СТАНЦИЯ КУРОВСКАЯ. ДЕНЬ. Они сидели на станции, народ по-прежнему прибывал, но уже меньше.
Они сидели на станции, народ по-прежнему прибывал, но уже меньше. – Есть хочется, – сказала Дина. – Я, между прочим, тоже ничего не ела. – Вон, мороженого купить можно. – Можно, у кого деньги есть. У меня только три рубля осталось – на телефонный жетон как раз. – Может, попросить у кого-нибудь… – Чего? – не поняла Света. – Ну, денег… Или хлеба… – Попрошайничать собралась?! По электричкам? – Почему попрошайничать… Можем петь. А нам будут деньги давать. Света пристально посмотрела на сестру. – Если у тебя хватит наглости, пожалуйста, пой. Только смотри, чтоб в психушку не забрали. Дина поднялась со скамейки и забралась на парапет. Света только хотела сделать замечание, как, к ее ужасу, Дина, дождавшись потока пассажиров, вдруг затянула:
Я ис-ка-ла те-бя но-чами темными, Я же-ла-ла те-бя ноча-ми-ча-ми-ча-мии…
Пассажиры сначала проходили, потом остановилась старушка, кто-то положил мелочь. Света не знала, куда деваться от стыда. Окликнуть сестру было невозможно, уйти тоже. Люди вроде бы уже прошли, но Дина не унималась. Краем глаза она посмотрела на сестру, набрала побольше воздуху и увидела напротив себя цыганского мальчика, который очень внимательно за ней наблюдал. Даже прищурился. Куплет пришлось допевать из принципа, хотя было уже не очень удобно.
Ту-лу-ла ту-лу-лу, ту-лу-ла…
Мальчик дослушал до конца, сплюнул, достал из кармана пачку мятых бумажек, отслюнил несколько и положил перед Диной. Сам двинулся дальше, свистнул своим малолеткам и нырнул в электричку.
|
