Статья 2. Законодательство Российской Федерации об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств 1 страница

 

Для правильного понимания соотношения нормативных актов, составляющих законодательство РФ об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств, следует обязательно учесть позицию Конституционного Суда РФ, изложенную в Постановлении КС РФ от 29 июня 2004 г. N 13-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы".

Этот судебный акт посвящен уголовному процессу, и на первый взгляд кажется, что он никак не связан ни с гражданскими отношениями вообще, ни с отношениями по ОСАГО в частности. Однако это неверно. Рассмотренный судебный акт имеет прямое отношение к системе законодательства по ОСАГО, а именно к проблеме приоритета ГК РФ над иными законами, содержащими нормы гражданского права, который установлен в п. 2 ст. 3 ГК РФ.

В Постановлении КС РФ от 29 июня 2004 г. N 13-П указано следующее:

"1. В запросе группы депутатов Государственной Думы оспаривается конституционность следующих положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации:

частей первой и второй статьи 7, устанавливающих приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед другими федеральными законами и иными нормативными правовыми актами и запрещающих суду, прокурору, следователю, органу дознания и дознавателю применять федеральный закон, противоречащий данному Кодексу, - как не соответствующих предписанию статьи 76 (часть 3) Конституции Российской Федерации о недопустимости противоречия федеральных законов федеральным конституционным законам;

 

части второй статьи 15, согласно которой функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или на одно и то же должностное лицо, - как освобождающей государственные органы и их должностных лиц - прокурора, следователя, дознавателя от выполнения конституционной обязанности по признанию, соблюдению и защите прав и свобод человека и гражданина и тем самым не отвечающей требованиям статьи 2 Конституции Российской Федерации;

 

частей шестой и восьмой статьи 234, не допускающих удовлетворение ходатайства защиты о вызове свидетеля для установления алиби подсудимого, если соответствующее ходатайство не заявлялось в ходе предварительного расследования, и допрос по ходатайству стороны защиты лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, - как необоснованно ограничивающих возможность доказывания невиновности обвиняемого и тем самым не согласующихся со статьями 45, 46 (часть 1) и 55 Конституции Российской Федерации;

 

статьи 450 и находящейся с ней в системной связи статьи 107 в той части, в какой ими допускается возможность избрания в отношении члена Совета Федерации или депутата Государственной Думы домашнего ареста в качестве меры пресечения без согласия соответствующей палаты Федерального Собрания, - как противоречащих статье 98 Конституции Российской Федерации.

 

Кроме того, заявители просили проверить конституционность пункта 2 части первой статьи 448 УПК Российской Федерации, устанавливавшего, что решение о возбуждении уголовного дела в отношении Генерального прокурора Российской Федерации принимается коллегией, состоящей из трех судей Верховного Суда Российской Федерации, - как возлагающего на суд не свойственную ему функцию обвинения. Однако после того, как Федеральным законом от 4 июля 2003 года "О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации" названная норма была изменена (в новой редакции ею устанавливается порядок возбуждения уголовного дела в отношении Генерального прокурора Российской Федерации прокурором, на которого в таком случае возлагается исполнение обязанностей Генерального прокурора Российской Федерации), заявители отозвали свой запрос в указанной части. В силу статьи 44 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" это является основанием для прекращения производства по делу в части, касающейся проверки конституционности пункта 2 части первой статьи 448 УПК Российской Федерации.

 

2. Согласно статье 7 "Законность при производстве по уголовному делу" УПК Российской Федерации суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель не вправе применять федеральный закон, противоречащий данному Кодексу (часть первая); суд, установив в ходе производства по уголовному делу несоответствие федерального закона или иного нормативного правового акта данному Кодексу, принимает решение в соответствии с данным Кодексом (часть вторая).

 

Действительный смысл оспариваемых положений о приоритете Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед другими федеральными законами и иными нормативными правовыми актами не может быть выявлен без учета места этих положений в системе действующего уголовно-процессуального регулирования.

 

2.1. В Конституции Российской Федерации термин "федеральный закон" используется для обозначения всех законов, принимаемых федеральным законодателем, - как федеральных законов, принимаемых в обычном порядке, так и федеральных конституционных законов (например, статья 4, часть 2; статья 55, часть 3; статья 76, часть 5; статья 115, части 1 и 3; статья 121, часть 2; статья 125, части 2 и 4), а также в более узком смысле - для обозначения обычных федеральных законов в отличие от федеральных конституционных законов (например, статья 105, часть 2; статья 107; статья 129, часть 5). При этом Конституция Российской Федерации исходит из верховенства федеральных конституционных законов по отношению к федеральным законам: устанавливая, что и федеральные законы и федеральные конституционные законы, принимаемые по предметам ведения Российской Федерации, имеют прямое действие на всей территории Российской Федерации (статья 76, часть 1), она одновременно закрепляет, что федеральные законы не могут противоречить федеральным конституционным законам (статья 76, часть 3), и предусматривает особый порядок принятия федеральных конституционных законов (статья 108, часть 1).

 

Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, который, как специально указывает часть первая его статьи 1, основан на Конституции Российской Федерации, в ряде своих положений также непосредственно различает федеральный конституционный закон и федеральный закон (часть четвертая статьи 31; часть четвертая статьи 355), имея в виду под федеральным законом именно обычный федеральный закон (пункты 31, 42 и 44 статьи 5; пункт 1 части второй статьи 37). Кроме того, конкретизируя предписания статьи 15 Конституции Российской Федерации, часть третья статьи 1 УПК Российской Федерации закрепляет, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство; если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные данным Кодексом, то применяются правила международного договора.

 

Отсюда следует, что положения частей первой и второй статьи 7 УПК Российской Федерации - по своему конституционно-правовому смыслу в системе норм - не затрагивают определенную Конституцией Российской Федерации иерархию нормативных актов в правовой системе Российской Федерации и не предполагают распространение приоритета Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации на разрешение возможных коллизий между ним и какими бы то ни было федеральными конституционными законами, а также между ним и международными договорами Российской Федерации. Если же в ходе производства по уголовному делу будет установлено несоответствие между федеральным конституционным законом (либо международным договором Российской Федерации) и Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (который является обычным федеральным законом), применению - согласно статьям 15 (часть 4) и 76 (часть 3) Конституции Российской Федерации - подлежит именно федеральный конституционный закон или международный договор Российской Федерации как обладающие большей юридической силой по отношению к обычному федеральному закону.

 

2.2. В соответствии со статьей 71 (пункт "о") во взаимосвязи со статьями 10, 49, 50, 76 (часть 1) и 118 (часть 2) Конституции Российской Федерации уголовное судопроизводство представляет собой самостоятельную сферу правового регулирования, а юридической формой уголовно-процессуальных отношений является уголовно-процессуальное законодательство как отдельная отрасль в системе законодательства Российской Федерации. При этом уголовно-процессуальное законодательство - с учетом его особой важности для защиты прав и свобод человека и гражданина и интересов общества в целом - наряду с уголовным законодательством максимально унифицировано путем кодификации.

 

Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, который, согласно части первой его статьи 1, устанавливает порядок уголовного судопроизводства на территории Российской Федерации, будучи обычным федеральным законом, не имеет преимущества перед другими федеральными законами с точки зрения определенной непосредственно Конституцией Российской Федерации иерархии нормативных актов. В отношении федеральных законов как актов одинаковой юридической силы применяется правило "lex posterior derogat priori" ("последующий закон отменяет предыдущие"), означающее, что даже если в последующем законе отсутствует специальное предписание об отмене ранее принятых законоположений, в случае коллизии между ними действует последующий закон; вместе с тем независимо от времени принятия приоритетными признаются нормы того закона, который специально предназначен для регулирования соответствующих отношений.

 

Из принципов правового государства, равенства и справедливости (статьи 1, 18 и 19 Конституции Российской Федерации) вытекает обращенное к законодателю требование определенности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе действующего правового регулирования. Противоречащие друг другу правовые нормы порождают и противоречивую правоприменительную практику, возможность произвольного их применения, ослабляют гарантии государственной защиты конституционных прав и свобод. По смыслу этих положений Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 4 (часть 2), 15 (части 1 и 4), 71 (пункт "о"), 76 (части 1 и 2) и пункта 2 раздела второго "Заключительные и переходные положения" структурирование системы федерального законодательства, по общему правилу, предполагает, что установление новых норм, регулирующих уголовно-процессуальные отношения, - согласно самой сути и природе уголовно-процессуального закона - должно быть согласовано с Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, представляющим собой (как и соответствующие международные договоры Российской Федерации) одну из составных частей действующего уголовно-процессуального законодательства. Появление в регулировании уголовного судопроизводства нормативных положений, противоречащих Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации, может создать неопределенность в правовом положении участников судопроизводства, привести к нарушениям прав и законных интересов граждан и в конечном счете - к дестабилизации единого правового пространства в сфере уголовного судопроизводства.

 

По существу, требование о приоритете Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в установлении порядка уголовного судопроизводства (без соблюдения которого никто не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут уголовному наказанию), сформулированное в частях первой и второй статьи 7 УПК Российской Федерации во взаимосвязи с его статьями 1 и 8 и относящееся к процессуальному праву, корреспондирует с максимально кодифицированным состоянием уголовного права, обеспечивая наиболее адекватную процессуальную форму его реализации как права материального. При этом законодатель исходил из особой роли, которую выполняет в правовой системе Российской Федерации кодифицированный нормативный правовой акт, осуществляющий комплексное нормативное регулирование тех или иных отношений.

 

Следовательно, федеральный законодатель в целях реализации конституционных принципов правового государства, равенства и единого режима законности, обеспечения государственной защиты прав и свобод человека и гражданина в сфере уголовной юстиции, кодифицируя нормы, регулирующие производство по уголовным делам, вправе установить приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед иными федеральными законами в регулировании уголовно-процессуальных отношений.

 

2.3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации как систематизированный свод правовых норм, во взаимосвязи и содержательном единстве регулирующих уголовное судопроизводство в целом и отдельные его части, этапы, стадии, институты - с учетом их общих свойств, специфических черт и проявлений, призван обеспечить единообразие и согласованность нормативно-правовых установлений и складывающейся на их основе правоприменительной практики, чем и обусловливается закрепление приоритета данного Кодекса в качестве закона, регулирующего производство по уголовным делам. Такие установления, не нарушая прерогатив федерального законодателя вносить изменения и дополнения в действующее уголовно-процессуальное законодательство, в то же время облегчают работу правоприменителя, поскольку законодательство становится обозримым, и тем самым в правоприменении существенно снижаются риски искажения аутентичной воли законодателя.

 

Вместе с тем приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед другими обычными федеральными законами не является безусловным, а ограничен рамками специального предмета регулирования, которым, как это следует из его статей 1 - 7, является порядок уголовного судопроизводства, т.е. порядок производства (досудебного и судебного) по уголовным делам на территории Российской Федерации.

 

Конституционный Суд Российской Федерации в своих решениях уже подчеркивал необходимость учета особенностей предмета регулирования тех или иных законодательных актов при разрешении возникающих между ними коллизий (Постановления от 27 марта 1996 года по делу о проверке конституционности статей 1 и 21 Закона Российской Федерации "О государственной тайне" и от 23 апреля 2004 года по делу о проверке конституционности отдельных положений Федеральных законов "О федеральном бюджете на 2002 год", "О федеральном бюджете на 2003 год", "О федеральном бюджете на 2004 год" и приложений к ним). В Постановлении от 27 февраля 2003 года по делу о проверке конституционности положения части первой статьи 130 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации Конституционный Суд Российской Федерации пришел к выводу, что в силу статей 46, 47, 49 (часть 1), 50, 118 и 126 Конституции Российской Федерации и конкретизирующих их норм уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного законодательства в правовой системе Российской Федерации нормы, призванные определять порядок осуществления уголовного преследования и возложения на лицо уголовной ответственности и наказания, а также порядок исполнения и отбывания наказания, не могут подменять или отменять положения уголовного законодательства, определяющие преступность и наказуемость деяний, а также виды и размеры наказаний.

 

С учетом требований Конституции Российской Федерации и решений Конституционного Суда Российской Федерации положения частей первой и второй статьи 7 УПК Российской Федерации закрепляют приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед другими обычными федеральными законами лишь постольку, поскольку уголовно-процессуальным законом в Российской Федерации является именно данный Кодекс (статьи 2 - 4 УПК Российской Федерации), подобно тому, как уголовным законом является Уголовный кодекс Российской Федерации (часть первая статьи 3 УК Российской Федерации, пункт 57 статьи 5 УПК Российской Федерации), и поскольку другими федеральными законами, как относящимися к иным отраслям законодательства, не должно - исходя из закрепленного в уголовно-процессуальном праве принципа законности при производстве по уголовному делу и очерченного в самом Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации предмета регулирования - осуществляться регулирование именно уголовно-процессуальных по своей правовой природе отношений.

 

2.4. Таким образом, части первая и вторая статьи 7 УПК Российской Федерации не противоречат Конституции Российской Федерации, поскольку содержащиеся в них положения о приоритете Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед иными федеральными законами и нормативными правовыми актами - по их смыслу в системе действующего правового регулирования - не подразумевают разрешение возможных коллизий между данным Кодексом и какими бы то ни было федеральными конституционными законами и распространяются лишь на случаи, когда положения иных федеральных законов, непосредственно регулирующие порядок производства по уголовным делам, противоречат Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации.

 

<...>

 

Исходя из изложенного и руководствуясь частью второй статьи 71, статьями 72, 74, 75, 79 и 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

 

 

постановил:

 

 

1. Признать части первую и вторую статьи 7 УПК Российской Федерации, устанавливающие приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед иными федеральными законами и нормативными правовыми актами, не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку содержащиеся в них положения - по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования - не подразумевают разрешение возможных коллизий между данным Кодексом и какими бы то ни было федеральными конституционными законами и распространяются лишь на случаи, когда положения иных федеральных законов, непосредственно регулирующие порядок производства по уголовным делам, противоречат Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации.

 

<...>

 

6. В силу статьи 6 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" выявленный в настоящем Постановлении конституционно-правовой смысл положений частей первой и второй статьи 7, части второй статьи 15, части восьмой статьи 234, статей 107 и 450 УПК Российской Федерации является общеобязательным и исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике.

 

7. Согласно частям первой и второй статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после провозглашения и действует непосредственно".

 

ГК РФ - это обычный федеральный закон, и по общему правилу действия законов во времени закон, принятый позже по времени, обладает большей юридической силой, чем закон, принятый раньше. Однако в п. 2 ст. 3 ГК РФ законодатель установил приоритет ГК РФ над другими законами, содержащими нормы гражданского права. Аналогичные нормы содержатся и в других кодексах, например, как в данном случае, в УПК РФ. Правомерность введения в кодифицированный акт подобной нормы долгое время вызывала сомнения именно в силу общего правила действия законов во времени. Конституционный Суд, как мы видим, разрешил эти сомнения.

 

Здесь следует иметь в виду, что возможны два толкования комментируемого Постановления КС РФ - узкое и широкое. Узкое состоит в том, что проблема приоритета кодифицированного акта, регулирующего конкретные отношения, над иными законами, регулирующими данные отношения, разрешена КС РФ в данном Постановлении исключительно в отношении УПК РФ, но не в отношении иных кодексов. Широкое толкование, напротив, состоит в том, что проблема приоритета кодифицированного акта разрешена КС РФ в данном Постановлении в общем, и, следовательно, в любом кодифицируемом акте, а не только в УПК РФ законодатель вправе устанавливать приоритет этого акта над другими законами. В литературе уже можно найти использование именно широкого толкования этого Постановления.

 

Для целей комментируемой статьи имеет значение, конечно, широкое толкование Постановления. При таком подходе ГК РФ не только подлежит применению в отношениях по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств, но в случае противоречия между ГК РФ и другими нормативными актами в этой сфере приоритет принадлежит ГК РФ.

 

В заключение следует отметить, что и в комментируемой статье ГК РФ поставлен на первое место перед другими законами, в том числе перед Законом об ОСАГО. Это может свидетельствовать о том, что законодатель отдает приоритет ГК РФ перед другими федеральными законами, регулирующими отношения по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств.

 

 

Суд обоснованно удовлетворил ходатайство о привлечении страховой организации к участию в деле в качестве второго ответчика, поскольку при разрешении спора о возмещении вреда было установлено, что ответственность причинителя вреда застрахована (информационное письмо ПВАС РФ от 28 ноября 2003 г. N 75 "Обзор практики рассмотрения споров, связанных с исполнением договора страхования" (извлечение, п. 1)).

 

 

Комментарий

 

 

Комментируемое дело вполне можно применить по аналогии к отношениям, возникающим из Закона об ОСАГО.

 

В комментируемом судебном примере предлагается обратить внимание на следующие обстоятельства:

 

- ВАС РФ подтвердил, что к правоотношениям по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств вполне могут, да и должны применяться положения ГК РФ, регулирующие сходные отношения;

 

- ГК РФ регламентировано, а ВАС РФ подтверждено безусловное право потерпевших, застрахованных в соответствии с Законом об ОСАГО, обращаться за возмещением вреда при наступлении страхового случая непосредственно к страховой организации;

 

- судом подтвержден статус потерпевшего в качестве выгодоприобретателя в договорах страхования гражданской ответственности, в том числе ответственности владельцев транспортных средств;

 

- ВАС РФ подтвердил диспозитивное право потерпевшего (т.е. по его усмотрению) на обращение за возмещением вреда либо к страхователю, либо к страховой компании, либо к обоим одновременно.

 

 

В случае досрочного расторжения договора ОСАГО суд признал достаточным основанием предоставление копии договора купли-продажи транспортного средства, подлежащую возврату страховую премию рассчитал пропорционально неиспользованному сроку договора ОСАГО, а в отношении причинения морального вреда применил нормы Закона о защите прав потребителей (решение Октябрьского районного суда Екатеринбурга от 17 декабря 2003 г.).

 

 

(Извлечение)

 

 

Рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску Селянина Владимира Ростиславовича к ООО "Страховая компания "Уралрос" о защите прав потребителя, суд установил:

 

Селянин просит:

 

1. Признать действия ООО "СК "Уралрос", выразившиеся в невыплате неиспользованной части страховой премии по договору обязательного страхования гражданской ответственности владельцев ТС (страховой полис ААА N 0201248251), незаконными.

 

2. Признать требования ООО "СК "Уралрос" о представлении дополнительных документов (нотариальная копия договора купли-продажи ТС, копия ПТС с отметкой о снятии ТС с учета, копия свидетельства о регистрации ТС с указанием нового собственника, справка ГАИ - ГИБДД о снятии ТС с регистрационного учета) для расторжения договора обязательного страхования гражданской ответственности владельцев ТС и выплаты части страховой премии незаконными.

 

3. Взыскать с ООО "СК "Уралрос" 2359,5 рубля как часть неиспользованной страховой премии.

 

4. Взыскать с "СК "Уралрос" 2000 рублей в качестве компенсации морального вреда.

 

В обоснование иска Селянин указал следующее.

 

Двенадцатого августа 2003 г. Селяниным В.Р. был заключен договор обязательного страхования гражданской ответственности владельцев ТС при эксплуатации автомобиля "ВАЗ-21093", XTA21093033496183, в соответствии с п. п. 1, 2 ст. 4 ФЗ "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" от 25.04.2002 N 40-ФЗ (далее - ФЗ "ОСАГО"). Условия договора ОСАГО определены Правилами ОСАГО, утв. Постановлением Правительства РФ N 263 от 07.05.2003, в соответствии со ст. 5 ФЗ "ОСАГО".

 

12 сентября 2003 г. указанный автомобиль был продан Спириной Ю.С. по договору купли-продажи автотранспортного средства от 1 июля 2003 г. В соответствии с пп. "е" п. 33 Правил ОСАГО действие договора обязательного страхования досрочно прекращается в случае замены собственника транспортного средства. В соответствии с п. 34 Правил ОСАГО часть страховой премии возвращается страхователю в течение 14 календарных дней со дня получения страховщиком заявления страхователя о расторжении договора ОСАГО.

 

15 сентября 2003 г. Селяниным было подано заявление в ООО "СК "Уралрос" о расторжении договора ОСАГО в связи с заменой собственника с приложением копии договора купли-продажи. 29 сентября 2003 г. была подана претензия в ООО "СК "Уралрос" в связи с нарушением срока выплаты части страховой премии, 1 октября 2003 г. Селяниным был получен ответ на претензию от 29 сентября 2003 г. от ООО "СК "Уралрос". В данном ответе указано, что "СК "Уралрос" не возражает против расторжения договора ОСАГО и часть страховой премии будет выплачена после представления одного из перечисленных документов: нотариальная копия договора купли-продажи ТС, копия ПТС с отметкой о снятии ТС с учета, копия свидетельства о регистрации ТС с указанием нового собственника, справка ГАИ - ГИБДД о снятии ТС с регистрационного учета.

 

Истец Селянин считает незаконными требования ООО "СК "Уралрос" о представлении каких-либо документов для расторжения договора ОСАГО (страховой полис ААА N 0201248251) по следующим основаниям.

 

Во-первых, в соответствии со ст. 2 ФЗ "ОСАГО" законодательство РФ об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев ТС состоит из Гражданского кодекса РФ, ФЗ "ОСАГО" и иных нормативных актов, в том числе Правила ОСАГО, утв. Постановлением Правительства РФ от 07.05.2003 N 263 (ст. 5 ФЗ "ОСАГО").

 

В соответствии с п. 2 ст. 958 ГК РФ страхователь вправе отказаться от договора страхования в любое время. Кроме того, согласно пп. "е" п. 33 Правил ОСАГО, договор ОСАГО в любом случае расторгается в случае смены собственника ТС. Таким образом, договор ОСАГО расторгается в случае смены собственника ТС. Таким образом, договор ОСАГО (страховой полис ААА N 0201248251) досрочно расторгается вне зависимости от воли страховщика (ООО "СК "Уралрос") в силу прямого указания нормативного акта и воли страхователя.

 

Во-вторых, ГК РФ, Правила ОСАГО не обусловливают факт расторжения договора ОСАГО предоставлением страховщику каких-либо документов, помимо заявления страхователя. Кроме того, в соответствии с п. 34 Правил ОСАГО, страховщик обязан выплатить часть страховой премии в течение 14 дней со дня извещения о замене собственника ТС или заявления страхователя о досрочном расторжении договора ОСАГО.

 

В соответствии со ст. 958 ГК РФ и п. 34 Правил ОСАГО страховщик выплачивает страхователю часть страховой премии в случае досрочного расторжения договора страхования. Договор ОСАГО (страховой полис ААА N 0201248251) был заключен 12.08.2003 сроком на 1 год до 12.08.2004. Страховая премия страховщику была выплачена в полном объеме - 2574 руб. (квитанция N 5130). Заявление о расторжении договора ОСАГО было подано 15.09.2003. Договор ОСАГО действовал 1 месяц. Таким образом, ООО "СК "Уралрос" обязано выплатить 2359,5 рубля, где 2574 / 12 = 214,5 - использованная страховая премия за 1 месяц; 2574 - 214,5 = 2359,5 - неиспользованная часть страховой премии.

 

Незаконными действиями ООО "СК "Уралрос" Селянину был причинен моральный вред, т.к. он пережил нравственные страдания в связи с грубым нарушением ООО "СК "Уралрос" норм действующего законодательства.

 

В судебном заседании Селянин, а также его представитель Жгарев О.С. подтвердили факты и поддержали доводы и требования, изложенные в исковом заявлении.

 

Ответчик ООО "СК "Уралрос" в лице представителя Кагарманова В.Г. иск не признал. В обоснование своей позиции указал, что ответчик счел указанный договор купли-продажи автомототранспортного средства от 01.07.2003 недостаточным основанием для подтверждения замены собственника, и предложил представить дополнительные документы. Требования ответчика представить дополнительные документы соответствуют общему смыслу Федерального закона от 25 апреля 2002 г. N 40-ФЗ "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств", изданному в целях защиты прав потерпевших на возмещение вреда, причиненного их жизни, здоровью или имуществу при использовании транспортных средств иными лицами, о чем гласит преамбула Закона.