Объективная психология 22 страница

С другой стороны, нельзя умалять и значения индивидуального опыта и привычек в проявлении инстинктов, о чем уже упоминалось ранее. Значе­ние привычки, между прочим, легко иллюстрировать на том изменении, которое она вносит в половое влечение — этот несомненно наследственный

акт.

Птицы одной породы, как известно, охотно спариваются и в неволе, но избегают спаривания с другими породами. Однако в известных случаях удается кенара побудить к спариванию с самкой другой но роды t ему родст­венной, что+ впрочем, требует много времени и особых мероприятий. Здесь, таким образом, половое влечение направляется необычным образом благо­даря привычке двух пород оставаться вместе*

То же наблюдается иногда и с млекопитающими. Равным образом меж­ду представителями отдаленных рас у людей не обнаруживается особых половых симпатий. Но при тесном общении различных рас становятся нередкими смешанные браки, что надо в значительной степени отнести на долю привычки. Известно также, что привычка приводит у людей к приоб­ретенным половым извращениям (онанизм, гомосексуализм и проч.), отли­чающимся иногда поразительным упорством.

35 Вагнер В. Л. Биологические основания сравнительной психологии, Т. 1. С. 386.

м Berlepsch A, Die Biene imd die Bienenzuchl in honigarmen gegendon nach Hem gegenwarli-

jfon Standpunct der Theoric und Praxis. MOhlhausen, 18G0. 37 IJaHtnuttn f*ldr HiiUtsophic d*s Unbewusstcr: Vextsuch einer Weltanschauung. Berlin, 186Я.

Отличие инстинкта от других нервно-психических отправлений

Из вышеизложенного очевидно, что инстинкт не может быть вполне отож­дествляем с понятием обыкновенного рефлекса. Прежде всего речь идет здесь об основном наследственно передаваемом органическом раздражении, последствием которого и является осуществление инстинкта. Следователь­но, с этой стороны, инстинкт ближе стоит к так называемому автоматизму, нежели к рефлексам, С другой стороны, в инстинкте основное органи­ческое раздражение является лишь важнейшим возбудителем инстинкта! но осуществление последнего достигается здесь при посредстве целого ряда внешних раздражений, которые оцениваются в прямом соотношении с ос­новным органическим раздражением.

Отсюда очевидно, что в инстинкте мы имеем дело не с простым только видом рефлекса, называемого автоматизмом! но и с разностороннею нервно-психическою деятельностью, которая, однако, возбуждается и поддержи­вается основным органическим раздражением. Таким образом, инстинкт есть своего рода «психический» автоматизм, руководимый основным органическим раздражением. В этом смысле инстинкт представляет собою как бы среднее звено между простою рефлекторного деятельностью и репродуктивно-сочетательной деятельностью высшего порядка, которую мы называем нервно-психическою. При этом случае естественно напраши­вается вопрос, чем существенным образом отличаются инстинктивные дей­ствия от других действий, обусловленных нервно-психическими импуль­сами.

Нужно заметить, что издавна такие натуралисты» как Cuvier, Darwin, Wallace и др., для отличия инстинктивной от так называемой разумной деятельности пользовались одним признаком, заключающимся в том, что в первом случае «животное не может видоизменять старые (вкдовы) при­способления, руководясь инстинктивным опытом, а во втором может» зв. По нашему мнению, это определение не может быть признано вполне точным. Как мы видели, сущность инстинкта заключается во внутренних раздражениях, связанных с состоянием и развитием известных органов, вследствие чего определенные действия являются как бы органическою потребностью и должны развиваться с роковой необходимостью. Но самое выполнение действия представляется предопределенным органическою потребностью лишь в общем направлении его цели, в отдельных же частях это действие не имеет ничего строго предопределенного, а, напротив того, представляет собою разнообразные и видоизменяющиеся под влиянием йЕ(ешних условий акты, которые лишь направляются к определенной цели органическою потребностью.

Происхождение инстинктов

Вопрос о том, как произошли инстинкты, разрешается различными авто­рами неодинаково. Одни признают в нем постепенное усложнение рефлек­сов Другие признают, что инстинкт есть не что иное, как унаследованные привычки, развившиеся первоначально «сознательным» путем.

Возьмем стремление птиц к перелету. «Чтобы объяснить себе этот инстинкт естественнонаучным путем, т. е. с точки зрения дарвиновского учения,— говорит Молль,— допускают, что в глубокую старину известные животные для отыскания лучшей пищи или климатических условий долж­ны были покидать свои жилища и находить другие соответствующие

Вагнер В. А. Вопросы а сю психологии* СГ16+, 1896. С. 119.

места. И благодаря тому, что они в бесконечно многих поколениях и в определенное время года перекочевывали в эти страны, у потомства разви­лось стремление к кочеванию. Сюда присоединяется еще то, что птицы, не перелетающие в другие края, погибают от недостатка пищи* Вследствие итого соответственно принципу естественного отбора должно возникнуть потомство, которое унаследовало это влечение, потому что животные без подобного влечения рано погибают и потому никакого потомства не остав­ляют»,

Как известно, Дарвин объяснил инстинкт при посредстве отбора и на­следственных качеств. Но неодарвинизм, признав наследственность только за прирожденными качествами, пытается инстинкт объяснить путем от­бора.

В этом случае мы не находим, однако, указания, почему именно извест­ные птицы обнаруживают стремление к перелету, другие нет. Отчего одни вырабатывают путем наследственного отбора стремление к перелету, а дру­гие путем того же отбора вырабатывают в себе способность изыскивать условия для перезимовки.

Роль отбора в последнее время вообще стала подвергаться всесторонней критике, а потому целесообразность инстинктов, по мнению некоторых авторов, должна получить иное объяснение.

По В. Вундту, например, теория, признающая, что инстинкты перво­начально возникли вследствие разумных факторов, не находится в проти­воречии с другими объяснениями 39.

Так, по отношению к перелету птиц можно принять, что первоначально птицы улетали все дальше и дальше, чтобы отыскивать себе корм, что, без сомнения, является целесообразным фактором, а затем эта склонность все больше и больше передавалась потомству, превратившись в инстинкт.

Но вопрос о развитии полового акта, по-видимому, не соответствует такому объяснению, так как нигде в животном царстве связь животных не служит непосредственно для цели размножения; да и у человека в общем связь далеко не часто избирается, как средство размножения.

В половом влечении целью является не размножение, а опорожнение. И это проявляется даже в первичном половом акте, который мы имеем у рыб, где икра мечется самкой без участия самца, а самец выбрасывает семя на икру, уже выброшенную организмом матери.

Итак, здесь произошел акт опорожнения от половых продуктов. Что самка изливает икру вместе с ее развитием, вряд ли требует особых объяснений, так как здесь имеются достаточны© органические причины, но почему самец следует за самкой и изливает семя на ее икру, удовлетворяя этим свои половые склонности? Это вопрос существенной важности. Вряд ли можно сомневаться в том, что здесь речь идет о первоначальном воз­буждении полового инстинкта видом самки, набухшей от икры. И чем более самец следует за самкой, тем более развивается его влечение, т. е. склон­ность к опорожнению, а когда икра вымечена, то ее вид ит вероятно, запах приводят к акту опорожнения у самца, который является подобием полово­го акта у высших животных.

Здесь цель состояла в опорожнении, и она достигается наилучшим об­разом, так как при иных условиях опорожнение не совершается так свобод­но и полно, как на икру, В только что приведенном примере у рыб дости­гается акт опорожнения путем косвенного сближения. Но уже у миноги мы видим пример, когда половой акт требует непосредственного сближения, так как самец миноги крепко удерживает самку в то время, как они вместе освобождают зародышевые продукты. Здесь нет настоящего coitus'а, но мы

м Wundt W. Vortesungen Gbfct die Menschen- urtd Thierseele.

имеем уже факт, что для опорожнения необходимо непосредственное сбли­жение,

V лягушек мы имеем это явление еще в большем развитии, Очевидно, и здесь целесообразность акта состоит в большем половом возбуждении путем сближения и лучшем достижении результата, т. е, опорожнения.

Ясно, что и развитие настоящего полового сношения объясняется точно таким же образом,

С развитием половых элементов опорожнение их организмом произво­дится время от времени в форме поллюций* Но естественно, что опорож­нение происходит правильнее и легче при половом акте, состоящем в сбли­жении половых органов, а затем и в их взаимном механическом раздраже­нии. Это было достигнуто отдаленными предками животных и мало-по­малу приобрело форму полового акта.

Так как органические рефлексы, начинаясь со сравнительно раннего возраста и повторяясь в одном и том же направлении в течение всей жизни, становятся привычным актом, то естественно, что они передаются потомст­ву не только в виде унаследованных проторенных путей в нервной системе, но развитие их в потомстве облегчается и при возникновении органи­ческих раздражений путем подражания.

Таким образом, внешние впечатления и индивидуальный опыт в этом случае приходят на помощь наследственным условиям, благодаря чему у животных везде и всюду инстинкт осуществляется согласно целям природы.

О локализации импульсов, обеспечивающих осуществление инстинктов,

и о развитии последних

Что касается локализации сочетательно-органических или инстинктивных рефлексов, то выполнение их обеспечено уже готовым механизмом, зало­женным в подкорковых областях, но тем не менее осуществление инстинк­тов возможно только благодаря импульсам, исходящим от мозговой коры.

Так, у позвоночных животных весь аппарат, выполняющий сложные движения, связанные с едойт и все пищеварительные отправления желу­дочно-кишечного канала представлены в подкорковых центрах, благодаря чему животное без полушарий при искусственном кормлении может жить продолжительное время, но никакого побуждения к самостоятельному добыванию пищи оно не обнаруживает.

С другой стороны, доказано, что у самок позвоночных после удаления полушарий пассивные половые отправления, весь родовой акт и послеродо­вые отправления, включая и набухание грудей, выполняются правильно, и тем не менее эти животные, как и птицы с удаленными полушариями, не обнаруживают никаких проявлений ни полового, ни родового инстинкта.

По крайней мере в опыте GolU'a у кобеля с удаленными полушариями не обнаруживалось никакого влечения к суке +0.

Из этих данных, однако, не следует вовсе, что в коре мозга имеется особый специальный центр для полового влечения, как допускал Krafft-Kbing, В коре мозга, действительно, имеется специальный половой центр, открытый в нашей лаборатории (мною \л Мисламским для сук и мною и д-ром Пуссеном для кобелем 4i), но что касается полового влечения, то оно

н0 Gall, Spurzhcim и Кот be признавали.чокалнвдцню поло по го влечения в мозжечке, что

надо признать безусловно ошибочным. 41 См.: Бехтерев В. М. Осиови учения о функциях мозга. СПб., 1907. Вып. VII.

осуществляется, без сомнения, благодаря возбуждению различных вос­принимающих центров, передающих импульсы к половому центру при посредстве многочисленных сочетательных связей.

То, что было сказано по вопросу о локализации влечения к пище и полового инстинкта, следует иметь в виду и по отношению к другим инстинктам (перелет птиц и проч.), механизмы выполнения которых также имеются уже в подкорковых центрах, ею самое осуществление этих инстинктов возможно только при посредстве корковых импульсов.

Заслуживает также внимания вопрос о филогенетическом развитии инстинктов в животном царстве.

Что касается влечения к пище, то оно свойственно, по-видимому, всем животным существам, начиная от самых низших, еще лишенных нервной системы, тогда как половое влечение развивается в животном царстве лишь позднее.

В этом отношении следует отметить указание Фолькмана, что по­ловое влечение отсутствует у всех животных, лишенных мозга. Лишь с возникновением узелка и цефалофоров возникает впервые и половое влечение. Вообще у всех высших беспозвоночных половое влечение наблю­дается в ясно выраженной степени, и надо признать, что у всех животных, имеющих двуполое размножение, имеется налицо и половое влечение, обеспечивающее развитие потомства.

Что касается онтогенетического развития упомянутых инстинктов, то и здесь следует отметить факт, что влечение к пище возникает у ребенка с первым появлением его на свет* тогда как половой инстинкт развивается много позднее, вместе с тем, как наступает развитие половых органов. Ма­теринский же инстинкт развивается лишь после того, как половая дея­тельность приведет к развитию потомства и произойдут соответствующие физиологические изменения в организме.

О РЕПРОДУКТИВНЫХ И СОЧЕТАТЕЛЬНО-РЕПРОДУКТИВНЫХ ИЛИ ПОДРАЖАТЕЛЬНЫХ РЕФЛЕКСАХ

Уже выше была речь о томт что внешние впечатления оставляют способ­ный к оживлению след в нервных центрах, что является условием для возобновления однажды вызванной внешним впечатлением реакции.

Бели мы будем производить электрический укол с известной после­довательностью и быстротой в ладонь вытянутой руки, то естественnot что ладонь будет рефлекторно отдергиваться от раздражения. Но опыт показывает > что она будет отдергиваться через тот же период в течение некоторого времени и тогда* когда раздражение уже прекратило повто­ряться, Очевидно, что раздражение, возбуждающее рефлекс, достигает высших центров, где остается след, оживляющийся в определенный период времени, вследствие чего развивается импульс* повторяющий тот же самый рефлекс. Здесь мы имеем, таким образом, чистую репродук­тивную реакцию центров, которую мы назовем репродуктивным реф­лексом. Явление это в несколько ином виде мы будем иметь и в следующем случае.

Если путем укола булавки мы вызовем простой рефлекс, отдергиваю­щий руку, то вслед за тем даже простое прикосновение, обычно остающееся без эффекта, вызовет тот же самый рефлекс. Отсюда ясно, что след от предшествовавшего «болевого» раздражения, оживившись при последо­вавшем тактильном раздражении, вызвал вновь ту же двигательную

реакцию, которая была вызвана бывшим раздражением, В последнем случае мы будем иметь собственно репродуктивно-сочетательнъш реф­лекс, так как впечатление от нового раздражения здесь сочетается с преж­ним следом и тем побуждает развитие импульса.

Из приведенных примеров очевидно, между прочим, что достаточно малейшего внешнего повода, чтобы прежний след оживился и вызвал вновь ту же самую реакцию, которая была вызвана действительным раздражением.

Что здесь речь идет о вызывании реакции посредством оживления прежних следов, можно видеть из следующих опытов.

Предложим испытуемому положить указательный палец правой руки на резиновый баллончик, который при посредстве резиновой трубки соединен с мареевским барабанчиком, приводящим в действие пшцущее перо ма вращающемся барабане. Затем условимся с ним, что каждый раз вместе с тем, как он будет слышать звук метронома, он должен будет тотчас же нажимать своим пальцем баллончик, благодаря чему произойдет отметка на вращающемся барабане.

Если мы теперь приведем на известное время в действие метроном, то окажется, что нажимание пальцем будет происходить не только во время ударов метронома, но некоторое время и после того, как метроном будет остановлен, причем эти нажимания пальцем без звука будут повторяться с тем же темпом, с которым производились ранее удары метронома, Очевидно, что этого не могло бы быть, если бы речь не шла в данном случае об оживлении следов прежних звуковых впечатлений. Что касается числа повторений, то, как показывают произведенные у нас исследования, оно будет находиться в прямой зависимости от числа бывших звуковых раздражений, их скорости следования, их интенсив­ности и некоторых других условий {подробнее об этом в другом месте).

То, что мы называем следом, в сущности, есть задержанный репродук­тивный или репродуктивный сочетательный рефлекс или, точнее говоря, за­держанная центральная часть этого рефлекса, хранящаяся в виде запаской энергии центров. Дело в том, что всякий репродуктивный рефлекс по своей силе в той или иной мере слабее обыкновенного, послужившего основанием для его развития. Очевидно, что, если бы не происходило никакой задержки в высших центрах, то репродуктивный рефлекс по своей силе был бы равен обыкновенному. Бели же на самом деле этого мы не имеемt то это нельзя объяснить иначе как тем* что эти рефлексы, пробегая черед высшие мозговые центры* здесь частично задерживаются, оставляя в центрах известЕ*ую часть своей энергии в виде запасной энергии, способной при известных условиях возбудить тот же рефлекс. Это и будет след, оставляемый в центрах внешними воздействиями, вызы­вающими репродуктивный или сочетательно-репродуктивный рефлекс.

Нечего говорить, что след в центрах оставляется и теми внешними воздействиями, которые с самого начала не возбуждают рефлекса под влиянием тех или других тормозящих условий. Поэтому достаточно в этих случаях, чтобы эти тормозящие условия были устранены, чтобы рефлекс тотчас же проявился.

На процессе оживления следов основана, между прочим, и наклонность к повторению внешних реакций одного и того же рода, переходящая затем в привычку.

Известно, что, если какая-либо реакция проявилась несколько раз при известных условиях, то организм получает как бы наклонность реаги­ровать при сходных условиях точно таким же образом*

Для пояснения мысли воспользуемся следующим примером: человек, проходя место, откуда раздавалось зловоние от разлагающегося трупа

собаки, почувствовал тошноту, С тех пор он испытывает тошноту и в другой раз, когда проходит тем же местом, несмотря на то, что источник зловония давно уже устранен. Мало того, та же самая тошнота может появиться при одном названии того места, где была испытана впервые тошнота и даже при всяком воздействие, имеющем более или менее тесное соотношение с вышеуказанным местом или бывшим зловонием.

Отсюда очевидно, что первое воздействие, вызвав соответствующую реакцию в виде тошноты, на самом деле не осталось бесследным вместе с прекращением первоначальной тошноты, так как и впоследствии тош­нота появлялась при известном поводе, имевшем определенную связь с первоначально подействовавшим раздражением.

С другой стороны, если мы однажды споткнулись, идя в темноте, то, проходя снова тем же местом в темноте, мы идем уже с особенной осторожностью* Здесь след от первой двигательной реакции отражается известным образом на последующих движениях.

Эти и подобные им факты не могут быть объяснены иначе как путем признания, что всякое внешнее воздействие оставляет след, который при известных условиях способен оживляться, причем вызывается та самая реакция, которую вызвало и первоначальное воздействие.

О круговой реакции

В явлениях так называемой «круговой реакции» мы имеем также пример репродуктивных рефлексов, в которых известная двигательная реакция как бы повторяет самое себя.

В этом случае речь идет о повторном воспроизведении одной и той же реакции, если эта реакция сама по себе действует благоприятно на орга­низм. Она наблюдается всюду в животном царстве и особенно часто наблюдается у детей. Так, если ребенок производит действие, открывающее ему новый ряд впечатлений, хотя бы и относительно простых, он его повторяет множество раз, так как каждый новый акт имеет значение раздражителя, сопровождающегося стенической реакцией и не встречаю­щего соответствующей задержки, как у взрослых.

Поразительна вообще склонность у детей к возобновлению или повто­рению новой двигательной реакции по многу раз* Моя девочка, например, в начале второго года, увидевши однажды, как складывается папка для бумаги, по своей инициативе повторила это складывание палки по четырем сторонам подряд более 20 раз. В другой раз в возрасте несколько более одного года, встретившись с порогом, она начала подниматься на порог и спускаться с него, никем не побуждаемая, раз 10—15, пока не научилась хорошо переступать через порог*

Совершенно подобные же явления наблюдаются и при попытках речи у детей, например, бесконечное повторение одних и тех же слов. Эти явления, впрочем, нередки не только у детей, но и у взрослых, как в речи, так и в движениях (персеверация, стереотипия в движениях).

На этой склонности к повторению раз возникшей реакции основано приобретение «заученных» или привычных реакций, возобновляемых с необычайной легкостью при малейшем поводе.

По BoldwirTy, уже в простейших формах жизни имеется так называе­мая круговая реакция — circular reaction. Она представляет собою одно­временно и приспособление, и источник привычки. Стимул, действуя на организм, отвечает так, что вновь подвергается тому же раздражению, посему получается та же реакция и т. д. Здесь стимул вызывает реакцию, последняя — стимул, который вызывает ту же реакцию, и т, д.

Но то же явление наблюдается и в повседневной жизни взрослого человека.

Допустим, что человек случайно отдернул руку под влиянием неожи­данного, хотя и благоприятного для себя внешнего раздражения в ее кисти. Этот рефлекс возбуждает стремление повторить движение, чтобы вновь подвергнуться тому же раздражению. Или человек неожиданно для себя произносит фразу* которая служит наиболее точным выражением дея­тельности его невропсихики в данный momceitt благодаря чему эта фраза затем им повторяется неоднократно, пока поддерживается то же состояние невропсихики. В обоих случаях мы имеем дело с «самоподражанием*, приводящим к повторению одного и того же действия, Но для того, чтобы это самоподражание осуществилось, необходимо, чтобы раздражение от первого действия, оставив след в центрах, вызвало путем его оживления импульс, приводящий к осуществлению того же действия.

Здесь мы имеем случай, где реакция выражается неоднократным повторением своего же действия и служит его упрочениют как известного действия; на этом же принципе круговой реакции основаны, в сущности, и многие из так называемых привычных действии.

Круговая реакция имеет особое значение для индивидуального раз­вития, так как с ее помощью те акты, которые имеют известное значение для организма, лучше усваиваются путем частого повторения и, таким образом, закрепляясь в организме как привычный акты становятся проч­ным лриобретением его природы, помогающим ому выдерживать жиз­ненную борьбу и облегчающим дальнейшее его совершенствование.

Подражание и внушаемость

Кроме круговой реакции, следует различать еще особый вид очень распро­страненной в животном мире реакции, которая называется подражанием. Сюда относится, между прочим, и так называемый миметизм, или подра­жание в области органических функций.

Под названием миметизма понимается явление, когда имеется сходство между ВЕ(ешней реакций и одним из условий внешней среды (Дантек).

Такого рода подражание вообще глубоко коренится в органической природе и может быть обнаружено даже у низших организмов. Например, гусеница, освещенная синим цветом предмета, на котором она находится, подражает синему цвету; зеленая лягушка становится бурой на солнце, подражая бурому цвету окружающей природы. Хамелеон изменяет цвет покровов в зависимости от окружающих условий.

Что касается более высших животных, то здесь речь идет о подража­нии чаще всего в действиях, Ъ этом отношении подражание распростра­нено среди самых разнообразных животных» и вместе с тем оно является довольно обычным в социальной жизни человека.

Впечатление движеният по словам Фере, стремится вызывать сходное движение у лица, которое получает это впечатление (так называемая двигательная индукция).

Вообще всякое движение, всякий жест или символ возбуждает в другом соответствующее ему икечатлеЕше, которое благодаря установившимся сочетаниям стремится вызвать то же движение, жест или символ,

В этих случаях речь идет о внешнем подражании, основанном на сочета­тельно-репродуктивной деятельности нервной системы.

Посредниками этой формы подражания являются главным образом зрение и слух, частью же осязание.

Допустим, что ребенок слышит слово «мама&. Чтобы вызвать подража­тельный акт, это слово должно оставить след в его мозгу и затем ори оживлении последнего путем сочетания вызвать импульс к соответствую­щему, движению в речевом механизме.

Таким образом, при подражании речь идет о более или менее точном воспроизведении всего тогот что возбуждает впечатление при посредстве одного из воспринимающих органов. Иначе говоря, здесь мы имеем дело с одним из ярких: примеров сочетательно-репродуктивной реакции, основная причина которой состоит в сохранении нервной системой следов, откуда склонность производить ответные движения того же самого рода. Последние в форме круговой реакции или самоподражания и в форме подражания чему-либо другому или внешнего подражания является выражением одной из примитивных форм реакции нервной системы наподобие оборонительной и наступательной реакции, а потому и пред­ставляются чрезвычайно распространенными в органическом мире.

Тард! под подражанием разумел распространение в социальной среде каких-либо мыслей, желаний и 'верований безразлично, будет ли око сознательным или бессознательным, произвольным или непроизволь­ным. Речь идет здесь, по Тарду* будто бы о действии на расстояни одного уиа на другой, действии, состоящем в фотографическом воспроизведении одного моагового клише чувствительной пластинкой другого мозгр.

По Тарду, самое общество есть подражание, так как общность веро­вании, стремлений, идей и проч, достигается не иначе, как путем подра­жания. В конце концов, подражание, по Тарду, представляется одним из проявлений общего мирового закона «Repetition universelle», выражающе­гося: 1) колебанием физической среды, 2) размножением организмов и 3) подражанием в социальной среде.

Мы не войдем в критику этого определения, страдающего в значитель­ной мере расплывчатостью; но необходимо здесь отметить, что не имеется никаких фактов, говорящих в пользу гипотезы, допускаемой Тардом, о су­ществовании прямого или непосредственного влияния на расстоянии одного ума на другой 2. Руководствуясь фактами, необходимо признать, что не может быть подражания в мире животных в указанном смысле, хотя бы речь шла о таком подражании, которое понимается иными авторами как инстинктивное подражание3. По Тарду, большая часть подражаний бессознательны и не произвольны по происхождению. Таково подражание акценту, манерам, наиболее часто высказываемым идеям и чувствам среды, в которой живут. В то же время, по Тарду, не существует абсолютного отделения произвольного от непроизвольного. Если подражание отли­чается от психического контагия с точки зрения психологической, то с социальной явление, в сущности, остается тем же самым 4,

При подражании речь не идет об унаследованных нервных путях, как при инстинктах, так как двигательная реакция здесь приспосабливается к модели, но стремление или готовность к нему является наследственной особенностью нервнон системы.

По Гроссу 5, «стремление к подражанию есть неизбежная промежу­точная ступень между инстинктивным и разумным действием.... Подража­ние делает ребенка способным к восприятию того, что было достигнуто

1 Tarde G. Los loies de limitation.

* См> также; Bertmnd A- La Psychologic dc Г effort et les doctrines RonLemporaincs. P. 58* где можно встретить рассуждения, посвященные этой пшотезе.

3 Морган Л. Привычка и инстинкт / Пер. с англ. М. Ченинской. СПб., 1399; Gross К. Die Seele des Menschen. P. 362,

4 Tarde G. Op. cit.

6 Гросс К. Душевная жизнь детей; Избранные лекции. СПб., 1906,

7 В. М. Бек-мрва. 193

прежними по колен if ям и путем упражнений. Оно является носителем непрерывной и, следовательно, постоянно возрастающей культуры*.

Само собою разумеется, что для объективной психологии, которую можно было бы назвать психорефлексологией мозговых полушарий, термины произвольный и непроизвольный, сознательный и бессозна­тельный утрачивают всякое значение. Мы можем говорить лишь: 1) о под­ражании непосредственном, когда внешнее воздействие, возбуждая впе­чатление, непосредственно приводит к воспроизведению двигательного акта; 2) о подражании посредственном, когда оно происходит при участии более сложных процессов личной сферы невролснхики, о которой речь будет позднее.

Первое по времени значительно короче второго и отличается почти полной копией объекта подражания, тогда как второе, основанное на более сложной внутренней переработке, хотя и требует больше времени, но является в то же время лишь относительно точным копированием, так как в подражательный акт вносятся те или иные личные влияния.

Допустим, что человек слышит мотив и его тотчас?ке, не замечая того сам, воспроизводит. Это будет непосредственное подражание,

В другом случае может быть произведена сложная внутренняя работа над тем, чтобы воспроизвести действие, которое наблюдает один человек у другого, признавая его полезным и для себя. Это будет посред­ственное, или личное, подражание в.

В непосредственном подражании, о котором здесь будет речь, мы имеем дело, в сущности, с двумя тесно связанными друг с другом процессами в нервных центрах, следующими за внешними впечатле­ниями: 1) с процессом образования следов, 2) с процессом их оживления.