была потрясена.

— Я твой, делай со мной, что хочешь. - сказал он тем же ошеломленным голосом. — Можешь приказать мне, чтоб я умер прямо сейчас. После всей моей умной речи выяснилось, что я – монстр.

И тогда он заплакал. Вероятно, никакое другое стечение обстоятельств не могло бы вызвать слезы на глазах Дамона Сальваторе. Но он корил себя. Он никогда не нарушал своего обещания, и он дал себе слово, что сломает того монстра, который причинил все это Елене. Тот факт, что он был под влиянием сначала немного, а затем все больше, пока не овладели его умом, и не стал одной из игрушек Шиничи для развлечения, не оправдывал его преступления.

— Ты знаешь, что я — я проклят. - сказал он ей, как будто возможно, что он мог пройти маленький путь к реституции (восстановление нарушенных прав с возмещением происшедших от нарушения убытков).

— Нет, я не знаю. – ответила Елена, — Поскольку я не верю, что это правда. И Дамон, подумай о том, сколько раз ты боролся с ними. Я уверена, что они хотели, чтобы ты убил Кэролайн той ночью, ты сказал, что чувствовал что-то в ее зеркале. Ты сказал, что почти сделал это. И я уверена, что они хотят, чтобы ты убил меня. Ты собираешься сделать это?

Он снова наклонился к ее ноге, и она торопливо схватила его за плечи. Она не могла смотреть на него в такой боли. И теперь он смотрел по сторонам, как будто у него была определенная цель. Он также крутил кольцо ляписа - лазури.

— Дамон, о чем ты думаешь? Ответь мне, о чем ты думаешь!

— О том, что он может использовать меня как марионетку снова — и что на сей раз может быть ареальный прут березы. Шиничи - чудовище вне твоей невинной веры. И он может овладеть мной при удобном случае. Мы видели это.

— Он не сможет, если ты позволишь мне поцеловать тебя.

— Что? — Он смотрел на нее так, как будто она не следила за беседой должным образом.

— Позволь мне поцеловать тебя. И обезоружить того умирающего малаха, что внутри тебя.

— Умирающего?

— Он умирает с каждым разом всё больше, когда ты получаешь достаточно сил для того, чтобы отвернуться от него.

— Он очень большой?

— Такой же большой, как ты сейчас.

— Хорошо, — прошептал он. — Если бы я мог бороться в одиночку…

— Pour le sport? (*Ради спорта?*) — ответила Елена, показывая, что ее лето во Франции в прошлом году не было полностью потрачено впустую.

— Нет. Поскольку я ненавижу кишки ублюдка, и я с радостью перенесу его боль сто раз, пока я знаю, что я убиваю Это.

Елена решила, что больше не было времени для промедления. Он был готов.

— Ты позволишь мне сделать последнюю вещь?

— Я сказал тебе прежде — монстр, который причинил тебе боль, теперь твой раб.

Хорошо. Они могут поспорить об этом позже. Елена наклонилась вперед и наклонила свою голову, поджав немного свои губы.

Через несколько мгновений, Дамон, Дон Жуан тьмы, получил знак. Он поцеловал ее очень нежно, как будто боясь установить слишком много контакта.

— Крылья очистки, — прошептала Елена губами.

Эти крылья были столь же белы как беспрепятственный снег, и кружевовидными, едва ли существующими в других местах вообще. Они выпрямились высоко над Еленой, мерцая и переливаясь, напоминая ей о лунном свете на матовых паутинах. Они окутали смертную и вампира в сети из алмаза и жемчуга.

— Это будет больно, — сказала Елена, не зная, откуда она об этом знала. Знания, казалось, приходили момент за моментом, когда они были необходимы. Это было почти как во сне, где великие истины понятны даже без непосредственного опыта, и принимаются без удивления.

И было именно так, как она знала – то, что Крылья Очистки будут искать и разрушать что-нибудь инородное внутри Дамона, и то, что ощущения могли быть очень неприятными для него. И когда оказалось, что малах не выйдет без своего собственного согласия, она произнесла, побужденная своим внутренним голосом:

— Сними свою рубашку. Малах присоединен к твоему позвоночнику, и Это находится вблизи к коже позади твоей шеи, откуда Это вошло. Мне необходимо снять это вручную.

— Приложено к моему позвоночнику?

— Да. Ты когда-либо ощущал это? Я думаю, что оно было сначала похоже на жало пчелы, поскольку это вошло в тебя, только острая небольшая боль и капля желе, которая попала в позвоночник.

— О. Комариный укус. Да, я чувствовал это. И затем позже, начала болеть моя шея, и наконец, всё тело. Это росло… внутри меня?

— Да, и занимало все больше твоей нервной системы. Шиничи управлял тобой подобно марионеткой.

— Господи! Я сожалею.

— Давай заставим его сожалеть об этом. Ты снимаешь свою рубашку?

Тихо, как доверчивый ребенок, Дамон снял свой черный пиджак и рубашку. Тогда, поскольку Елена указала ему жестом его положение, он лег на ее колени, его мускулистая спина выглядело бледно на фоне земли.

— Извини, — сказала она. — Придется избавиться от Этого через отверстие, откуда оно проникло – будет действительно больно.

— Хорошо, — буркнул Дамон. А потом он закрыл свое лицо гибкими, мускулистыми руками.

Елена использовала подушечки своих пальцев, чтобы почувствовать то, что она искала на его позвоночнике. Мягкая точка. Волдырь. Когда она нашла это, она сжала это своими ногтями, пока не хлынула кровь.

Она почти упустила Это, поскольку оно попыталось сбежать, но она проследила за ним своими острыми ногтями — и Оно было слишком медленным. И вскоре, она держала это между двумя пальцами и двумя ногтями.

Малах был все еще жив и хорошо понимал, что был слаб для того, чтобы оказывать ей сопротивление. Но Это походило на медузу, пробующей противиться — только медуза сломалась бы, как только бы ее потянули… Эта гладкая, слизистая вещь, человекообразной формы сохранила свою форму, поскольку Елена медленно тянула ее через отверстие на коже Дамона.

И это было очень больно. Она могла это сказать. Она начала принимать некоторую боль в себя, но он ахнул: "Нет!" с таким пылом, что она решила дать ему пойти через этот путь.

Малах был намного крупнее и более существеннее, чем она представляла. «Оно, должно быть, росло длительное время», - думала она. – «Маленькая капля желе, которая расширилась до тех пор, пока не стало управлять им всецело».

Ей пришлось присесть, потом уйти прочь от Дамона и вернуться обратно к Этому существу, что лежало на земле, - болезненный, жилистый, бледная карикатура на человеческое тело.

— Готово? — запыхавшись, спросил Дамон — это действительно причинило боль.

— Да.

Дамон стоял и смотрел вниз на дряблое белое существо, которое только дергалось— на то существо, что заставило его преследовать человека, которого он любил больше всех в мире. Затем, сознательно, он растоптал Это, сокрушая его под пятками своих ботинок, пока Оно не стало изорванным в клочья, а затем растаптывая куски. Елена поняла, что он не стал использовать свою Силу из-за страха оповещения Шиничи.

Наконец, всё, что от него осталось - были пятна и запах. Елена не знала почему, но она тогда почувствовала головокружение. Но она потянулась к Дамону, а он потянулся к ней, и они встали на колени, держась друг за друга.

— Я освобождаю тебя от всех обещаний, данных мне тобой во время одержимости малахом. — Сказала Елена. Это была стратегия. Она не хотела освобождать его от обещания заботы о своем брате.

— Спасибо. — прошептал Дамон, положив свою голову на ее плечи.

— А теперь, — сказала Елена, как воспитательницы детского сада, которая хочет быстро перейти на другую тему, — Мы должны составить план. Но чтобы план был в тайне...

— Мы должны обменяться кровью. Но Елена скольким ты сегодня пожертвовала? Ты выглядишь бледной.

— Ты сказал, что ты мой раб отныне — а теперь ты хочешь взять немного моей крови.

— Ты сказала, что освобождаешь меня, а вместо этого считаешь, что всегда будешь надо мной, не так ли? Но есть более простое решение. Ты возьмешь часть моей крови.

И в конечном итоге именно это они и сделали, хотя он заставил Елену чувствовать себя немного виноватой, как будто она предавала Стефана. Дамон порезался с минимумом суеты, и затем началось — они разделяли умы, легко растворяясь вместе. Это заняло намного меньше времени, чем, если бы они обменивались информацией вслух — Елена рассказала ему, что ее друзья узнали насчет эпидемии среди девушек Церкви Фелла, а Дамон в свою очередь рассказал ей, что он знал о Шиничи и Мисао. Елена обдумывала план насчет запугивания одержимых девушек, как Тамми, а Дамон обещал выяснить о местонахождении Стефана от близнецов.

И, наконец, когда не было больше, что сказать, и кровь Дамона вернула цвет щекам Елены, они построили план относительно их следующей встречи. На церемонии. И потом в комнате осталась только Елена, а большая черная ворона направилась в направлении Старого леса.

Сидя на холодном каменном полу, Елене понадобилась лишь одна минута, чтобы собрать все, что она теперь знала, в одну картину. Неудивительно, что Дамон казался настолько странным. Неудивительно, что он помнил, а затем забыл, и потом вспомнил, что он был тем, от которого она бежала.

 

Она рассуждала, что он помнил тогда, когда Шиничи не управлял им, или, по крайней мере, держал его на очень свободной узде. И его память была пятнистой, потому что некоторые из тех вещей, что он совершил, были настолько ужасны, что его собственный ум отвергал их. Они легко стали частью памяти одержимого Дамона, тогда, когда захватчик Шиничи управлял каждым словом, каждым делом. И в промежуточные моменты, Шиничи говорил ему, что он должен найти мучителя Елены и убить его.

Она предполагала, это всё было забавно, для этого китсуна, Шиничи. Но и для нее, и для Дамона - это был ад.

Ее разум отказывался признать, что там были моменты неба вперемешку с адом. Она принадлежала Стефану, только ему. Это никогда не изменится.

Теперь Елена нуждалась в еще одной волшебной двери, и она не знала, как найти её. И здесь снова возникло мерцание, волшебный свет. Она предположила, что это было последнее из волшебства, что Хонория Фелл оставила для защиты города, который она основала. Елена чувствовала себя немного виноватой, используя это — но если это не было предназначено для нее, почему тогда она была перенесена сюда?

Для того чтобы попытаться добраться до важного пункта назначения, она должна была вообразить. Дотрагиваясь пятнышка света одной рукой, и сжимая ключ в другой, она шептала со всей силой свою команду:

— Место, где я смогу услышать, увидеть и прикоснуться к Стефану.

Глава 35 (перевод: Равнодушие ☠hooligan'КО☠ Жизни)

 

Тюрьма, с грязным тростником на полу и решетками, разделяющими ее и спящего Стефана.

Ее и Стефана!

Это действительно был он. Елена не знала, как она поняла это. Без сомнения они могли искажать и изменять ее сознание. Но именно сейчас, - возможно потому что никто не ожидал, что она попадет в темницу, - никто не пытался воздействовать на ее разум.

Это был Стефан. Он был худее, чем раньше и скулы его обозначились острее. Он был красив. И его ум чувствовал себя хорошо, только правильная смесь чести и любви и темноты и света и надежды и мрачного понимания мира, в котором он жил.

- О, Стефан! Обними меня!

Он проснулся и наполовину сел.

- да дайте же поспать! А лучше убирайся и смени облик, тварь!

- Стефан! Что за слова?

Она видела, как его плечи напряглись.

- Что… ты… сказала?

- Стефан! Это действительно я! Я тебя не виню за ругательства. Я проклинаю все это место и тех двоих, что держат тебя здесь….

- троих, - устало проговорил Стефан и склонил голову. – Ты бы знала это, если бы была настоящей. А теперь проваливай, и пусть они расскажут тебе о моем брате – изменнике и его друзьях, которые подкрадываются к людям с КОРОНАМИ КЕККАИ.

Елена не могла себе позволить пустые споры о Дамоне.

- может ты, в конце концов, посмотришь на меня?

Она видела, как он медленно поворачивается, как медленно поднимает глаза на нее, видела, как он резко вскочил со своего убогого соломенного ложа, видела, как он уставился на нее – так, словно она была ангелом, свалившимся с неба.

Затем он повернулся к ней спиной и заткнул уши руками.

- никаких сделок! – произнес он резко. – Даже не упоминай о них. Ты стала лучше, но ты все еще сон.

- Стефан!

- Я же сказал, уходи!

Время шло. Это было слишком жестоко, после всего, через что она прошла лишь бы только поговорить с ним.

- первый раз ты увидел меня возле канцелярии, в тот день, когда принес свои документы в школу и действовал Силой на секретаря. Тебе не обязательно было смотреть на меня, чтобы видеть, как я выгляжу. Однажды я призналась тебе, что чувствую себя убийцей, потому что я сказал «смотри, папочка» и показала на что-то снаружи за мгновение до катастрофы, в которой погибли мои родители. И я никогда не могла вспомнить, что это было. Первое слово, которое я произнесла, когда воскресла, было «Стефан». Однажды, ты посмотрел на меня в зеркало заднего вида машины и сказал, что я – твоя душа….

- не могла бы прекратить мучить меня в течение одного часа? Елена – настоящая Елена – слишком умна, чтобы рисковать жизнью, придя сюда.

- куда «сюда»? – резко, испуганно выдохнула Елена. – Я должна знать, если собираюсь вытащить тебя отсюда.

Медленно Стефан опустил руки. И еще медленнее обернулся снова.

- Елена? – произнес он будто умирающий мальчик, увидевший нежного призрака у своей постели. – Ты не настоящая. Ты не можешь быть здесь.

- я и не думаю, что я здесь. Шиничи создал магический дом, и он заберет тебя в любое время, стоит только произнести имя и открыть дверь этим ключом. Я сказала, «я могу слышать и видеть и касаться Стефана где угодно», но – она опустила глаза, - ты говоришь, что я не могу быть здесь. Может быть, это всего лишь иллюзия.

- Тихо! – Стефан сжимал прутья решетки со своей стороны.

- Это…? Место, где ты… это Ши но Ши?

Он издал короткий смешок.

- правда совсем не похоже на то, что каждый из нас представляет? И сейчас, они не могут соврать…что бы они не говорили, Елена… Елена! я сказал «Елена». Елена, ты и, правда, здесь!

Елена не могла попусту тратить время. Она сделала несколько шагов по хрустящей соломе на полу…и вцепилась в прутья решетки, отделяющей ее от Стефана.

Затем наклонила голову, сжимая прутья в руках, и закрыла глаза.

«я могу касаться его. Я могу, я могу. Я – реальна. Он - реален – я могу коснуться его!»

Стефан поддался вперед – чтобы угодить ей, подумала она, - и теплые губы коснулись ее.

Она просунула руки сквозь решетки, у обоих была слабость в коленях: у Стефана от удивления, что она его касается, а у Елены от радости и слез облегчения.

Но все равно времени не было.

- Стефан! Возьми мою кровь! Сейчас!

Отчаянно она искала, чем бы сделать порез. Стефан, возможно, нуждается в ее силе, и не важно, что Дамон уже брал у нее кровь. Для Стефана у нее всегда найдется достаточно. Если это убьет ее, у нее самой достаточно. Она бы рада, теперь, что тогда в гробнице Дамон убедил ее пить его кровь.

- Тише, тише, маленькая любовь. Если ты так хочешь, я могу укусить твое запястье, но…

- сделай это сейчас! – приказала Елена Гилберт, королева Феллс- Черча. Она даже собрала все свои силы. Стефан бросил на нее полувиноватый взгляд.

- давай! – настаивала Елена.

И Стефан повиновался.

Это было странное ощущение. И несколько болезненнее, чем обычный укус в шею. Но она знала, что вены на запястье легче достигнуть. И она доверяла Стефану найти самую крупную вену. Так чтобы это заняло меньше времени. Ее настойчивость была понята им.

Но когда он попытался отстраниться, она прижала ладонь к его волосам на затылке и проговорила:

- Еще, Стефан. Бери еще. Я знаю, тебе это нужно… и у нас нет времени на пустые споры.

Командный тон. Однажды Мередит сказала ей, что она могла бы командовать армией. Что ж, возможно, она бы смогла заставить армию прийти и спасти его отсюда.

Я найду армию, думала она, где-нибудь обязательно найду.

Сильная жажда – такой она еще никогда у него не видела – постепенно утихала, по мере того как он пил ее кровь. Его разум соединился с ее.

- когда ты говоришь, что найдешь армию, я верю тебе. Но это невозможно. Никто не вернется отсюда живым.

- ну…я приведу тебя обратно…

- ох, Елена, Елена..

- пей, - снова сказала она, чувству я себя итальянской мамочкой. – Столько сколько потребуется тебе для поддержания сил.

- но как ты… - нет, ты уже объяснила, как сюда попала. На самом деле так?

- да. Я всегда говорю тебе правду. Но, Стефан….как я вытащу тебя отсюда?

- Шиничи и Мисао … знаешь их?

- достаточно.

- у каждого из них есть половинка кольца. Вместе они образуют ключ. Половинки ключа похожи на бегущую лису. Но кто знает, где они их прячут? И я уже говорил, что бы попасть сюда, нужна армия…

- Я найду половинки лисьего кольца. Я соединю их. Я найду армию, и я вытащу тебя отсюда.

- Елена, я не могу больше пить. Если я возьму еще, ты потеряешь сознание.