Часть I. Греция 4 страница

Расцвет греческой трагедии связывают с Софоклом (496-406), жизнь и творчество которого совпали с лучшей порой афинской демократии. Аристократ по происхождению и по духу, обладавший многими талантами (он был врачом и жрецом в храме Асклепия, государственным мужем и стратегом), друг Перикла и Фидия, Софокл был человеком новой формации, блестящим драматургом, более шестидесяти лет царившим на сцене. Всю долгую жизнь поэт пользовался любовью и уважением сограждан, а после смерти удостоился особых почестей. Он немало сделал для дальнейшего развития театра – усложнил декорации, ввел третьего актера, увеличил хор, сделав при этом игру актеров главным в действии пьесы. Из его 123 сочинений история сохранила до нашего времени, увы, тоже всего лишь семь. Центром удивительных трагедий Софокла неизменно оказывалось величие человека: приходилось ли этому человеку сражаться с могущественным и слепым роком («Царь Эдип») или с безбожным, но непререкаемым законом правителя («Антигона»). Особенно пленителен образ совсем юной Антигоны, решившей, вопреки запрету царя Креонта, похоронить погибшего брата, как велит это сделать обычай предков. Чистота помыслов, цельность натуры, смелость этой девочки, противопоставившей свою волю воле владыки Фив и в результате погибшей, сделали ее бессмертной. «В Антигоне всё – любовь… в Креонте всё – самолюбие», – говорит об этом А. Боннар. И не случайно именно в этой трагедии звучит своеобразный гимн человеку:

В мире много сил великих,

Но сильнее человека

Нет в природе ничего.

В отличие от героической возвышенности Эсхила и ясной цельности Софокла, безысходный трагизм произведений третьего афинского драматурга Еврипида (480-406) свидетельствовал об утрате веры в гармонию и справедливость. Время зрелого творчества Еврипида совпало с Пелопоннесской войной и закатом демократии. Ни характер, ни судьба этого угрюмого нелюдима, по преданию, сына лавочника и торговки овощами, не были простыми. Его творчество не было по достоинству оценено при жизни. Его трагедии редко (всего 4 раза) отмечались наградами, а для афинян он оставался непонятным мизантропом. Вместе с тем, известно, что Еврипид был очень образованным человеком, другом Анаксагора, софистов Протагора и Продика, царя Македонии Архелая, имел богатейшую библиотеку. Не получив должного признания у современников, он высоко был оценен потомками. Показательно, что из 90 его пьес сохранилось 18. Уже древние называли его «самым трагическим из поэтов» (Аристотель) и «философом на сцене» (Афиней) за умение заглянуть в душу человека, отобразить царившие в ней чувства. Самая знаменитая из пьес Еврипида – «Медея». Построенная на мифе о калхидской волшебнице Медее, отвергнутой Ясоном и мстящей неверному возлюбленному, трагедия Еврипида с потрясающей силой раскрывает сложные чувства, рвущие душу женщины – боль, ревность, борьбу с собой, смятение. Еврипид изменяет сюжет мифа: доведенная до отчаяния нечеловеческими страданиями Медея, мстя Ясону, убивает своих детей, губя единственное, что осталось в ее жизни, губя самое себя. Еще Аристотель подметил, что Софокл изображал людей такими, какими они должны быть, а Еврипид такими, какие они есть. Психологизм и правдивость образов, гуманизм и глубина трагедий Еврипида дали им долгую жизнь и породили множество подражаний как в античности, так и в новое время.

Сюжеты трагических пьес (за редким исключением) заимствовались из мифов, хорошо известных зрителям, но чувства они вызывали самые современные. Любовь, жертвенность, человеческие пороки и героизм – все это вечные мотивы, всегда волновавшие человека. В этом и крылись магия и волшебство греческой трагедии, высот которой не достигло ни одно из драматических искусств последующих веков – вплоть до времени Шекспира! Убедительным доказательством этого служит тот факт, что пьесы знаменитых афинских драматургов и сейчас ставятся на сценах мира.

Аттическая комедия. Комедия, представленная в конце V – начале IV века, прежде всего, Аристофаном (446-385), оставила не менее яркий след в истории драматического искусства. Ее отличали злободневность сюжетов, острый язык, веселая и грубоватая сатира. Афинянин Аристофан, живший в разгар острейшего кризиса, яростно выступал против войны, нападал на политиков, демагогов, дельцов, любителей бесполезного умствования. На острие его меткого словца и безжалостной насмешки попадали современные ему события и люди. Так, в комедии «Всадники» главным героем стал дряхлый и выживший из ума старик Демос (народ), «любитель бобов» (намек на принятую в Афинах жеребьевку – голосование при помощи бобов), которого легко обвести вокруг пальца, что и делает лукавый Кожевник (зрители без труда узнают в нем беспринципного демагога Клеона). В комедии «Мир» крестьянин Тригей на навозном жуке отправляется на Олимп, чтобы освободить богиню мира и прекратить злосчастную войну. В «Лисистрате» речь идет о заговоре женщин, решивших отказывать мужчинам в заботе и ласке до тех пор, пока они не перестанут воевать… Справедливо принято считать, что автор выражал интересы консервативно настроенного крестьянства, выступавшего против войны и крайних проявлений демократии. Из сорока написанных Аристофаном комедий до нашего времени полностью сохранилось одиннадцать. «Лирика, политика, грубый площадной юмор, непристойности, пафос – все смешивается в древнегреческой комедии, обеспечивая ей долгую жизнь в веках» – пишет о пьесах Аристофана К. Куманецкий.

Жизнь комедии продолжилась и в эпоху эллинизма, но характер ее изменился. Из нее ушли политическая сатира и гражданский пафос. Менандр (342-291) – самый яркий представитель «новой аттической комедии». Образованный афинянин, ученик Феофраста, друг Эпикура и Деметрия Фалерского, Менандр написал более сотни комедий. Мы же располагаем всего несколькими, из которых наиболее известны «Ворчун или Мизантроп» (единственная, дошедшая полностью), «Третейский суд», «Отрезанная коса». В лице Менандра мы встречаемся с бытовой комедией, комедией типажей и ситуаций, с лихо закрученной интригой и счастливой развязкой. Его героями становились влюбленные, разлученные по недоразумению, скупой отец, ревнивый муж, добродетельная кормилица… Не очень популярный при жизни, Менандр стал любимым автором греков после смерти. Его высоко ценили Плутарх и Цицерон. А римский поэт Овидий очень точно заметил: «Пока будут существовать обманщик-раб, суровый отец, бесчестная сводня и льстивая гетера, будет жив и Менандр».

Завершая разговор о драматическом искусстве, заметим: театр не был для эллинов развлечением и забавой. Скорее, – школой чувств, публичной трибуной, местом, где общение и сопереживания сближали людей, а высокий пафос трагедий и злободневность комедий воспитывали в них гражданские и человеческие качества.

Эллинистическая поэзия

Новый мир эллинистической цивилизации характеризовался, как мы знаем, колоссальным взлетом научных достижений, возникновением центров учености при дворах правителей (прежде всего, Александрийского Мусейона и библиотеки), формированием новой интеллектуальной элиты. В этом русле расцвела и александрийская поэзия, поражая разнообразием форм, смелыми нововведениями, переосмыслением литературного прошлого. Именно в среде александрийских филологов родились литературная критика и биография, систематизировались, комментировались и издавались сочинения Гомера, Архилоха, Геродота, трагиков. Поэзия александрийцев отличалась ученостью, филигранной отделкой, изысканностью и некоторой искусственностью.

Одним из самых интересных поэтов эпохи, несомненно, был Каллимах (310-240). Выходец из Кирены, получивший образование в Афинах, он был приглашен в Александрию Птолемеем Филадельфом заведовать библиотекой и много сделал на этом поприще. Он создал каталог библиотеки в 120 томах, включивший не только имена авторов, но и их биографии, краткое изложение произведений, примечания. Это был настоящий историко-литературный свод. По свидетельствам древних, Каллимах был плодовитым автором и написал около 800 произведений. Он прославился как мастер кратких и емких стихотворений – эпиграмм, гимнов, поэм, эпиллий («эпосиков»). Каллимах – новатор в поэзии. Он отказался от избитых мифологических сюжетов и даже гимны богам превращал в жанровые миниатюры, лишая их традиционной торжественности (так, в «Гимне Артемиде» грозная богиня-охотница изображена ребенком на коленях у Зевса). Другим принципиальным новшеством поэта была приверженность к малым формам, ибо, по его мнению, произведение пространное, как большую реку, сложно очистить от грязи и ила. В противовес эпосу Каллимах создал эпиллий – малую форму эпического содержания.Например, в эпиллии «Гекала», сюжет которого взят их мифа о походе Тезея против Минотавра, героем становится нищая старушка, приютившая путников во время похода. Благодарный герой, не застав на обратном пути Гекалу в живых, ее именем называет селение и учреждает в ее честь праздник. Новый подход к сюжету, неизбитая интерпретация мифа, тщательность отделки стиха снискали Каллимаху славу и предопределили влияние его поэзии на многих римских поэтов, в частности, на Катулла, который перевел на латынь «Локон Береники», элегию из знаменитого сборника Каллимаха «Причины».

Современником и другом Каллимаха был сиракузянин Феокрит (III в. до н.э.), создатель буколической (т.е. пастушеской) поэзии. Его идиллии («картинки», «сценки») отражали красоту и поэтичность окружающего мира, уводя читателя от утомительной городской жизни под сень виноградников, где пастухи или рыбаки соревновались в поэтическом искусстве. Он писал также эпиграммы, мимы, гимны и эпиллии. В одном из стихотворений поэт трогательно передает чувства одноглазого киклопа Полифена, влюбленного в прекрасную нимфу Галатею:

Если же сам показался тебе я уж больно косматым,

Топливо есть в изобильи, и тлеет огонь под золою.

Можешь меня опалить. Я отдал бы тебе мою душу,

Даже единый мой глаз, что всего мне на свете милее!

Феокрит принес в поэзию живую струю песен о любви, о простых людях, о вечной и дивной природе. А рожденная им идиллия пополнила жанровое богатство античной литературы. Н. Гнедич не зря назвал поэта светлым маяком, «к которому всякий раз, когда мы заблуждаемся, должно возвратиться».

Обращение к эпической поэзии в эту эпоху связывают с Аполлонием Родосским (295-215). Александрийский поэт, соперник Каллимаха, возглавлявший одно время библиотеку, а затем перебравшийся на Родос, он известен литературными исследованиями о Гомере, Архилохе, Гесиоде. Но прославился более всего эпической поэмой «Аргонавтика», в основу которой лег миф о путешествии Ясона и его спутников за золотым руном. Поэма Аполлония, однако, не очень похожа на древний эпос. В ней изобилуют ученые подробности – почти энциклопедические описания народов, земель, животных, природных явлений. Много места отводится психологии героев, в частности, образу Медеи и изображению ее любви к Ясону. Эти особенности, характерные для александрийцев, были ярким выражением эпохи поэтов-ученых, составивших высшую интеллектуальную сферу своего времени.

Литература и риторика

Остается отдельно сказать несколько слов о важном направлении устного и письменного творчества греков, ставшем особым жанром литературы – риторике. Жизнь греков, публичная в своей основе, породила искусство красноречия. Многие государственные мужи признаны были непревзойденными ораторами, а искусство говорить и убеждать входило естественным образом в систему воспитания эллинов. На общественном олимпе наиболее важны были речи судебные и политические. И мы располагаем довольно большим собранием образцов этого жанра, центром развития которого стали в классический период демократические Афины. Основателями науки риторики считают софистов, в частности Горгия (483-375), покорившего афинян своими выступлениями. Школу философии и риторики в Афинах основал ученик Горгия Исократ (436-338), утверждавший, что риторика должна стать средством нравственного и политического воспитания («Против софистов»). Он был теоретиком ораторского искусства и величайшим мастером письменного красноречия. Исократ оставил нам знаменитые речи (всего сохранилась 21 речь) «Панегирик», «Кипрские речи», речь, обращенную к Филиппу Македонскому, на которого Исократ возлагал надежды в деле объединения и возрождения Эллады. Популярнейшим автором судебных речей был Лисий (459-380). Составляя речи по разным поводам и для разных людей, Лисий умел великолепно обосновать законность или преступность содеянного, а также мастерски соотносил содержание и стиль речи с характером выступавшего в суде. Утонченные аристократы или простодушные крестьяне – каждый персонаж имел свой голос. Сохранившиеся произведения (всего 34 из нескольких сотен) – блестящий источник по эллинскому праву, общественной и частной жизни афинян. Наконец, невозможно не сказать о Демосфене (384-322), страстном ораторе, борце за независимость Греции, известном, прежде всего, своими «Филиппиками» – обличительными речами против Филиппа Македонского. Трагическая жизнь Демосфена была отражением трагической эпохи – последнего периода греческой свободы, за которую Демосфен, между прочим, сражался не только пером и голосом, но и с оружием в руках. Его эмоционально насыщенные речи зажигали современников. Их высоко оценил римский оратор Цицерон, а историк культуры Р. Вагнер верно отметил: «Страстность его огненной души не исключала спокойной обдуманности и холодного обсуждения в решительные минуты». В период эллинизма с образованием монархических государств ораторское искусство утратило присущую ему гражданственность и политическую остроту, хотя формально ораторами продолжали разрабатываться приемы и техника речи.

***

Итак, живая и богатая в своих проявлениях греческая литература оставила в истории человеческой культуры след, подобный невероятной комете, далеко распространившей свой свет. Она заложила новые жанры, дала начала множеству направлений, вызвала к жизни европейский театр, послужила образцами для европейской (и не только) литературы. Едва ли мы найдем эпоху или национальную литературу, не испытавшую на себе ее животворного влияния. Не является ли это свидетельством ее уникальности, ее силы и новизны и, наконец, ее бессмертия?

 

Очерк IV. Эллинское искусство

Великая тайна неувядающей прелести греческого искусства заключалась в очень точно выверенной пропорции между правдой жизни и идеальной, никогда и нигде не встречающейся в своем чистом виде математической гармонией.

Ю.В. Андреев

Как и в других областях проявления греческого духа и таланта, в эллинском искусстве царил культ меры и гармонии, отражалось радостное мировосприятие греков и их поклонение красоте. Эстетическое сознание, выраженное в произведениях архитектуры, скульптуры, живописи, прикладного искусства, питали родники мифологии и реального жизненного опыта. Мир искусства был живым, светлым миром, он был подобен человеческому, но превосходил его гармонией и совершенством.

Эгейское (Крито-Микенское) искусство

Ранние памятники греческого искусства относятся к Крито-Микенской культуре, расцвет которой пришелся на середину II тысячелетия до н.э. Открытые в конце XIX столетия в результате раскопок Шлимана и Эванса, они потрясли мир, в корне изменив представление о древнейшем периоде истории Эллады. Знаменитые критские дворцы – с их огромными дворами, лестницами, лабиринтами, колоннами, световыми колодцами, системой подачи воды и канализацией, наводили на мысль о волшебном таланте легендарного строителя Дедала. «Киклопические» стены, шахтовые и купольные гробницы, руины царских дворцов в городах Балканской Греции не в меньшей степени свидетельствовали о развитых навыках строительства из камня. Удивительным было изобразительное и декоративно-прикладное искусство Эгейского мира. Фресковая живопись Кносса, раскрашенные рельефы, расписные вазы, произведения мелкой пластики (изделий из глины) и камня, золотые и серебряные кубки, погребальные маски, оружие – все эти сокровища, освобожденные археологами из плена небытия, открывали человечеству высокое искусство не известной ранее цивилизации. Развивалось оно в условиях многообразных связей с искусством Востока и в значительной мере под его влиянием, но оказалось самобытным и до сих пор таит в себе много загадок. Это искусство исчезло для греков вместе с гибелью дворцов. Следующий период ознаменован регрессией и упадком в творчестве. Словно в эти «темные века» греки забыли все, что умели. Новый рассвет и расцвет наступит в предполисное время архаики, продлится в искусстве классического полиса и творчестве эллинизма. Об этом и пойдет речь далее.

Градостроительство и архитектура

Архитектурный облик греческого города удивлял обилием украшавших его общественных сооружений и статуй. Центральной частью являлся акрополь (букв. «верхний город») – укрепленный холм, на котором располагались важнейшие храмы и административные здания. Непременным местом стечения горожан была агора (городская площадь). Даже небольшие города имели театры для драматических представлений, гимнасии и палестры для обучения и физических тренировок, стадионы для спортивных состязаний и портики (крытые колоннады) для отдыха или бесед философов. Поначалу города застраивались стихийно, обрастая новыми кварталами вокруг акрополя. Затем архитектор Гипподам в V веке до н.э. ввел плановую застройку, при которой предусматривались определенная схема расположения улиц и деление города на кварталы. Жилые дома сооружались из необожженного кирпича, их глухие стены выходили на узкие улочки, зато с внутренней стороны к ним примыкали окруженные колоннадой перистили (внутренние дворики) с живописным садиком, фонтаном или бассейном. Важным сооружением были стены, окружавшие акрополь и город в целом – защита жителей от неприятеля. Некрополи, места захоронений, выносились обычно за черту поселения.

Акрополь в Афинах. Выдающимся центром эллинской архитектуры были Афины. Афинский Акрополь и по сей день представляет собой сокровищницу образцов древнего зодчества. Его архитектурный ансамбль начал складываться в VI веке до н.э. Разрушенный во время греко-персидских войн, Акрополь заново стал застраиваться при Перикле. Он располагался в центре города на высокой и неприступной скале. С запада на вершину его можно было войти через парадный вход – Пропилеи, совершенное творение Мнесикла. Легкие портики, увенчанные скульптурой, с потолками, расписанными золотыми звездами на синем фоне, как бы отделяли земную жизнь горожан от священного пространства. В одном из портиков находилась Пинакотека, служившая картинной галереей. На Акрополе располагались главные храмы – Парфенон, Эрехтейон, храм Ники Аптерос. У склона Акрополя расположился театр Диониса, вмещавший до четырнадцати тысяч зрителей, и Одеон Перикла под деревянной крышей в виде шатра, где проходили музыкальные представления. Знаменитая афинская агора была средоточием общественной жизни. На ней находились здания для заседания совета и стратегов, храм Матери богов (Метроноом), портики (самым известным из них был Пестрый портик, расписанный знаменитыми художниками Полигнотом и Миконом). Агора была украшена статуями богов, героев и политических деятелей.

Храмы. Главным архитектурным достоянием любого греческого города были храмы. Греческие храмы – совершенные по красоте и гармонии сооружения, которые искусством древних мастеров умело вписывались в ландшафт и окружающую природу. Любимой формой храма был прямоугольник (часто вытянутый), окруженный колоннами (периптер). Поначалу храмы строились из дерева, затем из известняка и мрамора. В отличие от тяжеловесных громад Египта, греческие храмы были «веселые приветливые обиталища человекоподобных богов, устроенные наподобие жилищ простых смертных, но только более изящные и богатые». Незамысловатая простота внутреннего устройства в них компенсировалась красотой внешней. На ступенчатом фундаменте покоилось само здание и колонны, которые, в свою очередь, были опорой верхней части храма. Над колоннами, между двумя балками карниза, шел фриз, украшенный рельефными изображениями. Треугольники, образуемые скатами крыши с двух сторон храма, – фронтоны – содержали скульптурные группы, изображавшие богов и мифологические сцены. Самым важным и красивым элементом были колонны, форма и отделка которых определяла стиль храма, его тип или ордер. Колонны дорического ордера отличались простотой, строгой пропорциональностью, некоторой тяжеловесностью, они покрывались особыми желобками (каннелюрами), оживлявшими монотонность цилиндрической поверхности. Верхняя часть колонны (капитель) была так же проста и представляла собой каменную «подушку» с покоившейся на ней плитой. Колонны ионического ордера были тоньше, стройней и «женственней», на них было больше каннелюров, подчеркивавших игру света и тени, а капитель была украшена затейливыми завитками, напоминавшими бараньи рожки. Позже возник и третий ордер, названный коринфским. Для его колонн была характерна пышная капитель, украшением которой служили каменные листья и цветы. Отдельные части храмов раскрашивались, что создавало впечатление нарядной праздничности. Например, красный и синий цвет использовались на нижней поверхности карниза. Мраморные перекрытия колоннады оттенялись также красным, синим, золотым или желтым цветом. Цвет применялся и для того, чтобы подчеркнуть элементы скульптуры. Греческие храмы чаще всего скупо освещались светом дверного проема. В основной внутренней части (наосе), окруженная таинственным полумраком, находилась статуя божества. В больших храмах святилище делилось двумя рядами колонн на три продольных части (нефа). Храмы не предназначались для массового посещения верующих (жилище бога!), все религиозные действия и празднества проходили перед храмом.

Многочисленные храмы Эллады были напоминанием о могуществе богов, они же украшали город и приносили эстетическое наслаждение, что можно представить себе даже сейчас по немногим сохранившимся сооружениям или их фрагментам. Храм Артемиды в Эфесе (VI в. до н.э.) еще древними был отнесен к семи чудесам света за красоту и совершенство линий. Его проект, как говорит Страбон, разработал архитектор Херсифрон из Кносса, строительство продолжил его сын Метаген, а средства на это дорогостоящее беломраморное сооружение, согласно легенде, пожертвовал лидийский царь Крез. Будучи колоссальным строением (более ста метров в длину), окруженный лесом из ста двадцати семи ионических колонн, храм, благодаря соразмерности и гармонии, казался легким и парящим. Внутри он был украшен скульптурами работы Праксителя и рельефами Скопаса, в центре же возвышалась пятнадцатиметровая статуя Артемиды. В 356 году чудесный и всеми любимый храм был сожжен тщеславным нечестивцем, стремившимся таким образом прославить свое имя («слава Герострата»), но эфесцы восстановили его, и он еще долго радовал эллинов, пока варвары-готы не нанесли ему серьезные повреждения.

Впечатление величия и силы производил храм Зевса в Олимпии, построенный в V веке до н.э. архитектором Либоном. Весь он, включая крышу, был сложен из мрамора, его окружали массивные колонны из ракушечника, каждая высотой в десять метров и толщиной более двух метров. На наружных стенах храма располагались плиты с барельефами, изображавшими двенадцать подвигов Геракла. Бронзовые двери десятиметровой высоты открывали вход в культовое помещение, где восхищенному взору являлась великолепная статуя Громовержца, созданная Фидием. К этому храму верховного бога стекались со всей Греции участники Олимпийских игр, проводившихся в честь Зевса раз в четыре года.

Жемчужиной афинского Акрополя был Парфенон, храм Афины-Девы, покровительницы города. И сейчас его строгая колоннада видна отовсюду, поскольку сооружен он был на вершине Акрополя. Построенный в середине V века по заказу Перикла Иктином и Калликратом (общее руководство и скульптурные работы были поручены знаменитому Фидию), он стал выражением творческого гения эллинов. Все элементы его конструкции, включая черепицу крыши и ступени основания, были вытесаны из пентеликонского мрамора, приобретшего со временем теплый желтоватый оттенок. Удивительно, но при соединении частей здания не использовался скрепляющий раствор: блоки были тщательно подогнаны друг к другу, горизонтальная связь между ними осуществлялась с помощью железных скреп, помещенных в специальные пазы и залитых свинцом, вертикальная – с помощью железных штырей. Сорок восемь колонн дорического ордера окружали это изящное и гармоничное сооружение. Парфенон должен был стать символом Афинского государства после блистательных побед над персами, в атмосфере экономического и культурного расцвета государства. И он не обманул ожиданий! Живописно вписанный в неровную поверхность скалы, храм возносился над городом, словно утверждая победу свободы и демократии. Во время праздничного панафинейского шествия к нему направлялась торжественная процессия, чтобы почтить великую богиню, статуя которой царила в храме.

Архитектура эллинизма. В эллинистическую эпоху художественный облик городов стал определяться величественными архитектурными ансамблями – дворцами, театрами, святилищами. Целью монументальных сооружений стало прославление монархов. Таков был стодвадцатиметровый Фаросский маяк в Александрии (III в. до н.э.), считавшийся одним из семи чудес света, или восьмигранная Башня ветров в Афинах, поставленная на высокое трехъярусное основание (I в. до н.э.). К семи чудесам света причисляли и грандиозную гробницу царя Карии Мавсола – Галикарнасский мавзолей (IV в. до н.э.). Пятидесятиметровое сооружение, состоявшее из нескольких ярусов, отразило сложное сочетание различных архитектурных форм и стилей, смешение греческих и восточных мотивов. Памятник был богато украшен скульптурой. Не меньшей славой пользовался Пергамский алтарь Зевса (II в. до н.э), построенный на акрополе города по приказу царя Эвмена II. Высокий мраморный цоколь служил основанием для ионического портика, на который вела широкая мраморная лестница. Рельефный фриз, длиной сто двадцать метров и шириной более двух метров, опоясывал мощный постамент. Созданный пергамскими мастерами, он стал неподражаемым шедевром эллинистической скульптуры.

Скульптура

Одним из любимых видов искусства эллинов была скульптура. Статуи населяли площади, гавани, храмы, портики. Плутарх говорил, что в Афинах было больше статуй, чем живых людей. К сожалению, время не пощадило их, но следы божественного духа мастеров Эллады угадываются по тем фрагментам и обломкам, по копиям и описаниям, которые все же дошли до нас.

Ранние статуи – ксоаны – изготавливались из дерева. Создание их приписывалось еще легендарному Дедалу. Сомкнутые глаза статуй и прижатые к бокам руки передавали прямоту древесного ствола, из которого скульптура была вырезана. Со времени архаики в дело пошел камень – известняк и мрамор, которым так богата Греция. Архаическая скульптура (VII-VI вв. до н.э.) еще очень статична. Фигуры, словно застывшие в ожидании движения – с чуть выдвинутой вперед левой ногой, оставляют впечатление неизъяснимой прелести. Может быть, прелесть эту придает им загадочная «архаическая улыбка», лишь слегка тронувшая губы? Обнаженные юноши (куросы) с тонкой талией и прямотой осанки и девушки (коры), складки одежды которых тщательно проработаны умелым резцом неизвестного мастера, и сейчас притягивают к себе внимание любителей искусства в разных музеях мира. Правда, до нас они дошли в измененном виде: время съело краску, которая делала статуи яркими, повредило безупречность линий, лишило фигуры глаз из стекла или самоцветов.

В классический период (V-IV вв. до н.э.), когда в центре всей греческой культуры оказался человек, скульптура «ожила», она получила раскрепощенность и динамизм. Любимым материалом ваятелей стала бронза, способная в большей мере передать пластику и движение тела. До нашего времени сохранились лишь немногочисленные римские копии греческих шедевров. Облик случайно уцелевшего фрагмента групповой композиции из Дельф (начало V в., мастер неизвестен), знаменитого «Возничего», уже полностью лишен архаической скованности. Фигура юноши, управлявшего, по-видимому, колесницей, завораживает благородством и достоинством. Имя Пифагора Регийского было известно всей Элладе. О его творчестве мы можем судить по немногим более поздним повторениям (например, по римской бронзовой скульптуре «Мальчик, вынимающий занозу»). Великим скульптором, работавшим в середине V века в Афинах, был Мирон. Его «Дискобол» (метатель диска) поразительно передает напряжение гибкого тела юноши, готового метнуть свой снаряд. «Дорифор» (копьеносец) другого прославленного скульптора этого времени, Поликлета, соединил в себе совершенство и красоту человеческого тела с внутренним благородством – греческий идеал калокагатии. Поликлет теоретически разработал идеальные пропорции человеческой фигуры, изложив результаты в особом трактате «Канон», до нас не дошедшем. И, конечно же, вершиной классического искусства было творчество друга и соратника Перикла Фидия (500-431), с гением которого связано создание архитектурно-скульптурного ансамбля афинского Акрополя. Ему и его ученикам принадлежат скульптуры и рельефы, украшающие Парфенон. Из бронзы Фидий отлил восьмиметровую Афину Промахос (воительницу), установленную на вершине Акрополя. Ее сияние в лучах солнца на фоне синего неба Эллады было приветом кораблям, входящим в гавань. Двенадцатиметровая статуя Афины Парфенос (Афины-девы), стоявшей внутри храма, была создана в хрисоэлефантинной технике. Этот дорогостоящий и сложный вид изготовления скульптуры заключался в том, что на деревянную основу статуи крепились пластины из золота и слоновой кости. Слоновая кость имитировала теплоту тела богини, из золота были выполнены ее одежда и вооружение. Фигура возвышалась на невысоком постаменте, украшенном рельефами. С трех сторон ее окружала мраморная колоннада. Роскошный шлем с изображением сфинкса и крылатых коней, праздничная одежда, двухметровая крылатая богиня победы Ника на правой руке Афины, копье у левого плеча придавали статуе особую торжественность. Покровительница полиса, сияющая и величественная, опиралась на щит, на котором была изображена сцена битвы с амазонками (среди множества фигур скульптор изобразил самого себя и Перикла). В той же технике был создан Фидием и Зевс Олимпийский, украсивший храм в Олимпии и считавшийся одним из семи чудес света. Статуя высшего бога колоссальных размеров (семнадцать метров!) являла сидящего на троне Зевса (если бы он поднялся, то пробил потолок храма). Он также держал в правой руке Нику, а в левой – скипетр, усыпанный драгоценными камнями и увенчанный изображением орла (священной птицы Зевса). Голову Зевса украшал венец из ветвей оливы – знак миролюбия грозного бога. Статуя производила ошеломляющее впечатление, соединив в образе Громовержца величие и милосердие. Пять веков спустя оратор Эпиктет скажет: «Идите в Олимпию, чтобы увидеть бессмертное создание Фидия. Великое несчастье умереть, не увидев подобного чуда!». Статуя погибла при пожаре в Константинополе, куда была перевезена по приказу римского императора Феодосия, и известна нам лишь по описаниям и изображению на римских монетах.