КРАТКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ О ПЕРЕСТРОЙКАХ РЕЧЕДВИГАТЕЛЬНОГО АНАЛИЗАТОРА В РАЗНЫХ ВИДАХ РЕЧИ

Разобранные в предшествующих»параграфах этой главы способы управления речевым процессом являются лишь общей схемой регулировки речедвижений. В конкретной деятельности человека работа речедвигательного анализатора все время перестраивается. Меняется соотношение между центром и периферией, корой и подкоркой, слуховым контролем и контролируемым акустическим результатом и особенно между произвольным и непроизвольным управлением. Практически очень важно исследова'ть перестройки речевого управления в разных видах речи — разговорной, письменной, внутренней, изобразительной, при чтении текстов и'при переходе от родного языка к иностранному. Общая теория произнесения слов дает основу для выводов в этом направлении.

Так как речь производится органами движения, выполняющими одновременно и другие важные для организма функции, то на речевом процессе так или иначе отражается жизнедеятельность организма.

Раздражители внешней среды, действуя через анализаторы, вызы-ваю'т у животного разнообразные реакции, которые являются ответом всего организма в целом. Участие всего организма обнаруживается среди прочего в том, что внутренняя его среда приспосабливается к изменяющимся условиям внешней обстановки. Внутренняя среда — это все то, что обеспечивает жизнедеятельность организма, его нормальную саморегулировку. Как только внешний раздражитель угрожает нарушением саморегулировки, вступают в действие 'Приспособления для перестройки режима жизнедеятельности, восстановления регулировки и согласования внутренней среды с требованиями внешних условий. Тем самым в двигательные реакции животного вносится мощный компонент, через который обнаруживаются разнообразные изменения режима жизнедеятельности. Таковы крики, выразительные движения, секреторные, пило-моторные и другие реакции животных.

У человека речедвига^!тельный анализатор широко распространяется во внутренних органах. Здесь теряются границы между проприо- и интерорецепцией. Перестройки внутренней среды.организма тотчас же сказываются на режиме работы речедвигательного анализатора. Принципиальное отличие криков животных от речи человека состоит в том, что в речи высказывается мысль, отражающая действительность, поэтому уже в самом содержании речи заключена вое время меняющаяся ситуация. Эта обозначаемая ситуация, а не только непосредственный раздражитель и определяют перестройку внутренней среды и соответственно эмоциональный компонент речевой реакции.

Простое произнесение слов еще не составляет речи. Даже при беглом чтении вслух, когда фразы расчленены на синтагмы, а каждая из фраз отчетливо отграничена от другой и слышимый текст не только разборчив, но и понятен, все же работает только часть речедвигательнаго анализатора. Читающий произносит ч у ж и е слова, вне зависимости от

сменяющихся в записанной речи обозначаемых ситуаций. При чтении сделать чужие слова своими очень трудно. Для этого необходима замена лиц и ситуаций. В чтецкой интонации содержится меньше информации, чем в разговорной,»в той мере, в которой читающий не интонирует соответственно той ситуации, в которой находится лицо, говорящее в тексте. Чтение является 'Одновременно и приемом и выдачей речи. Возможно, что прием, в части учета ситуации, будет неполным. Но даже и при его пол»-ноте читающий, находящийся в своей собственной ситуации, может при выдаче не -воспроизвести интонации лица, говорящего в тексте. Таким образом, потеря информации может произойти с обоих концов. Читающий должен стать на место впервые говорящего данный текст, а ситуация чтения должна превратиться в ситуацию реального живого.разговора. Тогда вступят в действие перестройки внутренней среды организма, будет меняться режим эмоциональной регулировки и, вместо чтения, появится другой вид речевой деятельности — живая устная речь: чтецкая интонация станет разговорной.

Человек говорит по нужде, по потребности. Он старается добиться своей речью того-, чего хочет, и отклоняет то, что, по его мнению, ему вредит. Самой своей речью он совершает действия и поступки, которые влияют на других людей и вызывают поступки -с их стороны. В речь людей врываются желания, скрытые намерения, страсти и аффекты, это захватывает всю личность и не может в той или другой форме не отразиться на внутренней среде организма. Речь вспыльчивая, ироническая, вызывающая, просительная, повелительная, жалобная и т. п. — все это разные виды экспрессивной выразительности — компоненты живой речи. Экспрессия переходит границы интонации, широко распространяется на мимику и пантомимику. В разных ситуациях разговора меняется режим соотношения между корой и подкоркой. Перестраивается способ и ход отбора слов, вплоть до перерывов в речи, не оправданных предметным значением слов. Изменяется дыхательный процесс, а в. связи с этим кровообращение и вегетативное управление. Все это закономерно отражается на динамике речи и в настоящее время может быть изучено более точно при помощи акустической методики.

В акустических записях, приведенных в главе IX, показано, что в динамической экспрессии живой разговорной речи есть некоторые постоянные структуры, соотнесенные с переменами ситуации. Разнообразие этих структур можно рассматривать как акустические эквиваленты к перестройкам внутренней среды организма.

Работа речедвигательного анализатора резко меняется при переходе к письменной речи. Цельный звуковой образ слова должен быть раздроблен на составляющие его звуки, которые в свою очередь должны быть обозначены буквами. Это значит, что происходит перестройка слухового приема. Казалось бы, что фактически при составлении письменного текста слухового приема нет. Пишущий реально не слышит записываемые им слова, 'как при диктаете. Однако устранение слухового контроля из механизма речи невозможно ни при каких условиях. Это означало бы потерю самого слышимого образа слова как конечного продукта речи, который в процессе общения, и в особенности при письменной речи, является также и начальным, исходным пунктом запуска. Надо думать, что при письменной речи слуховой прием перестраивается. Вместо воспринимаемых звуков возникают представляемые. Вступает з действие специфический внутренний, речевой слух.

Однако в слуховом анализаторе нет словаря. Слух является только приемником и контролером, а не производителем слов. Поэтому сама возможность появления слуховых представлений должна быть обеспечена деятельностью двигательного анализатора, воспроизводящего слова. Слух продолжает выполнять функции контроля, откуда бы ни пришел подкштрольный элемент — будь это слово, произносимое другим

человеком, или произносимое вслух самим говорящим, или представляемое во внутреннем произнесении перед записью его в текст.

В процессе письменной речи перестраиваются и затрудняются условия работы речедвигательного анализатора. Вместо запуска по одному импульсу целого динамического стереотипа, длящегося определенное и относительно короткое время, как это бывает в живой устной речи, происходит подача отдельных сигналов на написание букв, каждая из которых должна находиться в определенном соотношении со звуковым составом внутренне произносимого слова. Необходимость разделять запись на звукобуквы и производить слогораздельное произнесение де-семантизирует слова. Слоги ту и на только тогда составят слово туча, когда отдельные импульсы на слоги будут заменены одним импульсом на слово. Все это — как изменение слухового контроля внутреннего произнесения, так и ослабление словесного стереотипа, сложившегося в устной речи, — вызывает перестройку режима работы механизма речи з целом.

Так как фактически при письме производства звуков не происходит, то отпадает всякая необходимость в регулировке аэродинамических условий фонации. Исключается обширная область -интерорецептивных афферентаций, речевое дыхание переключается на свободный вдох и выдох, часть речедвигательного анализатора, связанного с внутренними органами и вегетативной иннервацией, усекается. Вместе с тем требуется чрезвычайное усиление не только отдельных»словесных стереотипов, но главным образом усиление процесса отбора слов и далекое упреждение предстоящих к написанию фраз. Это может быть достигнуто путем усиления обратной связи от органов речи и сложной перестройкой индукционных отношений в коре и подкорке. Известно, что многое из того, что предварительно проговаривается перед записью текста, не попадает в него, а если и попадает, то в значительно измененном виде. В сложных индукционных отношениях упреждаемые слова затормаживаются иногда раньше, чем включаются в текст.

Таким образом, при составлении текста не возникает специфически оечевых, экспрессивных приспособлений. Эмоциональное состояние пишущего может отразиться на отборе слов и конструкций -предложений, но это только отбор, а не само произнесение, в котором осуществляется экспрессия.

Проблема экспрессивных приспособлений в наиболее острой форме возникает в особом виде речи — изобразительной или сценической. При изучении речевого механизма эта проблема интересна тем, что здесь обнаруживаются пути управления произвольно не управляемой системой. В живой устной речи, какая бы она ни была, экспрессивные приспособления возникают сами собой, как результат перестройки внутренней среды организма в данной ситуации разговора. Поэтому такая речь всегда выразительна. На сцене же реальная ситуация лица, исполняющего роль, и ситуация лица, изображенного в роли, совершенно различны, поэтому возникает задача замены одних экспрессивных приспособлений другими. Решение такой задачи возможно лишь в результате произвольного управления произвольно не управляемой системой. Заслуга К. С. Станиславского состоит в том, что он открыл систему, применяя которую, осуществляется произвольное управление произвольно не управляемой системой. Актер должен восстановить меняющиеся ситуации речи лица роли в своем представлении. И тогда по простой схеме идеомоторного акта вступит в действие обратная связь от всей периферии речедвигательного анализатора. Перемена воображаемой ситуации вызовет перемену экспрессивных приспособлений. Внутренняя среда организма актера, несомненно, изменится — это и есть то, что называется сценическим самочувствием, которое вместе с тем является сценическим одиночеством, так как личные экспрессивные приспособле-

заменены другими. Однако актер не перевоплощается в другое.лицо и не гневается «по-настоящему», потому что он приспосабливается не к реальной ситуации, а к воображаемой.

Добиться такого рода экспрессивных приспособлений можно лишь Э результате чрезвычайного усиления представления о «предлагаемых обстоятельствах», усиления «как будто бы» неожиданно возникших перемен ситуации. Для усиления представлений 'требуется особое сценическое внимание, сущность которого состоит в том, что актер на сцене внимателен к тому, чего нет. Он с удовольствием отхлебывает чай, которого нет в стакане. Наиболее же важным для усиления представлений -является освобождение тела от всяких тормозов, откуда бы они ни возникали, — от посторонних представлений, штампов или от переноса внимания. Только при этих условиях периферия всего двигательного анализатора, включая физические действия, мимику, пантомимику и речь, освобождается для того, чтобы послать обратные импульсы и усй-.лить зачатки представления, превратив его в «видение». Это видение ро самой своей природе не зрительное и не слуховое, а экспрессивно двигательное — это уже действие.

Оно не может появиться сразу, а медленно вырабатывается по -кускам, вначале по грубым, потом более тонким дифференцировкам. Оно не может появиться и без контролера, каким в системе К. С. Станиславского является режиссер. Он контролирует двумя словами — «ве-|рю», «не верю». Интонация, найденная в долгих поисках роли, не может быть заучена, так как (всякий раз актер приходит с новьщ самочувствием, поэтому отправные пути для обратной связи с периферии двигательного анализатора будут разными. Но на репетициях "'проторяются пути для обратной связи, и актер становится отзывчивым, быстро входя в отработанную-роль.

Таким образом, вся эта система является не чем иным как тонко продуманной техникой управления произвольно не управляемой системой.

Не менее остро, но в совершенно новом виде проблема овладения произвольно не управляемой системой возникает при обучении произношению на иностранном языке. Ни объяснение учащемуся системы фонем иностранного языка, ни рисунки, муляжи и т. п. органов речи, ни даже разъяснение всех деталей устройства речедвигательного анализатора не помогут осуществить дифференцировки произвольно не управляемых речедвижений. Есть только один способ налаживания правильного произношения. Это организация перехода от контроля со -стороны чужого слуха к контролю своим слухом. Иначе говоря, переход -от расчлененного слухового восприятия к расчлененному слуховому представлению. Так как остов механизма речевого произнесения построен на принципе саморегулировки по конечному результату, то дифференцированная выдача будет только Там, где есть дифференцированный контрольный прием. В этих условиях и будет заполнена связями управления первоначальная «пустота» речедвигательного анализатора.

В какой мере именно слух регулирует дифференцировки в органах ^непроизвольного управления/ будет видно из фактического материала следующей главы.

ГЛАВА XIII РАЗЛАДКА МЕХАНИЗМА ПРОИЗНЕСЕНИЯ СЛОВ

В этой главе приведены данные наблюдений за модуляциями надставной трубки при двух видах нарушений речевого механизма — глухонемоте и заикании. Задача состояла в том, чтобы проверить на патологических случаях положения общей теории произнесения слов, полученные на материале нормы.

Исходя из глоточной концепции словообразования, следовало ожидать резких изменений в модуляциях глоточной трубки, анатомически вполне нормальной, но функционально дефектной, в зависимости ют того, какая часть общего механизма речевого управления нарушена. При глухонемоте устраняется слуховой контроль, поэтому обратная связь периферии речедвигательного анализатора с центром будет формироваться с очень большим трудом. Без специальных мероприятий в ядре анализатора могут быть сформированы лишь самые грубые диф-ференцировки для центробежного запуска. Следует ожидать достаточных дифферешщровок в части произвольного управления и отсутствие их в системе непроизвольного управления, по мере ослабления слухового контроля. При заикании слуховой контроль исправен, в ядре речедвигательного анализатора сложились нормативные связи для запуска.словесного стереотипа, но нарушается самый запуск, так как выходит из •подчинения произвольно не управляемая система. Таким образом, здесь нарушается прямая связь центра с периферией анализатора, прерывается центробежный импульс.

В обоих случаях должно страдать слогообразование, так как именно оно зависит от произвольно не управляемой саморегулировки аэродинамических условий фонации. Различие состоит лишь в том, что в одном случае (глухонемота) нарушается афферентная, центростремительная связь, вследствие чего затрудняется самонастройка слогового механизма, хотя и есть фонация звуков речи. В другом же случае (заикание) нарушается центробежная, прямая связь, вследствие чего начатое слогообразование или прекращается, или неимоверно растягивается. Так кад глоточная трубка является синтезатором слогов и главенствующим пунктом афферентации слоговых движений,»то наблюдения за ее работой при глухонемоте и заикании должны дать достаточный материал для проверки глоточной концепции слогообразования.