Проблема человековедения

Обязательным звеном в трансформациях потребностей яв­ляется поступление информации. Человеку нужно срочно быть на Дальнем Востоке, потому что он как-то узнал об этом; он едет по определенному адресу и достает билет на определен­ный рейс, потому что знает этот путь достижения своей цели. Больной записывается на прием к определенному врачу в определенном месте, потому что знает этот путь к здоровью.

Так происходит естественная, «здоровая» трансформация потребностей. Так же происходят и их извращения. Человек узнает, что украсть легче, чем заработать; что соврать вы­годнее, чем сказать правду. Человек знает, что заглушить потребность в справедливости алкоголем легче, чем добиться самой справедливости; знает, что «у сильного всегда бессиль­ный виноват», и молчит, чтоб избежать обвинений. Человек поверил кому-то, что ни совести, ни души не существует, что цель оправдывает средства, что вождь всегда прав и т.д. и т.п. Так возникают уродства потребностей. Они бывают более или менее значительны и распространены.

Заблуждения и ложь в поступающей информации лежат в основе всех болезненных извращений в трансформациях по­требностей. Но так как между заблуждением и ложью, с од­ной стороны, и истиной, с другой, нет незыблемой границы, то практически ее заменяет (может быть, точнее сказать -корректирует) разграничение трансформаций на консерватив­ные (служащие индивиду) и прогрессивные (служащие роду) или - на эгоистические и альтруистические, «для себя» и «для других». Правда, разграничение это касается потребностей биологических и социальных и не касается идеальных. Но добросовестные бескорыстные заблуждения, возникающие в ходе удовлетворения идеальных потребностей, не только не являются болезнью, но без них поиски истины невозможны. Такие заблуждения делаются болезнью, став суеверием - нор­мой удовлетворения социальных потребностей. Она охраняется теми, кто используют ее «для себя». Далее заблуждение легко превращается в ложь при низкой норме удовлетворения иде­альных потребностей и при ослаблении их давления - при малой требовательности к истине и при забвении ее.

Значит, преодолению заблуждений и лжи должны служить именно идеальные потребности. В частности - объективные науки, максимально свободные от давления социальных по­требностей «для себя». А так как плоды познания всегда со­держат в себе некоторое суеверие, то значительным делается его содержание. Поэтому наиболее продуктивны для здоровой трансформации потребностей те истины и та информация, относительность и неполнота которых возмещена любовью к человеку, добротой.

Проникновение объективного физиологического исследова­ния в область, которая была для естествознания «запретной» и шла по ведомству гуманитарному, было начато П.В. Симо­новым с «информационной теории эмоций». Это та область, о которой Л.С. Выготский писал, что «нет в психологии глав бо­лее темных». Такой вывод обоснован ссылками. «Психология чувства, - говорит Титчинер, - пока еще в широких размерах есть психология личного мнения и убеждения» (56, стр.250).

Выяснив структуру и роль чувства (эмоции) в обслужива­нии потребностей, П.В. Симонов открывает перспективу науч­ного проникновения в область неосознаваемых, а потому час­то извращаемых или игнорируемых способностей человеческо­го организма, благодаря которым эгоизм не одерживает окон­чательной победы над альтруизмом в человеческом обществе, вопреки биологическим потребностям индивида.

А.С. Пушкин писал, что «лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений» (221, т.8/1, стр.319). Надежда поэта на улучшение нравов находит подкрепление в выводах, к ко­торым приходит создатель современной этологии - нобелевс­кий лауреат К. Лоренц: «Именно потому, что опаснейшие про­тивники рационального человеческого общества черпают силу в инстинктивном, то есть на уровне, который нельзя признать специфически человеческим, самая большая наша надежда в том, чтобы научиться понимать причинную структуру челове­ческого поведения» (158, стр.13).

Знание «причинной структуры» нужно практически для предохранения потребностей от заболевания и для лечения извращенных. К этому и ведет знание человеческой природы и тех ее свойств и способностей, которые до последнего вре­мени не поддавались объективному изучению. Впрочем, оздо­ровлением потребностей всегда, в сущности, занимались все талантливые и добросовестные педагоги и воспитатели «по призванию». Причем они руководствовались не только интуи­цией, чутьем, но, главным образом, - верой в возможность добра и любовью к нему и к воспитуемым. Поэтому речь идет, в сущности, не о создании или проектировании какого-то нового вида деятельности, а о новом вооружении деятель­ности, древней как само человечество, о новом масштабе этой деятельности и о ее чрезвычайной актуальности в эпоху науч­но-технической революции.

Вслед за оздоровлением трансформаций должно, вероятно, происходить и совершенствование структур потребностей. Гос­подствующая потребность в справедливости в ее субъективно пристрастной интерпретации должна и может функциониро­вать под большим, чем в настоящее время, и все возрастаю­щим давлением потребностей идеальных - с учетом достигну­тых объективных знаний и с верой в существование истины, в познаваемость мира.

Можно полагать, что знание людьми их собственных субъективных потребностей с их позитивной стороны, совер­шенствование путей к справедливости в конкретных обще­ственно полезных делах, знание способов их наилучшего вы­полнения - вся эта информированность в совокупности повы­сит роль и значение идеальных потребностей и их давление на социальные потребности большинства людей.

Любовь к делу объективно полезному и беспрерывное со­вершенствование в умении искусно выполнять его могут сокра­тить и ослабить борьбу за места в человеческом обществе -трансформировать в соревнование в любимом деле.

Как бы ни были впечатляющи технические достижения нашего времени, научно-техническую революцию нельзя счи­тать происшедшей, пока не улучшена человеческая «порода». Ее неупорядоченность и неизученность обесценивают все иные достижения, и потому пробел этот должен быть восполнен. Многовековые попытки (насильственно или проповедями) принудить человеческую природу быть не такою, какова она есть, не привели к положительным результатам. Они свиде­тельствуют лишь о давней нужде в искомых усовершенствова­ниях, о законности этой нужды.

«Логикой страсти обуздать нельзя, - писал А.И. Герцен, -так как судом нельзя их оправдать. Страсти - факты, а не догматы» (65, т.2, стр.64).

Во всех тех направлениях человеческой деятельности, где человек вмешивается в естественные природные процессы, единственный обнадеживающий путь - выращивание, воспита­ние. Так созданы культурные сорта растений и породы жи­вотных. Продуктивность выращивания всегда обусловлена уровнем знаний, вооруженностью. Выращиванию человеческих потребностей должно, вероятно, предшествовать накопление знаний, еще не достигнутых человечеством - они только еще появляются...

С. Моэм пишет: «Аристотель, пытаясь определить, какая фун­кция свойственна только человеку, решил, что поскольку он способен к росту, как растения, и к чувствованию, как жи­вотное, но, кроме того, наделен разумом, значит, его специ­фическая функция - деятельность разума. Из этого он заклю­чил, что человеку следует развивать не все эти три формы деятельности (что было бы логично), но лишь ту, которая присуща ему одному» (192, стр.45). Может быть, с Аристотеля и начались попытки опираться только на разум и игнориро­вать потребности.

Односторонность другого рода не менее стара и традиционна. Дж. Неру рассказывает: «И греки, и индийцы, и китай­цы, и иранцы всегда искали такую религию и философию жизни, которые охватывали бы всю их деятельность и созда­вали бы равновесие и чувство гармонии» (198, стр.154). В этом «чувстве гармонии» - односторонность абстрактности, и опять - игнорирование реальных потребностей.

Вероятно, многие и разные подходы к «полноте», к «гармонии» и вообще к душе человеческой страдают общим недостатком: сам «человек» рассматривается либо абстрактно, либо так или иначе упрощенно - берется одна какая-то его сторона, качество, свойство, а другие игнорируются как неза­конные, низкие, греховные и т.п.

Преодоление этого недостатка - в признании решающей роли потребностей и в широком взгляде на их естественное разнообразие и на их всевозможные трансформации.

Воспитание человеческих потребностей требует знаний, ис­ключительных по сложности - знаний объективных законо­мерностей разносторонней деятельности человеческой души. Они были невозможны, пока душа находилась в ведении умозрительных спекуляций, а объективное опытное знание душу отрицало как заблуждение, суеверие, невежество. Павлов начал естественно-научное изучение души. У А.П. Чехова можно видеть предчувствие плодотворности такого подхода. Он писал в 1889 г. А.С.Суворину: «Все, что живет на земле, материалистично по необходимости. В животных, в дикарях, в московских купцах все высшее, неживотное обусловлено бес­сознательным инстинктом, все же остальное материалистично в них и, конечно, не по своей воле. Существа высшего поряд­ка, мыслящие люди - материалисты тоже по необходимости. Они ищут истину в материи, ибо искать ее больше им негде, так как видят, слышат и ощущают они одну только материю. По необходимости они могут искать истину там, где пригод­ны их микроскопы, зонды, ножи <...>. Воспретить человеку материалистическое направление равносильно запрещению искать истину. Вне материи нет ни опыта, ни знаний, значит, нет и истины <...>. Психические явления поразительно похожи на физические, <...> не разберешь, где начинаются первые и кончаются вторые» (310, т.11, стр.357).

Едва ли можно ясно представить себе возможные и отда­ленные последствия проникновения науки в упорядочение трансформаций человеческих потребностей. Последствия эти должны быть грандиозны. Даже первый непосредственный результат их относительного оздоровления представляется осуществлением давней мечты человечества: конец преступле­ниям, лжи, равнодушию к делу, бюрократизму, карьеризму, лести, зависти и пр. и пр. В неразрывной связи с этим - за­нятость каждого тем делом, которое он любит, умеет делать и стремится усовершенствовать.

Может быть, именно в этом заключается перспектива НТР? Вероятно, В.И. Вернадский считал возможным совершен­ствование породы людей. Он писал: «Ното зар1епз не есть завершение создания, он не является обладателем совершенно­го мыслительного аппарата. Он служит промежуточным зве­ном в длинной цепи существ, которые имеют прошлое и, не­сомненно, будут иметь будущее. И если его предки имели менее совершенный мыслительный аппарат, то его потомки будут иметь более совершенный, чем он имеет» (48, т.2, стр.55).

Любопытно сопоставить эти «размышления натуралиста» с мыслями нашего современника - писателя Т. Уайлдера: «Может быть, теперь, спустя сотни миллионов лет, природа вступила в новую эру. Глупцы будут вырождаться, мудрые развиваться и крепнуть <...»>; <«...> доктор Гиллиз говорил об истории все­ленной. Он утверждал, что сейчас рождается новый тип людей - дети Дня Восьмого» (282, стр.387 и 456).