Уточнение содержания и границ криминалистической тактики, ее связей с криминалистической техникой и методикой. 5 страница

С этой точки зрения представляется необоснованным говорить о самостоятельном существовании методологии криминалистической техники, как и любого другого раздела криминалистики, даже если понимать под ней отражение специфических закономерностей и результаты обобщения и анализа оперативной, следственной, судебной и экспертной практики[108], а тем более систему “разнообразных приемов и методов, тесно связанных между собой и дополняющих друг друга”[109].

Вместе с тем, и частные криминалистические теории не исчерпывают собой содержания общей теории криминалистики.

Теория науки не может обойтись без своего терминологического аппарата — языка науки. Научная терминология — это определенная языковая форма предметного выражения мысли. Но слово — еще не сама мысль, а лишь материальный носитель информации об объекте, который им обозначается. “Истина, — пишет С. Г. Батищев, — не присуща самим языковым образованиям, в которых опредмечено истинное знание. Языковая материя мысли как таковая — это лишь “технический компонент мышления”[110].

Основу языка науки составляет естественный язык. На его базе создаются те или иные термины и символы, принятые в конкретной области научного знания и обладающие, в отличие от обычного языка, необходимыми для научного познания строгостью и однозначностью. Касаясь этого вопроса, Н. Бор писал, что, например, язык математики можно признать усовершенствованием общего языка, оснащающим его удобным средством для отображения таких зависимостей, для которых обычное словесное выражение оказалось бы неточным или слишком сложным. В связи с этим можно подчеркнуть, что необходимая для объективного описания однозначность определений достигается при употреблении математических символов именно благодаря тому, что таким способом избегают ссылок на сознательный объект, которыми пронизан повседневный язык, А. Эйнштейн и Л. Инфельд выразили ту же мысль еще более выпукло: “Научные понятия часто начинаются с понятий, употребляемых в обычном языке повседневной жизни, но они развиваются совершенно иначе. Они преобразуются и теряют двусмысленность, связанную с обычным языком, они приобретают строгость, что и позволяет применять их в научном мышлении”[111].

В настоящее время криминалистика обладает большим терминологическим аппаратом. Однако некоторым криминалистическим терминам еще свойственна амбивалентность, многозначность общеязыковых понятий, что порождает их нечеткость и расплывчатость. Упорядочение терминологии, ее систематизация и унификация — задача общей теории криминалистики. В связи со все более расширяющимся процессом использования в криминалистике методов и понятий теории информации, формальной и математической логики, теории вероятностей и т. п. возникает проблема разработки знаковых систем в криминалистике — проблема, которую первым из советских криминалистов выдвинул исформулировал А. И. Винберг[112]. Исследование тенденций разработки криминалистических знаковых систем также следует считать задачей общей теории криминалистики.

К числу общетеоретических вопросов криминалистики относится и ее методология в узком смысле — учение о методах криминалистических научных исследований, т.е. “инструментарий” исследователя-криминал­иста, с помощью которого познается предмет науки. Учение о методах криминалистических научных исследований отражает: а) особенности при­менения в криминалистике общенаучных методов; б) сущность и содержание специальных методов криминалистики; в) формы трансформации методов криминалистических научных исследований в методы практиче­ской деятельности, в том числе и в методы судебного исследования.

Наконец, элементом общей теории криминалистики выступает систематика науки. В криминалистике она выражается, во-первых, в общей систематизации криминалистических научных знаний, то есть в системе науки. Это означает деление науки на части или разделы и указание оснований такого деления, выяснение внутренних связей между элементами, составляющими содержание каждой такой части или раздела науки, и внешних связей между частями или разделами. Во-вторых, систематика в криминалистике — это совокупность частных систем, каждая из которых объединяет только одну группу явлений, процессов, сторон объективной действительности. Таковы, например, системы тактических приемов проведения тех или иных процессуальных действий, системы рекомендаций по расследованию отдельных видов преступлений, структуры таких объективных процессов, как планирование расследования и т. п. И в-третьих, систематика в криминалистике — это различные криминалистические классификации объектов, их свойств и признаков, связей и отношений, категорий и понятий, с которыми приходится иметь дело криминалистике.

Перечисленные три раздела: учение о языке криминалистики, учение о методах криминалистических научных исследований и криминалистическая систематика — самостоятельные структурные части общей теории криминалистики, которая в таком виде может быть соотнесена с предметом криминалистики в структурном соответствии с ним.

Рассматривая структуру общей теории криминалистики и соотношение последней с частными криминалистическими теориями, нельзя обойти молчанием вопрос о формах теоретических обобщений, используемых в криминалистике. Так, И. М. Лузгин предлагает классифицировать теоретические обобщения в криминалистике следующим образом:

I. В зависимости от уровня знания и состояния разработки вопроса:

· теории (предмета, метода и системы науки, криминалистической идентификации и т. д.;

· учения (о способах совершения преступлений, о версии и планировании расследования, о следах, о внешних признаках человека и т. д.);

· научные положения, касающиеся отдельных направлений или проблем (о применении средств криминалистической техники, о соотношении приемов криминалистической тактики и оперативно-розыскной деятельности и т. д.);

· отдельные идеи — главным образом, связанные с использованием и разработкой новейших технических средств и тактических приемов.

II. По структуре науки:

· теоретические обобщения, касающиеся общих вопросов науки (предмета, метода, системы) и отдельных ее частей;

· теоретические обобщения по методике преподавания криминалистики.

III. По “стыковым” проблемам в криминалистике можно выделить теоретические обобщения в зависимости от вида науки и содержания разрабатываемых проблем (методологические проблемы криминалистики, проблемы использования в криминалистике данных психологии, логики и пр.).[113]

Концепция И. М. Лузгина вызывает серьезные возражения. Прежде всего мы не видим по уровню знаний и состоянию разработки различия между понятиями теории и учения. Учение — это не что иное, как теория, во всяком случае именно в таком смысле данный термин употребляется в криминалистике. Научное положение есть либо элемент развитой теории, либо ее исходная посылка. Идея — понятие, выполняющее функцию остова некоторой системы знания. “В составе теории идея выступает как исходная мысль, центральное положение, объединяющее входящие в теорию понятия и суждения в целостную систему... Идеи, выражающие весьма общие и фундаментальные закономерности, могут не только служить остовом теории, но и связывать ряд теорий в отрасль науки, отдельную область знаний”[114]. Таким образом, звенья предложенной классификации отличаются не уровнем знаний и не состоянием разработки, а либо объемом выражаемых знаний, либо ролью в процессе теоретического познания; классификация лишена единого основания.

Теоретические обобщения по методике преподавания криминалистики едва ли вообще имеют такую непосредственную связь с теорией криминалистики, чтобы занять место в одном ряду, например, с теоретическими обобщениями, касающимися общих вопросов науки. Что же касается теоретических обобщений по “стыковым” проблемам, то таких, как нам кажется, в самостоятельном виде вообще не существует. Это обычно части более важных теоретических построений.

Нам представляется, что о теоретических обобщениях в криминалистике целесообразно и правильно говорить только лишь с точки зрения их отношения к предмету науки, то есть в аспекте степени их общности. Этим целям вполне удовлетворяет различение общей и частных криминалистических теорий.

Таковы наши представления о структуре общей теории криминалистики. После публикации нами работ по этой проблематике А. А. Эйсман высказал иное мнение о структуре общей теории криминалистики[115].

Прежде всего, он исключил из ее состава ту часть, которую мы именуем введением в общую теорию, без чего теория, как нам представляется, утрачивает характер общей, ибо лишается такого существенного элемента, как определение предмета отражения в целом, а также такого неотъемлемого элемента методологических основ науки, как учение о методах, и теряет значение именно методологии данной области знания.

По конструкции А. А. Эйсмана, общая теория криминалистики представляет собой по преимуществу учение о методах раскрытия преступлений и доказывания. Но при такой трактовке из общей теории выхолащивается базовое знание — отражение объективных закономерностей, составляющих предмет криминалистики, и повисают в воздухе все составляющие ее частные криминалистические теории.

В некоторой степени повторяет содержание общей теории криминалистики И. Ф. Пантелеев, именующий этот раздел науки методологией криминалистики[116]. Он отнес к методологии криминалистики научную концепцию ее предмета и системы, места в системе научного знания и соотношения с другими юридическими науками, общие и частные методы криминалистики, общие положения криминалистической техники, тактики и методики, криминалистическую характеристику преступлений (общие вопросы), теорию идентификации, учение о следственных версиях и теорию взаимодействия следователя с оперативно-розыскными органами и общественностью при расследовании преступлений[117].

С подобным представлением о содержании общей теории науки (а тем более — по терминологии И. Ф. Пантелеева — ее методологии) нельзя согласиться. Достаточно задать вопрос: какое методологическое значение могут иметь для всей науки, например, учение о следственных версиях или общие положения разделов науки, которые вообще не представляют собой самостоятельных теоретических концепций и др., чтобы стала очевидной несостоятельность попытки таким образом представить методологические, то есть руководящие начала науки.

Признавая правильным предложения А. А. Эйсмана о содержании общей теории криминалистики, Н. А. Селиванов в то же время высказал взгляды, близкие ко взглядам И. Ф. Пантелеева. В сущности, он ограничил содержание общей теории учением о методах криминалистики, включив в него и учение о методе криминалистической идентификации, “такой прием, как версия”, криминалистическую характеристику преступления и такие виды деятельности, “как организация расследования, использование помощи оперативно-розыскных аппаратов и взаимодействие с ними, изучение личности обвиняемых и потерпевших, привлечение общественности к расследованию преступлений”[118].

Рассматривая содержание общей теории криминалистики, Е. И. Зуев включал в него “положения, определяющие смысл криминалистики, ее предмет, задачи, перспективы, а также отражающие достижения частных учений других разделов. Частные криминалистические учения... уточ­няют общую теорию криминалистики, пополняют ее новыми данными”[119]. Такая характеристика давала лишь самые приблизительные представления об общей теории криминалистики, оставляя неясным даже вопрос о ее соотношении с частными криминалистическими теориями.

В содержательной и интересной работе А. А. Эксархопуло общей теории криминалистики, ее содержанию и системе уделяется значительное внимание. Однако, рассматривая содержание этой теории, автор в ряде случаев вступает в противоречие с самим собой. Так, он сначала возражает против нашей концепции построения этой теории, заявляя, что трудно “найти аргументы в пользу позиции Р. С. Белкина, следуя которой пришлось бы включить в первый раздел криминалистики все частные теории и учения, относящиеся к остальным ее разделам”[120], а затем фактически повторяет наше предложение в более усложненной форме, группируя частные теории в составе общей теории в криминалистические теории преступления и криминалистические теории раскрытия, расследования и предупреждения преступлений[121].

Своеобразна структура общей теории криминалистики, предложенная З. И. Кирсановым. Разделяя во многом нашу концепцию, он предлагает различать частные криминалистические теории двух уровней: являющиеся элементами общей теории и изучаемые в других разделах криминалистики. К первым он относит учения о механизме преступления и его отражении (о личности преступника, о способе совершения преступлений, о материальной обстановке, о причинно-временных связях и др.), учения об организации деятельности по выявлению, предотвращению и раскрытию преступлений (о функциональной структуре этой деятельности, о взаимодействии следователя с оперативным работником и специалистом в раскрытии преступлений, о планировании раскрытия преступлений) и учения об общих методах криминалистики (собирания информации из различных источников, собирания и исследования вещественных носителей информации, моделирования, ситуаций и версий и др.). Что же касается вторых, то он лишь обозначает разделы науки, где они имеют место (техника, тактика, методика), но ни одной из них конкретно не называет[122].

Представляется, что предложенная З. И. Кирсановым модель принципиальных отличий от нашей не имеет: разница подчас чисто терминологическая. Однако его предложение различать два вида частных теорий нам кажется надуманным хотя бы потому, что не нашлось ни одной теории “второго вида”, которую назвал бы З. И. Кирсанов.

В монографии В. Е. Корноухова, В. М. Богданова и А. А. Закатова “Основы общей теории криминалистики” (Красноярск, 1993) содержание общей теории криминалистики рассматривается в аспекте учебного курса криминалистики. Поскольку предмет, система, задачи и методы криминалистики выделены в раздел “Введение в науку”, предшествующий разделу “Общая теория криминалистики”, остается неясным, входит ли содержание “Введения в науку” в общую теорию или же нет. Несколько далее автор этой главы В. Е. Корноухов пишет, что “общая теория состоит из учения о следах преступления, теории расследования преступлений... то есть в общей теории раскрываются закономерности отражательно-познавательных процессов” (с. 21). Позиция В. Е. Корноухова не изменилась и впоследствии[123].

У нас еще будет возможность более подробно выразить свое отношение к “теории расследования преступлений”. Здесь же уместно привести слова А. Н. Васильева, относящиеся к подобной “теории раскрытия преступлений”: “наукой о расследовании не в меньшей мере является наука уголовного процесса в части, относящейся к расследованию... раскрытие есть результат расследования”[124]. Креме того, едва ли следует столь “революционно” изменять сложившуюся в криминалистике терминологию, обозначая учением о следах не трасологию, а нечто, объединяющее все о преступной деятельности, которую даже условно нельзя свести к оставляемым ею следам.

Своеобразен подход к рассматриваемой проблеме В. А. Образцова. Он различает теорию криминалистики и ее составную общую часть — общую теорию. Второй частью теории является совокупность частных учений и теорий. “Общая теория криминалистики исходит из задачи дать представление об основах, общих положениях, общих чертах поисково-познавательной деятельности в уголовном процессе и ее закономерностях. Каждая из частных теорий также представляет собой совокупность соответствующих теоретических положений, но более низкого уровня”[125]. Подобно некоторым своим предшественникам, В. А. Образцов исключил из состава общей теории частные криминалистические теории. В дальнейшем мы еще остановимся на представлениях В. А. Образцова о предмете криминалистики, который он свел к поисково-познавательной деятельности, и ее закономерностях. Отметим пока, что такое понимание предмета существенно, на наш взгляд, обедняет и содержание общей теории этой науки.

В 1993 г. И. Ф. Пантелеев несколько изменил свои взгляды на содержание общей теории криминалистики. Если ранее, как указывалось, он включал в нее общие положения техники, тактики и методики, то теперь он не считает их общетеоретическими положениями. Зато она пополнилась историческим аспектом развития криминалистики[126]. Думается, что в учебном курсе криминалистики очерк истории науки вполне уместен, но к содержанию науки он не относится.

В 1994 г. вышел в свет учебник криминалистики для юридических вузов, впервые подготовленный криминалистами Уральской государственной юридической академии. В главе “Введение в курс криминалистики” (автор Н. А. Селиванов) общая теория криминалистики не упоминается, в содержание “введения” включаются науковедческие вопросы (предмет науки, система, методы) и “общетеоретические вопросы” (они не называются), причем отмечается, что “объединение науковедческих вопросов в одном разделе с общетеоретическими в принципе допустимо, однако более строгая систематизация материала предполагает их разделение”[127]. В главе 2 — “История развития криминалистики” (автор Е. П. Ищенко) в соответствии с предложенной нами периодизацией этапов развития криминалистики говорится о современном этапе формирования общей теории: “Общая теория стала той базой, которая обеспечила рост криминалистики по законам дифференциации и интеграции специальных знаний, содействовала всестороннему исследованию сущности предварительного расследования, оперативно-розыскной, судебной и экспертной деятельности, дальнейшей разработке и совершенствованию средств и методов борьбы с преступностью”[128]. Но о самом содержании общей теории опять-таки ничего не сказано.

В. Я. Колдин и Н. П. Яблоков, раскрывая содержание системы криминалистики, избегают термина “общая теория криминалистики”, предпочитая говорить о теории и методологии криминалистики, о “теоре­тической криминалистике”. Эта структурная часть криминалистики, по их мнению, “включает в себя разделы, в совокупности дающие определенное представление об основных теоретических и методологических аспектах предмета криминалистики, ее понятийном аппарате, общих теоретических вопросах планирования и организации расследования и историческом развитии криминалистики”[129]. Теоретическую криминалистику они отличают от практической, задача которой состоит в установлении истины конкретного факта, “при этом используются закономерности, установленные теоретической криминалистикой, и выработанные на их основе методы”[130].

Термин “практическая криминалистика” получил известное распространение и вошел в научный обиход, как условное обозначение “продукта” криминалистической науки, — разрабатываемых ею для практики средств, приемов и рекомендаций. Но “продукт” криминалистики обладает и теоретическими началами, в силу чего термин “теоретическая криминалистика” не может адекватно отражать криминалистическую теорию в целом и поэтому не может служить аналогом общей теории криминалистики и частных криминалистических теорий.

Наконец, в последнем по времени выхода в свет учебнике криминалистики, подготовленном коллективом петербургских криминалистов,
А. А. Эксархопуло повторяет свои представления о содержании общей теории, называя три ее раздела: науковедческую часть, криминалистические теории преступления и криминалистические теории познания события преступления[131].

Резюмируя сказанное, можно заключить, что предложенная нами четверть века назад концепция общей теории криминалистики, в целом, вполне выдержала испытание временем и критикой. Вносившиеся в нее позднее терминологические новации и структурные коррективы не отражались существенно на ее содержании и подчас объясняются понятным желанием их авторов внести и свой вклад в этот важнейший раздел криминалистической науки.

1.4. ФУНКЦИИ ОБЩЕЙ ТЕОРИИ КРИМИНАЛИСТИКИ

Х

арактеристика общей теории криминалистики была бы неполной без рассмотрения ее функций. Когда речь заходит о функциях теории, обычно говорят об объяснительной и предсказательной функциях. Л. Б. Баженов добавляет к ним синтезирующую функцию[132]. А. А. Печенкин и многие другие авторы указывают на описательную функцию теории[133]; Л. А. Анисимова и В. А. Штофф — на информационную[134]. Б. М. Кедров среди функций науки упоминает, кроме того, обобщение, систематизацию и регистрирование[135]. Мы в свое время писали об эвристической и ретросказательной функциях общей теории криминалистики[136].

Под функциями общей теории криминалистики следует понимать общие типы решаемых ею научных задач. Функции общей теории, в свою очередь, суть необходимое условие для выполнения криминалистической наукой своей социальной, служебной функции — научного обеспечения борьбы с преступностью, то есть решения данной наукой ее общей и специальных задач, в чем и заключен смысл существования криминалистики.

Ранее мы уже писали о методологической, мировоззренческой функции общей теории криминалистики. Эта функция, основывающаяся на материалистическом представлении о мире, об объективной действительности, обеспечивает правильное понимание предмета и содержания криминалистической науки, ее связи со всеобщей методологией — материалистической диалектикой, ее роли в процессе познания и практической деятельности, позволяет установить верное соотношение теории и практики[137]. На этой функции основывается эвристическое и ретросказательное[138] значение общей теории криминалистики. Познание своего предмета не может являться для криминалистики самоцелью. Познание, проникновение в сущность предмета исследования необходимы криминалистике для решения главной задачи, стоящей перед этой наукой, — способствования практической деятельности по борьбе с преступностью. Будучи одной из научных основ такой деятельности, криминалистика вооружает следователя, эксперта, оперативного работника, судью знанием того, как нужно поступать в будущем для познания преступления (т. е. прошлого) или для того, чтобы не допустить преступления (т. е. не допустить в будущем того, что опять-таки было в прошлом). Систематизированное, обобщенное знание того, как следует поступать в будущем, и есть эвристическая сторона содержания общей теории криминалистики.

Итак, этой стороной общая теория криминалистики обращена в будущее, к тем ситуациям, которые могут возникнуть и возникают при расследовании и предотвращении преступлений, к той деятельности, которая будет осуществляться в этих ситуациях. Основой для такого знания (как поступать в будущем) служит информация о том, как поступали в прошлом и поступают в настоящем, т.е. практика, опыт, рассматрива­емые в самых различных аспектах, о чем уже шла речь ранее.

Эвристическая сторона общей теории криминалистики неотделимо связана с ее ретросказательной стороной. Моделируемая криминалистикой будущая деятельность — это деятельность либо по познанию прошлого, либо по недопущению “рецидива”, повторения прошлого (по предупреждению преступлений). В этом смысле можно говорить, что общая теория криминалистики обращена наряду с будущим и в прошлое, играя роль методологической основы познания прошлого, методологической основы процесса ретросказания. Характеризуя процесс ретросказания, Е. П. Никитин пишет: “Исследователь живет и работает в мире настоящего. Только в этом мире он может черпать материал для познания как прошлого, так и будущего... Настоящее хранит в себе следы прошлого и зачатки будущего. Именно эти следы прошлого и являются тем отправным объективным материалом, на котором основывается ретросказательное исследование... исходными данными.

Установление исходных данных — первый, подготовительный этап в структуре процесса ретросказательного исследования, представляющий собой его эмпирический уровень. На этом этапе создается база для последующего — абстрактно-теоретического — уровня ретросказания. Предметы, описываемые в исходных данных, существуют в настоящее время и сами по себе еще не позволяют проникнуть в прошлое, преодолеть “барьер”, отделяющий настоящее от прошлого. Средством преодоления этого “барьера” является теория или, конкретнее, закон науки, представляющий собой отражение в научных понятиях закона реальности... Закон науки выполняет ретросказательную функцию благодаря тому существенному свойству, что он инвариантен относительно времени (то есть верен для всех предметов в настоящем, прошлом и будущем)”[139]. Именно таким средством преодоления межвременного барьера в судебном исследовании являются положения общей теории криминалистики в их практическом применении. Исследуя закономерности возникновения доказательств и работы с ними, общая теория криминалистики показывает пути перехода от знания о настоящем к знанию о прошлом. В этом и заключается смысл ретросказательной стороны общей теории криминалистики.

Но помимо методологической функции общая теория криминалистики, как и составляющие ее частные криминалистические теории, выполняет еще и ряд эмпирических функций, то есть тех, которые проявляются ею по отношению к эмпирическому материалу, данным практики, результатам эксперимента, самому процессу научного исследования. Рассмотрим эти эмпирические функции.

Объяснительная функция общей теории криминалистики заключается в раскрытии сущности предмета познания, его сторон и элементов. Именно в этом заключается научное отражение предмета криминалистической науки. Теория в процессе объяснения выступает в форме модели объясняемого явления с указанием на его сущность. Так, не только констатируется существование, например, объективных закономерностей работы с доказательствами, но и показывается механизм проявления этих закономерностей, результат их действия, характер связей между причиной и результатом.

На наш взгляд, описание и регистрирование фактов и явлений не выступают самостоятельными функциями теории, но представляют собой необходимые предпосылки, можно даже сказать — необходимые начальные этапы объяснения.

Описание как познавательная процедура — это “сообщение о некото­ром данном в наблюдении предмете, выполненное с такой степенью точности, которая позволяет отличить этот предмет от других[140]”. Выделение отличительных признаков необходимо предшествует объяснению причин этих отличий, то есть проникновению в сущность предмета. За описанием следует регистрирование описанного, как момент накопления эмпирического материала, условие его дальнейшего осмысливания.

В научном объяснении различают две части: первая часть — экспланандум (то, что объясняется); вторая — эксплананс (то, что объясняет). Экспланандум — это данные практики, научных исследований, в нашем случае — практики борьбы с преступностью, применения криминалистических средств и методов судебного исследования и предотвращения преступлений. Экспланансом служит либо общая теория криминалистики (когда идет речь о предмете науки в целом), либо положения частных криминалистических теорий. Научное объяснение помогает установить взаимную связь между объясняемым и криминалистической теорией. Объясняемое явление включается в структуру теории.

Правда, как отмечает Л. Б. Баженов, в повседневной жизни и в науках, находящихся на сравнительно ранних стадиях развития, объяснение не обязательно предполагает наличие теории и может осуществляться на основании просто эмпирически констатируемой регулярности (некоторого эмпирического закона, правила). Однако в науках с развитой теорией такое объяснение рассматривается как неудовлетворительное и признаком объяснения как функции теории считают непременное включение эксплананса в общую структуру теории[141]. Последнее в настоящее время полностью должно относиться и к криминалистике, общая теория которой позволяет успешно решать задачу не изолированного, но общего, систематизированного объяснения.

Синтезирующая функция общей теории криминалистики есть отражение ею общих процессов синтеза научного знания. Формы выражения этой функции общей теории состоят в следующем[142]:

¨ 1. Упорядочение накопленного криминалистикой эмпирического материала путем его синтеза, выявляющего внутреннее единство полученных сведений. Условиями такого синтеза служат систематизация и обобщение этого материала, которые играют роль необходимых предпосылок синтеза, подобно тому, как описание и регистрирование фактов играют роль предпосылок объяснения. Систематизация и обобщение на современном уровне развития криминалистики также не являются самостоятельными функциями криминалистической теории, а предпосылками или начальными этапами осуществления синтезирующей функции.

¨ 2. Возрастающее влияние концепций общей теории криминалистики на теоретические основы смежных областей знания, проникновение ее положений в теорию уголовно-процессуальной науки и других правовых наук (Л. Б. Баженов называет эту форму выражения синтезирующей функции теории “тенденцией к экспа­нсии”). В качестве примера сошлемся на теорию науки исправительно-трудового права, где восприняты сформулированные в об­щей теории криминалистики концепции методологических основ конкретной науки, классификация методов научного исследования[143], на теорию доказательств, которая при разграничении с криминалистикой стала учитывать степень общности изучаемых закономерностей действительности[144], а уголовно-процессуаль­ная наука в целом — общие принципы такого разграничения[145].

¨ 3. Синтезирующая функция общей теории криминалистики проявляется, наконец, и в той координирующей роли, которую она призвана играть по отношению к частным криминалистическим теориям, объединяя их в единую систему в соответствии с предметом криминалистики, отражаемым всей совокупностью теоретических построений криминалистики.