При проектировании аппаратов для производства рета надо решить два основных вопроса: какую работу должен совершить аппарат и что следует подготовить для осуществления этой работы. В разбираемом случае не ставится общая и более сложная проблема отбора слов. Пусть состав слов будет заранее задан и останется постоянным. Искусственный аппарат на этих словах должен произвести такие же акустические выразительные модуляции, которые постоянно производит произносительный аппарат человека. Для решения этой задачи должен; быть построен алгоритм, т. е. точное предписание, определяющее процесс отбора и сочетания тех элементов, из которых создается акустический эффект выразительности речи. Спрашивается, возможно ли построение такого алгоритма? Утвердительный ответ на этот вопрос исходит из предположения, что существуют постоянные единицы выразительности. Подобно тому как существуют постоянные единицы — форманты, слова, морфемы и синтаксические структуры,— должны существовать постоянные единицы выразительности — интонемы; только при этом условии их учтенный набор составит алгоритм и комбинацию алгоритмов. Это значило бы, что тождество есть не только в том, что мы назвали статикой речи, но и в ее динамике. Однако выразительность речи возникает к данному случаю, к постоянно меняющейся ситуации. Возможно ли при этом говорить о каких бы то ни было постоянных?
В главе IX, § 18 этой работы будет представлен фактический материал, который позволяет думать, что ответ на поставленный вопрос может быть положительным. На одних и тех же словах в точно учтенных условиях определенной ситуации у разных людей возникает в основном сходная структура интонационных модуляций, легко фиксируемая акустической аппаратурой. Вместе с тем у тех же людей, на тех же словах, но в другой ситуации возникает резко отличная от первой, хотя и одинаковая у разных лиц другая интонационная структура. Этим доказывается, во-первых, эквивалентность ситуации и структуры выразительной интонации, во-вторых, наличие и определимость постоянных, свойственных речевой динамике живой речи. По заданному сообщению, если его объем достаточен для установления точных словесных значений, может быть найдена ситуация, а по ней соответствующая интонационная структура, которая должна быть разложена в алгоритм акустических сигналов. Это и будет заданием аппарату для воспроизводства синтетической речи, подобной живой, натуральной. Однако решение всех этих вопросов нуждается в большой предварительной психологической работе ряда исследователей.
С большей легкостью уже теперь могут быть найдены некоторые элементы искусственного акустического синтеза, которые позволили бы внести в синтезированную речь разнообразные выразительные модуляции, имея в виду переозначение элементов, как свойственное языку и речи. Можно отфильтровать спектр, например звона бокалов, колокольчика, шума пара, выходящего из паровоза, и т. п., и на этих спектрах модулировать слова. Такие приемы, хотя и не создали бы прототи-
стРУкту-отчетливого'
па живой речи, но, примененные с достаточным искусством мог/т fa быть включены как элементы выразительности в киноленту или îe£ ральное.представление. «пилешу или теат-
Кратко подводя итоги этой главы, можно установить ™
1. Так как акустический анализ следующее.
вых знаний и «£««,»4^
исключения материальные словесные элементы Се
скиерГер:ения безусловна необходимЛ
из ОАГ.КЖЗОТ одним
нии формант, постоянства и изменчивое™
ры интонации фразы возникает вследствие недсТаТочнп
.понимания взаимоотношений °
3. Рассматривая речь как
дует отнести формантные признаки cna o
изменчивости Число формант ограничено в системе данной СЛОГОв определенный исторический момент его развития Чи?ложР &
модуляций безгранично, но шкала квантокятш 6 СЛОГОВЬ1Х
(частоты, силы» времени) постоянна и
произносительной единицей Это чняиит
л£ш!ь как включенные fïTor слов „ D
РОВ. Слог - это регулятор юаи^0ше?ий
и изменчивости речевых звуков. Спектр
та«как он меняется закономерно в
днях слова, то тем самым ^^
формант. Число формант от L^
форманты просто заменяются ЛОУГИМИ пп
вы!; редукций и замен '
устойчивость слоговой
ние статики и динамики сохраняется и во АПЯ«Р
ший диапазон интонационной измГчивос^'в ^ «ей
ные структуры —
рос
,™
ог ^ло'г
существуют
' я (постоянства)
Г' меняется. но
постоят-
вами слов и понимания речи
восприятия, узна-
ГЛАВА V ФОНЕТИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ ИЗУЧЕНИЯ РЕЧИ
§ 13. ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
С того момента, когда для языкознания стало очевидным различие между буквой и звуком, фонетика, как исследование звуковой стороны языка, сложилась в особую дисциплину. В XIX в. основные закономерности родства языков были вскрыты главным образом сравнительно историческим фонетическим методом. Изучались звуковые соответствия близких языков и звуковые замены в истории развития данного языка. Однако учения о самом речевом звуке еще не было<. К концу века стала формироваться экспериментальная фонетика, в которой применялись некоторые измерительные инструменты и слуховые наблюдения за особенностями речевых звуков и их артикуляцией. С начала века по мере развития техники звуковых измерений это направление развивается все шире и глубже.
Положение инструментальной фонетики среди других дисциплин, изучающих речь, своеобразно. Она нуждается в физических измерениях в такой же мере, как и в лингвистическом анализе, и вместе с тем тесно смыкается с физиологией и психологией, По происхождению и основным задачам фонетика входит в состав языкознания, но, так как она имеет дело с материальными языковыми средствами языка, возникает необходимость применения физических методик. Практические же.задачи, в частности педагогические, т. е. обучение языкам, заставляют ставить психологические проблемы усвоения звукового строя языка, восприятия и понимания речи. При всем этом как акустические и физиологические, так и психологические проблемы остаются для фонетики пограничными. Достаточно заметить, что фонетика, иногда называемая физиологией звуков речи, в этом ее определении может рассматриваться лишь совершенно условно. Действительно, интересуясь положением органов речи в процессе произношения, фонетика с самого начала отказывается от изучения нервной регуляции и вообще управления этими органами, т. е. от того, что для физиологии и психологии в данном вопросе являе'тся основным. Акустические измерения и понятия также являются пограничными. Они считаются желательными и полезными, но не такими, без которых нельзя ни на шаг продвинуться дальше, как это имеет место в инженерной акустике. Не без основания фонетика главным средством своих наблюдений выбирает слух. Речь адресована к слуху — это первый и последний языковый критерий. То, что не слышится, не различается и не принимается слухом человека, то выпадает из признаков звука как носителей языковых значений.
Фонетика, в известном смысле, противоположна инженерной аку-
стике. Как указывалось в предшествующей главе, при передаче речи но линиям связи идут не самые слова, а последовательность электрических сигналов- ПРИ телеграфировании сигналы могут различаться числом ИМПУЛЬСОВ, направлением или силой тока, при телефонировании сигналами являются синусоидальные колебания несущей частоты, которые могут модулироваться по амплитуде, частоте и фазе. Все эти сигналы обладают одним свойством — аддитивностью, поэтому они могут быть заменены числами. При составлении кода устанавливается эквивалентное соотношение между этими числами (сигналами) и несомыми ими значениями, будь то буквы, звуки или элементы изображения (в телевидении). Но, как только код составлен, все внимание направлено ра то, чтобы сохранить принятую последовательность, форму и силу сигнала. Совершенно иначе подходит к учету звукового состава речи фонетика. Она не интересуется переносчиками значений. Она учитывает самые эти значения. Если для инженерной акустики безразлично, передаются ли бессмысленные звукосочетания или осмысленные, то для фонетики предметом изучения остаются только смысловые различия. Можно сказать, ч!то в линиях связи речевые сигналы десемантизи-руются, т. е. пропадает как раз именно тот предмет, которым зани-м'ается языкознание.
Хотя по линии связи при передаче осмысленного сообщения идут сигналы в определенной системе, их сигнальное значение никем не может быть принято. У человека нет даже такого органа чувств, при помощи которого он мог бы уловить хотя бы какие-нибудь различия в импульсах слабого тока. Электрические сигналы должны быть декодиро-, ваны в звуковые. Но и эти последние будут приняты в их дифференциальных различиях лишь в том случае, если принимающий усвоил их системное, сигнальное значение. Иначе говоря, необходимо новое декодирование — установление связи между системой звуков и их сигнальным знач!ением. Этим и занимается фонетика, при этом ее меньше всего интересует строение самого сигнала, а прежде всего система различительных единиц. По линии связи передаются спектры, а слух их принимает как тембры.
Исследуемые в фонетике явления не аддитивны. Из тембра а нельзя путем сложения или вычитания получить э или о, а в акустических измерениях добавлением или вычитанием из спектра а тех или других частот с определенными амплитудами можно получить другие спектры — о, э и т. п. В связи с этим в акустике выделяется один ряд элементов — спектр, сила, частота и время, в фонетике же совершенно другой ряд — фонема, слово, синтагма и фраза.
Кажется, что нет ничего более противоположного', чем подходы к изучению речевого процесса со стороны акустики и со стороны фонетики. Однако из сопоставления вышеуказанных рядов легко видно, в чем именно они объединяются и соотносятся друг с другом. На выходе речевых эффекторов получаются спектры, при приеме же их слухом они воспринимаются как фонемы, различающие слова. То же и с остальными членами ряда. На выходе эффекторов возникает последовательность звуков, часто непрерывная, на слуховом же приеме она расчленяется на значимые слова. На выходе эффекторов квантуется частота, сила и время звука, на слуховом же приеме организуются ударения, значимые выделения словесных комплексов и членения на синтагмы и фразы.
Местом встречи указанных рядов, как было отмечено в предшествующей главе, является слог. Самый слог не входит в состав какого-либо из этих рядо>в. Слог — это не признак звука (весь первый ряд есть ряд признаков звука), он и не семантическая единица языка (весь второй ряд — это значимые единицы языка). Но вне слога не.может быть произнесен ни один звук речи и без него не может образоваться ни
одна языковая единица. В предшествующей главе также отмечалось, что слоговая модуляция меняет спектры, поэтому исследование формант невозможно без учета слоговых позиций. То же явление с большей остротой наблюдается и в фонетике. Уже много лет наблюдается неурядица и ведется спор между фонетикой и фонологией потому, что возникает целый ряд затруднений в определении сигнального значения звука в то»т момент, когда наблюдается замена фонем в результате слоговых модуляций. При рассмотрении проблематики механизма речи нельзя пройти мимо этого весьма показательного и поучительного спора.
Предварительно следует заметить, что указанные выше два ряда признаков звука и ряд значимых единиц языка, так же как и третий ряд — речедвижений, — являются эквивалентными. Однако эта эквивалентность не проста и не однозначна. Затруднения возникают, во-первых, потому что не поставлена самая проблема эквивалентности этих рядов и, во-вторых, потому что не раскрыт принцип перехода от одного ряда к другим.
Хорошей иллюстрацией неоднозначности акустического и языкового рядов является остроумный- пример А. А. Реформатского 1. Два римлянина поспорили, кто скажет короче. Один произнес: Ео rus (Я еду в деревню). Другой ответил: / (Поезжай). I — это звук речи, в котором есть все признаки, свойственные всякому звуку. Вместе с тем / — это корень слова, морфема, имеющая определенное сигнальное значение. Далее / — это слово, глагол в повелительном.наклонении единственного числа, обозначающий определенное явление действительности. Кроме того, / — это предложение, т. е. сообщение мысли. И, наконец, /—'это некоторое речевое действие, побуждение — поезжай. Таким образом один и тот же звук может бы'ть носителем весьма разных значений. Все зависит оттого, в какую систему анализа и синтеза он будет отнесен. Как звук, противопоставляемый другим звукам латинского языка, он относится к системе фонем; как нормативный набор звуков, состоящий из одного элемента, он относится к лексикону латинского языка; как сопоставленный в ряду слов itio, it us, ito, он входит в систему морфем; как глагол,— в систему частей речи; как односоставное предложение, — в синтаксическую систему; как вид коммуникации, — в систему человеческой деятельности.
однако функция звука в каждой из этих систем анализа и синтеза различна. Фонемы и, о или а и т. п. не могут быть заменены какими-либо другими фонемами, тогда заменилась бы са(мая система данного язы*-ка. В системе же морфем один звук может быть заменен другим из состава наличных в системе данного языка или морфема будет обозначена пропуском звука или сочетанием звуков — печь, пеку, печешь.
В составе слова звуки могут быть заменены буквами. Так как буквы не модулируются по параметрам звука, то они не могут быть и переносчиками фонем, но могут в полной мере различать самые слова. Слово остается тем же самым, произносится ли оно в устной речи, или читается по буквам. Слово, например, мертвого языка, может быть понято по значению при чтении текста, но не может быть правильно прочтено вслух, если неизвестно правило перехода от буквы к звуку. Это значит, что способ анализа и синтеза звуков морфем и слов различен.
На новой ступени анализа и синтеза, в синтаксических соединениях слов, звуки могут быть не только заменены буквами, но и другими словами или специально обусловленными знаками. Например, словосочетание стирать белье синтаксически равно словосочетанию покупать продукты и может быть заменено формулой Гин + Свп, где Г1Ш обозначает инфинитивную форму глагола, а Свп— существительное в винитель-
1 А. А. Реформатский, Введение в языкознание, Учпедгиз, 1955, стр. 21. 104
ном падеже. Даже в том случае, когда два слова совпадают по составу звуков, они различаются в словосочетании по функции частей речи, например: печь баранки (печь — глагол) и растапливать печь (печь — существительное). Аналогичные явления можно наблюдать и в синтаксических предикативных конструкциях, так как и здесь анализируются и синтезируются не звуки, а конструктивные грамматические категории. Однако интонационная система, как последняя, которая делает сообщение конкретным, уже не может быть заменена, как и система фонем, ни другими звуками, ни знаками. То же латинское / (Поезжай), сказанное вопросительно, будет уже другим видом коммуникации, чем сказанное приказательно. Знак вопроса требует лишь воспроизвести интонацию, но способ ее воспроизведения не предписывается этим знаком. Для большинства других интонаций вообще нет никаких знаков.
Различие в способах синтеза и анализа отчетливо обнаруживается на двух разных понятиях синтагм, о которых говорят в грамматике. В предложении: «То платье, в которое ее нарядили, шил известный портной» словосочетание шил платье является одной из синтагм, хотя между словами этого комплекса вставлены другие слова. Здесь происходит синтез соотносящихся слов, в каком бы месте предложения они ни стояли. Это словосочетательные синтагмы. То же предложение может быть разбито по интонации на три отрезка: «То платье /в которое ее нарядили/.шил известный портной». Здесь группы смежных слов интонационно объединяются и разделяются в системе всей фразы. Возникает три интонационные синтагмы. В первом случае звуковые комплексы могут быть заменены другими, например буквенными, сигналами, во в'тором случае, анализ и синтез может осуществиться только в звуковых модуляциях.
Невозможность замен звукое в одних случаях и возможность замен разными способами в других случаях свидетельствуют о том, чтосипналь-ные значения в процессе речи анализируются и синтезируются в разных рядах и системах. И только после того, как звук речи будет усвоен этими системами, он принимается как сообщение. Пример с латинским / хорош тем, что из него отчетливо видно, какую сложную систему ступеней анализа и синтеза проходит один и тот же звук, прежде чем он будет принят как словесное высказывание. Ни на одной ступени анализа и синтеза нет полного сигнального значения материальных средств сообщения, это значение интегрируется в совокупности дифференциальных значений.
Из сказанного видно, что термин сообщение обозначает в инженерной акустике другое явление, чем в языкознании. Для инженерной акустики любой сигнал, отправленный от его источника и уловленный приемником, является сообщением. При передаче же речи сообщением является только осмысленное высказывание, переносимое системой сигналов. Анализ и синтез речи начинается и кончается в области звуковых явлений. На начальном этапе находится звено фонем, на последнем этапе—сложная ткань интонации. На промежуточных ступенях происходит сложная аналитшшнсинтетическая работа замен звуковых образований сигналами, обозначающими конструкции соединяемых и разделяемых комплексов. Вот почему телефонная передача речи отличается от телеграфной совершенно так же, как устная речь от письменной. Телефон передает звуки, телеграф — буквы. В письменной речи звуки заменены буквами. Но как только из элементов, будь то звуки или их заменители — буквы, сложилась система слова, она действует как единственная в языке единица обозначения. Все остальное в анализе и синтезе направлено лишь на то, чтобы словесный комплекс был означен или переозначен. Поэтому слово и возникает из элементов и само входит как элемент в систему сообщения. Задача языкознания состоит в том, чтобы вскрыть механизм возникновения словесных значений и переозначений, т. е. перехода от одного значения к другому, через их замену (категориальное отождествление) и разграничение (системное противопоставление). Фо-
105.
нетика решает часть этой проблемы применительно к звукам речи. Ей отводится первый отрезок пути IK слову—образование его из элементов. Грамматика решает вторую задачу — образование сообщения из элементов, которыми являются слова. Лексика учитывает сложившийся в результате анализа и синтеза словесный фонд.
§ 14. РЕЧЕВОЙ ЗВУК, ФОНЕМА, ФОРМАНТА
Фонетика сделала два значительных шага вперед и теперь 'находится на пути к тому, чтобы совершить третий — наиболее важный. Первый шаг состоял в том, что было замечено различие между звуком и буквой. С этого момента и началась фонетика. Второй шаг был сделан тогда, когда было найдено различие между звуком речи и фонемой. С этого момента появилось отделение фонетики от фонологии. Предстоящий шаг будет произведен тогда, когда будет найдено соотношение между фонемой и формантой звукового спектра как носителя фонемной функции. Сущность понятия фонемы, установленного И. А. Бодуэном де Куртенэ и в дальнейшем разработанного Л. В. Щербой, Н. С. Трубецким, Р. Якобсоном и др. сводится к следующему. Фонема — это те некоторые признаки речевого звука, выделение которых является основанием для различения одного слова от другого. В словах сам и сон, независимо от того, произносим ли мы их громко, тихо или шепотом, с повышением основного тона или с понижением, мужским, женским или детским голосом, есть некоторые признаки, заключенные в звуках а и о, по которым и только по которым различаются эти два слова. Все другие звуки этих слов одинаковы, и только противопоставление одних признаков в звуке а другим признакам в звуке о дает основание для дифференциации звукокомплексов, обладающих словесным сигнальным значением. Эти признаки, позволяющие воспринимать звук а всегда как себе тождественный и отличать от звука о, как себе тождественного, могут быть названы дифференциальными признаками, или фонемами, и условно обозначаться как а и о.! В разбираемом примере а и о будут разными фонемами.
В словах дети и детки — в первом случае т мягкое, во втором т твердое, — это тоже разные фонемы. Но в тех же словах е в первом случае — закрытое, во втором — открытое. Несмотря на различие в звуках, эти признаки не являются дифференциальными, так как в русском языке они не различают слов. Следовательно, е — это одна и та же фонема в разных звуковых вариантах, по терминологии одних авторов, а по терминологии других авторов — в разных вариациях. Во французском же языке признак закрытости и открытости е является дифференциальным, так как различают слова (de — закрытое, узкое е и dais — широкое е). В словах сад и суд звуки с различны. Во втором сло*ве при произнесении с губы вытянуты для подготовки произнесения следующего у. Это вносит в звук с оттенок огубленности. В слове же сад такого оттенка нет. Однако этот признак звука не входит в состав фонемы с русского языка. То же самое в словах гудеть, слуховой, душа — звук у менее громок, чем в словах гул, слух и т. п., но и этот признак громкости не входит в состав признаков фонемы у.
Спрашивается, как же узнать, какие именно признаки звука входят в состав фонем. Оказывается, что ни один из признаков звука заранее не может быть исключен из этого состава. В некоторых языках, например китайском, имеющем тоническое ударение, изменение высоты» тона на слоге становится признаком словоразличения. В ряде европейских языков долгота гласного выполняет ту же функцию. В русском языке динамическое усиление слога при переносе ударения также приводит к различению слов (замок— замок, мокрота — мокрота).
Таким образом, следует прийти к двум выводам:
1. Носителем сигнального фонемного значения для различения слов
& одних языках могут быть выбраны одни постоянные признаки звука, в других же языках выбираются для той же цели другие постоянные.
2. В одном и том же языке одни постоянные могут заменяться другими постоянными,.в зависимости от положения звука в слове.
Против первого вывода никто не спорит. Это - главное и основное достижение современного учения о речевых звуках. На почве этого вывода не возникает никаких разнотолков в понимании фонемы. Разногласия и противопоставления фонетики и фонологии начинаются при толковании второго вывода. Не трудно видеть, что этот вопрос сводится к проблеме слога, так как замена фонем происходит в зависимости от ^смены звуков в слове, возникающей или от перемены слабых и сильных •слоговых позиций, или от прибавления или убавления какого-либо звука в составе слова при изменении морфемы (формы) слова. Здесь фонетика встретилась все с тем же вопросом о соотношении статики и динамики речи, который красной нитью проходит через все дисциплины, так или иначе изучающие язык и речь. Ведь и в формантах происходят перестройки и замены. При переходе от одной ступени квантования звука к другой меняется и упреждающий импульс в зависимости от включения в состав слова того или другого предстоящего к произнесению звука. Все дело сводится, таким образом, к тому, как расценивать замену в звуках слова.
Если в разных формах одного и того же слова заменяемые звуки заметно отличаются по тембру, то их следует считать разными чередующимися фонемами. Если же они близки по звучанию, их следует отнести к одному звуковому типу, к одной фонеме, встречающейся в разных оттенках. Такой концепции придерживается «Л. В. Щерба и его последо ватели. С этой точки зрения звук а в словах вада (вода) и звук о в слове воды будут разными фонемами. То же самое в словах нагой (но* еой) и нагой (в смысле голый). Слово род произносится как рот. Звуки т и д различны, поэтому в слове род фонемой будет т, а не д. То же в слове лук и лук (луг). В словах же рада, сада, лада первое'ударное а, хотя и отлично от второго, неударного а, но в русском языке по этим признакам дифференцировка слов не происходит, поэтому различие н не замечается. Эти звуки воспринимаются как сходные, принадлежащие к одному типу. Во всех трех словах оба а принадлежат к одной фонеме, имеющей разные оттенки.
Представители другого направления (Р. И. Аванесов, В. Н. Сидоров, А. А. Реформатский, П. С. Кузнецов) те же явления толкуют иначе. Они замечают, что замена звуков происходит в одном и том же слове при смене морфем (вада — воды). Следовательно, звуковая замена является признаком различения морфем при сохранении тождества слова в его предметном значении. Кроме того, видно, что динамическая слоговая структура разных форм слова изменилась вследствие переноса ударения. Только в сильной позиции (воды) звук о выделяется как сильный элемент, в слабой позиции он сменяется на а. Исходя из этого, следует признать, что в этих, как и других случаях замен звуков, различающей слова фонемой будет одно о, в то же время а будет вариантом фонемы о, если эта фонема попадает в слабую слоговую позицию.
Третье толкование тех же явлений дают структуралисты, опирающиеся на фонологию Н. С. Трубецкого, и среди них в советской литературе С. К. Шаумян 1. С этой точки зрения безразлично', какими физическими свойствами обладают звуки речи, — сходны они по тембру или различны; дело только в том, какую они выполняют в языке функцию. Сходные звуки, например е разной степени открытости, как в выше приведенном примере из французского языка, могут обладать разной
1 С. К. Ш а у м я н, Проблема фонемы, «Известия АН СССР». Отделение языка и литературы, 1952, вып. 4, т. XI, стр. 324.
различительной функцией и, следовательно, принадлежать к разным фонемам. И наоборот, два совершенно непохожих звука а-о\ к-г\ т-д — могут иметь одинаковую различительную функцию и поэтому составляют одну фонему. Даже в слабой позиции, когда дифференциальные призяа-ки нейтрализуются, некоторая их часть все же остается. Так, в слове луг г оглушается и противопоставление между звонкостью и глухостью пропадает, количество признаков, по которым можно различать слова, уменьшается, но некоторые из них остаются. Вместо луг - (лук) нельзя сказать лут или луп. Следовательно, и в слабых позициях глухие /с, т, п. все же противопоставляются, тогда как к, г смешиваются или заменяются. Поэтому последней фонемой в слове луг будет смешанная фонема к/г или, как ее иногда называют представители этого 'направления, архифонема. Фонема к/г — это одна фонема, так как при всем физическом различии звуков она выполняет одну и ту же функцию.
Сравнивая эти разные концепции теории фонем, видно, что все они действительно сходны в ответе на вопрос о самом понятий фонемы. Речевой звук не равен фонеме. Фонема — это функция, которую выполняют некоторые из признаков звука. Речевой же звук — это величайшее разнообразие, целый мир, сонм звуковых признаков. Здесь одни спектры сменяются буквально ежемгновенно другими, модулируется частота, длительность, сила по многим ступеням. Но для различения слов достаточно только определенной части признаков, остальные как бы держатся про запас. Они будут приняты в расчет в процессе анализа и синтеза других единиц языка, для построения всей 'звуковой оболочки слова, для членения синтагм и синтеза фраз. Но так как в живой речи вся эта динамика уже осуществлена, то в нее вовлекаются и речевые спектры; они теряют в слабых позициях те формантные устойчивые признаки, которые приобрели в сильных позициях. Однако изменившийся при этом звук должен сохранить прежнюю функцию, иначе слово или его значащая часть — морфема — потеряет тождество. Следовательно, для сохранения статики речи, ее тождества и стабильности необходимо-вопреки изменчивости сохранить постоянство выполняемой функции. Та же самая функция должна быть передана другим носителям, другим сигналам, т. е. должно произойти переозначение сигналов. Вот при обсуждении этого явления и начинаются разногласия в толкованиях природы фонемы. Одни считают, что такие разные звуки, как а и о, не могут нести одну и ту же функцию, другие полагают, что, несмотря на их различие, в них может быть выделено общее и отдельное. Это общее и продолжает выполнять прежнюю функцию, а отдельное включается в общее как вариант. И, наконец, третьи считают,'что звуки, совершенно отличные по своим признакам, могут выполнять одну и ту же функцию.
Противоположность этих трех концепций можно упростить, что обычно и делается, сведя их к двум направлениям. Первые две точки зрения считаются с самими реальными звуками, находят в них что-то общее и тогда признают это общее одной фонемой, когда же находят различное, тогда относят соответствующие признаки к разным фонемам. Такое направление называют фонетическим подходом к изучению звуков речи.
Другая концепция исходит из того, что можно не считаться с реальным различием звуков речи, так как любой из них может быть заменен другим, если сохранилась та же дифференцирующая функция. Сторонники такого функционального направления только это и называют фонологией, противопоставляя ее фонетике. Фонетика занимается изучением звуков речи, применяет инструментальную методику для акустического измерения этих звуков; фонология не нуждается ни в инструментальной методике, ни в исследовании артикуляции, — она применяет лишь наблюдения за тождеством и изменением дифференцирующих функций речевых звуков. Такая точка зрения в зарубежной литературе
одинаково разделяется как фонетистами, так и фонологами. Так, например, фонетист Стетсон считает, что фонетика совершенно не интересуется смысловыми различиями, тогда как фонология только этим и занимается 1.
Противоположность этих двух направлений предсшвляет интерес в контексте проблем, возникающих при изучении механизма речи. Как видно, в центре противоречий стоит вопрос о носителе сигнала и его сигнальном значении. Для ответа на этот вопрос нельзя упускать из виду некоторых общих теоретических положений, с одной стороны, и фактов— с другой. Бросается в глаза, что примеры, которыми, как фактами, пользуются сторонники разных направлений учения о фонеме, остаются одними и теми же для всех. Никто не предлагает таких новых фактов, которые опровергли бы одну концепцию и оправдали или обогатили другую. Это значит, что ни у кого не хватает фактов, достаточных для аргументации. С другой стороны, разнообразие концепций, построенных на одинаковых фактах, свидетельствует о том, что исходные теоретические положения недостаточно отработаны. Таким центральным положением является вопрос о том, может ли один и тот же звук приобретать разные сигнальные значения, а разные звуки — обладать одним сигнальным значением. Положительный отве'т на этот вопрос чрезвычайно упрощает решение проблемы. Все дело тогда сводится к замене сигнальных значений и выяснению того, что является носителем сигнала и при каких условиях этот носитель то приобретает одно значение, то вместо него — другое. Изучение этих условий открывает широкий путь для собирания и систематизации новых фактов, расширяющих наши знания о механизме речи.
