С Алексеем ЧАДОВЫМ, актером

– … так получилось – он шел из кадра, а я в кадр.

– Это на «Войне» было?

Да, на «Войне». Я его поначалу мельком увидел: стоял с Балабановым высокий, в темных очках человек. Какой-то… видный очень. Если б я даже не знал, что это Бодров, точно бы зацепился глазом. Естественно, к нему масса внимания, девушки нарядились, достали платья из сундуков горских. Было немножко смешно – как будто день рождения. Я искал момент, хотелось правильно познакомиться. И он вдруг сказал: «Привет. Я – Сережа».

– В кино люди сближаются на время съемок, а потом разбегаются…

– Не было такого с Сережей. Он был тогда знаменитым человеком, и дистанция была…

– Тебе хотелось у него чему-то научиться?

– Нет, не то. Он был единственным из известных людей, на которого посмотреть было приятно. Мне хотелось узнать, что он за человек. У нас в училище говорили: «Да кто такой Бодров?! Он не актер. Мы тут учимся, а ему такие роли достаются…» Я вот слушал своих сокурсников, слушал… Мне вот совершенно неважно было, где он учился, как он учился, а важно, что он говорил и как. Ни одного лишнего слова, ни одной лишней шутки, жеста… И знаешь, мне реально хотелось походить на него. Не в профессии даже, а в человеческих качествах. Он меня интересовал как человек. Смотришь на человека, и приятно наблюдать за тем, как он курит. Как он себя ведет с женщинами, как разговаривает с мужчинами…

– Были у него какие-то особенные жесты, манеры?..

– Голос. Выбор слов, расстановка акцентов в словах. Сейчас артисты много лишнего болтают, и я в том числе. А он не разбрасывался словами. Поэтому всегда хотелось узнать, что думает. Я ощущал его человеком времени и чувствовал, что он знает то, что мне очень нужно знать… Просто необходимо.

– И ты что-нибудь узнал?

– Как-то мы разговорились, и он рассказывал, как квартиру снимал, как учился, что-то про нелады с отцом. Но из него так просто ничего было не вытянуть.

Мы были симпатичны друг другу, но близки не были. Нас связывало что? Да три посиделки. И не было ни одного момента, чтобы я мог сказать: теперь я знаю Сергея чуть больше.

– Есть у тебя какое-то особенное воспоминание?

– Особенного, наверное, нет. Помню, как он рвался пострелять. Такое ребячество было… Они с Балабановым отошли в сторонку, взяли по «калашу»… Было видно, что он такой мальчишка еще. И ему было по фиг, что кто скажет. Журналисты кругом, даже заграничные, а его это не колыхало. Очень достойно держал себя – при всем внимании к его персоне. И я был так рад, что человек просто, без напряга справляется с такой нереальной славой. Кино же меняет реальную жизнь артиста, я теперь по себе это знаю. А Сергею не нужно было думать о том, какую марку обуви выбрать, как выстроить мир вокруг себя, чтобы тебя ассоциировали с тем, с чем тебе хочется, а не… Он жил в такой манере, в какой себя и ощущал, не придумывая ничего лишнего, не догадываясь как будто, чем именно он интересен, не педалируя в себе какое-то качество нарочно, чтобы кому-то понравиться.

Вот еще что хотел рассказать. Был пресс-показ «Войны» в Госкино. Мы вышли с ним на крыльцо покурить. И он сказал: «Ну Балабанов, конечно, дал. А ты теперь – „Брат-3", так что готовь ответы заранее. Замучают теперь тебя». Так сказал, полушутя.