Глава 10. Последние дни перед выпускными экзаменами 11 класс

 

Последние дни перед выпускными экзаменами 11 класс

 

Написав и разобрав несколько изложений за вечер, мы с Алиной Геннадиевной пытаемся определиться с вариантом возможной темы для сочинения. За последние две недели мне кажется, что в моей голове каша от полного курса литературы, которой по большому счету я в свое время сознательно пренебрегала, читая только то, что нравится, а в остальном пользуясь укороченной версией или пересказом более сознательных одноклассников.

Да простят меня классики, но четырехтомник "Война и мир" вызывает у меня священный ужас и апатию. А потому смиренно и рассеяно слушаю рассуждения своей учительницы о вариантах тем сочинений по данному роману и возможностях их более глубокого раскрытия.

Переполненный и гудящий мозг отказывается думать в указанном направлении. Мысли то и дело вращаются вокруг Олега, который совершенно незаметно стал обыденной, неотъемлемой частью моей жизни.

После случая на День Влюбленных я наивно полагала, что избавилась от него, поскольку в течение пары недель от него не было ни слуху, ни духу, и даже Катька помалкивала и не особо распространялась о нем, после того разноса, что я ей учинила.

Я продолжала наивно заблуждаться, что наши пути больше не пересекутся, и каково же было мое удивление и возмущение, когда этот наглец все чаще и чаще стал приходить за компанию с Димкой в гости к Кате, когда там была я.

Я огрызалась, он терпел и мило улыбался. Я хамила, а он приносил любимое мороженое или торт. Я обзывала его наглым бабником, на что он всегда невозмутимо отвечал, что постоянен в своих предпочтениях.

Свое маниакальное стремление проводить выходные в нашей компании, он объяснял скукой. Видите ли, его ОЛЯ - однокурсница и по совместительству девушка - на выходные уезжала домой в другой город, и ему ничего не оставалось, как проводить это время с друзьями.

Нужно отдать Олегу должное. После того единственного всплеска не-пойми-чего у него дома, он всегда вел себя по отношению ко мне прилично. Даже когда обозленная своим проигрышем ему в карты или нарды я швырялась в него всем, что попадет под руку, он уворачивался, подначивал, хохотал, но все равно не поддавался. Нужно заметить прискорбный факт, Олег был единственным, кому я постоянно проигрывала и меня это жутко бесило. Хотя не только это... Он ненавязчиво прививал мне свой вкус к музыке.

"Кто поет?"

"Не знаю".

"А как песня называется?"

"Не-зна-ю". И далее "Отвали" или "Отстань". Вариации разные, суть одна - спустя четыре месяца общения, я, которая всегда была безразлична к тому, что там бренчит и воет на заднем фоне, не задумываясь, выдавала исполнителя и название песни. А еще поняла, что мне нравится Рок, а попса - это отстой.

На прошлой неделе, мы впервые остались с ним наедине, без буфера в качестве Кати и Димы. Хотя наедине это громко сказано, учитывая заполненные людьми улицы.

Новые туфли на десятисантиметровой шпильке стерли многострадальные ноги в кровь, и мне уже трудно было изображать легкую походку. Хотелось просто взять такси и смотаться домой, чтобы дать им отдых и свободу. Ныть я не привыкла, но шагать в темпе с остальными становилось все труднее, и я плелась по аллеям парка со скоростью черепахи, думая лишь о том, как не разреветься. Олег, подстраиваясь под меня, шел рядом, развлекая забавными историями из институтской жизни и анекдотами, но когда я в очередной раз не смогла ответить на какое-то замечание, заметил мою бледность и сжатые губы.

- Что случилось, Свет? У тебя что-то болит?

- Ничего. Все нормально.

- Света?!

- Ноги стерла. Сильно. Доволен? - Сама себе удивляясь, жалобно проныла я.

Катя с Димой, не заметившие нашей заминки, уже давно скрылись за поворотом.

- Дай посмотрю. - Отряхнув лавочку рукой, он усадил меня на нее и осторожно освободил от обуви.

От одного вида смятых чулками пропитанных кровью разбухших мозолей стало вдвойне больней.

- Надо заклеить. - Нахмурившись, деловито произнес он.

- Интересно, как и чем?

- Пластырем. Посидишь здесь, я в аптеку сбегаю.

- А как мы его наклеивать будем? - Я указала на снующий туда-сюда народ.

- Чулки? Колготки? - От его прямого вопроса у меня покраснели даже кончики ушей.

- Чулки...

- Значит, справимся. - Бесшабашная ухмылка Олега вызвала во мне желание пересчитать ему зубы.

Но он не дал мне такой возможности, быстро целенаправленно двигаясь к ближайшему выходу из парка.

Одинокое сидение на лавочке с босыми ногами, нельзя было назвать комфортным. Пару раз пришлось конкретно и грубо послать желающих познакомиться поближе. Так что к моменту возвращения Олега, доведенная до бешенства незадачливыми приставаниями, я готова была на радостях кинуться ему на шею.

Он присел передо мной на корточки, чтобы загородить от любопытных взглядов и я попыталась, подцепив чулок на не скрытом юбкой участке, стянуть его. Но не тут-то было. Резинка больно впилась в бедро, так что мне показалось, что я на живую сдираю кожу. Вторая попытка оказалась не более удачной.

Не выдержав злобных чертыпыханий, Олег быстро осмотрелся по сторонам и убрал мои руки от многострадальных ног.

- Позволишь?

Я лишь слабо кивнула, не подумав, что почувствую, когда его рука окажется под юбкой между несильно сжатых ног. Но тут же напряглась и смутилась, ощутив его быстрые и ловкие движения, однако по его невозмутимому виду трудно было понять, заметил он это, или нет.

Чулки полетели в мусорку, а его руки нежно заклеили каждую ранку и надели злополучные туфли.

- Давай потихоньку двигаться к выходу, а там такси поймаем...

 

- Света, ты меня слышишь. - Голос учительницы возвращает к действительности. - Я, конечно, понимаю: весна, влюбленность, но на носу выпускные экзамены и медаль под вопросом.

Понуро опускаю глаза.

- Просто устала, голова ничего не соображает, - пытаюсь выкрутиться, сознавая свою вину, а мозг цепляется за слово "влюбленность".

"Неужели, она права?"

- Ох, действительно, мы сегодня что-то засиделись. Уже двенадцатый час. Иди, звони родителям, чтобы за тобой пришли. В такое время я тебя одну не отпущу.

 

Мы как раз допиваем чай, когда раздается звонок. Дожевывая на ходу печеньку, я лечу собираться.

- Вы за Светочкой пришли? - Раздается от двери. - Проходите, сейчас она оденется...

Мне становится любопытно, почему Алина Геннадиевна, задает такой странный вопрос. Ведь папа уже не раз приходил за мной, и она его знает. Быстро покидав тетради в сумку, выскакиваю в коридор и замираю от удивления. Последний, на кого я могла бы подумать, это ты.

- Привет! - Произношу весело, осматривая придирчивым взглядом, подмечая все изменения, которые произошли с тобой за то время, что мы не виделись.

Ты стал выглядеть старше, серьезней, а мягкий свет глаз сменился жестким стальным блеском. В голове всплывает весь тот бред, что урывками передается в дворовых сплетнях и Катькиным отголоском доносится до меня.

"Дубину из техникума отчисляют. Он что-то там натворил".

"Его Оля глупая курица. Он шатается по девкам, а она терпит".

"Представляешь, эта сволочь с дружками Настю "прокатили"".

"Твои бывшие одноклассники, балующиеся наркотой стали у него частенько зависать".

Это лишь малый, но основной перечень прегрешений, в которые я отказывалась верить, но глядя на тебя сейчас, начинаю думать, что что-то из сказанного возможно и правда. Опасность и агрессия буквально изливается из тебя каждым скупым движением, хотя во взгляде, обращенном на меня, проскальзывает прежняя мягкость.

- Ты готова?

Я лишь, как болванчик киваю головой в ответ.

Как только за нами закрывается дверь, ты прикуриваешь сигарету и, выпуская струйку дыма, спрашиваешь: - На такси или пешком?

- Пешком. - Отвечаю не задумываясь. И тут же выпаливаю: - А как ты тут оказался?

Это вопрос очень сильно волнует, так как никак не могу отойти от шока.

- Твоя мама позвонила и попросила встретить, поскольку отца на работу вызвали. Вот я все бросил и примчался.

- А-а! Спасибо.

- Не за что. - Звучит слегка недовольно.

Ты протягиваешь руку, и вкладываю свою ладошку в твою лапищу. Странно, но это простое касание не вызывает былого томления и нисколько не будоражит меня.

Повеселев, не удерживаюсь от вопроса.

- А Оля в курсе, не заревнует? - Сейчас разговор о ней не кажется мне болезненным.

- Это ее не касается. - Чувствуя, что мой шутливый тон и затронутая тема вызывает в тебе раздражение, замолкаю.

Мне не нравится, как ты отзываешься о ней, хотя должно бы радовать или на худой конец быть безразлично.

- Как дела в техникуме, - спустя несколько минут молчания делаю новую попытку завести разговор.

- Нормально, но медаль не светит. - Ты улыбаешься. - Мама сказала, что ты вступительные в институт сдала?

- Да. Только не совсем так, как хотелось. Профильный на пять, а остальные подкачала. Если по баллам, без медали, не пройду по конкурсу. Вот и мучаюсь теперь.

- Получишь, ты свою медаль. Ты же умная, как утка.

- Угу, только я, наверное, еще и биологию плохо знаю, раз не помню о таком примечательном свойстве этой птички.

Ты смеешься, и на мгновенье мне кажется, что со мною рядом тот старый Леха.

- Ладно, уговорила. Ты просто умная.

Былая непринужденность в общении возвращается, и мы спокойно всю дорогу до дома болтаем на отвлеченные темы. Мне нравится эта атмосфера спокойствия, и я стараюсь обходить в разговоре острые углы, которые уже не столько беспокоят меня.

Чтобы там не судачили, я чувствую, что ты точно не наркоман и что ты никогда не обидишь меня. А до всего остального мне нет никакого дела.

Доведя меня до квартиры, ты дожидаешься, когда я открою дверь и, быстро попрощавшись, скрываешься в лифте.

Улыбаясь как счастливая идиотка, прохожу в свою комнату под изумленным взглядом мамы.

- Свет, все нормально?

- Лучше не бывает!

И это правда, самая настоящая правда. Оказывается, мне нужна была эта встреча с тобой, чтобы понять, что я наконец-то излечилась от своей детской дурацкой влюбленности.

Ты друг, просто друг, занявший в моем сердечке свое законное место.