Положение о штрафных ротах действующей армии.

3. Штат № 04/393 отдельного штрафного батальона действующей армии.

4. Штат № 04/392 отдельной штрафной роты действующей армии…».

Первая штрафная рота была создана в 42-й армии Ленинградского фронта 25 июля 1942 года – за три дня до издания приказа № 227 от 28 июля 1942 года

«О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной армии и запрещении самовольного отхода с боевых позиций».

По данным труда «Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование», к концу 1942 года в Красной Армии насчитывалось 24 993 штрафника. В 1943 году их количество возросло до 177 694 человек, в 1944 году – уменьшилось до 143 457, а в 1945 году – до 81 766 человек. Всего же в годы Великой Отечественной войны в штрафные роты и батальоны было направлено 427 910 человек. Если судить по сведениям, включенным в Перечень № 33 стрелковых частей и подразделений (отдельных батальонов, рот, отрядов) действующей армии, составленный Генеральным штабом в начале 60-х годов XX века, то во время Великой Отечественной войны было сформировано 65 отдельных штрафных батальонов и 1028 отдельных штрафных рот – всего 1093 штрафные части. Однако А. Мороз, изучивший фонды штрафных частей, хранящиеся в Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации, считает, что в годы войны было сформировано 38 отдельных штрафных батальонов и 516 отдельных штрафных рот.

Формирование штрафных батальонов и рот осуществлялось не всегда успешно, как того требовало руководство наркомата обороны и Генерального штаба. В этой связи заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза Г.К. Жуков 24 марта 1943 г. направил командующим фронтами директиву № ГУФ/1902, которая требовала:

«1. Сократить число штрафных рот в армиях. Собрать штрафников в сводные роты и, таким образом, содержать их в комплекте, не допуская бесцельного нахождения в тылу и используя их на наиболее трудных участках боевых действий.

2. В случае значительного некомплекта в штрафных батальонах вводить их в бой поротно, не ожидая прибытия новых штрафников из лиц начсостава с целью прикрытия некомплекта всего батальона».

В положениях о штрафных батальонах и ротах отмечалось, что постоянный состав (командиры, военные комиссары, политруки и др.) назначались на должность приказом по войскам фронта и армии из числа волевых и наиболее отличившихся в боях командиров и политработников. Это требование, как правило, выполнялось в действующей армии. Но были и исключения из этого правила. Например, в 16-м отдельном штрафном батальоне командиры взводов нередко назначались и из числа искупивших вину штрафников.

Согласно положениям о штрафных батальонах и ротах всему постоянному составу сроки выслуги в званиях, по сравнению с командным, политическим и начальствующим составом строевых частей действующей армии, сокращались наполовину, а каждый месяц службы в штрафных формированиях засчитывался при назначении пенсии за шесть месяцев. Но это, по воспоминаниям командиров штрафных подразделений, не всегда выполнялось.

В годы Великой Отечественной войны штрафные роты и батальоны решали практически те же задачи, что и стрелковые части и подразделения. При этом они, как и предписывал приказ № 227, («Ни шагу назад») использовались на наиболее опасных направлениях.

Наиболее часто их применяли для прорыва обороны противника, захвата и удержания важных населенных пунктов и плацдармов, проведения разведки боем. В ходе наступления штрафным частям приходилось преодолевать различного рода естественные и искусственные препятствия, в том числе заминированные участки местности.

В большинстве случаев штрафников освобождали в сроки, установленные приказами наркома обороны и его заместителей. Но были и исключения, которые обусловливались отношением командования и военных советов фронтов и армий к штрафным частям. За мужество и героизм, проявленные в боях, штрафники награждались орденами и медалями, а некоторые из них были удостоены звания Героя Советского Союза.

Надо сказать, что, несмотря на установившееся из-за перехода к обоюдной обороне затишье, немцы не теряли бдительности. В этом мы убедились почти сразу после выхода в передовые, перед «ничейной землей», траншеи. Нас сопровождал командир роты штрафников. Он шел впереди, за ним комбат, начальник штаба и группа офицеров, в числе которых был и я. Начальник штаба среди всех нас выделялся высоким ростом, и без привычки ему нелегко было долго идти, согнувшись едва ли не вдвое. На одном из переходов, когда голова начштаба в фуражке на чуток показалась из траншеи, немецкая пуля, чиркнув по брустверу, пробила лишь тулью его офицерской фуражки. Судя по всему, выстрел был прицельным, и начальнику штаба очень повезло, что стрелок промахнулся.

Мы все тотчас пригнулись ещё пониже, а комбат, не стесняясь и, видимо, в назидание всем присутствующим, отматерил своего зама так, как мне еще не приходилось слышать: «Тебе, что… жить надоело?... Покрасоваться… решил перед немцами… Вымахал…, жердина,… Мало, что ли, … похоронок ещё отправил?...»

Дальнейший путь после такого разноса все мы продолжали, согнувшись в три погибели. И вот, подойдя на полусогнутых к позициям штрафников, мы увидели нечто, не то чтобы, необычную картину, а и вовсе совершенно невероятную – на бруствере окопа совершенно спокойно в лучах весеннего солнца нежились, оголенные по пояс, два бойца из штрафников. Мне показалось, что комбат от увиденного даже потерял дар речи: только что распекал за беспечность начальника штаба, а двум рядовым бойцам на всех начхать – и на своих командиров, и на немцев.

Моментально придя в привычно состояние, комбат буквально взревел:

– Вы…что здесь за стриптиз устроили? Немцев развлекаете? Трах, тарарах...

– Никак нет, товарищ майор, мы просто загораем.

– Как это, загораете? Кто разрешил? Ведь вас же немцы могут застрелить как… куропаток. Или вы свою вину решили кровью искупить таким образом? Может у вас и уговор с немцами есть, чтобы не убить насмерть, а только ранить?

– Никак нет, товарищ майор, по нам немцы не стреляют.

– Как это не стреляют?... Пока мы шли сюда, на моих глазах немцы чуть не угрохали начальника штаба… Трах, тарарах… Хорошо, что только фуражку зацепили.

– Так они – немцы, товарищ майор, знают, что мы штрафники, потому и не стреляют. Ну и мы тоже затихли – к чему их зря тревожить, разозлим ненароком, так они и начнут шмолять по нам из минометов. А нам это надо?

– Кто такие? – обратился комбат к командиру роты, имея в виду провинившихся бойцов. Бойцы пытались принять положение «смирно» – окоп это вполне позволял. Но их потуги выглядели не то что необычно, но даже комично – двое расхристанных и обнаженных до пояса солдат перед одетыми по всей форме офицерами. Один из бойцов был атлетического сложения, хотя и несколько полноват, роста высокого – под два метра, примерно такого же, как и начальник штаба. Лицо обычного рязанского парня с добродушной улыбкой, волосы темно-русые, глаза голубые. И веяло от него силой и спокойствием. Его товарищ в сравнении с ним выглядел совсем подростком и был ему полной противоположностью – роста небольшого, примерно метр и шестьдесят сантиметров, очень худой, волосы рыжие, брови белесые, глаза серые, взгляд которых трудно было уловить – так и перескакивал с одного из нас на другого. И лицо у него тоже было очень подвижное, да и вся фигура – как говорится – была как на винтах.

– Да это, товарищ командир батальона, наши ротные комики.

– Что значит – комики?... У них, что ли, имен нет?

– Имена-то есть, но в роте у нас здесь их все называют Пат и Поташон* или же часто ещё Пат и Поташонок. Как начнут рассказывать о себе, так просто умора.

* Пат и Паташон (нем. Pat & Patachon) – датский дуэт актеров-комиков эпохи немого кино. Пат – высокий и худой, задумчивый меланхолик; Паташон – низенький толстяк, подвижный и шустрый. С роли Пата и Паташона в Советском Союзе начали свою карьеру в 1925 году будущие народные артисты СССР Николай Черкасов (Пат) и Борис Чирков (Паташон), Они исполняли эти роли в комической миниатюре «Чарли Чаплин, Пат и Поташон» вместе с Петром Берёзовым (Чаплин). В 1926 – 1929 годах этот номер они исполняли на эстраде Ленинградского «Свободного театра».

– Хохмачи, говоришь. Ну-ну, а я гляну, какие эти вояки, как устроились. Но осмотрев окоп, комбат похвалил бойцов, – Нечего сказать, капитальный окоп. Начальнику штаба надо бы распространить опыт. Ты посмотри, не только окоп устроили правильно в полный рост, причем добротно и на двух человек – каждому по его росту, так даже и нишу** оборудовали. Молодцы! Нечего сказать. А что это вы храните в нише? Какие-то свертки лежат – на гранаты не похожи. А тогда что?

** Справка. Ниши в окопах устраивают для размещения и хранения запаса патронов, ручных гранат, мин, бутылок с горючей жидкостью для уничтожения танков, запасных противогазов, воды для пулеметов, а также съестных припасов. В плотном (глинистом или скалистом) грунте стенки и потолок ниши держатся хорошо, и их можно не укреплять; в среднем (растительном) и слабом (песчаном) грунтах их приходится одевать жердями, досками и другим подручным материалом. Когда нишу делают одновременно с отрывкой окопа, под бруствером предварительно отрывают четырехугольную яму-щель, которую сверху покрывают жердями или досками. Поверх потолка из жердей или досок кладут слой травы или веток и затем насыпают бруствер. Траву, ветки или солому кладут для того, чтобы земля не просыпалась в щели покрытия и не засоряла содержимого ниши. На устройство такой ниши при готовом материале боец затратит 1,5-2 часа. Необходимый материал: двенадцать 6-8-см жердей длиной по 110 см. Для устройства ниши в отрытом окопе малой лопатой отрывают необходимых размеров пещерку, в которую вставляют ящик, сколоченный из досок.

– Так это, товарищ майор, пропитание – наш, можно сказать, НЗ.

– А ну вынимай и показывай, что ещё за НЗ?

Ты даже и представить, Лёня, не сможешь, как мы удивились, увидев колбасу, зажаренную курицу, немецкие сигареты и еще бутылку самогона. У офицеров такого изобилия не было. С питанием у нас тогда было прямо-таки совсем не густо. У меня и, как я заметил, других, как говорится, слюни потекли. А наш комбат, едва ли не обалдевший от такого нахальства, решил узнать об источнике такого изобилия:

– И где же это вы все достали?

– Не скажем, с улыбкой ответил Пат.

– Как это – не скажите? Да я вас… Трах тарарах… сейчас… под расстрел.

– Нет, мы скажем, конечно, но только, если вы с нами выпьете, – ответил Пат с улыбкой, наполнив кружку самогоном.

Мне, да и другим офицерам не приходилось ещё вот так близко общаться со штрафниками, но слухи о них ходили самые разные, что они способны на многое. Так что от них можно было ожидать чего угодно. Вот и комбат, хотя ему, как и нам, от одного только вида такого изобилия тоже захотелось выпить и закусить, был, что ли, в некоторой растерянности – пить или не пить? Приняв кружку из рук штрафника, выпить сразу он так и не решался - медлил.

Поташонок, поняв сомнение комбата по-своему – что самогон отравлен, взял кружку и сделав глоток, передал кружку Пату. Тот тоже сделал пару глотков и снова подал кружку комбату. Отпив, он пустил кружку по кругу. Самогон был не первач, но по крепости очень даже приличным. Закусив, комбат продолжил:

– А теперь, сынок, рассказывай.

– Товарищ майор, вы ничего такого не подумайте, что мы мародеры. Нет, это го не позволяем, всё это добро мы у немцев спиз…

– Когда?

– Так, товарищ майор, аккурат, вчерась ночью. Даже еще и выпить не успели.

– И немцы вас не обнаружили.

– Так мы же тихонечко.

– А как минное поле обошли?

– Так мин, товарищ майор, на нашем участке совсем нет. Может немцы думают, чтобы мы к ним скоро перейдем?

– И что, снова в гости пойдете?

– А то нет – пойдем! Вот только припасы прикончим, так сразу и отправимся.

– Вот что, бойцы, – посерьёзнел комбат, – шутки шутками, но идёт война. И народ ждёт от нас победы. Поэтому приказываю привести себя в порядок и чтоб через час вместе с командиром роты прибыли ко мне в штаб батальона. Понятно?

– Так точно, товарищ майор.

Затем комбат отдал распоряжение начальнику штаба подготовить на двух этих штрафников все документы – кто они такие и за что оказались в заключении. На обратном пути комбат распорядился помалкивать о происшедшем, а участок штрафников взять под особый контроль, чтобы исключить дезертирство, добавив:

– Ишь малину… трах тарарах… устроили – и немцы по ним не стреляют, и на их участке поля минного нет. Чтоб, – повернулся он к начштабу, – на этот счет приказ к вечеру был готов – мышь не должна незаметно проскочить. Ходят, понимаешь, к немцам в гости, как… трах тарарах… к тёще на блины.

Из документов следовало, что Пат и Поташон познакомились друг с другом в заключении, где оказались из-за едких анекдотов о жизни и Сталине. Срок им дали стандартный – 5 лет, но вскоре срок прибавили до 25 лет, а их причислили к отъявленным рецидивистам. А все из-за того, что Пат и Поташон, скорешившись предприняли несколько неудачных попыток сбежать из лагеря.

Но как только они прослышали об указе Калинина, что каждый заключённый свою вину перед Родиной может смыть на фронте кровью, Пат и Потащон смогли покинуть лагерь. Под конвоем их и еще многих других зэков доставили в пункт начальной военной подготовки, а уж затем на фронт, где и определили в штрафную роту.