РАЗДЕЛ IV СОЦИОЛОГИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ

Уильям Томас и Флориан Знанецкий Понятие социальной дезорганизации'

Из введения к четвертому тому (с. x-xi)

(...) В этих условиях [самодостаточности, изолированности общности] первым результатом растущей связи между общностью и внешним миром является, естественно, более или менее продолжительный процесс дезорганизации. У членов группы развиваются новые установки, которые не могут адекватно контролироваться старой социальной организацией, поскольку не могут найти адекватного выражения в старых первично-групповых институтах. Группа пытается защитить себя от дезорганизации методами, сознательно направленными на усиление влияния традиционных правил поведения. Однако эти попытки, часто эффективные пока внешние контакты остаются ограниченными некоторой отдельной областью интересов, становятся все менее и менее действенными, когда эти контакты продолжают развиваться и постепенно распространяются на все области социальной деятельности. (...)

Эта проблема является, очевидно, единой для всех обществ в периоды быстрого изменения, как для первобытной группы, вступившей в контакт с западной цивилизацией, так и для более обширной и высокоорганизованной современной национальной группы, где быстрый рост новых установок не обусловливается более внешними влияниями, а является следствием внутренней сложности социальной деятельности. (...)

Из главы “Понятие социальной дезорганизации” (том IV, с. 1—6)

Понятие социальной дезорганизации в том значении, в каком мы будем его использовать,...относится прежде всего к институтам и только затем -к индивидам. Подобно тому, как групповая организация, воплощенная в социально систематизированных схемах поведения, которые налагаются на индивидов в качестве правил, никогда точно не совпадает с жизненной организацией индивидов, воплощенной в лично систематизированных

' Перевод И.Ясавеева по: Thomas, W.I., Znaniecki, F. The Polish Peasant in Europe and America, Boston, vol. 1-5, 1918.

схемах поведения, так и социальная дезорганизация никогда в точности не соответствует индивидуальной дезорганизации. Даже если мы представим себе группу, лишенную всякой внутренней дифференциации, то есть группу, в которой каждый член принимал бы все социально санкционированные правила поведения (и ничего кроме них) в качестве схем своего собственного поведения, все же он в процессе своего существования систематизировал бы эти схемы различным образом, создавал бы различную жизненную организацию вне этих схем, поскольку ни его темперамент, ни история его жизни не были бы теми же самыми, что темпераменты и судьбы других членов. В сущности, такая однородная группа есть чистая фикция, поскольку даже в наименее дифференцированных группах мы находим социально санкционированные правила поведения, которые явно относятся лишь к определенным классам индивидов, не используются другими и используются третьими в сочетании с некоторыми личными схемами собственного изобретения. Более того, прогресс социальной дифференциации сопровождается ростом специальных институтов, деятельность которых заключаются в систематической организации определенного числа социально отобранных схем для постоянного достижения определенных результатов. Институциональная организация и жизненная организация любого индивида, посредством деятельности которого институт социально реализуется, частично совпадают. Однако один индивид не может полностью реализовать в своей жизни всю систематическую организацию института: последний всегда предполагает сотрудничество многих; с другой стороны, каждый индивид имеет множество интересов, которые должны быть организованы вне этого отдельного института.

Безусловно, существует определенная взаимозависимость между социальной организацией и индивидуальной жизненной организацией. Социальная организация оказывает влияние на индивида; в свою очередь, жизненная организация индивидуальных членов группы, в частности, жизненная организация ее ведущих членов, влияет на социальную организацию. Однако природа этого взаимовлияния в каждом отдельном случае представляет собой проблему, которую необходимо исследовать, а не принимаемую безоговорочно догму.

Эти моменты необходимо иметь в виду для понимания вопроса о социальной дезорганизации. Мы можем кратко определить социальную дезорганизацию как уменьшение влияния существующих социальных правил поведения на индивидуальных членов группы. Это уменьшение может иметь бесчисленное множество степеней от одного нарушения какого-то отдельного правила одним индивидом до полного распада всех институтов группы. Таким образом, социальная дезорганизация в этом смысле не имеет никакой определенной связи с индивидуальной дезорганизацией, которая заключается в снижении способности индивида организовывать всю свою жизнь для эффективной, прогрессивной и продолжительной реализации своих фундаментальных интересов. Индивид, который нарушает некото-

рые или даже большинство социальных правил, преобладающих в его группе, действительно может делать это вследствие того, что он теряет минимальную способность жизненной организации, требуемую социальным конформизмом. Однако он может также отвергать схемы поведения, навязываемые его окружением, когда они мешают ему в достижении более эффективной и более всесторонней жизненной организации. С другой стороны, социальная организация группы может быть постоянной и сильной в силу того, что отсутствует оппозиция существующим правилам и институтам, однако это отсутствие может быть простым результатом узости интересов членов группы и может сопровождаться крайне недоразвитой, механической и неэффективной индивидуальной жизненной организацией каждого члена группы. Верным также будет и то, что сильная групповая организация может являться и продуктом сознательного морального усилия ее членов и, таким образом, соответствовать очень высокой степени жизненной организации каждого из них в отдельности. Следовательно, на основе социальной организации или дезорганизации невозможно сделать вывод относительно организации или дезорганизации индивидуальной или наоборот. Иначе говоря, социальная организация несоразмерна с индивидуальной моралью, равно как и социальная дезорганизация не соответствует деморализации индивидуальной.

Социальная дезорганизация не является исключительным феноменом, ограниченным рамками определенных периодов или определенных обществ. Некоторая степень социальной дезорганизации обнаруживается всегда и везде, поскольку всегда и везде существуют индивидуальные случаи нарушения социальных правил, которые оказывают некоторое дезорганизующее влияние на групповые институты. Если этим нарушениям не оказывается противодействие, они имеют тенденцию к умножению и ведут к полному разрушению этих институтов. Однако в периоды социальной стабильности эта постоянная начальная дезорганизация постоянно нейтрализуется такой деятельностью группы, как укрепление власти существующих правил с помощью социальных санкций. Стабильность групповых институтов есть, таким образом, всего лишь динамическое равновесие процессов дезорганизации и реорганизации. Это равновесие нарушается, когда процессы дезорганизации не могут больше сдерживаться какими-либо попытками укрепления существующих правил. Наступает период превалирующей дезорганизации, который может привести к полному распаду группы. Чаще, однако, дезорганизации оказывается противодействие, и до того, как достигнуть этого предела, она останавливается новым процессом реорганизации. Последний в этом случае заключается не в простом укреплении распадающейся организации, а в производстве новых схем поведения и новых институтов, лучше адаптированных к изменившимся требованиям группы; мы называем это производство новых схем и институтов социальной реконструкцией. Социальная реконструкция возможна только вследствие того, что в период социальной дезорганизации по крайней мере

часть членов группы не стала индивидуально дезорганизованной, а, напротив, работала в направлении новой и более эффективной личной жизненной организации. То есть, по крайней мере часть конструктивных тенденций, предполагаемых индивидуальной деятельностью членов группы, выразилась в усилии по созданию новых социальных институтов.

Исследуя процесс социальной дезорганизации, мы должны в соответствии с главной целью всей науки попытаться объяснить его каузально, то есть разложить его конкретную сложность на простые факты, подчиняющиеся более или менее общим законам каузально детерминированного становления. Мы показали в первом томе нашего исследования, что в области социальной реальности причинный факт включает в себя три компонента, иначе говоря, следствие, индивидуальное или социальное, всегда имеет составную причину, содержащую как индивидуальный (субъективный), так и социальный (объективный) элемент. Мы назвали субъективные социо-психологические элементы социальной реальности установками, а объективные, социальные элементы, которые навязываются индивиду как нечто данное и вызывают его реакцию, социальными ценностями. Если мы хотим объяснить каузально возникновение установки, мы должны помнить, что она никогда не порождается одним только внешним влиянием. Установка порождается внешним влиянием, соединенным с определенной склонностью или предрасположенностью - социальной ценностью, оказывающей воздействие на некоторую предзаданную установку, или более точно, обращающейся к ней. Если мы хотим объяснить каузально возникновение социальной ценности - схемы поведения, института, материального продукта - мы не можем сделать это простым возвращением к некоторому субъективному, психологическому феномену "воли", "чувства" или "рефлексии". Мы должны принимать во внимание в качестве части реальной причины предзаданные объективные, социальные данные; в сочетании с субъективной тенденцией они и порождают социальную ценность. Иными словами, мы должны объяснять социальную ценность установкой, действующей на некоторую предзаданную социальную ценность или испытывающей ее влияние.

В центре нашего внимания пока находится только явление дезорганизации, и мы временно оставляем в стороне другой процесс - процесс реконструкции. Феномен, который мы хотим объяснить, - это возникновение таких установок, которые уменьшают эффективность существующих правил поведения и тем самым ведут к разрушению социальных институтов. Каждое социальное правило есть выражение определенной комбинации определенных установок; если вместо этих установок возникают какие-то другие, то влияние правила нарушается. Таким образом, могут существовать несколько различных причин, вследствие которых правило может потерять свою эффективность, и еще больше причин, из-за которых институт, всегда заключающий в себе несколько регулятивных схем, может прийти к разрушению. Причинное объяснение всякого отдельного случая

социальной дезорганизации требует, следовательно, чтобы мы находили прежде всего те отдельные установки, возникновение которых проявляется социально в потере влияния существующих социальных правил, а затем пытались определить причины этих установок. Нам следует стремиться, конечно, разложить очевидные многообразие и сложность отдельных социальных процессов на ограниченное число более или менее общих причинных фактов. Это стремление может быть реализовано в исследовании дезорганизации, если мы обнаружим, что разрушение различных правил, существующих в данном обществе, есть объективное проявление подобных установок, что, иными словами, многие очевидно различные явления дезорганизации могут каузально объясняться одним и тем же. Мы не можем определить какие-либо законы социальной дезорганизации, то есть мы не можем найти причины, которые всегда и везде порождают социальную дезорганизацию. Мы можем только надеяться определить законы социо-психологического становления, иначе говоря, найти причины, которые всегда и везде производят определенные установки. Эти причины будут объяснять также социальную дезорганизацию во всех тех случаях, когда будет обнаружено, что установки, производимые ими, являются реальным основанием социальной дезорганизации, что разрушение данных правил или институтов есть просто объективное, внешнее проявление возникновения этих установок. Наша задача заключается в том же, что и задача физиков или химиков, которые не пытаются найти законы многообразных изменений, которые происходят в чувственных явлениях нашей материальной окружающей среды. Они скорее заняты поиском более фундаментальных законов и более общих процессов, которые, как предполагается, лежат в основе этих непосредственно наблюдаемых изменений и объясняют последние каузально лишь в той степени, в какой может быть показано, что они являются внешними проявлениями определенных более глубоких, каузально объяснимых следствий. (...)

Ричард Фуллер и Ричард Майерс Стадии социальной проблемы'

Наш основной тезис заключается в том, что каждая социальная проблема имеет свою историю, и что исторический подход является многообещающей концептуальной рамкой для исследования конкретных социальных проблем.

' Перевод И.Ясавеева по: Fuller, R.C., Myers, R.R. 'The Natural History of a Social Problem', American Sociological Review: 6, June 1941, pp. 320-328.

Прежде всего поясним, как мы понимаем термины "социальная проблема" и "история". Понятие "социальная проблема" в том смысле, в каком оно используется в этой статье, может быть раскрыто в ряде положений.

1. Социальная проблема - это условие, определяемое значительным числом людей как отклонение от некоторой важной для них социальной нормы. Каждая социальная проблема, таким образом, состоит из объективного условия и субъективного определения. Объективное условие - это верифицируемая ситуация, существование и масштабы которой могут быть проверены непредвзятым и квалифицированным наблюдателем: например, состояние национальной обороны, тенденции уровней рождаемости, безработицы и т.д. Субъективное определение - это осознание определенными индивидами, что данное условие угрожает определенным значимым для них ценностям.

2. Объективное условие необходимо, но само по себе недостаточно для того, чтобы составить социальную проблему. Хотя объективное условие может быть одним и тем же в двух различных местностях, оно может составлять социальную проблему только в одной из них: примером может служить дискриминация черного населения на Юге и Севере. ...Социальные проблемы — это то, что люди считают социальными проблемами, и если условия не определяются как социальные проблемы теми людьми, которых эти проблемы касаются, они не являются проблемами для этих людей, хотя могут быть проблемами для других, например, для ученых. (...)

3. В объективном условии, которое определяется как проблема, важную причинную роль играют культурные ценности. Например, объективные условия безработицы, расовых предрассудков, незаконнорожденных, преступности, разводов и войны возникают отчасти вследствие того, что люди дорожат определенными убеждениями и поддерживают определенные социальные институты, которые порождают эти условия.

4. Культурные ценности препятствуют изменению условий, определяемых как социальные проблемы, поскольку люди не хотят поддерживать программы улучшения, наносящие ущерб значимым для них убеждениям или институтам, или требуют отказа от них. Например, одним из возможных "решений" проблемы незаконнорожденных было бы принятие обществом практик контрацепции и аборта, которые сами по себе часто определяются как безнравственные.

5. Социальные проблемы, таким образом, предполагают двойной конфликт ценностей. Относительно одних условий люди расходятся во мнениях о том, угрожает ли условие фундаментальным ценностям. Это касается, например, расовых предрассудков, разводов, детского и неорганизованного труда, войны. Относительно других условий, несмотря на общее согласие в том, что условие представляет собой угрозу фундаментальным ценностям, вследствие расхождения других ценностей, касающихся

средств или политики, люди расходятся во мнениях о программах реформы, например, в отношении преступности, умственных и физических заболеваний, несчастных случаев на автодорогах.

6. В конечном счете, социальные проблемы возникают и существуют потому, что люди не разделяют некоторые общие ценности и цели.

7. Из этого следует, что социологи должны исследовать не только такой аспект социальной проблемы, как объективное условие, но также ценностные суждения вовлеченных людей, которые заставляют их определять одно и то же условие и средства решения различным образом.

Специфические аналитические рамки, которые мы назвали "историческим подходом", основываются на изложенном выше понимании того, что составляет социальную проблему. Исходя из нашего понимания социальной проблемы, мы приписываем всем социальным проблемам некоторые общие характеристики. Эти общие характеристики предполагают общий порядок развития всех социальных проблем, состоящий в определенной временной последовательности в их возникновении и созревании. "История" в том смысле, в каком мы используем этот термин, является, следовательно, всего лишь концептуальным инструментом исследования характеристик социальных проблем.

Социальные проблемы не возникают как нечто окончательное, созревшее, пользующееся вниманием общины и вызывающее адекватную политику, направленную на их решение. Напротив, мы полагаем, что социальные проблемы обнаруживают временной порядок развития, в котором могут быть выделены различные фазы или стадии. Каждая стадия предвосхищает последующую, и каждая последующая стадия содержит новые элементы, которые отличают ее от предыдущей. Социальная проблема, понимаемая, следовательно, как находящаяся всегда в динамичном состоянии "становления", проходит исторические стадии осознания, определения политики и реформы...

Генезис каждой социальной проблемы заключается в пробуждении у населения данной местности осознания того, что определенным значимым для них ценностям угрожают некоторые обострившиеся условия. Тревога возникает только постольку, поскольку считаются затронутыми эти групповые ценности. Без такого осознания ("проблемного сознания") у определенных групп людей, будь то ученые, работники управления или одинаково мыслящие соседи, нельзя утверждать, что существует идентифицируемая проблема. Социальная проблема может быть выявлена только тогда, когда она осознается людьми, выражающими свою озабоченность в некоторой коммуникабельной или наблюдаемой форме. Характерной особенностью этой начальной фазы осознания являются постоянно повторяющиеся утверждения людей, вовлеченных в данную ситуацию, согласно которым "что-то должно быть сделано". Пока еще эти люди не кристаллизовали свое определение настолько, чтобы предложить или обсудить кон-

кретные меры по улучшению или устранению нежелательного условия. Вместо этого наблюдается несогласованное случайное поведение, а протест выражается в общих терминах, (...)

Очень скоро после возникновения осознания наступает время обсуждения политики, альтернативных решений. Обсуждаются цели и средства, и конфликт социальных интересов становится интенсивным. Люди, предлагающие решения, вскоре обнаруживают, что эти решения неприемлемы для других. Даже когда они убеждают других согласиться с предлагаемым решением, они видят, что перед ними встает следующее затруднение, связанное с достижением согласия в средствах. Стадия определения политики значительно отличается от стадии осознания, поскольку заинтересованные группы озабочены теперь главным образом тем, "что должно быть сделано", и люди утверждают, что "следует сделать то и это". В центре внимания находятся специальные программы. Разнообразные протесты становятся организованными и направленными. (...)

Заключительной стадией в истории социальной проблемы является стадия реформы. Здесь мы находим административные образования, занятые осуществлением сформулированной политики. Общая политика уже обсуждена и определена населением в целом, специальными заинтересованными группами и экспертами. Теперь задачей административных лиц, прошедших специальное обучение, является проведение реформы. Это стадия действия - как общественного, так и частного. Теперь акцентируется не идея о том, что "что-то должно быть сделано" или что "следует сделать то или это", а тот факт, что "делается то и это". Общественное действие представлено аппаратом правительственных, законодательных, исполнительных и судебных органов, а также делегированной властью административных судов, специальных инспекторов и комиссий. Это институционализированная фаза социальной проблемы в том смысле, что мы видим установленную политику, проводимую уполномоченными общественностью исполнительными органами. Реформа может быть также частной по своему характеру, о чем свидетельствует деятельность частных клубов и организаций, частных благотворительных учреждений и церковных групп. (...)

Очевидно, что исторические стадии не являются взаимоисключающими, они имеют тенденцию частично совпадать. Однако в аналитических целях эти три фазы могут быть отделены друг от друга; в реальности же развитие проблемы обычно всегда содержит элементы всех трех стадий. (...)

Эдвин Лемерт Первичное и вторичное отклонения'

(С. 75-78) Существует невероятное количество теорий, объясняющих различные отклонений в человеческом поведении, и часто они совершенно не связаны друг с другом. Относительно некоторых типов отклонения, таких, как алкоголизм, преступность или проституция, существует почти столько же теорий, сколько существует авторов, пишущих на эти темы. В немалой степени это вызвано сосредоточенностью на причинах [девиантного] поведения и смешением исходных и действительных причин. Все эти теории содержат элементы истины и могут быть согласованы с общей теорией если допустить, что исходные причины или условия девиантного поведения многочисленны и разнообразны. Это относится в частности к психологическим процессам, порождающим сходные отклонения, а также к ситуационным обстоятельствам начального отклоняющегося поведения. Человек может начать потреблять алкоголь в чрезмерных дозах не только в силу целого ряда субъективных причин, но также вследствие различных ситуационных факторов, таких, как смерть любимой или любимого, провала в своем деле или участия в некоторого рода организованной групповой деятельности, требующей изрядного потребления спиртных напитков. Какими бы ни были исходные причины нарушения норм сообщества, они важны только для определенных исследовательских целей, таких, как оценка степени "социальной проблемы" в данное время или определение необходимых условий для рациональной программы социального контроля. С более узкой социологической точки зрения...отклонения незначительны до тех пор, пока они не организованы субъективно, не трансформировались в активные роли и не стали социальными критериями для приписывания статуса. Девиантные индивиды должны символически отреагировать на отклонения в своем поведении и закрепить их в своих социопсихологических образцах. Отклонения остаются первичными отклонениями или симптоматическими и ситуационными, пока они рационализируются или подвергаются дополнительному воздействию как функции социально приемлемой роли. При таких условиях нормальное поведение и поведение патологическое остаются случайными и напряженно взаимодействующими партнерами в рамках одной и той же личности. Несомненно, в нашем обществе существует огромный пласт такого сегментированного и частично интегрированного девиантного поведения, что влияет на работу многих авторов в данной области.

Перевод И.Ясавеева по: Lemert, E.M. Social Pathology, New York: McGraw-Hill, 1951.

Неизвестно, насколько далеко индивид может зайти в отделении своих девиантных тенденций так, чтобы они были всего лишь причиняющими беспокойство придатками нормально воспринимаемых ролей. Возможно, это зависит от того ряда альтернативных определений одного и того же явного поведения, который он может разработать... Однако если девиантные акты повторяются и становятся очевидными, если наблюдается жесткая социетальная реакция, которая посредством процесса идентификации инкорпорируется как часть "я" индивида, то значительно возрастает вероятность того, что интеграция существующих ролей будет нарушена, и что произойдет реорганизация на основе новой роли или новых ролей. ("Я" в этом контексте является всего лишь субъективным аспектом этой социетальной реакции.) Реорганизация может заключаться в принятии другой нормальной роли, в которой тенденции, прежде определяемые как "девиантные", получают более приемлемое социальное выражение. Другой общей возможностью является принятие девиантной роли, если таковая существует, или (более редкий вариант) организация индивидом отклоняющейся секты или группы, в которой он создает для себя специальную роль. Когда индивид начинает использовать свое девиантное поведение или свою роль, основанную на девиантном поведении, в качестве средства защиты, наступления или приспособления к своим явным и скрытым проблемам, порожденным последовавшей социетальной реакцией, его отклонение является вторичным. Объективные проявления этого изменения обнаруживаются в символических принадлежностях новой роли, одежде, речи, позе, манерах, которые в некоторых случаях увеличивают социальную видимость, а в некоторых служат символическими указаниями на профессионализацию.

Роли индивида должны быть подкреплены реакцией других индивидов. (...) Один девиантный акт редко влечет за собой достаточно сильную социетальную реакцию для того, чтобы вызвать вторичное отклонение, если только в процессе интроекции индивид не вносит в социальную ситуацию или не проецирует на нее те смыслы, которых в ней нет. В этом случае действуют предварительные страхи. Например, в рамках культуры, когда ребенка учат тому, что существуют отчетливые различия между "хорошими" и "плохими" женщинами, единственный акт нарушения общепринятой морали предположительно может иметь глубокий смысл для "нарушившей правила" девушки. Однако сомнительно, что при отсутствии реакции со стороны семьи, соседей или общины, подкрепляющих предварительное "плохое" самоопределение, произойдет переход к вторичному отклонению. Также сомнительно, приведет ли временная подверженность личности суровой карательной реакции со стороны общины к отождествлению себя с девиантной ролью, если только, как мы сказали, этот опыт не является крайне травмирующим. Чаще всего существует прогрессирующая взаимосвязь между отклонением индивида и социетальной реакцией (когда

социетальная реакция составляется из незначительных продвижений в девиантном поведении) до тех пор, пока не будут достигнута точка, в которой отношения между обществом и девиантом становятся вполне определенными. В этой точке происходит стигматизация девианта в форме присвоения имени, наклеивания ярлыка или стереотипизации.

Порядок взаимодействия, ведущего к вторичному отклонению, является примерно следующим: 1) первичное отклонение; 2) социальные наказания; 3) дальнейшее первичное отклонение; 4) более сильные наказания и отвержение; 5) дальнейшее отклонение, сопровождающееся возможным возмущением и враждебностью, направленными на тех, кто осуществляет наказание; 6) кризис, связанный с превышением меры терпимости (выражением этого кризиса являются формальные действия общины, стигматизирующие девианта); 7) усиление девиантного поведения как реакция на стигматизацию и наказания; 8) окончательное принятие девиантного социального статуса и попытки приспособиться [к реакции общества] на основании связанной с этим девиантной роли.

В качестве иллюстрации этой последовательности можно привести поведение "трудного" школьника. По той или иной причине (скажем, излишней энергии) школьник участвует в какой-то шалости в классе, за что наказывается учителем. Спустя некоторое время он опять нечаянно нарушает порядок и опять получает выговор. Затем, как это иногда случается, мальчик обвиняется в том, чего он не делал. Когда учитель употребляет по отношению к нему такие ярлыки, как "бестолочь", "хулиган" или другие обидные выражения, это вызывает у школьника враждебность и возмущение, и он может почувствовать, что он зажат в тисках ожидаемой от него роли. Затем может возникнуть сильный соблазн принять свою роль в классе в том виде, в каком она определяется учителем, тем более что школьник обнаруживает, что такая роль наряду с наказаниями может приносить определенные выгоды. Это не означает, конечно, что эти школьники в будущем станут делинквентами или преступниками, поскольку роль озорника может впоследствии интегрироваться с какой-либо другой ролью или ретроспективно рационализироваться как часть роли, более приемлемой для руководства школы. Если такой школьник продолжает играть неприемлемую роль и становится делинквентом, то этот процесс можно объяснить с точки зрения общей теории, излагаемой в настоящей книге. На каждой стадии этого процесса должно продолжаться усиление девиантного самоопределения и его социетальное подкрепление.

Наиболее значительные изменения личности проявляются тогда, когда социетальные определения и их субъективная сторона становятся обобщенными. Когда это происходит, основные варианты выбора сужаются до одного общего варианта. Это вполне очевидно в случае девушки - дочери бывшего заключенного, посещавшей небольшой колледж на Среднем Западе. Она постоянно говорила себе и автору, которому доверяла, что на

самом деле принадлежит к миру " по ту сторону железной дороги", и что ее жизнь чрезвычайно упростилась бы уступкой этому мнению и поведением в соответствии с ним. Несмотря на то, что у этой девушки наблюдалась тенденция драматизировать данный конфликт, для этого, однако, существовало определенное основание: ее самоопределение имело достаточное социетальное подкрепление тем обращением, которое она получала в отношениях со своим отцом и на свиданиях с ребятами из колледжа....Стоило этим юношам проводить ее домой в дешевое жилище в районе трущоб, где она жила со своим отцом, который часто пьянствовал, они сразу прекращали встречаться с ней или начинали вести себя бесцеремонно в сексуальном отношении. (...)

Говард Беккер Девиантность как следствие "наклеивания ярлыков'";

(С. 8-33) Согласно одной из социологических точек зрения, девиантность определяется как нарушение некоторого установленного правила. Далее исследуется, кто нарушает правила, и ведется поиск особенностей личности и жизненной ситуации, которые могут объяснить эти нарушения. Предполагается, что те, кто нарушили правило, составляют однородную категорию, поскольку все они совершили один и тот же девиантный акт.

Такое допущение, на мой взгляд, игнорирует центральный факт девиантности, который заключается в том, что девиантность создается обществом. Я не имею в виду то, что обычно понимается под такого рода утверждениями, - что причины девиантности заключаются в социальной ситуации девианта или в "социальных факторах", которые вызвали его действие. Я имею в виду следующее: социальные группы создают девиантность, создавая правила, нарушение которых составляет отклонение, применяя эти правила к отдельным индивидам и наклеивая на них ярлык аутсайдеров. С этой точки зрения, девиантность — это не свойство акта индивида, а скорее следствие применения другими индивидами правил и санкций к "нарушителю". Девиант - это тот, на кого удалось наклеить этот ярлык; девиантное (отклоняющееся) поведение - это поведение, на которое люди наклеили ярлык девиантного.

Поскольку девиантность является помимо всего прочего следствием реакции других на действие индивида, исследователи при изучении людей, на которых был наклеен ярлык девиантов, не могут исходить из допущения, что они имеют дело с однородной категорией. То есть они не должны

' Перевод И.Ясавеева по: Becker, H.S. Outsiders, Glencoe: Free Press, 1963.

предполагать, что эти люди действительно совершили девиантный акт или нарушили некоторое правило, поскольку процесс наклеивания ярлыков не может быть безошибочным; ярлык девианта может быть наклеен на тех людей, которые на самом деле не нарушали правила. Кроме того, нельзя предполагать, что категория людей с ярлыком девианта будет включать в себя всех тех, кто действительно нарушил правило, так как многие правонарушители могут избежать задержания и, таким образом, оказаться вне исследуемой популяции "девиантов". Поскольку эта категория лишена однородности и не может охватить все относящиеся к ней случаи, то нельзя рассчитывать на обнаружение общих факторов личности или жизненной ситуации, которые объяснят предполагаемое отклонение.

Что же тогда есть общего у людей, на которых был наклеен ярлык девиантов? По крайней мере они имеют один и тот же ярлык аутсайдеров и опыт ношения этого ярлыка. Я начну свой анализ с этого основного сходства и буду рассматривать девиантность как результат взаимодействия между некоторой социальной группой и тем, кого группа считает нарушителем правила. Я в меньшей степени буду заниматься личными и социальными характеристиками девиантов и в большей - процессами, посредством которых они начинают восприниматься как аутсайдеры, и их реакцией на это восприятие. (...)

Степень реакции окружающих на некоторый акт как на девиантный крайне изменчива. Прежде всего, степень реакции зависит от времени. С человеком, который, как предполагается, совершил "девиантный" акт, в разное время могут обходиться по-разному. Периодические кампании против различных видов девиантности представляют собой хорошую иллюстрацию сказанному. Временами представители исполнительных органов решают предпринимать решительное наступление на какой-то отдельный вид девиантности, такой, как игорный бизнес, наркомания или гомосексуальность. Очевидно, что заниматься каким-то из этих видов деятельности гораздо опаснее во время такой кампании, чем когда-либо'.

То, насколько девиантным будет считаться данное действие, зависит также от того, кто совершает действие и кто полагает, что ему этим действием был нанесен вред. Правила обычно применяются в большей степени к одним и в меньшей - к другим. Исследования подростковой делинквентности проясняют этот момент. Ситуация с подростками из районов прожи-

' В ходе очень интересного исследования криминальных новостей в газетах американского штата Колорадо Ф.Дэвис обнаружил, что количество газетных сообщений о преступлениях в Колорадо в крайне незначительной степени связано с реальными изменениями в количестве преступлений, совершаемых в штате. Кроме того, оценки населением роста уровня преступности в Колорадо были связаны с увеличением объема криминальных новостей, а не с каким-либо реальным уровнем преступности. (См.: Davis, F.J. 'Crime News in Colorado Newspapers', in American Journal of Sociology, LVII, January, 1952, pp. 325-330)

вания среднего класса, когда их задерживает полиция, не заходит в правовом процессе столь же далеко, как в случае с подростками из районов трущоб. Для них существует меньшая вероятность быть доставленными в отделение, меньшая вероятность при доставке в отделение быть зарегистрированными и гораздо меньшая вероятность быть признанными виновными и осужденными. Это различие возникает несмотря на то, что первоначальное нарушение правила является одним и тем же в двух случаях. Подобно этому закон дифференцированным образом применяется по отношению к черным и белым. Всем хорошо известно, что черный, который, как предполагается, напал на белую женщину, с гораздо большей вероятностью будет наказан, нежели белы