ПОМЯННИК 5 страница

Мама все-таки посоветовала мне съездить в церковь, поговорить с батюшкой. Храм от нас в 15 километрах, может, чуть больше. Служба там по субботам, воскресеньям и в праздники. Я до этого раз или два туда ездила. Понятия ни о чем не имела, да и молитв никаких не знала. Детей только крестить ездила — вот и все. Просто фор­мально выполнила положенные обряды, а в душе, к моему стыду и несчастью, ничего не осталось. Решила ехать в церковь утром в воскресенье, а в субботу в нашей школе был вечер встречи выпус­кников, после вечера мы собрались с однокласс­никами, устроили застолье. Домой пришли по­здно, и утром я в церковь не поехала.

У меня была очень верующая бабушка, а пра­бабушка в храме на клиросе пела. И стала я мо­литься, просить, чтобы бабушка — к тому времени уже покойная — во сне мне ответ подсказала. Я ведь говорю, что не имела понятия ни о чем. Жа­лея меня, Господь откликнулся даже на такую мо­литву. Снится мне, будто я у бабушки дома полы мою. Сидит моя бабушка, напротив другая, в тем­ном, я ее не знаю. И одна из них — кто именно, не помню — говорит: «Не делай этого, праздник бу­дет тебе...». А я все равно полы мою.

До того, как мне сделать аборт, мне часто сни­лись вещие сны, почти всегда сбывались. Верно, Господь старался хоть так вразумить меня, нера­зумную. И перед абортом, дня за три или четыре, вижу я сон: кладбище, могила мальчика лет десяти - одиннадцати, судя по фотографии на памятнике. Коренастый, черненькие волосы. И такой же маль­чик ходит у ограды.

И как раз накануне аборта снится мне еще один сон. Мы с мамой идем по кладбищу и через плечо несем голого младенца...

Я очень плакала, переживала, не хотела этого, но повиновалась воле родных. Они мне говорили: «Ну что ты в лето будешь ходить беременная, ро­дишь, когда самые дела — огород, картошка, се­нокос!..» По дороге в больницу в автобусе со мной рядом оказались мать с дочерью. Заговорили — оказалось, что зовут их Надежда и Вера. А я — Лю­бовь. Будто наши святые Заступницы свели нас вме­сте, чтобы вразумить меня.

Приехала в больницу. В приемном отделении
мне сказали, что анализы плохие, делать аборт
нельзя. Мне бы порадоваться: Сам Господь отво-
дит, не дает совершить зло, — ну что ты, я же ду-
мала о том, что родные скажут! Иду к врачу, даю
ему 50 рублей (по тем временам это еще были день-
ги). Положили
в палату, а там неутешно плачет женщина о том,
что не смогла выносить ребенка, потеряла неро-
дившееся дитя. Каково было мне, когда я собира-
лась сама убить свое неродившееся дитя!..

Вернулась я домой после аборта. Сначала ни­чего особенного не чувствовала, напротив, даже как бы легче стало, токсикоз исчез. А потом под­ступила такая тоска — не унять. Было ощущение, словно вместе с ребенком что-то ушло, оторва­лось, будто какой-то жизненно важный орган мне оторвали. Я плакала ночами, мне казалось, что ре­бенок был рядом, я слышала его плач. Думала: доч­кам я все даю — тепло, ласку, заботу, окрестила их, — а этого позволила растерзать на куски. Как же он, наверное, плакал, звал на помощь! — а я, безсердечная мать-детоубийца, молчала! Когда мои доченьки зовут, я по первому плачу отзыва­юсь, бегу, а случись что-то серьезное, упадут или напугаются или заболеют сильно, я места себе от безпокойства не нахожу...

Убиенный мною малыш снился мне каждую ночь. В ночь на сороковины мне снится ужасный сон. Я беру в рот какой-то зародыш, стараюсь его раску­сить, а мама его вырывает. А зародыш плачет: «Мама, мне больно! Мама, мне глазку больно, руч­ку...» Голос был, как наяву.

Я проснулась в холодном поту. Не выдержав этих мук, я поехала в церковь, все рассказала батюшке. Я стояла на коленях, когда батюшка читал надо мной молитву, и это стояние на коленях казалось мне унизительным. Я еще не могла понять, какая вели­кая милость Божия в том, что меня, такую грешни­цу, вообще в церковь Господь допустил! Нет — я обижалась, что священник наложил на меня епитимию, не допускал до причастия. Не сразу доходило до меня осмысление моего злодеяния. Убила чело­века, не увидевшего свет, не успевшего родиться и окреститься. И где теперь его душенька — в адской тьме, или Господь пожалел его...

Вскоре после аборта начались и телесные неду­ги, да какие! Сильнейшие боли в пояснице, кости ломит — я лежкой лежала. Ни на сенокос, ни в ого­род, ни за скотиной ухаживать — ничего не могла.

И у мужа на работе дела не шли, денег не было. С мужем постоянно ругались, на душе пустота и тоска. Как будто Бог отступил от нас. Мы толь­ко перешли в другой дом, нужно бы хлев отре­монтировать, поставить забор, уйма дел. Муж за лето только забор в одном месте перегородил. Картошка не уродилась, воды в колонке чаще всего не было и огород толком не поливался, да и тоска давила на меня. Я ведь сама у Бога про­сила ребенка — и убила его! И ведь была такая мысль, что если я сделаю аборт, то следующий ребенок родится больным.

Я стала опять просить у Бога ребеночка, оба мы с мужем хотели мальчика. Дала я Богу обет никогда больше не делать абортов.

Беременность проходила тяжело, была угроза выкидыша, хотя прежде, когда я второй девочкой ходила, мы с мужем на мотоцикле перевернулись, меня отбросило далеко в сторону, — я пострадала, а малышку родила нормально. Слава Богу!

Теперь же мальчик родился слабеньким, после роддома лежал еще в больнице неделю, и выписа­ли его еще более худого, чем был. Из-за расстрой­ства молоко у меня пропало, а сын упорно не брал бутылку с соской. Видно, по милости Божией моло­ко у меня стало появляться, я и сейчас кормлю его, моего Алешеньку, хотя ему уже 1 год и 7 месяцев. Алеша весит чуть больше восьми килограммов. Ма­ленький не по годам, еще не разговаривает, и зу­бов у него только 8. Мы с детьми стали часто в цер­ковь ходить, причащаю их, и Алеше стало малень­ко лучше. Девочки знают молитвы: «Отче наш», «Богородице Дево», «Верую», то, что положено чи­тать перед едой и после. Буду учить и сыночка...

Прости и помилуй, Боже, меня, грешную рабу Божию Любовь. Прошу и вас, помолитесь за рабов Божиих Александра, болящую Лидию, младенцев Веру, Надежду, Алексия и за меня, недостойную.

Любовь, Ульяновская область

 

НЕ ГУБИТЕ!..

К моему великому стыду и скорби, и я отношусь к числу матерей-убийц...

Как страшно это словосочетание, но еще страш­нее грех — самое ужасное, что я совершила в своей жизни.

Впервые я забеременела за два месяца до свадь­бы, в восемнадцать лет. Я училась на первом курсе института. Мое раннее замужество было неожидан­ностью для семьи, и к тому же неприятной. А извес­тие о беременности, думала я, могло довести родите­лей до инфаркта. Как же я буду учиться, если рожу,

— я такая молодая, не работаю, муж живет в другом районе... Много подобных мыслей подталкивали к единственному «разумному» выходу... Что творилось со мной, сейчас трудно вспоминать: я боялась роди­телей, был страх потерять учебу, ведь по планам взрослых я должна окончить институт и устроиться на работу; жалела о том, что придется не спать но­чами... За месяц до свадьбы я сделала мини-аборт.

Радовалась, что теперь все позади и все будет, как и прежде, хорошо. Но оказалось все наобо­рот. Началась жизнь, полная огорчений, болезней и разочарований. С мужем жили очень плохо, по­стоянно ругались, ссорились с его семьей. Маме сделали операцию. Я стала плохо учиться. Болез­ни меня обступали со всех сторон: ноги покрылись волдырями, лицо прыщами, похудела на пять ки­лограммов, волосы стали выпадать, заболел же­лудок, началась сильнейшая аллергия практичес­ки на все, мне сделали ЛОР-операцию, и по-женс­ки я была вся больная... Это было ужасно, и так продолжалось три с половиной года. А самое страшное было в том, что я не осознавала грехов­ность своей жизни и недоумевала, почему такое со мной происходит.

В конце концов мы решили развестись с мужем, я всем об этом сообщила. С ним разругались в пух и прах, и казалось, ничего уже нельзя поправить. Но муж сам все изменил. Он сказал, что не хочет со мной разводиться, попросил прощения, пообещал изменить свое отношение ко мне. Я решила попро­бовать еще раз.

Постепенно все стало налаживаться. Главное, я осознала всю грязь, греховность и мерзость сво­ей жизни. Пошла на исповедь, покаялась. Но не все грехи вспомнила. До сих пор еще я вспоми­наю их и исповедываю. Муж предложил «завес­ти ребенка». К тому времени я еще училась, по-прежнему не работала, и мы жили небогато. Мне все думалось, что рано, — но в душе я просила Господа о ребенке. Я сказала сама себе: «Я уз­наю, что Господь простил меня тогда, когда я снова забеременею».

И Бог услышал меня! В ту минуту, когда я узна­ла о том, что я «в положении», так ярко засияло сол­нце, хотя была зима, стало так тепло, словно солн­це радовалось вместе со мной! Как сейчас я благо­дарна Богу за все Его благодеяния к нам, грешным и недостойным! Беременность проходила очень хо­рошо. Мне не сделали ни одного укола, ни одной таблетки не пришлось пить. Роды принимал очень хороший врач по имени Виталий. Перед тем, как ко мне подойти, он тихонько прошептал: «Боже, по­моги!» И Господь помог! Я родила сыночка.

Целый месяц я не могла поверить в это. Когда подходила к кроватке с младенцем, к горлу подсту­пали слезы. Смотрела на рожденного мной ребен­ка и думала о том, которого убила всего за две ми­нуты. Я очень раскаиваюсь в том, что соделала такой страшный грех. Молю Бога, чтобы Он меня простил и поместил душу моего нерожденного ре­беночка в светлое место, чтобы Он меня уберег впредь от совершения подобного.

Хочу всем сказать: «Никогда, ни при каких об­стоятельствах не убивайте своих детей! Вам не бу­дет легче без них. Не будете вы ни богаче, ни спо­койнее, ни счастливее, если решитесь на аборт. Я все это испытала на себе». Очень буду рада, если хоть одна женщина, стоящая перед выбором, дать ли жизнь ребенку, которого она носит во чреве, или стать матерью-убийцей, прочитав это письмо вы­берет решение в пользу первого. Простите меня.

Ольга, г. Самара

 

ГОРЕ СОБЛАЗНЯЮЩИМ...

Как часто мы думаем: ну что же, что я согреши­ла, — мне и ответ за свои грехи держать. Да, отве­тим. Но наши грехи и для других нередко стано­вятся источником соблазна.

Я не скрывала от подруги, что верую в Бога. Только ведь и другие мои тайны, о которых уж луч­ше бы мне помолчать, были ей известны... И то, что я, верующая, жила греховной жизнью, наверное, давало ей повод думать, что в общем-то ничего столь уж страшного даже и в смертных грехах нет... Она, не делавшая до того абортов, и помогла мне «решить эту проблему». А потом и сама уже без особых раздумий легла на «операцию».

Вскоре их семья переехала в другой город, и там на бедную мою подругу обрушилась страшная беда. Ее муж, в крещении Георгий, припозднив­шись на работе, возвращался домой — и увидел, как четверо озверелых юнцов смертным боем бьют какого-то человека (как оказалось, бомжа). Георгий — сильный, крепкий — раскидал их, как нашкодивших котят. Думая, что все позади, под­хватил едва дышащего мужичонку и подтащил его к колонке, стал отмывать с него кровь. Но тут вер­нулись те четверо — уже не с пустыми руками. Пы­таясь спасти беззащитного бродягу, Георгий хва­тался руками за дубинки и ножи — и оставил на них отпечатки своих пальцев... Бой был недолгим, бомжа забили насмерть. И тут подъехала мили­цейская машина. Забрали всех, в том числе и Ге­оргия, — и на первом же допросе убийц, кото­рым все равно терять уже было нечего, хладнок­ровно заявили, что Георгий вместе с ними убивал бродягу. Шел мимо, увидел драку — и присоеди­нился к ним... Не помогли ни самые лучшие харак­теристики с места работы и от соседей, ни его клятвенные заверения в невиновности. Георгий получил большой срок.

Теперь уж он, наверное, давно вернулся к семье, к поседевшей в одночасье жене и сыну, ни на миг не усомнившемуся в своем отце. Мы давно потеря­ли друг друга из виду...

Прошло много лет, и однажды в храме, стоя в ожи­дании исповеди, я вдруг отчетливо вспомнила все это — и поняла, что не в последнюю очередь и я повинна в бедах этой семьи. Горе тому человеку, через кото­рого приходят соблазны! Дай-то Бог, чтобы и к моей подруге и ее мужу пришло понимание их собствен­ной вины перед убиенным во чреве чадом — тем, которого его мужественный и сильный в других си­туациях отец даже не попытался спасти!..

Ольга

СВЕТЛЫЕ ГОЛОВУШКИ

Я решила написать о том, что Господь действи­тельно слышит наши молитвы, если они идут от чистого сердца, с сокрушением, с покаянием и со слезами.

Я тоже мать-убийца, не одного загубила. Все­гда плакала, когда шла на аборт, не хотела этого делать, но мне все говорили: «Да это же сгусток крови — о чем переживать!» То муж, то свекровь принуждали к этому, но — что оправдываться! — грех-то все равно мой, и убийца — я.

Вот теперь, прожив жизнь, я поняла, что сгус­ток или нет, а кровь-то горячая, значит, живая, но вернуть, увы, ничего нельзя. Вскоре после перво­го аборта (слово-то какое отвратительное, я в мо­лодости стыдилась этого слова, а сейчас ненави­жу) я увидела первый сон о загубленном мною ре­беночке. Иду я и вижу: на зеленой поляне ходит голый мальчик. Я думаю: это мой!.. Почему же он голый? И говорю ему: «Сынок, вот идет бабушка, может, у нее что-нибудь есть тебе одеться?» А он отвечает: «Я не оденусь! Мы здесь все голые». Я проснулась, на душе было тяжело. В мыслях я без конца повторяла этот сон и плакала, затем как мог­ла стала иногда молиться...

Шло время. Я уже ушла на пенсию, и вот одна женщина дала мне почитать акафист покаянный жен, загубивших младенцев во утробе своей. Я его переписала и иногда читала, а года полтора на­зад взяла благословение на пост по понедельни­кам читать этот акафист, а в другие дни при чте­нии утренних молитв своими словами стала молит­ся за своих убиенных деточек. И однажды (про­шло уже месяца четыре) под утро в полусне, как наяву, в окно спальни смотрят ребятишки в клет­чатых рубашечках, головки у всех светлые и кле­точки на рубашках тоже светлые. Я кого-то спра­шиваю: «Это чьи ребятишки?» — и, не знаю кто, чей-то голос мне отвечает: «Это твои». И я про­снулась. Я даже не могла сообразить, сон это был или явь, настолько все было отчетливо. И так они упорно смотрели, а затем я испугалась и задерну­ла занавеску. И до сего времени мне все кажется, что они на меня смотрят... Немного придя в себя, я обрадовалась и поблагодарила Господа, что Он их одел, они теперь не голые. Услышал Господь Милосердный мое моление, принял слезы самой грешной из людей!

А на днях соседка мне говорит, что видела во сне моего покойного мужа, и с ним был какой-то маль­чик, обнимал его. Я ей ничего не сказала, а про себя подумала: «Это его сын. Значит, Господь вывел ре­беночка из ямы, в которую я его бросила, и он встре­тил отца». На душе стало полегче. Но все равно — сколько буду жить, насколько сил моих хватит, буду молиться за моих чад, которых я загубила.

Убийство детей не приносит счастья, за грехи при­ходится расплачиваться. Моя жизнь прошла тяже­ло: скорби, беды, ранняя болезнь, затем умер муж. На старости лет я одна, больная, никому не нужная, некому меня утешить и успокоить, некому подать таблетку и кружку воды, когда лежу болею. Троих детей я родила — оба сына пьют, им не до меня, у дочери свои проблемы, ей тоже не до меня. И как не хватает мне этих детей, светлых головушек! Может быть, кто-то из них был бы сейчас со мной, моим утешением в печалях и опорой. Может, и у рожден­ных мной детей жизнь сложилась бы намного луч­ше. Но ничего исправить нельзя, остается одно — за свои грехи нести крест и молиться, и просить про­щения у своих детей, которых я загубила. Ведь при­дет время — и я с ними встречусь. Как буду смот­реть на них, что скажу, чем оправдаюсь?..

Господи, прости нас, слезно кающихся матерей-убийц, а чад наших сопричти к сонму убиенных от Ирода Вифлеемских младенцев!

Тамара, Саратовская область

 

ТАЙНОЕ КРЕЩЕНИЕ

Хочу рассказать случай из моей жизни, про-изшедший в 1979 году.

Я легла «по-женски» в больницу им. Семашко в Рязани, в гинекологическое отделение. Лежало нас в палате 6 человек с разными болезнями. В один из дней поступила в это же отделение, в соседнюю палату, женщина лет 40, со сроком бере­менности около5 месяцев. Как оказалось, она лег­ла для того, чтобы сделать «заболачивание», т.е. искусственные роды.

Я в это время была молодая, застенчивая и не хватило у меня духа отговорить ее от страшного шага, да и разница в возрасте была значительная.

И вот однажды слышим мы все, кто был в пала­те жалобный крик ребенка. Все как-то сразу замер­ли и поняли, что случилось непоправимое.

Минут десять все молчали. Крик не прекращал­ся. Я вышла в коридор и поняла, что звуки доноси­лись из ординаторской. Осторожно открыв дверь, я увидела, что в кабинете никого не было, а под кушеткой на кафельном полу лежал голенький мла­денец, которого оставили умирать, и издавал уже хриплые звуки.

Страшно вспомнить, что я испытывала в ту ми­нуту — и жалость к этому беззащитному малышу, и свою растерянность и страх как бы тебя не увидел кто из медперсонала. Но наверно Сам Господь вра­зумил меня в эту минуту. Это было какое-то мгнове­ние... Я вдруг оторвала кусок лежавший рядом ваты, подбежала к умывальнику, намочила вату и склонилась над умирающим младенчиком.

«Крещается раб Божий. Во имя Отца, аминь. И Сына, аминь. И Святаго Духа, аминь», — произ­несла я, одновременно крестя и отжимая ватку на еще теплое тело малыша. И только собралась встать с пола, как услышала скрип двери и грозный окрик:

- Ты чего здесь делаешь?

Я застыла от страха. В дверях стояла медсестра.

- Я нет... ничего, просто ошиблась.

- Ты его что, оживляешь?

- Нет, нет... простите.

И я выскочила из ординаторской.

Всю ночь я не спала, перед глазами был этот ма­лыш, в ушах слышался его последний плач. Наутро я увидела его маму, мирно прогуливающую по кори­дору. Не удержавшись, я рассказала ей, как мне уда­лось в последний момент окрестить ее ребенка. Но к моему удивлению женщина выслушала все это рав­нодушно и, ничего не сказав, отошла от меня.

Выписавшись из больницы, я часто думала о произшедшем и задавалась вопросом, спаслась ли душа этого младенчика?

И вот однажды я поехала в Рижскую Пустыньку, где служил тогда в сане иерея будущий архимандрит Петр (Кучер). Удалось мне попасть к нему на исповедь. И стала я рассказывать ему об этом случае. И вот когда закончила свой рас­сказ о крещении, батюшка вдруг так возрадовал­ся, глаза заиграли, и произнес: «Господь принял это крещение». Возвращалась домой с большой радостью и утешением.

Спустя годы я узнала, что у нас в Рязани в застой­ные годы во многих гинекологических отделениях и роддомах работали верующие - кто акушеркой, кто медсестрой, а кто уборщицей - и тайно крестили мла­денцев, которых мамы и врачи по разным причинам обрекали на смерть. Спаси их всех Господи.

Лидия, г. Рязань

 

МОЛЮ О ПРОЩЕНИИ...

Как тяжело осознавать себя убийцей своих неро­дившихся детей! Тем более, что я виновен больше, чем моя жена, ведь это все произошло из-за меня. Иногда недалек бываю от отчаяния: почему я не наказан по достоинству — может быть, я просто сбе­регаюсь на день гнева?

Уже несколько лет я несу церковное послушание, прислуживаю в алтаре, и часто мучает мысль, что этим я только усугубляю свою вину, ведь мое место в храме — у входной двери, а по апостольским пра­вилам я и вовсе должен быть отлучен. Душа рвется побеседовать со старцем, да и пытался уже, но ни к кому не попал — просто я недостоин. Есть ли во­обще свидетельства о помиловании, о спасении лю­дей, виновных в этом грехе? Может быть, кто-то напишет об этом? И очень хочется попросить по­молится о нас, грешных Сергии и Людмиле, повин­ных в смертном грехе детоубийства, и о чадах на­ших Андрее и Зинаиде — ведь и они несут на себе тяжесть содеянного нами греха.

Сергий, Тульская область

 

«ЗА ЧТО ТЫ МЕНЯ КАЗНИШЬ?..»

С первым мужем я разошлась и сделала аборт. Вышла за второго. Родился сын. Потом опять два аборта. Затем родилась дочь. К сорока годам я сно­ва забеременела. Чувствовала себя «в положении» отлично, было какое-то одухотворение. Хотелось родить. А тут мои старые родители переезжают к нам. Муж говорит: «Старикам обуза будет, да и нам тя­жело». Свекровь тоже не советует рожать. Я не виню никого, только себя. Не надо было слушать этих со­ветов, а нужно было рожать. Я познала Бога, когда Он меня страшно и поделом наказал после последне­го аборта. Пришла я к врачу на аборт и спрашиваю: «Может, можно не делать?» А он отвечает: «Ну раз приехали, так что же теперь...» И вот делает врач аборт и приговаривает: «Сын кулаком грозится и говорит: «Дядя, за что ты меня казнишь?..»

После аборта меня душили слезы, в палате я пла­кала навзрыд. Открылось страшное кровотечение. Приехав домой, я душевно заболела. Поставили ди­агноз: депрессия и шизофрения. Мне не хотелось ни пить, ни есть, и жить не хотелось. Я очень тяже­ло и продолжительно болела. Не раз лежала в пси­хиатрической больнице. Ездила с мужем на иглоу­калывание в Казахстан.

После этого мы с сестрой стали ходить в церковь — правда, редко, церковь далеко. Исповедовались и причащались Святых Христовых Тайн. А однаж­ды к нам в деревню приехал священник из райцент­ра, исповедовал. На исповеди я рассказала все ба­тюшке подробно. С этой поры мне стало значитель­но легче. Недавно у нас поблизости организовали приход. Церковь теперь близко. Я очень рада этому. Хожу в церковь, благодарю Господа Бога, Пресвятую Богородицу и всех святых, ходатайствующих за нас, грешных. Господь наказывает, но и стократ милостив.

Клавдия, Смоленская область

 

«Я ОЧЕНЬ ХОТЕЛА РЕБЕНКА...»

Хочу описать чудо, которое произошло по ми­лости Господней. Меня зовут Анна, мне 34 года, крещена, но не могу сказать, что я по-настоящему верующая. Верую в Господа, знаю, что Он есть, но Церковь посещаю редко — когда душа тянет в храм и становится понятно, что просто необхо­димо идти. Я очень хотела ребенка, но врачи ска­зали, что дети вряд ли будут после болезни.

Но, тем не менее, в прошлом году я заберемене­ла. На двадцатой неделе УЗИ показало, что у ре­бенка проблемы с почками — пиелоэктазия. Посла­ли в Самару. Не поехала. На двадцать шестой не­деле обследование показало ухудшение. Спроси­ла совета у матери (она врач) — мама сказала: «Молись Господу, а врачи в такой ситуации толь­ко посоветуют аборт».

Очень долго боялась пойти в храм на исповедь, но все же пришла^ Батюшка Александр отпустил грехи, дал благословение на роды. Рожать послали в Самару, так как были серьезные проблемы с моим здоровьем и здоровьем ребенка. Приехала. Опять обследование. На консилиуме спросили, почему я не приехала раньше. Я спросила: «А чем бы вы помог­ли?» — «Могла бы сделать аборт раньше, а теперь поздно...» И начались ежедневные обследования. С одной почкой у ребенка стало еще хуже, потом прибавилось обвитие пуповиной, потом водянка яичка. Звонила домой матери, плакала, а она отве­чала: «Молись». Молилась, как могла, да, наверное, просто просила Пресвятую Богородицу и Господа о здоровье моего ребенка. Перед родами мне ска­зали, что будут кесарить (у меня высокое давление, да и зрение — 13 диоптрий).

Мать сказала: «Роды должны быть естественны. Молись и не смей думать о кесаревом сечении». Под­писала три отказа от операции, врачи убеждали в том, что я не рожу, останусь калекой, потеряю зре­ние, родится урод и чего только не говорили.

Но вот 10 октября начались схватки. После сти­муляции начались сильные боли, пришел врач, я рожать собралась, а он опять бумаги сует, что с него снимаю ответственность в случае чего... Напи­сала. Он спросил, почему я так упрямлюсь. Я отве­тила, что все — в руках Господа, и у меня есть бла­гословение. На что он (про себя) плюнул и сказал: «Ну, тогда — конечно же».

От боли хотелось выть, но мне было стыдно кри­чать, я ругала себя и вслух молилась. Акушерка Юлия Валерьевна (спаси ее Господи!) помогла. Роды шли двадцать минут, родился мальчик.

После того, как я родила, пришел врач, посмот­рел и сказал: «Все бы так рожали». После родов всем было интересно, как я и что. Зрение не ухудшилось, давление осталось то же. Инфекции тоже не было, несмотря на то, что антибиотики мне (как всем дру­гим) не кололи — аллергия у меня на них. Через двое суток после обследования ребенка мне сказа­ли, что у него все в норме. На пятый день мы выпи­сались и уехали домой. Вот так по воле Божией была дарована жизнь моему сыну.

Кстати, в те дни, что лежала в областной клини­ческой больнице, одна женщина умерла от нарко­за при кесаревом сечении, и у одного ребенка не раскрылись легкие (после кесарева — о чем меня предупреждала мать). Благодарю Господа и Пре­святую Богородицу! И спасибо моей маме и стар­шему сыну Виктору за то, что молились за меня и за ребенка.

Анна, Самарская область

 

МОЛИТВА ВРАЧА

Наталья решилась на аборт на Светлой седми­це. Уговорили свекровь и родная сестра. Сама она долго не хотела убивать своих детей, но родствен­ники настояли и все устроили.

Ночью во сне Наталье явилась Матерь Божия в красных одеждах. Она привела еще не ставшей убийцей матери двойняшек в белых платьицах. Богородица заплакала о них кровавыми слезами. Утром Наталья рассказала этот сон соседкам по палате. И... отправилась на аборт. Робкие вразум­ления не возымели действия, хотя двойняшки раз­вивались «без патологий».. Их участь никого уже не волновала...

Потом, после аборта, отходя от наркоза, в полу­бреду Наталья несколько раз громко простонала: «Господи, поми-и-луй!» В больничной палате при этом всем стало не по себе, несмотря на пасхальное теплое солнце в окне...

Об этом случае рассказала мне моя жена, ожидав­шая ребенка и лежавшая в одной палате с той моло­дой женщиной. А я вспомнил о нем тогда, когда по­знакомился с православным участковым врачом-ги­некологом женской консультации № 7 г. Курска Оль­гой Евгеньевной Гланц.

— В нашей консультации мы стремимся предот­вратить аборты, — рассказала Ольга Евгеньев­на. — Раньше почти каждая женщина могла пре­рвать беременность по «социальным показаниям» на поздних сроках, когда ребеночек уже шевелит­ся. Достаточно было просто предъявить врачам справку о невысокой зарплате или о плохих жи-лищно-бытовых условиях, и женщина была впра­ве требовать сделать ей аборт.

Сейчас положение несколько изменилось. При­казом Минздрава № 405 от 11 августа 2003 г. спи­сок условий, являющихся основанием для прерыва­ния беременности по социальным показаниям, зна­чительно сокращен (Однако, на мой взгляд, даже беременность, наступившая в результате изнаси­лования женщины, не должна быть причиной для аборта - Е.М.).

Врач-гинеколог Ольга Евгеньевна Гланц рас­сказала мне об одном из многих счастливых слу­чаев из своей практики. Этим летом молодая бе­ременная женщина Елена, 1982 года рождения, пришла к ней на прием с просьбой прервать бе­ременность «по социальным показаниям». Оде­та была очень прилично, красиво, на руках врач заметила золотые украшения, золотое кольцо с надписью «Спаси и сохрани». — Вы верите в Бога? - Ольга Евгеньевна задала пациентке пря­мой вопрос, но та промолчала. — Потом мне все же удалось поговорить с ней с глазу на глаз, — вспоминает Ольга Гланц. — Жила она, как ока­залось, в нормальных условиях и, в общем, жила неплохо.

Когда я стала ее отговаривать от аборта, вне­запно в кабинете появилась ее мама, которая стала себя вести очень агрессивно. Мама крикнула: «Вы здесь все ненормальные! Я знала нормальных вра­чей...» «Пусть мы, по-вашему, ненормальные, — со­гласилась я, — но мы не убийцы!» Было очень сквер­но на душе, и я стала про себя молиться. Такое бы­вает. Я просто молилась, как могла, за эту совсем еще юную женщину, на которую оказывала пагуб­ное влияние ее родная мать.

Я не поверила своим глазам, когда через день она пришла и встала на учет, этот перелом в ее душе произошел 10 июля, когда она была беременна уже около 20 недель. Мы сделали ей УЗИ, она была в шоке от того, что она увидела живого ребенка, и — оттого, что она сама хотела убить своего ре­бенка! «А когда же он будет шевелиться, а каким он родится?» — спрашивала она с большим эмоци­ональным волнением.

Потом я увидела, как она причащалась на празд­ник Серафима Саровского... Я узнала и то, что вме­сте со своим парнем они приняли решение повенчать­ся. Еще не рожденный ребенок спас их любовь: ведь если бы случилось непоправимое, они бы, скорее все­го, расстались. Невинно пролитая кровь, убийство разлучило бы их навсегда. Сейчас у Лены все хоро­шо, ее беременность протекает нормально, мы вмес­те с нею молимся, и я могу сказать, что это наша, вме­сте выпрошенная, беременность.

— И часто Вам приходится молиться за паци­енток? — спросил я. — Есть те, за кого я молюсь каждый день по благословению своего духовни­ка. Я снова вспомнил запавший в душу рассказ жены и живо представил себе душераздирающий вопль в светлый пасхальный день: «Господи, поми-и-луй!». Рядом с ней не нашлось православ­ного врача, просто православного человека, ко­торый не только словами (как часто безсильны бывают слова!), но и живой душой, теплом молит­вы к Богу остановил бы страшное влечение к не­бытию, к убийству, к смерти.

Впрочем, ведь явилась же той женщине Сама Пре­чистая в слезах о ней, о ее детях. Не вразумилась. Убийство, наверное, тоже влечет к себе, как всякая страсть. — Бывают тяжелые неудачи, — сожалеет Ольга Гланц. — Чаще, чем победы?.. — Пятьдесят на пятьдесят. Я считаю, что каждая неудача — это моя причастность к детоубийству. Не смогла, зна­чит, повлиять, убедить, помочь, отвратить от абор­та. Я каюсь в этом на исповеди, это моя боль, кото­рая долго не проходит. Я вновь и вновь расспра­шивал доктора о том, как Господь через нее избав­ляет от смерти еще не рожденных детей.