Вопрос о замене сигнальных значений, поставленный в общей форме, т. е. не только применительно к речи, можно считать решенным в положительном смысле. При изучении высшей нервной деятельности возможность переозначения сигналов считается азбучной истиной. На этом держится вообще вся условнорефлекторная методика, которая привела к весьма плодотворным выводам. Вначале индифферентный раздражитель, т. е. лишенный сигнального значения, вызывает отчетливую ориентировочную реакцию. Но, не получив подкрепления, эта реакция угасает. Если тот же раздражитель—звук, цвет, форму и т. д.— подкрепить или не подкрепить, то эти раздражители через некоторое время по мере подкрепления приобретут положительное или отрицательное сигнальное значение. При этом всегда можно сделать так, что один и тот же раздражитель, например звук, в известных условиях, например утром или в присутствии одного экспериментатора в определенном помещении, будет обладать положительным сигнальным значением, а вечером, в присутствии другого экспериментатора и в другом помещении, 'будет обладать отрицательным сигнальным значением. Независимо от этого, положительное значение одного и того же сигнала может быть.переработано в отрицательное.
Есть исследования, имеющие и более близкое отношение k вопросам восприятия звуков речи. Л. А. Чистович2 предъявляла испытуемым для установления порога различения по громкости звук в 500 кол/сек. Оказалось, что порог различения меняется в зависимости *от изменения сигнального значения звуков. Если звук является индифферентным раздражителем, т. е. не имеет сигнального значения, то ступень различения увеличивается на 20—25 дб по сравнению с порогом различения такого же звука в 500 кол/'сек, получившим положительное или отрицательное дифференцированное сигнальное значение.
1 R. Н. Stetson, Motor phonetics, Amsterdam, 1951, s. 5.
2 Л. А. Чистович, Об изменении порога различения звукового раздражения тпри изменении его сигнального значения. «Физиологический журнал им. И. М. Сече-нова», т, XLI, 1955, № 9, стр. 185.
В этих опытах, проведенных на неречевых звуках, обнаруживается тот же механизм, что и при восприятии звуков речи. Дифференцирующие, пороговые различия противопоставляемых звуков т и к в словах туча и куча физически ничтожны. Эти звуки, предъявленные в разное' время и по отдельности, конечно, не были бы сопоставлены и" едва ли различались. Находясь же в словах, обладающих резко различными1 предметными значениями, они подкрепляются разницей понимаемых значений и поэтому, во-первых, уменьшается порог их различения и, во-вторых, они сами становятся носителями различающей функции слов.
Вопрос о возможности замены сигнальных значений находит положительное решение и в наблюдениях нашей повседневной жизни. Свисток кондуктора является сигналом машинисту для отправления поезда, но такой же свисток милиционера является сигналом для остановки автомобиля или пешехода. С другой стороны, сигналом отправления поезда может быть и не свисток, а поднятие рукой цветного диска, как в московском метро. Остановка движения может сигнализироваться не только свистком, а красным светом светофора или движением руки регулировщика. Любой сигнал может быть переозначен и любое сигнальное значение можно придать двум или нескольким разным носителям.
Таким образом, в общей форме не может вызвать сомнения тезис о том, что признаки закрытости и открытости е во французском языке имеют сигнальное значение, а в русском не имеют, и что звуки а, д, г, как обладающие определенным фонемным значением, могут быть заменены звуками о, т, к, с тем же фонемным значением. Однако констатирование этих явлений вносит немного в теорию изучения вопроса, а главное, не открывает путей для систематизации, объяснения и нахождения новых фактов. Надо узнать, во-первых, какие вообще сигнальные функции может выполнять речевой звук, и, во-вторых, что именно в звуке, т. е. какие его признаки являются носителями сигнальных значений. Если на эти (вопросы не ответить согласованно, то теряется почва1 для всяких выводов, так как любая функция выполняется каким-то носителем.
Если открытость и закрытость е во французском языке выполняет функцию различения слов, то можно ли сказать, что в русском языке та же степень открытости и закрытости не выполняет никакой функции? На этот вопрос хорошо ответил С. И. Бернштейн 1, заметив, что и Б русском языке нельзя вместо закрытого е произнести открытое. Если кто-либо слово смерть скажет с открытым е, то всякий русский заметит в таком произношении резкий, ненормативный акцент. Слух русского человека прекрасно дифференцирует различия открытости и закрытости е. Отличие от французского языка состоит только в том, что в этом языке признак закрытости и открытости выполняет функцию различения слов, в русском же языке он выполняет функцию узнавания слов. Элементы различаются, а ансамбль элементов узнается. Д£ы не узнаем нос, глаза или губы, а по всем этим элементам в целом узнаем лицо. Ненормативное изменение в звуке слова скажется не только на различении, но и на узнавании его, а поэтому на всем процессе приема сообщения.
Замечание С. К. Шаумяна2, в котором он отводит вопрос об узнавании слов на том основании, что это явление не языковое, а психологическое, и что безразлично, как кто-либо поймет или узнает слово, не соответствует действительности. Вопрос ставится о нормативном санкционировании языком произношения слова, а не о том, в каких уело-
1 См. «Известия АН СССР». Отделение языка и литературы,, т.. XI, вып. 6^ 1952, стр. 544.
2 См. «Известия АН СССР», т. XII, вып. 6, 1953, стр. 532.
виях те или другие люди хорошо или плохо узнают разные знакомые-или незнакомые слова. Вообще же говоря, различение слов также изучается психологией, как и узнавание.
Таким образом, следует признать, что речевые звуки выполняют по меньшей мере две функции — различение элементов в составе слова и узнавание всего состава или ансамбля этих элементов. Перемена звука в ансамбле меняет и самый ансамбль. Из этого различения могут быть сделаны некоторые выводы.
Вполне вероятно допустить, что различение фонемных признаков происходит только в сильных слоговых позициях слова. Число фонем в каждом языке ограничено несколькими десятками, поэтому они всегда будут встречаться в сильных позициях того или другого слова, запас которых определяется тысячами. Как только фонемные признаки от-дифференцировались, образовалось устройство для различения ранее известных и новых слов. Но этого недостаточно для того, чтобы состоялся прием слова. В слабых позициях слова фонемные признаки изменятся. Должны быть созданы условия, при которых новый, измененный в признаках сигнал сохранил бы прежнюю сигнальную функцию. Таким условием является постоянство предметных значений слов и морфем. Слова луг (лук), луга, на лугу, в лугах, луговой и т. п. сохраняют тождественное корневое значение. Поэтому t звук к в^ слове л у г (лук) выполняет ту же функцию, что и г в -слове луга. Вместе с тем указанный ряд слов не совпадает с рядом лук, луковица, луковка, луковый. Поэтому луг (лук) из первого ряда не смешивается с лук из второго ряда. В первом (Случае произошло изменение признаков звука г, но сохранилось его функциональное значение, во втором ряду не возникло изменения ни признаков звука, ни его функции.
Но и этого мало для правильного приема слова. Как только в слове луг (лук) замена г на к подкрепилась нормой и дифференцировкой ряда слов, так тотчас же слово луг должно произноситься как лук, иначе мы не узнаем, то ли это слово, в котором состоялась санкционированная нормой замена звуков. Следовательно, слово произносится и принимается в результате анализа и синтеза а) того системного ряда, в котором оно дифференцируется по формам, и б) узнавания ансамбля тех элементов, из которых оно состоит.
Если вопрос об условиях сохранения и замены сигнальных значений может быть решен на основе имеющихся фактов, то второй вопрос о самих носителях этих значений и тех переменах, которые в них происходят, не может быть решен вследствие недостатка фактов, а иногда вследствие отклонения от самого пути, на котором можно было бы обнаружить эти факты. Когда фонетисты и фонологи говорят о признаках речевого звука, то применяется такая терминология, как «глухость», «звонкость», «твердость», «мягкость», «открытость», «закрытость», «О'Губление» и т. п. Все это термины артикуляционные, при этом принадлежащие к разным системам. Так, «глухость» и «звонкость» относятся к системе генерации звука, остальные указанные выше термины — к резонаторной системе. Хотя речедвижения эквивалентны звуку и по ним до известной степени можно определить различие его признаков, все же точное и полное описание звуковых явлений должно производиться в акустических терминах и получаться на основе акустических измерений. Акустическое различие элементов, из которых состоит слово, определяется спектрами. В тех случаях, когда различение слов осуществляется на основе тонических, долготных и ударных вариаций, все равно происходят изменения в спектрах. Всякий звук обладает каким-нибудь'спектром. Таким образом, если мы хотим дать точное описание носителей фонемных функций, необходимо обратиться к спектральному анализу. Прежде всего следует спросить, каково отношение между
формантой звука и фонемой. Ответив на этот вопрос, фонетика и фонология совместно сделали бы тот третий шаг, который раскрыл бы очень многое в механизме анализа и синтеза речевого процесса. Но без достаточно убедительных фактов ответить на него можно лишь приблизительно и предварительно, имея в виду показать только' направление поиска.
Форманта — это определенный компонент спектра. Возникает вопрос: совпадает ли она с носителем фонемного значения, являющегося компонентом речевого звука? Когда, например у, независимо от его положения в слове, узнается как у и сохраняет неизменно^ свою фонемную словоразличительную функцию, следует признать, что носителем фонемного значения является форманта спектра в этом звуке. Если же фонемная функция продолжает сохраняться той же самой при замене звуков, то остается неясным, возникает ли здесь новая форманта или вступает в действие переменная сигнализация, что означало бы, что разные форманты, выполняющие в других условиях разные функции, теперь, в данных условиях, приобретают общее сигнальное значение.
Не располагая по этому сложному вопросу данными спектрального анализа, постараемся ответить на него в коррелятивных артикуляционных терминах. Следует считать, что спектр к в слове луг (лук), как находящийся на конце слова в слабой позиции, будет отличаться от спектра к и от спектра г, находящихся в сильных слогах Катя, город. Выясним, в чем заключается это различие спектров.
Звуки к и г в любых сильных или слабых слогах по ротовому резонансу будут одинаковы, так как при образовании этих звуков положение языка тоже одинаковое. Следовательно, в этой части их спектры не отличаются. Введение тонального генератора (голосовых связок) на г у, шумового на к изменит спектр- В первом случае он будет в большей мере прерывистым, во втором случае — сплошным. Изменения произойдут и в глоточном резонаторе. Как будет показано в экспериментальной части этой работы, глоточная трубка приобретает больший объем при произнесении г, чем при произнесении к. Это явление динамического характера можно объяснить так. Всякий согласный, и особенно смычной, образуется в турбулентном потоке воздуха при разрыве смычки. Величина турбулентности будет разной, в зависимости от величины воздушного давления перед местом смычки (за спинкой языка). Сжатая при произнесении /с глотка усилит звук, так как он является глухим и нуждается в усилении акустической мощности. При произнесении акустически более мощного, звонкого г глотка расширяется, вследствие чего сглаживается разномощность звуков. Таким образом, в сильных слогах спектры /сиг будут резко различными. Будут различны и их формантные зоны, так как эти звуки распознаются как различные.
Теперь посмотрим, что произойдет со спектром г в слабой позиции. Ослабление прежде всего скажется на количестве, т. е. долготе звука. При уменьшении длительности и без того краткого взрывного звука голосовые связки не смогут дать столько колебаний, сколько необходимо для образования тона. Если бы конечное г усилилось, то произносилось бы лугъ, т. е на конце появился бы тональный гласный, в сочетании с которым сохранился бы тон на г. Если же на конце слова находится только г, то голосовые связки выключаются. Вместе с тем ослабление позиции выражается и динамически, т. е. в энергетическом балансе. На конечное г будет подаваться меньшая порция воздуха, и тем самым будет ослаблена сила взрыва. Спектр г, лишившись основного тона, но сохранив прежнюю языковую артикуляцию, становится очень похожим на спектр к. Однако он не совпадает со спектром к в сильной позиции, так как в последнем случае взрыв является очень сильным. Таким образом, при произнесении г в конце слова в спектре звука появляется совершенно новый признак, обусловленный слабостью
взрыва при отсутствии голоса. В ударной же позиции звук к обладал сильным взрывом при отсутствии голоса. В той же сильной позиции г обладал несколько более слабым взрывом при наличии голоса. Теперь в слабой позиции при произнесении г образовался новый спектр в результате сочетания слабости взрыва и отсутствия голоса. Следовательно, нельзя сказать, что в слове луг (лук) к стало выполнять функцию г. Появилась новая, слабая форманта, которая не совпадает ни с формантой г, ни с формантой к в сильных позициях. Приходится думать, что в разбираемом случае нет переменной сигнализации г/к. Здесь просто образовалась новая форманта как новый носитель для новой же функции звука в условиях слабой позиции. Однако это еще не значит, что существует соответствие формант и фонем. Если отсутствует переменная сигнализация с носителем г//с, то продолжает действовать переменная сигнализация гс \г '>,, если под знаком гс понимать г в сильной позиции, например в слове луга, a под знаком г Л сл понимать г в слабой позиции — луг (лук). Перемена сигнализации будет происходить по следующему правилу: «Так как в сильных формах сло-ва луг нет звука к, то появившееся к принимай как слабое г (г к сл)». Отсутствие у слушателя такого правила приема приведет к неузнаваемости слова и к утрате его лексического значения, т. е. к непониманию.
Выставленные положения могут быть подтверждены некоторыми фактами, вес которых усилится при изложении основного материала в третьей части этой работы. На последней странице альбома рентгенограмм (см. приложение, таблица 99) показано произнесение слогов па, ба и un, иб. Видно, что начальное n (кадр 21-й) значительно отличается по форме и объему глоточной трубки от начального б (кадр 29-й). В то же время конечное n после и (кадр 62-й) мало чем отличается от конечного б после и (кадр 74-й). Глоточная трубка на б лишь немного укоротилась по сравнению с положением при п. Признавая ре-зонаторную роль глоточной трубки, 'трудно допустить, чтобы спектральный состав начального n (21-й кадр) и конечного n (кадр 62-й) остались -одинаковыми. И все-таки в обоих случаях слушатель воспринимает именно п.
С другой стороны, весьма малое различие между n и б в 62-м и 74-м кадрах является достаточным для того, чтобы слух различил в бессмысленных слогах n от б. Таким образом, казалось бы остается неясным, является ли слух на речевые звуки очень тонким или настолько груб, что не отличает резко различные по спектру звуки, принимая n из 21-го кадра как равнозначное n из 62-го-.
Ряд экспериментальных данных] показывает, что слух улавливает тождественные элементы, несмотря на сильные спектральные искажения. Слух устойчив к этим искажениям. Поэтому оба явления, как -отождествление n из 21-го и 62-го кадров, так и различение n из 62-го кадра от б из 74-го, следует признать показателем специфической различительной тонкости речевого слуха. Вопрос сводится к различию сигнального значения статики и динамики речи. В спектре могут произойти значительные изменения, возникающие в результате динамических усилений, ослаблений и перемен места элементов в слове, но все эти изменения будут отнесены на приеме по их сигнальному значению только за счет слоговой динамики, а не за счет самих элементов словоразли-"чения. При учете разборчивости речи (по вышеуказанной методике) устраняется собственно речевая динамика и ее сигнальное значение пропадает, поэтому спектральные перестройки принимаются только за счет изменений элементов. В этих условиях бессмысленные слоги un и иб трудноразличимы, тем более на некотором расстоянии и даже без посредствующей линии передачи. Если же подобные слоги составят
1 См., например, тезисы доклада Л. А. Чистович «Об особенностях восприятия -звуков речи». Пятое совещание по вопросам восприятия речи, Л., 1956, стр. 21—22.
* Н. И. Жинкин 113
осмысленное слово в системе фразы, то различению части их элементов будет способствовать та информация, которая возникает в сигнальных предметных значениях всей фразы. Так будут различаться шип от сшиб в фразах Шип розы и Автомобиль сшиб человека. Вместе с фразовой информацией включится вся система слоговой динамики, и разнообразие спектральных перестроек будет отнесено за счет сочетания звуков в слове и их слоговой силы, в результате чего при приеме элемент как словО'различитель отделится от его позиции в составе слова и фразы.
Таким образом, наличие только обоих компонентов — элементной статики и слоговой динамики — сих разными сигнальными значениями обеспечивает ту специфическую тонкость слуха, которая делает его речевым. Как статика, так и динамика речи нормализуется языком, Это и обеспечивает взаимное понимание. Исследуя форманты, необходимо различать, являются ли они формантами элементов или формантами позиций этих элементов. Оба вида формант нормализованы, искажение каждой из них приведет в той или другой степени к неразличению и неузнаванию слов.
Смысл переменной сигнализации состоит в том, что один и тот же элемент в разных системах может выполнять разные сигнальные функции и разные элементы в других определенных системах могут выполнять одну и ту же функцию. Соответственно этому сигнальное, различительное значение элементов слова будет сохраняться или изменяться в зависимости от включения этих элементов в определенную систему, составляющую слово, в определенную систему, составляющую фразу, и в определенную же динамическую систему перестроек слов и фраз.
Спектры и форманты образуются не только в результате перемен об-ема резонаторов, но и всех речедвижений. Совершенно очевидно, что переход от генерации тонов (голосовые связки) к шумовому генератору меняет спектр. Особенно существенна роль динамического фактора. В дальнейшем в этой работе будет представлен материал, из которого отчетливо видно*, что глоточная трубка выполняет целый ряд функций по авторегулировке динамики речевого звука и вносит в спектр динамическую форманту. Таким образом, в процессе образования речевых звуков некоторые двигательные системы то включаются, то выключаются, то усиливаются, то ослабляются. Происходит вычитание и сложение определенных величин. Так, если от Гв сильной позиции отнять тон (Т) и уменьшить силу на n дб, то получится слабый звук, сходный с к или условно: Гс —(Т+п дб) = ГкСл. Соответственно и форманты в спектре могут вычитаться и складываться. Добавляя в спектр одни полосы частот и исключая другие, мы получим такие форманты, которые соответствуют добавлениям тех или других речедвижений. Методически это положение весьма важно, так как позволяет контролировать результаты измерения акустического ряда и ряда речедвижений.
Так как движения речевого прибора обладают инертностью и сам слоговой стереотип слова развертывается при помощи удерживающих R упреждающих импульсов, то к спектру каждого звука будут добавляться некоторые элементы спектра соседних звуков. Точный учет этих добавлений наиболее сложен при спектральном анализе. Так как такие добавки, внося значительные изменения в спектр и форманты, имеют чисто позиционное значение, то они играют очень большую роль в узнавании слова, но не выполняют никакой различительной функции. Именно вследствие этого и возникает переменная сигнализация фонемных значений. Возникший новый звук продолжает сохранять ту различительную функцию, которая ему принадлежит за вычетом позиционной добавки. Такой вычет производится при анализе и синтезе в процессе восприятия слова. Говорящий относит фонемную функцию за счет различия слов, а слушающий узнает позиционную надбавку в ансамбле данного слова,
Это явление хорошо иллюстрируется в русском языке на соотношении звука ы и фонемы и. Известно, что ы в русском языке не выполняет различительной функции. Нет таких двух слов, которые, при сходстве всех остальных звуков, различались бы отсутствием ы в одном из них и наличием его в другом. Вместе с тем звук ы легко воспроизводится отдельно как особый звук. Резонаторные полости при произнесении и и ы различны, соответственно различны и формантные области их спектров. Как особый звук, ы появляется только в тех случаях, когда перед ним находится твердый согласный. Следовательно, в этих случаях форманта ы выполняет функцию форманты и. Перемена сигнального значения состоит в том, что форманта ы, выполняя функцию и для различения слов, вместе с тем выполняет позиционную функцию для узнавания данного слова.
Все это происходит потому, что антропофоническая привычка в русском языке затрудняет переход от твердого согласного к и в одном слоге. При произнесении твердых согласных глоточная трубка относительно узка, при произнесении же и глоточная трубка очень широка. При таких резких различиях в позициях произносящих органов переход из одного их положения в другое за короткий промежуток времени (в одном слоге) труден. Форма глоточной трубки (см. стр. 206) при произнесении ы своеобразна. В верхней части она даже больше, чем при и, а в средней и нижней частях сужена. Величину инертности можно установить наблюдением за произнесением слов выл и в ил. В первом случае в одном слоге вместо и звучит ы, во втором случае образуются два слога — въ ил.
Так как позиционные различия сказываются в каждом слове, причем сильная позиция будет главенствовать, то фонемы совпадают с формантами только в этих сильных позициях. В остальных случаях имеет место переменная сигнализация. Вместе с тем сумма слагаемых спектра каждого из звуков остается постоянной, т. е. характеристические позиции звука в данной позиции или форманты сохраняются. Это значит, что формант больше, чем фонем. Это также значит, что форманты выполняют как различительную функцию, так и функцию узнавания слова. В первом случае — это фонемная словоразличительная функция, во втором — слово-узнавательная. При сочетании звуков неизбежно возникает сложение спектров. Так как эта сумма будет всегда определенной, она и является основой для узнавания слов.
Для научного исследования возникает задача соотнесения формант к фонемам. Если эта задача не будет решена, то теряют смысл всякие акустические измерения спектров в целях определения речевых формант. Соответственно теряется и смысл определения системы фонем, так как останутся неизвестными носитель фонемных значений и пункты переменной сигнализации. Решение этой задачи обозначает совпадение интересов фонетики и фонологии. Развитие фонетики и фонологии1 создало условия, в которых в достаточной мере созрела идея сопоставления инвентаря формант и фонем для каждого из языков. Осуществление этой идеи представляет значительный интерес, так как форматные признаки могут быть сходны в разных языках, а фонемные различны. Такое исследование чрезвычайно расширит наши представления о механизме речи..
В этом отношении цветоведение обогнало звуковедение. Как известно, цвета могут быть систематизированы по спектральным характеристикам и соответственно перенумерованы по месту расположения их в альбоме. Пользуясь таким альбомом, ботаники могут точно определить цвета растений, геологи — цвет почвы и минералов, товароведы — цвета тканей и т. п. В альбоме могут быть представлены как основные цвета (находящиеся, так сказать, в сильной позиции), так и смешанные (аналогично слабым позициям). В шумоведении также применяется метод спектрального опознавания работы машин, аппаратов и приборов. Речевые звуки, конечно, должны быть выделены в особую область, при этом необходимо, вследствие специфичности изучаемых явлений сопоставлять три ряда —
8* 115
сигнальные значения, спектры и речедвижения. Для решения этой задачи в дополнительных исследованиях нуждается прежде вего третий ряд, так как по этому вопросу собрано меньше всего достоверных сведений. В конечном счете следует прийти к следующим выводам.
1. Исследование речевого процесса невозможно без языковедческого анализа. При всяческом изучении речи, в любых дисциплинах и для любых целей необходимо учитывать передаваемую систему значений и соотносить материальные средства передачи и выполняемую этими средствами функцию. Затруднения, возникающие при изучении фонем, определяются той же причиной, что и затруднения при измерении спектров для определения речевых формант. Этой общей причиной является недостаточный учет явлений статики и динамики речи.
В слабых позициях образуются новые форманты и возникает перемена их фонемной функции. В связи с этим количество формант больше, чем количество фонем. Фонемы выполняют только различительную функцию и могут быть сформированы на ограниченном числе слов, тогда как форманты являются также и средством узнавания каждого из усвоенных слов. Точнее говоря, форманты выполняют функцию словоразличения и словоузнавания.
В атласе формант должны быть даны не только соответствующие спектры, но и: а) слагаемые, из которых получаются форманты, б) указано фонемное различительное значение некоторых определенных формант, в) указано словоузнавательное значение тех оставшихся формант, которые возникают в типичных для данного языка слоговых позициях, г) указаны переменные фонемные значения переозначенных формант.
2. Разделение фонетики от фонологии полезно до тех пор, пока этим ограничивается круг узкоспециальных проблем данных дисциплин. Конечно, физический состав звука речи не то же самое, что языковая функция (или сигнальное значение) этого языка, и языковая функция звука не то же, что функция морфемы, равно как и функция морфемы иная, чем слова. Соответственно фонетика, фонология, морфология и лексикология отделяются друг от друга границами. Морфологический принцип и изучаемые в связи с этим явления отойдут к морфологии, фонетика же и фонология могут ничего не знать об этих явлениях и даже закрыть на них глаза.
Однако есть и по необходимости должен быть круг проблем, тоже специальный и также ограниченный в своей области, в котором все вышеуказанные явления различаются не для того, чтобы отчлениться в разные дисциплины, а для того, чтобы соединиться при решении одного общего вопроса. Звук речи есть некоторая физическая величина, производимая речедвигательным анализатором человека. Но изучение этого явления без учета сигнального значения звука лишено всякого теоретического и практического смысла. Нетрудно заметить, что сигнальное значение речевого звука меняется в морфеме и, если бы этого не было, оставалась бы непонятной и роль звуков и роль морфем. Но процесс продолжается и дальше. Те же самые звуки речи, выполнив свои специфические морфемные функции, через слоги вступают в состав целого сло*ва. И здесь они снова выполняют свою новую функцию, без учета которой остались бы непонятными и роль звуков и слотов, и самое существование слова.
В открывающейся, таким образом, новой области, в которой должны по необходимости учитываться все вышеперечисленные явления, возникает проблема механизма речи. Одни и те же звуки, дифференцируясь друг от друга в одних рядах, дают возможность различать слова, дифференцируясь в рядах морфем, приводят к пониманию слова, а синтезируясь в слоговом составе, обеспечивают узнавание слов, ранее усвоенных в этих дифференцировках.. Все вместе составляет единый речевой процесс как область и предмет специального изучения и единую структуру речевого сигнала как средства общения.
ГЛАВА VI ОБЩИЕ КОНТУРЫ МЕХАНИЗМА РЕЧИ
§ 15. МЕХАНИЗМ ПРИЕМА РЕЧИ
Сопоставляя данные, установленные в разных дисциплинах, изучающих речевой процесс, можно заметить, что при всем различии областей знания, методов, задач и практических устремлений здесь возникают не только общие узловые проблемы, но и соответствие фактов. Несмотря на пробелы, одни из них восполняют другие. То общее, что лежит в основе исследований каждого из направлений, — это механизм речи. В одних случаях открывается одна часть механизма, в других — другая.
Условнор-ефлекторная методика подходит к наиболее сложной части этого механизма •— центральному замыканию. Здесь исследователь обычно застает все речевые элементы уже сложившимися в сложные цепи натурального рефлекса. Даже в тех случаях, когда условнорефлекторная методика, как в опытах M. M. Кольцовой, проводится на детях, начинающих говорить, наибольшая часть механизма речи складывается не в этих опытах, а в живом и постоянном общении ребенка со взрослыми. При исследовании центрального замыкания обнаруживается громадный диапазон всевозможных переключений и замещений одних словесных образований другими и первосигнальных компонентов словесными. Наибольшие затруднения здесь возникают в том, чтобы «выяснить, из каких материальных элементов состоят эти образования. Являются ли они речедвижения-ми, слуховыми образами или переозначенными представлениями. Остается еще неясным, что при центральном замыкании является сигналом, несущим речевое словесное значение.
Акустические измерения открывают другую часть механизма. Здесь с достаточной точностью обнаруживаются- как раз именно материальные. звуковые признаки как элементы сложного сигйала, состоящего из статики и динамики. Однако какую роль играет каждый из этих элементов в системе словесных обозначений, не может быть решено только на основе акустических измерений.
Фонетика и фонология, если их не отрывать от акустических измерений, помогают восполнить этот недостаток. Путем сопоставления ряда звуковых признаков и семантического ряда значащих единиц удается обнаружить механизм словоразличения и словоузнавания. Однако и здесь эквивалентный этим рядам ряд речедвижений остается в стороне. Наибольший пробел обнаруживается в части исследования управления рече-Движениями.
